CC BY
7
Научная статья
УДК [165.21:316.346.2-055.1]:7.046:003.314(517.15)"-2/-1" DOI: 10.32340/2414-9101-2022-3-70-78
ОБРАЗЫ МАСКУЛИННОСТИ В НАСКАЛЬНОМ И ДЕКОРАТИВНО-ПРИКЛАДНОМ ИСКУССТВЕ ДРЕВНЕГО АЛТАЯ
Светлана Яковлевна Щеброва
Российский государственный педагогический университет им. А. И. Герцена, Санкт-Петербург, Россия
bersek1991@yandex.ru, ORCID: 0000-0002-2728-0730
Исследование выполнено при финансовой поддержке РНФ в рамках научного проекта № 22-18-00018
Аннотация. Проанализировано содержание выполненных различными техниками доисторических наскальных изображений Горного Алтая II и I тыс. до Р. Х., сгруппированных по предмету (зверь, человек, Вселенная). Рассмотрены отдельные компоненты се-миосферы наскальной живописи региона, охарактеризованы графические средства репрезентации семиотики маскулинности и позиционирования идеала мужественности в петроглифических изображениях древних кочевников Алтая. Прослеживается связь между характерной локализацией знаково-символьных композиций, идентичных петроглифическим, в историческом костюмном комплексе, вооружении, имуществе обитателей скифо-сибирского мира и положением транслируемых ими смыслов в ценностной иерархии и картине мира номадов.
Ключевые слова: Горный Алтай, древний кочевник Алтая, петроглиф, пазырыкская культура, маскулинность, фарн, мотив терзания, скифская эпоха, инициация
Для цитирования: Щеброва С. Я. Образы маскулинности в наскальном и декоративно-прикладном искусстве древнего Алтая // Учёные записки (Алтайская государственная академия культуры и искусств). 2022. № 3. С. 70-78. DOI: 10.32340/2414-9101-2022-370-78.
Original article
IMAGES OF MASCULINITY IN THE ROCK ART AND DECORATIVE AND APPLIED ART OF THE ANCIENT ALTAI
Svetlana Ia. Shchebrova
Herzen State Pedagogical University, Saint Petersburg, Russia bersek1991@yandex.ru, ORCID: 0000-0002-2728-0730
The study was funded by the Russian Science Foundation (project no. 22-18-00018)
Abstract. The paper analyses a content of pre-historic rock carving dated by the 2nd and 1st millennium before Christ located at Mountain Altai, in relation with a subjects of images (an animal, a human, the Universe). Various elements of semiosphere of the regional rock paintings are considered, graphic means of representation of masculinity significs and positioning of manhood ideals in petroglyphs of Altai ancient nomads are described. The relation between typical position of sign compositions, which are identical to rock paintings, on a historical costume complex,
weapons, properties of habitants of Scythian-Siberian world, and position of senses transferring by them in nomads' axiological hierarchy and world picture, is disclosed.
Keywords: Gorny Altai, ancient nomad of Altai, petroglyph, Pazyryk culture, masculinity, farn, motive of torment, Scythian epoch, initiation
For citation: Shchebrova S. Ia. Images of Masculinity in the Rock Art and Decorative and Applied Art of the Ancient Altai . Proceedings of Altai State Academy of Culture and Arts. 2022;(3):70-78. (In Russ.). DOI: 10.32340/2414-9101-2022-3-70-78.
Изучение разных типов археологических памятников Горного Алтая (курганы и памятники наскального искусства) началось в 1968 году по инициативе академика
A. П. Окладникова. Государственным Эрмитажем была организована работа ЮжноАлтайской археологической экспедиции под руководством С. С. Сорокина. Археологическим отрядом Североазиатской экспедиции Института истории, филологии и философии Сибирского отделения Академии наук СССР под руководством В. Д. Кубарева велись раскопки более 160 курганов в долинах рек Уландрык, Юстыд, Барбургазы, Бугузун (притоки Чуи). В 1971-1973 гг. Алтайским палеоэтнографическим отрядом Лениградского государственного университета руководил Д. Г. Савинов [1, с. 5]. В 1976 г.
B. А. Могильников возглавил работу Алтайской экспедиции Института археологии АН СССР. В 1980-е гг. в результате изучения семантики изображений искусства звериного стиля была создана картина общескифского мировоззрения, дополненная исследованиями в 1990-е гг., когда археологической экспедицией под руководством Н. В. Полосьмак были открыты неграбленые курганы на плато Укок. В результате началось осмысление особенностей культуры древних кочевников Алтая в рамках представлений о едином мире кочевых народов, существовавших в I тыс. до н. э. в степном поясе Евразии.
Среди памятников Алтая скифской эпохи значительное место занимают петроглифы, основные районы которых находятся в Южном Алтае (Чуйская степь, долина реки Елан-гаш); Центральном (долина Средней Катуни) и в северной, таежной части Алтая [2, с. 3]. Сравнительное исследование сюжетов и образов наскального искусства Алтая стало возможным благодаря сплошному фиксированию петроглифов, - методу, впервые предложенному академиком А. П. Окладниковым и примененному под его руководством в работе экспедиций Института истории, филологии и философии Сибирского отделения Академии наук СССР в Центральном и Восточном Алтае.
Археологическая экспедиция в составе Е. А. Окладниковой, В. Д. Запорожской, Э. А. Скорыниной под руководством академика А. П. Окладникова обнаружила самое крупное местонахождение петроглифов на Алтае в долине горной реки Елангаш. Комплекс наскальных рисунков, насчитывавший тысячи петроглифов, имел протяженность в длину 18 км, в ширину 1,5 км. Работы по калькированию, фотографированию и описанию петроглифов велись в полевых условиях с 1969-1975 гг. Участники экспедиции определили, что самые архаические наскальные рисунки в долине Елангаша относятся ко II-I тысячелетиям до н. э. Этот древнейший «текст» раскрывает богатство духовной культуры и представления о мире древних кочевников Алтая и их предков.
В соответствии с мифологическими представлениями о сакральном пространстве осуществлялось зонирование территории жителями древнего Алтая. Согласно данным экспедиции, сакральными центрами в Южном Алтае были петроглифы в долине реки Елангаш, в Северном Алтае - грот Куюс, в Центральном Алтае - скальный петроглифический комплекс Калбак-Таш на реке Чуе.
Первооткрывателями петроглифических комплексов Калбак-Таш - Ялбак-Таш -Иодро были в начале XX в. художники Д. И. Кузнецов и Г. И. Гуркин, зарисовки которых способствовали научному исследованию Калбак-Таша экспедицией А. П. Окладникова в
1979-1981 гг., а затем Восточноалтайским археологическим отрядом Североазиатской экспедиции Института археологии и этнографии СО РАН под руководством В. Д. Кубарева в 1984-1988, 1991 и 1994 гг. [3, с. 8-10].
В северной, таежной части Алтая, петроглифы с эпохи неолита символизировали ось мироздания, расположенную «на перекрестье четырех сфер: земной и небесной по вертикали, водной и лесной - по горизонтали» [4, с. 50].
Сакральным был весь комплекс петроглифов Елангаша, но особенно почитаемой была его алтарная часть с наиболее древними рисунками, расположенная у водопада, на границе водной и земной стихий [5, с. 8]. Такие представления могли сформироваться в результате сезонной охоты на оленей, мигрировавших дважды в год. Возможно, охотничий и рыболовный промысел стали причиной появления тотемных животных в виде оленя и рыбы в скифское время [6, с. 401-409]. В долине реки Елангаш к скифскому времени относятся «изображения оленей-пигалиц, символических фигур и лучников» (ХГУ-ХУ1 участки) [7, с. 8].
Изображения воинов и военные сюжеты появляются в наскальных изображениях Южной Сибири и Центральной Азии в бронзовом веке и сохраняются в петроглифах раннего железного века [8, с. 36-37]. С эпохи бронзы лук символизирует солнечную энергию, магическое оружие, грозу, божественную или земную власть, мужскую плодовитость и саму силу сексуальной жизни [9, с. 203].
По данным Ю. Б. Симченко, скифский сложный лук появился в Г тысячелетии до н. э. и был широко распространен во всей степной зоне Старого Света - от Греции до Южной Сибири [10, с. 134]. Это универсальное орудие было незаменимо в охоте, рыболовстве и войне.
Воин в петроглифах Алтая обычно держит скифский лук или копье. Воины могут натягивать тетиву лука, стрелять друг в друга [11, Табл. 33. Участок X, рис. 7, с. 73; 12, Табл. 18. Участок 2, рис. 1, с. 59]. В долине реки Елангаш чаще всего оружием всадников являются лук и стрелы, реже чекан [13, Табл. 102. Участок ХГГГ, рис. 7, с. 147]. Согласно данным В. Д. Кубарева, атрибутами воинов и шаманов были булавы, головные уборы в виде половинки луны и бычьи хвосты, известные как по переднеазиатскому искусству Г тыс. до н. э., а также по фраку из Катандинского кургана и одиночной фигуре воина из Калбак-Таша. В. Д. Кубарев отмечал, что в алтайской серии петроглифов одежде человека уделялось мало внимания: мужчины-воины либо обнажены, либо одежда плотно облегает тело [14, с. 20-21 и таб. 78, 79, 81].
В петроглифах часто подчеркивались признаки пола: например, мужчина мог изображаться с эрегированным фаллосом. Образ мужественности заключался не только в ярко выраженной половой потенции, но и в обязательном наличии оружия.
Оружие, относящееся к разряду функциональных знаков-символов, сопровождает погребения не только мужчин, но и мальчиков-подростков, а также женщин, поскольку этому способствовали ежедневный труд скотовода и характер его социализации [15, с. 57]. Высокая степень милитаризации кочевого общества отмечается археологами, работавшими в Горном Алтае на протяжении ХГХ-ХХ вв. Поскольку формат статьи не предполагает перечисление всех трудов на эту тему, остановимся на нескольких археологических исследованиях, подтверждающих военный характер пазырыкской культуры. Первым вывод о превращении войны в образ жизни древних кочевников Алтая сделал М. П. Грязнов [16, с. 3-4]. Этот вывод поддержали С. И. Руденко [17, с. 189], Н. А. Боковенко [18, с. 47], В. А. Кочеев [19, с. 70-71], П. К. Дашковский, А. А. Тишкин [20, с. 74-81] и многие другие исследователи.
Военный образ жизни пазырыкцев был связан не только с защитой территории кочевья, но и с грабительскими набегами на чужие племена. На протяжении всей истории древних кочевников Алтая их общественная система была направлена на воспитание
«настоящих мужчин». Идея маскулинизации присутствует в погребениях не только взрослых мужчин-воинов скифского общества Алтая, но и мальчиков. Их приобщение к воинскому труду начиналось с момента рождения. Косвенным подтверждением этого вывода являются захоронения мальчиков, относящихся к средней и старшей возрастным группам скифского общества. Так, в кургане № 2 могильника Ак-Алаха-1 на плато Укок был погребен мальчик восьми лет, захороненный с полным набором оружия и конем [21, с. 59]. В Усть-Коксинском районе Горного Алтая, на левом берегу Катуни, в 17 км восточнее с. Тюнгур, в одном из скифских курганов был обнаружен костяк мальчика-подростка с набором оружия: бронзовой моделью чекана и кинжалом типа «акинак» [22, с. 72]. В скифское время кинжал или его модели были обязательны на Алтае в погребениях не только мужчин, но и подростков мужского пола [23, с. 29]. Наличие оружия в погребениях мальчиков, относящихся к средней и старшей группам скифского общества, служит подтверждением формирования образа идеального мужчины, культа маскулинности, реализуемого через воинскую идентичность.
Полного соответствия нормативам мужественности в обществе древних кочевников Алтая выявить невозможно. Погребальный ритуал не является точным воплощением реальной жизни, но масштаб трудозатрат на возведение курганов для вождей и богатый погребальный инвентарь служат показателем уважения общества к смелым, инициативным и решительным мужчинам. Судя по инвентарю, взрослым мужчинам и мальчикам полагались одинаковые по покрою костюмы, сосуды для питья, низкие столики-блюда для мясной пищи, ножи, зеркала и оружие. Количественный и качественный состав инвентаря явно зависел от соответствия поведения молодежи принятым стандартам кочевого общества.
Несмотря на то, что погребальный инвентарь, сопровождавший новорожденных детей горно-алтайских кочевников, отсутствует, обратимся к обряду охранения здоровья новорожденных мальчиков у алтайских тюрок, который известен по этнографическим данным. В соответствии с этим обрядом в колыбель ребенка укладывался миниатюрный лук со стрелами, кусок холста, нитки и модель веретена, считавшихся атрибутами богини Умай, охраняющей здоровье новорожденных и покровительствующей воинам (у хакасов послед новорожденного мальчика захоранивался вместе со стрелой и миниатюрным луком) [24, с. 74-75]. Модель лука и стрел в культуре древних кочевников Евразии означала не только символический обмен между жизнью и смертью, но и представления о социальной роли мужчины, о мужественности как драгоценном статусе и почетном образе, к которому мальчик должен был принадлежать.
Важную роль в ритуальном пространстве пазырыкской культуры выполняли оленные камни, которых, согласно данным В. Д. Кубарева, в Горном Алтае насчитывается около шестидесяти. Они олицетворяли собой вертикальную «ось» мира, место общения живых и мертвых, предназначались для ритуальных жертвоприношений [25, с. 147]. В основе олен-ных камней лежит схематизированный образ вертикальной столбообразной фигуры или фалла [26, с. 224], что имеет непосредственное отношение и к теме плодородия, столь важной в культуре скотоводов-кочевников, и к теме мужской воинской доблести. В верхней части каменного столба могло изображаться мужское лицо, в области пояса выбивали кинжал, лук в налучье, гориты, копья, палицы, крюки, штандарты, а на оборотной стороне - фигурки лошадей, оленей, козлов, кабанов, хищников из семейства кошачьих. Оленные камни часто ориентировали на восход солнца, что могло символизировать созидательную силу природы, а оружие, обычное для мужчины-воина, наглядно демонстрировало, от кого зависело благополучие общества. Как в петроглифах, так и в оленных камнях заложены образы мужества и стойкости воина, а также идея половой потенции, преодоления смерти.
Жертвоприношение и реинкарнация - составляющие единого цикла, преодоления смерти как состояния покоя. Ритуал погребения должен был способствовать вторичному рождению соплеменников. Это достигалось манипуляциями по освобождению трупов от
мягких тканей и/или кремацией умершего [27, с. 138]. Согласно данным Н. В. Полосьмак, для скотоводческих народов было характерно расчленение тела в процессе бальзамирования с последующим скреплением костей скелета и набивкой внутренностей трупа овечьей шерстью, конским волосом, корешками растений и травой. Эти магические действия должны были способствовать не только возобновлению жизни, но и увеличению плодородия и достижению богатства [28, с. 70]. В целом, мотив преодоления смерти, возврата из подземного мира был неотъемлемой частью образа идеальной маскулинности, как и мотив фаллического хищничества [29, с. 48].
Идеал маскулинности включает в себя демонстративную модальность, агрессивность, принятие вызова и ответные действия. Комплекс ненасытной мужской деятельности на сцене общественной жизни заключался для древних кочевников Алтая в поиске воинского успеха, славы, восхищения. Воинская слава, победа были связаны в сознании скифов с образом фарна = барана [30, с. 557]. По данным Б. А. Литвинского, фарн символизирует Солнце и проходит, подобно ему, в борьбе с силами мрака и холода. Для фарна в виде солнечного луча не было преград во Вселенной, он свободно перемещается через миры. Находясь повсюду: в воде, воздухе и на земле, фарн является символом души, судьбы; он передает идею преодоления смерти. В сценах терзания баран мог символизировать борьбу жизни со смертью [31]. Преодоление смерти, поиск славы, успеха и почета на войне являются показателем мужской доблести. В этом значении мотив терзания хищником копытного был для древних кочевников Алтая воплощением воинского идеала.
Знаки-символы, наиболее часто повторяющиеся в головных уборах скифского воина, его коня, одежды, сбруи, пояса и седла, седельных подвесок, татуировки и обуви, могут быть рассмотрены как тексты. Хищник, нападающий на копытное, представлял образец поведения для кочевника, поскольку такие качества хищного зверя, как агрессивность, молниеносная реакция, свирепость, безжалостность как нельзя лучше соответствовали стремлениям древних кочевников Алтая, всадников, охотников и воинов, метко поразить противника, быстро настигнуть его, быть всегда начеку. Украшая оружие и сбрую мотивами звериного стиля, кочевники символически призывали на всадника и коня заключенные в них свойства [32, с. 99-100].
Умение быть мужчиной подразумевает вовлеченность в действия на публичной сцене, готовность смело противостоять превосходящему по силе противнику, конкурентную приспособленность. В таком контексте образцом поведения воина-кочевника было копытное в сценах терзания. Образ копытного был символом преодоления слабости, нерешительности, желания уйти, сдаться на милость победителя. Идея сопротивления более сильному противнику, включая саму смерть, стремление бороться в самых невыгодных обстоятельствах, видение мира как арены борьбы, конфликтов и опасностей составляло особенности мировоззрения кочевников Алтая. Идеал мужественной храбрости, постоянного риска как основы образа маскулинности содержится в мотиве терзания скифского искусства.
Кроме идеи героической борьбы с превосходящим противником в мотиве терзания заключен еще один аспект образа идеальной маскулинности. Он связан, как уже упоминалось выше, с мотивом фаллического хищничества как образца поведения мужчины. Идеал маскулинности требовал от мужчины создать семью, обеспечить и защитить ее. Доминирование мужчины в семье, его агрессивное поведение, настойчивость, решительность, сила выражались в мотивах терзания хищником копытного.
Таким образом, основные сюжеты петроглифов и декоративно-прикладного искусства - зверь, человек и Вселенная, представавшая в зооморфных образах. В скифское время в интересах кочевого общества формировался образ идеальной маскулинности. Образ
идеального мужчины-воина, воплощенный в петроглифах, скифских оленных камнях и мотивах терзания, напоминал о трех моральных императивах: оплодотворении женщины, экономическом обеспечении и защите семьи.
Идеал маскулинности существовал на всех уровнях общества горно-алтайских кочевников. Формирование настоящих воинов-мужчин начиналось в семье, продолжалось в юношеских и мужских союзах, ритуалах инициаций. Соответствие мужчин идеальному образу маскулинности проверялось в постоянных военных столкновениях. Социальное признание обществом почетного образа мужественности выражалось в архетипе идеального мужчины, зафиксированном в памятниках наскального искусства и мотивах терзания.
Мотив терзания:
- поддерживал моральный дух воинов, взывал к мужеству воина, демонстрировал агрессивность, конкурентоспособность, принятие вызова врага и его уничтожение;
- был образцом мужского поведения, напоминая о стойкости, бескомпромиссной защите кочевья, семьи и имущества;
- воплощал образы, актуальные в условиях военного образа жизни: уничтожение врага всеми возможными способами, выжидание времени нападения и молниеносная расправа с замешкавшимся противником.
Вероятно, мотив терзания не случайно размещали на самых уязвимых местах кочевника и его коня: на поясных пряжках и на седельных покрышках. В целом, мотив терзания служил идеалом для кочевников в условиях столкновений с противником, будь то человек или хищный зверь.
Идеал маскулинности воплощают различные знаки-символы пазырыкской культуры. Петроглифы и оленные камни содержат отдельные зооморфные и антропоморфные изображения (хищные звери, копытные, воины и охотники), выполненные в агрессивной манере. Это изображения мифических хищников, воинов, захватывающих добычу и защищающих землю предков с оружием в руках. Созвучны петроглифам сюжеты звериного стиля, широко распространенные в декоре оружия, конской сбруи, одежды, татуировке тел па-зырыкцев. Подтверждением того, что идеологические установки военно-кочевого образа жизни были восприняты обществом древних кочевников Алтая, служит военная символика детских погребений. Формирование настоящих воинов-мужчин начиналось в семье и продолжалось всю жизнь, проверяясь в военных столкновениях.
Список литературы
1. Кирюшин Ю. Ф. Скифская эпоха Горного Алтая. Ч. II : Погребально-поминальные комплексы пазырыкской культуры. Барнаул : Изд-во Алт. ун-та, 2003. 234 с.
2. Окладникова Е. А. Петроглифы средней Катуни. Новосибирск : Наука, 1984. 112 с.
3. Кубарев В. Д. Петроглифы Калбак-Таша I (Российский Алтай). Новосибирск : Изд-во Инта археологии и этнографии СО РАН, 2010. 444 с.
4. Окладникова Е. А. Тропою Когульдея. Ленинград : Лениздат, 1990. 189 с.
5. Петроглифы долины реки Елангаш (юг Горного Алтая). Новосибирск : Наука, 1979. 136 с.
6. Мещанинов И. И. Каменные статуи рыб - вишапы на Кавказе и в Северной Монголии // Записки Коллегии востоковедов при Азиатском музее Российской Академии наук. Т. 1. Ленинград, 1925. С.401-409.
7. Окладников А. П., Окладникова Е. А. Древние рисунки Кызыл-Келя. Новосибирск : Наука, 1985. 148 с.
8. Худяков Ю. С. Изображения воинов на петроглифах бронзового и раннего железного веков в Южной Сибири и Центральной Азии // Наскальное искусство Азии : тезисы докладов между-нар. конф. «Наскальное искусство Азии» (изучение, сохранение, использование). Кемерово: Куз-бассвузиздат, 1995.С. 36-37.
9. Тресиддер Дж. Словарь символов / пер. с англ. С. Палько. Москва : ФАИР-ПРЕСС, 1999.
448 с.
10. Симченко Ю. Б. Культура охотников на оленей Северной Евразии. Этнографическая реконструкция. Москва : Наука, 1976. 311 с.
11. Петроглифы Чанкыр-келя. Алтай. Елангаш. Новосибирск : Наука, 1981. 146 с.
12. Окладников А. П., Худяков Ю. С. Образ воина на писаницах Монголии // Военное дело древних племен Сибири и Центральной Азии. Новосибирск : Наука, 1981. С. 21-29.
13. Петроглифы урочища Сары-Сатак (долина р. Елангаш). Новосибирск : Наука, 1982.
148 с.
14. Кубарев В. Д. Наскальное искусство Алтая : из экспедиц. заметок археолога. Новосибирск, 2003. 40 с.
15. Коротаев А. В. Альтернативные пути к цивилизации : кол. монография / под ред. Н. Н. Крадина, А. В. Коротаева, Д. М. Бондаренко, В. А. Лынши. Москва : Логос, 2000. 368 с.
16. Грязнов М. П. Первый Пазырыкский курган. Ленинград : Изд-во Гос. Эрмитажа, 1950.
91 с.
17. Руденко С. И. Культура населения Центрального Алтая в скифское время. Москва ; Ленинград : Изд-во Академии Наук СССР, 1960. 359 с.
18. Боковенко Н. А. Некоторые особенности формирования погребального обряда ранних кочевников Саяно-Алтая и Казахстана // Скифская эпоха Алтая : тезисы докладов к конференции. Барнаул, 1986. С.46-48.
19. Кочеев В. А. Воины в социальной структуре пазырыкского общества. // Проблемы археологии скифо-сибирского мира. Ч. 2. Кемерово : КГУ, 1989. С. 70-71.
20. Дашковский П. К. Социальная структура и система мировоззрений населения Алтая скифской эпохи / П. К. Дашковский, А. А. Тишкин. Барнаул : Изд-во Алт. ун-та, 2003. 430 с.
21. Полосьмак Н. В. Всадники Укока. Новосибирск : ИНФОЛИО-пресс, 2001. 336 с.
22. Погожева А. П. Погребения ранних кочевников на западе Горного Алтая // Древние культуры Алтая и Западной Сибири / ред. В. И. Молодин ; АН СССР. Сибирское отделение. Институт истории, филологии и философии. Новосибирск : Наука. Сибирское отделение, 1978. 206 с.
23. Кубарев В. Д. Кинжалы из Горного Алтая // Военное дело древних племен Сибири и Центральной Азии. Новосибирск : Наука, 1981. С. 29-54.
24. Сагалаев А. М. Урало-Алтайская мифология: Символ и архетип. Новосибирск : Наука. Сибирское отделение, 1991. 155 с.
25. Савинов Д. Г. Оленные камни в культуре кочевников Евразии. Санкт-Петербург : Изд-во СПб. ун-та, 1994. 208 с.
26. Ольховский В. С. Идея антропоморфности в монументальной скульптуре степной Евразии эпохи раннего железа // Скифы и сарматы в VП-Ш вв. до н. э.: палеоэкология, антропология и археология : сб. статей. Москва : Ин-т археологии РАН, 2000. С. 220-230.
27. Семенов В. А. «Ритуальный двойник» в похоронном обряде саяно-алтайских скифов (Эволюция погребального обряда кочевников Южной Сибири) // Смерть как феномен культуры : межвуз. сб. науч. тр. Сыктывкар : Сыктывкарский гос. ун-т, 1994. С. 135-142.
28. Полосьмак Н. В. Бальзамирование у пазырыкцев Укока // Скифы и сарматы в VП-Ш вв. до н. э.: палеоэкология, антропология и археология : сб. статей. Москва : Ин-т археологии РАН, 2000. 318 с.
29. Гилмор Д. Становление мужественности: культурные концепты маскулинности / пер. с англ. А. А. Казанкова. Москва : РОССПЭН, 2005. 264 с.
30. Мифы народов мира : энциклопедия : в 2 т. / гл. ред. С.А. Токарев. Москва : Советская Энциклопедия, 1988. Т. 2. К - Я. 719 с.
31. Литвинский Б. А. Кангюйско-сарматский фарн (к историко-культурным связям племен южной России и Средней Азии). Душанбе : Дониш, 1968. 120 с.
32. Граков Б. Н. Скифы : научно-популярный очерк. Москва : Изд-во Моск. ун-та, 1971.
168 с.
References
1. Kiryushin Yu. F. The Scythian Epoch of the Altai Mountains. Part 2: Burial and memorial complexes of the Pazyryk culture. Barnaul: Izdatel'stvo Altajskogo universiteta, 2003. 234. (In Russ.).
2. Okladnikova E. A. Middle Katun petroglyphs. Novosibirsk: Nauka, 1984. 112. (In Russ.).
3. Kubarev V.D. Petroglyphs of Kalbak-Tash I (Russian Altai). Novosibirsk: Izdatel'stvo Instituta arheologii i etnografii SO RAN, 2010. 444. (In Russ.).
4. Okladnikova E. A. On the path of Coguldea. L.: Lenizdat, 1990. 189. (In Russ.).
5. Petroglyphs of the Elangash river valley (southern Altai Mountains)]. Novosibirsk: Nauka, 1979. 136. (In Russ.).
6. Meshchaninov I. I. Vishap stone fish statues in the Caucasus and northern Mongolia. Leningrad: B. i., 1925. 401-409. (In Russ.).
7. Okladnikov A. P., Okladnikova E. A. Ancient drawings of Kyzyl-Kel. Novosibirsk: Nauka, 1985. 148. (In Russ.).
8. Hudyakov Yu. S. Warrior images in petroglyphs from the Bronze and Early Iron Ages in Southern Siberia and Central Asia. Naskal'noe iskusstvo Azii: Tezisy dokladov Mezhdunarodnoj kon-ferencii «Naskal'noe iskusstvo Azii» (izuchenie, sohranenie, ispol'zovanie) = Rock art of Asia: abstracts of reports of the International Conference. "Rock art of Asia" (study, preservation, use). Kemerovo: Kuzbassvuzizdat, 1995. 36 - 37. (In Russ.).
9. Tresidder Dzh. Glossary of symbols. Translated by S. Pal'ko. M.: FAIR-PRESS, 1999. 448. (In Russ.).
10. Simchenko Yu. B. The culture of reindeer hunters in Northern Eurasia. Ethnographic reconstruction. M.: Nauka, 1976. 311. (In Russ.).
11. Petroglyphs of Chankyr-Kel. Altai. Elangash. Novosibirsk: Nauka, 1981. 146. (In Russ.).
12. Okladnikov A. P., Hudyakov Yu. S. The image of the warrior on the writings of Mongolia. Voennoe delo drevnih piemen Sibiri i Central'noj Azii = Military affairs of the ancient tribes of Siberia and Central Asia. Novosibirsk: Nauka, 1981. 21-29. (In Russ.).
13. Petroglyphs of the Sary-Satak tract (Elangash river valley). Novosibirsk: Nauka, 1982. 148. (In Russ.).
14. Kubarev V.D. Altai Rock Art (from the expedition notes of an archaeologist)]. Novosibirsk -Gorno-Altajsk: 2003. 40. (In Russ.).
15. Korotaev A. V., Kradin N. N., Lynsha V. A. Alternative Routes to Civilisation: A Collective Monograph. Editors N. N. Kradina, A. V. Korotaeva, D. M. Bondarenko, V. A. Lynshi. M.: Logos, 2000. 368. (In Russ.).
16. Gryaznov M. P. The First Pazyryk Mound. Leningrad: Izdatel'stvo Gosudarstvennogo Ermita-zha, 1950. 91. (In Russ.).
17. Rudenko S. I. Culture of the Central Altai population in the Scythian time. Moskva-Leningrad: Izdatel'stvo Akademii Nauk SSSR, 1960. 359. (In Russ.).
18. Bokovenko N. A. Some Features of the Formation of the Funeral Rite of the Early Nomads of the Sayan-Altai and Kazakhstan. Skifskaya epoha Altaya (Tezisy dokladov k konferencii) = The Scythian Epoch of Altai: abstracts for the conference.. Barnaul: 1986. 46-48. (In Russ.).
19. Kocheev V. A. Warriors in the social structure of Pazyryk society. Problemy arheologii skifo-sibirskogo mira. Chast' 2 = Problems of archeology of the Scythian-Siberian world. Kemerovo: KGU, 1989. 70-71. (In Russ.).
20. Dashkovskij P. K., Tishkin A. A. Social structure and worldview system of the Altai population of the Scythian era. Barnaul: Izdatel'stvo Altajskogo universiteta, 2003. 430. (In Russ.).
21. Polos'mak N. V. Riders of the Ukok. Novosibirsk: INFOLIO-press, 2001. 336. (In Russ.).
22. Pogozheva A. P. Burials of early nomads in the western Altai Mountains. Drevnie kul'tury Altaya i Zapadnoj Sibiri = Ancient cultures of Altai and Western Siberia. Editor V. I. Molodin. AN SSSR. Sibirskoe otdelenie. Institut istorii, filologii i filosofii. Novosibirsk: Nauka. Sibirskoe otdelenie, 1978. 206. (In Russ.).
23. Kubarev V. D. Daggers from the Altai Mountains. Voennoe delo drevnih plemen Sibiri i Central'noj Azii = Military affairs of the ancient tribes of Siberia and Central Asia. Novosibirsk: Nauka, 1981. 29-54. (In Russ.).
24. Sagalaev A.M. Ural-Altaic mythology: Symbol and archetype. Novosibirsk: Nauka. Sibirskoe otdelenie, 1991. 155. (In Russ.).
25. Savinov D. G. Stones in Eurasian nomadic culture. SPb.: Izdatel'stvo Sankt-peterburgskogo universiteta, 1994. 208. (In Russ.).
26. Ol'hovskij V. S. The idea of anthropomorphism in the monumental sculpture of steppe Eurasia in the Early Iron Age. Skify i sarmaty v VII-III vv. do n. e.: paleoekologiya, antropologiya i arheologiya = Scythians and Sarmatians in the 7th-3rd centuries BC: paleoecology, anthropology and archeology. Collection of articles. M.: Institut arheologii RAN, 2000. 220-230. (In Russ.).
27. Semenov Vl. A. The Ritual Double in the Funeral Rite of the Sayan-Altaic Scythians (Evolution of the Funeral Rite of the Nomads of Southern Siberia). Smert' kak fenomen kul'tury = a cultural phenomenon: interuniversity collection of scientific papers. Syktyvkar: Syktyvkarskij gosudarstvennyj uni-versitet, 1994. 135-142. (In Russ.).
28. Polos'mak N. V. Embalming by the Pazyryk people of the Ukok. Skify i sarmaty v VII-III vv. do n. e.: paleoekologiya, antropologiya i arheologiya = Scythians and Sarmatians in the 7th-3rd centuries BC: paleoecology, anthropology and archeology. Collection of articles. M.: Institut arheologii RAN, 2000. 318. (In Russ.).
29. Gilmor D. Becoming Masculine: Cultural Concepts of Masculinity (translation). M.: «Ros-sijskaya politicheskaya enciklopediya» (ROSSPEN), 2005. 264. (In Russ.).
30. Myths of the world. Encyclopaedia. (in two volumes). Editor S.A. Tokarev. M.: «Sovetskaya Enciklopediya», 1988. V. 2. K-Ya. 719. (In Russ.).
31. Litvinskij B. A. The Kangyu-Sarmatian Farn (to the historical and cultural links between the tribes of southern Russia and Central Asia). Dushanbe: Donish, 1968. 120. (In Russ.).
32. Grakov B. N. Scythians. A popular science essay. Moscow: Izdatel'stvo Moskovskogo universiteta, 1971. 168. (In Russ.).
Статья поступила в редакцию 20.06.2022; одобрена после рецензирования 12.08.2022; принята к публикации 24.10.2022.
The article was submitted 20.06.2022; approved after reviewing 12.08.2022; accepted for publication 24.10.2022.
