CC BY
9
УДК 7.36(470.51)«19»(045)
Е. И. Ковычева
ОБРАЗОВАТЕЛЬНАЯ ТРАЕКТОРИЯ Ф. П. МАТАНЦЕВА КАК ОТРАЖЕНИЕ КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКИХ ТЕНДЕНЦИЙ В ОТЕЧЕСТВЕННОМ ИЗОБРАЗИТЕЛЬНОМ ИСКУССТВЕ
1960-1970-Х ГОДОВ
Важно изучать традиции отечественного реалистического искусства. В советское время оно было достаточно разнообразным в периоды, когда художники стремились выразить личные, а не государственные предпочтения. Сегодня, когда насаждается идея, что метод реализма устарел и должен быть заменен новыми авангардными течениями, особенно интересен реализм 1960-1970-х гг. На основе воспоминаний Ф. П. Матанцева (1938— 1915), Заслуженного деятеля искусств Удмуртии, в статье анализируется начало его творческой биографии, когда формировалась творческая программа, достаточно типичная для художников его поколения. Будущий художник родился в деревне в Кировской области, в юношеские годы жил в Казахстане. Как большинство провинциалов учился, копируя репродукции. Но тяга к искусству была огромной. Началось обучение в Ташкентском художественном училище и в Ленинградском институте живописи, скульптуры и архитектуры им. И. Е. Репина под руководством мастеров реализма. В период «хрущевской оттепели», когда преодолевалось идейное давление на искусство, он выбрал для выпускной работы деревенскую тему, хотя ему навязывалась картина о В. И. Ленине. Так зародился интерес к характеру современника и лирическому пейзажу как способу передачи настроения.
Ключевые слова: Академия художеств, изобразительное искусство Удмуртии, советская живопись, художественное образование, Ф. П. Матанцев.
Художественное образование, как достаточно затратная образовательная область, требующая серьезной культурной и профессиональной подготовки, терпит гигантские потери от непродуманной политики в области искусства. Под напором массовой культуры и современных художественных практик (действий, а не картин) падает авторитет академической школы, признанной во всем мире. Несмотря на декларации о сохранении традиций национального образования, катастрофически уменьшается образовательная нагрузка и количество часов профильной профессиональной подготовки в ВУЗах, и, как следствие ощутимо падает уровень мастерства, а следовательно — уважения к художнику в обществе. Поэтому интерес к историческому опыту вполне обоснован.
Федор Прокопьевич Матанцев (1938—2015) — уроженец маленькой деревушки в Кировской области, выпускник Ташкентского художественного училища (1958—1966) и Ленинградского института живописи, скульптуры и архитектуры им. И. Е. Репина (1966—1972), приехал в Удмуртию по распределению, стал членом Удмуртского отделения Союза художников СССР (1973) и признанным мастером живописного портрета, пейзажа, тематической картины, Заслуженным деятелем искусств УАССР (1989). В 1991—2013 гг. он успешно преподавал в должности доцента на факультете (институте) искусств и дизайна УдГУ, за что награжден Почетной грамотой Министерства образования и науки Российской Федерации (2009).
Цель статьи - показать роль специального образования в творческой биографии и профессиональном кредо художника, которые достаточно типичны для большинства его ровесников, поэтому позволяют сделать выводы об основных тенденциях изобразительного искусства 1960-1970-х гг., периода, который сегодня образно называют «оттепелью». Согласно тематике круглого стола, проведенного в феврале 2018 г. в Удмуртском республиканском музее изобразительных искусств, посвященного 260-летнему юбилею Академии Художеств и ее роли в развитии отечественного изобразительного искусства, остановимся подробнее на годах обучения Ф. П. Матанцева в этом учебном заведении, поскольку они пришлись на период перемен в искусстве и обновления системы академического образования, которые были востребованы не столько властями и преподавателями, сколько студентами и творческой молодежью. Для этого обратимся к воспоминаниям Федора Прокопьевича, записанным дважды: в интервью музейному работнику для местной газеты [Тишкова, 2001] и после личной беседы автора с художником в последний год его жизни [Матанцев, 2015].
Далеко не всякий мастер карандаша и кисти обладает даром слова. Ф. П. Матанцев рассказывал о себе ярко, со всей теплотой души. Воспоминания, которые обладают сочным русским языком, полнотой определений, проникновенностью интонаций открывают интересные события творческой жизни художника, имена людей, встретившихся ему на пути, отношение к ним автора. Строки, сохранившие манеру художника говорить - немногословно, но точно и эмоционально раскрывают своеобразную жизненную программу, положенную в основу творчества. Тем, кто знал Федора Прокопьевича, может даже почудиться его тихий, но твердый голос, выражающий характер человека доброго, но не мягкотелого, глубокая порядочность которого была готова перелиться в поступок - защиту слабого, неприятие подлости. Вопреки болезням он до самой кончины ежедневно трудился над картинами, оставался душевно бодрым, общался с друзьями, устраивал выставки в глубинке Удмуртии (последняя прошла в поселке Яр). Художник готов был поделиться своими мыслями с младшими коллегами и любителями искусства. Особенно ценны его идеи о роли природы и натурного изображения, значении серьезной академической подготовки, о необходимости быть в центре событий, иметь ясную
общественную позицию, уважать человека труда, любить то, что пишешь, передавать искренность чувств. Руководствуясь задачами исследования, выпустим из воспоминаний годы работы в Удмуртии после окончания Академии, о более полной творческой биографии живописца опубликована статья автора [Ковычева, 2015].
«Я в деревне родился, в Вятской* области, в 1938 году. Деревня называлась Красный Ключ. Она располагалась около маленькой речушки, а леса были далеко, в пределах четырех-пяти километров. И я даже не знаю, что меня влекло туда, откуда это, как... В пятом классе мы писали сочинение, кто кем хочет быть. И я написал: «Хочу быть художником». А классный руководитель тогда очень удивился, почему художником? Странное заявление. Нет никаких внешних проявлений. Ни стенгазету не оформляет, ничего. Кружков тогда не было, это же деревня. И вот мой учитель начал испытывать меня: то попросит лозунг написать, то еще что. А я не умею! И всеми ночами, помню, писал я эти лозунги: «С новым годом!» и тому подобное. Бумаги не было, конечно. Кисти из мочала делал.
Очень умный попался мне педагог, биологом был. Он цветы разводил и другие растения. Мой учитель, получается, тоже художник был, но только в своем деле. И он, видимо, эту общность как-то почувствовал.
А потом родители переехали в Казахстан, в город Чимкент. Я поступил в школу, в седьмой класс. И там два мальчика рисовали красками. Я, конечно, к ним прикипел, стал их «рабом» в полном смысле слова. И все азы, и что такое масляные краски - все это я от них узнал. Они копировали пейзажи в основном. А я смотрел, вздыхал и думал, что никогда не смогу так хорошо рисовать.
Дальше - больше. Я школу закончил, и один из моих друзей говорит:
- Пошли, Федя, в техникум, там рисуют.
А техникум оказался строительным. Там только специальность была «Техник-технолог по керамике». Он-то думал, что это художественная керамика. А оказалось - стекло, бетон, кирпичи, шлакоблоки, шифер - строительная керамика.
* Автор назвал так Кировскую область, памятуя прежнее название главного города - Вятка, которое происходит от названия реки, одной из главных водных артерий региона.
А мы же не знали этого! Я-то поступил, а он нет. И вот так я, считайте, направил свою судьбу на «художественные» рельсы. А занятия начались — и никакого там нету рисования: то черчение, то высшая математика, то сопромат — все, что угодно, а рисования нет!
Тем временем, второй из тех двух пацанов, по-прежнему, учится в школе. Я продолжаю с ним дружить, рисую, тайком от родителей экономя деньги и покупая краски. В свободное время на чердаке копирую. Помню, первая копия была с картины Шишкина «На Севере дальнем». Когда показал родителям, им понравилось. Сказали:
— Да, тебе учиться надо!
А родители мои были простые люди: отец плотник, два класса образования, мать почти не работала — участок взяли и сами строили дом. Денег то не было, года четыре строили. Я — главный помощник. Бегать некогда. Чуть что, и подзатыльник. И тут мне опять повезло. Когда я рисовал во дворе, бабушка-соседка говорит:
— У нас мальчики сняли квартиру, и один так здорово рисует, зайди, посмотри.
Ну, я и пошел к ним. А они взрослей меня были. Когда мне показали рисунки цветным карандашом, как помню, фрагмент «Сикстинской мадонны», я заплакал. Заплакал оттого, что я никогда не смогу так хорошо рисовать. Для меня это была вершина недосягаемая. Сосед обратил внимание на мои слезы и дал мне книгу «Учебный рисунок в средней художественной школе». И вот я, наконец, на втором курсе строительного техникума увидел этот учебник и два раза от корки до корки его прочитал. Ну и все, бросил копии и стал сестру рисовать, мать, себя. Это и были мои первые натурные работы.
После окончания строительного училища направили меня на кирпичный завод в Джезказган. Там и произошла третья встреча из тех, которые считаю для себя самыми важными в жизни.
Работал в библиотеке заводского Дома культуры человек преклонного возраста с интеллигентской бородкой. И вдруг из случайно завязавшегося разговора узнаю, что он выслан сюда на поселение по доносу, а раньше работал с Маяковским в «Окнах РОСТА»*. Посмотрев мои работы, новый знакомый
* «Окна РОСТА» (Российское телеграфное агентство) — нарисованные от руки, размноженные при помощи трафаретов плакаты. Выставлялись в окнах
настоятельно посоветовал мне учиться. Хотя не сразу это произошло! Мы с другом повадились к нему с работами, я тогда пробовал писать акварелью. Каждую из них художник разбирал с точки зрения композиции, цвета. Отзывы были, в основном, критические. Но однажды я специально подсунул свою работу в стопку приятеля. И тут впервые услышал добрые слова о своем этюде. И вот всю свою жизнь я ему благодарен за своевременную поддержку! По его совету я поступил в Ташкентское художественное училище.
После трех лет в училище нашу группу взял педагог, выпускник Академии художеств, последователь школы Кардовского**. И в первой же художественной постановке (мужской потрет) он меня отметил, сказав: «У вас дело пойдет!». Эти слова запали мне в душу, так как они шли от человека, авторитет которого для нас был высок. Вскоре я стал одним из «первых номеров» в учебе, это позволяло мне, по старинной академической традиции, выбирать лучшие места при выполнении натурных постановок.
И тут, с третьего курса, меня призвали в армию. Армия для меня оказалась хорошей жизненной школой. Попал я на Урал, в закрытый город Сне-жинск в Челябинской области и стал там полковым художником. В свободное время продолжал над собой работать: писал портреты сослуживцев, пейзажные этюды. Однажды, вся часть прибежала смотреть на мой этюд старого пня. Живописно получилось! На третьем году службы прошла моя первая персональная выставка в дивизии. А в это время в городе была организована художественная выставка, и моим работам там была присуждена первая премия.
Демобилизовавшись, я вернулся в художественное училище на четвертый курс. А после окончания училища в 1966 году с первого же захода поступил в Академию художеств. Хотя это было не так уж и просто. Конкурс был не маленький. Пятерки поставили тем, кто уже примелькался: сыновьям известных художников, тем, с кем занимались репетиторы из числа тех, кто сам этот экзамен и принимал. Двоих самых талантливых
и витринах магазинов, носили агитационный характер, иллюстрировали действия Советской власти и новости, приходящие с фронтов Гражданской войны в 1918—1920 гг.
** Д. Н. Кардовский — художник-реалист, уделявший большое внимание рисунку с натуры.
выпускников СХШ* зачислили вообще без экзаменов. Мне же поставили тройки, к чему я не привык, поскольку получал в училище одни пятерки. Зачислили только вольнослушателем. Но уже на первой постановке преподаватель, обходя аудиторию, с интересом встал сзади меня. Ни к кому не подошел, а именно ко мне, хотя я примостился в самом дальнем углу. Начал давать советы: «Обрати внимание, что инструмент каменщика (постановка была на строительную тему) ярко блестит, а кирпич - матовый, пористый». И на занятиях по рисунку повторилось то же самое. Хотя сразу начали рисовать фигуру. Этот учебный рисунок долго потом висел в помещении кафедры на нашем факультете в УдГУ. Так, после самых первых удачных работ я стал студентом. Молодые однокурсники затаили обиду. Мне в отличие от них было уже почти 28 лет. На первом просмотре кто-то на моем рисунке поставил цифру «пять», надеясь вызвать гнев педагогов. Я понял, что придется, кому-то дать в зубы. Я имел в то время разряд по боксу. И дал! Но это произошло уже на втором курсе, так как соперничество и глупые подставы продолжались. В общежитии жили по десять человек в комнате. С соседями я мало общался, не нравились их разговоры под пиво. Предпочитал вечерние тренировки по волейболу. Несмотря на мой маленький рост, получил третий разряд, вошел в первый состав академической команды. Ребята-волейболисты были в основном из архитекторов, все постарше. Выматывался на тренировках, освежался под душем и спать! В общежитии действовало такое правило, в двенадцать часов свет в большой комнате выключался.
Академия художеств - лучшее художественное заведение в стране, и, естественно, я был счастлив учиться в этих исторических стенах. Я попал в мастерскую Александра Дмитриевича Зайцева -одного из ведущих педагогов. Преподавание у него было основано на стремлении увлечь учеников красотой того, что ему предстояло воспроизвести на холсте. Постановки были очень гармоничные, красивые и разнообразные, с нежными цветовыми и тональными переходами, с доминирующим общим серебристым или золотистым тоном. Педагог не только хотел увлечь нас красотой, но и требовал логического осмысления постановки.
*
Средняя художественная школа при институте им. И. Е. Репина.
Зайцев подводил нас к выводу, что подлинная живопись - трудный процесс, требующий от художника мобилизации всех духовных и физических сил. Он часто повторял, что художник, не получивший крепкой профессиональной подготовки, неизбежно скатится к дилетантству, будет не в состоянии отразить окружающий его мир. Я чувствовал, что он полюбил меня, привык к его вниманию.
Но не все педагоги были такими. На первом семестре второго курса пришел другой преподаватель - чувствую, слова другие, вкусы другие. А сам совсем не появляется в аудитории, мы сконцентрировались и начали работать самостоятельно над двумя постановками сразу. Мастерская большая, на две части разделили, вместо двух часов в день четыре рисовали. Кто хотел, конечно. Получилось на листе три изображения натурщика в разных поворотах - сбоку, со спины, спереди. Пришел педагог в конце семестра, обошел всех, около меня остановился, говорит: «Ну-ка, дай резинку!» и стер все, что я нарисовал, все обомлели! А через два дня просмотр. Пришлось выставить тот рисунок, который мы самостоятельно рисовали. Мне, Жемерикину, Волошину поставили четверки, из всей группы в сорок человек.
Во втором семестре та же история, молодые ребята письма начали писать, жаловаться. Я ничего не подписывал, бесполезно. Несколько человек нас было взрослых уже, после армии, третий десяток пошел. Мы снова сами постановки поставили, разыграли места, так принято было. Попалось мне хорошее место - со спины, натурщик был развитый, десятиборец, кандидат в мастера спорта. Подрабатывали они у нас. А мне обидно было иметь четверку по рисунку, в училище всегда лучшим был, вот и заело по-спортивному. Весь семестр работал, никто не мешает, народу мало на постановке. В конце опять повторилась история, преподаватель появляется, под этим делом, опять именно ко мне подходит. Я весь в комок сжался, думаю, ну теперь-то я уже не дам тебе ни резинки, ни карандаша, не подпущу к своей работе, чисто физически. Долго стоял, наконец, сказал: «Хорошо! Ничего не скажешь!»
Получил я пятерку и уже не слез с них. А по живописи только на четвертом курсе получилось, и пошло автоматом. Авторитет заработал, это как у художника после удачных выставок. На пятом курсе пошли мы с приятелями в метод-фонд,
рассматриваем работы, я увидел рисунок со спины, написано, второй курс. Здорово сделано - даже на пятом курсе, думаю, такой бы не нарисовал, а ребята смеются - да, это же твой, вот надпись -Матанцев. Потом с каждого просмотра забирали по несколько работ, но этот особенно запомнился. Тогда я хорошо понял, никто не чему не научит, если сам не будешь работать. На академической даче в Вышнем Волочке можно было гулять, рыбачить, а мне понравилось, что никто не вмешивается, не учит, как напишешь - только от самого тебя зависит.
А диплом мне не удался. Эскиз однажды сделал удачный, острый с Лениным. Зайцев был руководителем, настоял, чтобы я над ним работал, хотел сам прославиться, технически я бы справился. Но через год зарубили всю мою проделанную работу. Вторую картину «В лугах» уже второпях писал. Никто не помог, они не понимали ничего в композиции, как Моисеенко, например. Это только раньше из Академии художниками выходили. Фешин, Малявин сразу могли картину написать. Я же понимаю, что долго еще был школяром, только с натуры умел писать - портреты, пейзажи, к пониманию образа как работе по памяти только в конце жизни пришел. Художник - это не только умение, но и мировоззрение, свой почерк» [Матанцев, 2015].
Хочется привлечь внимание молодых художников и начинающих зрителей, впервые задумавшихся над задачами искусства, к мысли о сути реалистического метода. Они не могут устареть, потому что не устаревает окружающий нас мир, человек, его главные ценности. Современной молодежи думается, что в наше время востребовано совсем другое - не похожее на все предшествующее, более эпатажное, заставляющее заметить необычного автора. Хочется напомнить слова Ф. П. Матанцева, которые кажутся очень верными: «часто любят себя в искусстве, а не искусство как таковое. А вот у тех, кто любит искусство, эта нить любви и тянется к зрителю» [Тишкова, 2001].
Откуда взялась в мальчишке, выросшем в сельской глубинке, тяга до слез к искусству. От любви к родным местам, восхищения цветовым богатством и гармонией природы. Достаточно увидеть несколько пейзажных произведений Ф. П. Матанцева, чтобы понять - в душе он остался чутким к красоте природы мальчишкой, который замирал, любуясь видами Вятского края. Остановить мгновение, сохранить на холсте красоту любимых
ландшафтов может только художник. Не совсем четкая репродукция с картины в журнале популярного «Огонька» убеждает деревенского пятиклассника в чудесном умении живописцев. Он пишет в школьном сочинении, что будет художником, и начинает настойчиво идти к своей цели, испытывая благодарность к тем, кто поддерживал робкую мечту. И вот Федор уже студент Ташкентского художественного училища им. П. П. Бенькова, которое основали русские живописцы-профессионалы с крепкой академической выучкой, переселившиеся в среднеазиатское захолустье, не по доброй воле. Что получил от них начинающий художник, отметила Е. Редькина (в конце 1980-х гг. студентка, писавшая выпускную работу о творчестве Ф. П. Матанцева) - это «глубокий интерес к жанровой лирической картине, в которой значительная роль принадлежит пейзажной среде» [Редькина].
Самой серьезной школой для будущего художника стала легендарная Академия художеств -Ленинградский институт живописи, архитектуры и скульптуры им. И. Е. Репина. Здесь всегда чтили строгое, поэтапное освоение натуры, сначала в натюрморте, затем в рисовании гипсовых моделей, наконец - в живописи и рисунке натурщиков, в том числе обнаженных. Федор Прокопьевич отмечает умение профессора А. Ф. Зайцева ставить сложные по цвету, богатые по фактурам натюрморты. Овладеть изображением материалов, передать при помощи светотеневой моделировки форму и объем каждого предмета, выразить глубину пространства и сложные отношения внутри постановки - это первостепенные задачи обучения, которые до сих пор являются сильной стороной данного учебного заведения. Рисунок и живопись человеческого лица и фигуры, кроме того, требуют хорошего знания анатомии. Профессиональное мастерство художника складывается из многих факторов, но в приоритете остается натура, сложная, богатая, по-своему совершенная.
Федор был так увлечен натурой, что считал своим главным учителем. Он огорчался, если педагог позволял себе вмешиваться в его работу, стремился самостоятельно добиться отличного результата. Сохранилось несколько поколенных живописных и графических изображений натурщиков, этюды голов, наброски. Они подтверждают нарастающий поэтапно опыт студента, который выражается в старательной проработке формы, умении добиться сходства через верность пропорций, знание
анатомии. Уже с третьего курса Федор стремится к характерности и психологизму. Постановка ног и ее форма в одном из рисунков обнаженного натурщика очень характерны, то есть не идеализация натуры под классический образец - а уважение к индивидуальным особенностям человека, разнообразие жизненных впечатлений - вот к чему стремились будущие художники этих лет. Эта задача стала ведущей в провинциальных учебных заведениях, для которых авторитет Академии был высок. Не зря «штудии» Ф. П. Матанцева украшали помещение кафедры рисунка на нашем факультете.
Герои учебных работ Матанцева обладают выразительным взглядом: либо задумчивым из-под прикрытых век, либо смотрящим искоса за зрителя. Его бородатые старики, каких любят приглашать позировать из-за анатомической конкретности голов с крупными хрящеватыми носами, обтянутыми сухой кожей бугристыми лбами и щеками, несут в себе крестьянскую закваску. Подаренный автором в коллекцию музея ИИиД большой женский портрет качественен по живописи. Еще более ценна ясная образная характеристика натурщицы. Молодая чернобровая женщина в красной косынке удачно поставлена. Внимание привлечено к ее рукам труженицы и ласковому взгляду. Учебные работы Ф. П. Матанцева - лучшая «школа» для сегодняшних студентов, дающая пример трудолюбия и методической грамотности художника.
Важным для будущего живописца способом обучения стало копирование музейных образцов. В Академии имеется музей студенческих рисунков, собранных за более чем двухсот пятидесятилетнюю ее историю. Среди образцов учебные работы знаменитых русских художников XVIII-ХХ вв. Постичь секреты колористических гармоний студенту Матанцеву помогало богатейшее собрание живописи Эрмитажа. Как утверждал художник, ему долго не удавалось добиться созвучности цветов, соподчинения планов. Он неделями копировал в залах одного из главных картинных собраний страны произведения венецианского художника эпохи Возрождения Паоло Веронезе, одного их основоположников французского импрессионизма Клода Моне.
Как верно подметила Е. Редькина «в ранних работах, выполненных в училище, Ф. П. Ма-танцев делает акцент на яркое звучание красок, несмотря на творческие установки «беньковской школы» 1920-1940-х гг. на сдержанный колорит
живописи. Главное, что вынес Федор Прокопье-вич из стен Академии художеств — потребность в кропотливой, методичной работе с натуры, неприятие поспешности, случайности, скороспелости — аналога дилетантизма. С тех пор художнику присуща огромная требовательность и критичность по отношению к себе. Дипломная работа студента получила положительный отзыв профессора
A. Д. Зайцева: «Матанцев является одаренным человеком. Особенно ясно проявились в нем качества портретиста. Он обладает чувством характера, сходства, законченностью формы». Влияние «за-йцевских» требований к студентам — предельная собранность и аккуратность, полная отдача сил, готовность ставить интересы искусства живописи над личной жизнью в подготовке и работе над полотном характеризует творческий процесс работы художника и сегодня. Его творческое кредо, воспитанное «зайцевской мастерской» — упорно стоять на страже традиций высокого искусства русской школы реалистической живописи, которую так ценят в странах Европы» [Редькина].
Начинающий живописец остался недоволен дипломной работой — картиной «С лугов», хотя причина неудачи была не в нем. Произведение писалось поспешно, значительная часть отведенного времени была потрачена на разработку навязанной руководством института темы, связанной с жизнью
B. И. Ленина. В начале 1970-х гг., после широко отмечавшегося столетнего юбилея вождя, сюжеты из его биографии пользовались предпочтением. В случае успеха всесоюзная известность молодому автору и его наставникам была бы обеспечена. Федору Матанцеву, ценившему искренность натурного видения и правду личного впечатления, ленинский образ оказался чужд. Кстати сказать, в советской живописи и монументальной скульптуре за много лет воплощения он также сумел приобрести черты схематичности, был лишен психологической убедительности.
Обучаясь в стенах «репинского института», студент не мог не знать истории, которая предшествовала смене одного из ректоров Владимира Александровича Серова (автора вялых, фотографически детализированных картин о Ленине, отмеченных при этом многочисленными государственными премиями и званиями). Имя ректора приведено полностью, чтобы избежать путаницы с русским художником конца XIX — начала ХХ вв. Валентином Александровичем Серовым, для ко-
торого конъюнктура, превращающаяся на почве бесталанности в пошлость, была смертельным врагом.
Выпускники отделения теории и истории искусств выступили против незаслуженного присвоения ректору докторской научной степени. Имена некоторых из них, ставших сегодня признанными специалистами, хочется назвать: это исследователь искусства Башкирии А. Г. Янбухтина и знаток народной игрушки России Г. Л. Круглова (в замужестве Дайн). Обе нашли себя в изучении народного искусства, новой в те годы области искусствознания, не подчиненной идеологическим стандартам. Девушек не отчислили с последнего курса института только потому, что студенты вузов и творческая интеллигенция Ленинграда массово поддержала это смелое выступление. Молодежные инициативы периода «хрущевской оттепели», направленные против партийных резолюций и напутствий «старших товарищей», к счастью заставили художников поменять отношение к однообразным и холодным по форме образцам искусства тоталитарного государства.
В 1974 г., уже в Удмуртии, Ф. П. Матанцев создал новый вариант картины «С лугов», который помогает раскрыть главную творческую установку автора - признание в любви к родному краю, его скромной природе, к трудолюбивым и чест-
ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА
Емшанова, 1983 - Емшанова Н. А. Федор Матанцев. Каталог персональной выставки. Ижевск: РИО Госкомиздата УАССР, 1983.
Ковычева, 2015 - Ковычева Е. И. Значение и проблематика выставки Ф. П. Матанцева в Удмуртском университете // Ежегодник финно-угорских исследований. 2015. Вып. 3. С. 166-172.
Матанцев, 2015 - Матанцев Ф. П. Воспоминания художник о себе, 2015 / Видеоматериалы: Ковычева В. В., письменная расшифровка: Ковычева Е.И. Архив Е. И. Ковычевой.
Редькина - Редькина Е. М. Русская школа реалистической живописи Федора Матанцева. Рукопись статьи, конец 1980-х гг. Архив Ф. П. Матанцева.
Тишкова, 2001 - Тишкова А. А. На холсте остается любовь // Ижевск экспресс. 2001. № 4. 26 января.
ным деревенским людям. Распределение Федора после института в город Ижевск, не было случайностью. Как верно подметила Н. А. Емшанова, природа Казахстана так и не стала художнику близкой, «цветовое богатство больших, залитых солнцем степных просторов, не смогло поколебать пристрастия живописца к тихому очарованию лесов, полей и лугов его детства» [Емшанова, 1983, с. 5].
Таким образом, в Ф. П. Матанцеве можно увидеть одного из советских художников-семидесятников. Для большинства из них искусство было делом всей жизни, к которому они настойчиво и целеустремленно шли, преодолевая трудом и любовью к натуре слабость провинциального школьного обучения, кичливость и непрофессионализм преподавателей-чиновников Академии этих лет. Для Удмуртского искусства этот художник, не гнавшийся за выгодными «партийными» темами, остался образцом верности классическому рисунку и живописи, позволявшим ему добиваться идеального сходства. Поэтому и в заказном портрете, который исполнялся ради заработка, ему не было равных. Но в пейзаже и портретах близких ему по духу людей он всегда оставался самим собой, тонким лириком, восхищенным красотами мира и умеющим передать их максимально выразительными живописными средствами.
REFERENCES
Emshanova, 1983 - Emshanova N. A. Fedor Matancev. Katalog personal'noj vystavki. Izhevsk: RIO Goskomizdata UASSR, 1983. (in Russian)
Kovycheva, 2015 - Kovycheva E. I. Znachenie i problematika vystavki F. P. Matanceva v Udmurtskom universitete // Ezhegodnik finno-ugorskih issledovanij. 2015. Vyp. 3. S. 166-172. (in Russian)
Matancev, 2015 - Matancev F. P. Vospominaniya hudozhnik o sebe, 2015 / Videomaterialy: Kovycheva V. V., pis'mennaya rasshifrovka: Kovycheva E.I. Arhiv E. I. Kovychevoj. (in Russian)
Red'kina - Red'kina E. M. Russkaya shkola realis-ticheskoj zhivopisi Fedora Matanceva. Rukopis' stat'i, konec 1980-h gg. Arhiv F. P. Matanceva. (in Russian)
Tishkova, 2001 - Tishkova A. A. Na holste ostaetsya lyubov' // Izhevsk ekspress. 2001. № 4. 26 yanvarya. (in Russian)
E. I. Kovycheva
F.P. MATANTSEV'S EDUCATIONAL PATH AS REFLECTION OF CULTURAL AND HISTORICAL TRENDS IN FINE ART IN 1960S-1970S
It is important to study Traditions of Russian Realistic Art. In Soviet period it was rather various during the periods when artists sought to express personal, but not the state preferences. Today the realism of the 1960-1970th is especially interesting considering the idea that the method of realism became outdated and has to be replaced with new vanguard currents. On the basis of memoirs of F. P. Matantsev (1938-1915), the Honored worker of arts of Udmurtia, the beginning of his creative biography when his creative program rather typical for artists of his generation was formed, is analyzed. The future artist was born in the village in the Kirov region, in youthful years lived in Kazakhstan. As many provincial artists studied on copying of reproductions. His thirst for art was huge. The young Matantsev enrolled in the Tashkent Art College, studied with famous Realist artists in the Ilya Repin Leningrad Institute for Painting, Sculpture and Architecture. In the period of «Khruschev's thaw" when the ideological pressure upon art was overcome, he chose a rural subject for final work though the picture about V. I. Lenin was proposed to him. So interest in character of the contemporary and a lyrical landscape as to a way of transfer of mood arose.
Keywords: Academy of Arts, Udmurt Fine Art, Soviet painting, art education.
Ковычева Елена Ивановна,
доктор искусствоведения, доцент, Удмуртский государственный университет (Ижевск, Россия) el_kovich@mail.ru
Kovycheva Elena Ivanovna,
Doktor of Arts, Associate Professor, Udmurt State University (Izhevsk, Russia) el_kovich@mail.ru
