ОБРАЗОВАНИЕ И РЕЛИГИЯ КАК ИНСТРУМЕНТЫ КУЛЬТУРНОЙ ЭКСПАНСИИ Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

УДК : 130.2

С. И. Сулимов

(д. филос. наук, доцент) Воронежский государственный университет (г. Воронеж, Российская Федерация) E-mail: sta-sulimov@ya. ru

ОБРАЗОВАНИЕ И РЕЛИГИЯ КАК ИНСТРУМЕНТЫ КУЛЬТУРНОЙ ЭКСПАНСИИ

Аннотация. В данной работе рассматриваются такие инструменты культурной экспансии как приобщение реципиента к образовательной модели общества-экспансиониста и религиозный прозелитизм. Опираясь на учение об экспансии Б. Н. Шапталова, автор не умаляет роль в данном процессе политических и экономических факторов, но полагает, что культурная экспансия является самостоятельным процессом, и её факторы играют важную роль в процессах взаимодействия между различными обществами, этносами и государствами.

Ключевые слова: цивилизация, варварство, экспансия, система образования, религиозный прозелитизм.

В наши дни проблема культурной экспансии и механизмов её осуществления стоит особенно остро, потому что в последние десятилетия выяснилось, что создание глобальной экономической системы не отменяет политического и культурного противостояния между различными государствами, обществами, этносами и конфессиональными группами. Прямо на глазах наших современников разворачиваются этноконфессиональное противостояние между туземцами и мигрантами в Западной Европе, политико-религиозная конфронтация в Европе Восточной, экономическое вторжение стран Северной Америки в Америку Латинскую и Юго-Восточной Азии - в «чёрную» Африку.

При этом, если экономическая конкуренция и связанные с ней формы борьбы предполагаются самим проектом глобального мира, то конфронтации на религиозном (шире - на культурном) основании архитекторы глобализации не ожидали. Можно говорить о полноценной экспансии мусульман в Западную Европу, при том, что страны ЕС задолго до начала этого явления начали свою экономическую экспансию в страны Африки, а в наши дни пытаются сгладить религиозную и социальную оригинальность пришельцев при помощи активно навязываемой им европейской модели среднего и высшего образования. Можно сказать, что в глобальном мире экспансии различных типов сплелись в тугой клубок, который необходимо каким-то образом ослабить и распутать, пока он не превратился в удавку для человечества. В данной работе мы рассмотрим такие важные инструменты экспансии, как систему образования и религиозный прозелитизм.

Прежде всего, необходимо определиться с содержанием понятия «экспансия». Отечественный исследователь Б. Н. Шапталов полагает, что экспансия - это проникающее, определяющее воздействие, которое оказывает общество на своих сосе-

дей и партнёров, причём, под таким воздействием может оказаться как вся жизнь принимающей стороны, так и лишь одна из её сфер. Такое выборочное воздействие обычно связано с конкретными целями общества-экспансиониста: «Экспансионистская система строится не по шаблону, а исходя из чётко доминирующих в социуме целей. Если у «вас» цель захват земель, то будет одна экспансионистская система, если завоевание рынка высокотехнологичной продукции - другая, если доминирование на рынке нефти - третья и т.д. В таком целеполагании заключено качественное отличие одной экспансионистской системы от другой» [1, с. 121]. Поскольку цели у экспансиониста могут быть самыми различными, то и типы экспансии не похожи между собой и вовсе необязательно дополняют друг друга. Например, экспансия может быть как политической, то есть претендующей на прямое господство общества-донора над обществом-реципиентом, так и культурной, претендующей лишь на распространение эстетических, научных и религиозных достижений донора среди реципиентов. В области культуры экспансия так же естественна, как и в любой другой области. Каким же образом соотношение донора и реципиента влияет на выбор типа экспансии?

Во-первых, конечно, немалую роль играют потребности общества-донора. К примеру, если оно испытывает экономическую нужду, то вряд ли его экспансия будет адресована культурной жизни реципиентов. Скорее, это будет экономическая экспансия, по мере необходимости усиливаемая политическими средствами. Можно предположить, что в случае столкновения двух цивилизованных обществ-экспансионистов вряд ли культурная экспансия будет иметь место. Отечественный автор Н. В. Мотрошилова определяет цивилизацию как тип общества, для которого характерны постоянно углубляющиеся рационализация труда, стремление к материальному комфорту и развитое правосознание [2, с. 22]. Данный тип общества попросту не может не иметь развитой духовной культуры (хотя бы в силу вытекающего из рационализации труда разделения этого самого труда на умственный и физический).

Опознав друг в друге цивилизованные черты, общества-экспансионисты приступают к борьбе за достижение своих главных целей, не отвлекаясь на побочные в их случае типы экспансии. Ведь если оппонент имеет собственные аналоги культурных и идеологических достижений экспансиониста, то вряд ли удастся подчинить его в этих сферах. К примеру, в античности военно-политическое противостояние Рима и Сасанидской Персии не предполагало попыток религиозного прозелитизма: персы оставались зороастрийцами, а римляне - язычниками и христианами. Такой религиозный баланс всех устраивал, а борьба между цивилизациями велась за экономические и политические выгоды: например, долгое время яблоком раздора между персидской и античной цивилизациями был пограничный город Нисибис. То же самое можно сказать и о политико-экономическом противостоянии Англии и Франции в Новое время. Колониальные войны XVIII в., которые эти державы вели между собой в Индии и Северной Америке, были способом перераспределить богатства Нового Света между двумя этими соперниками и их союзниками, но ни англичане, ни французы не пытались пропагандировать свою философию и религию

в стане противника. Имея приблизительно равный духовный потенциал, обе державы были заведомо убеждены в бесполезности таких действий.

Иногда в историческом процессе случаются прецеденты, когда цивилизованное общество-экспансионист в силу собственного нарциссизма не может разглядеть цивилизацию реципиента и полагает, будто имеет дело лишь с этнографическим материалом, примитивными варварами, которых можно и нужно превратить в собственных «граждан второго сорта». В этом случае имеют место целенаправленные попытки культурной экспансии. Однако именно в этой ситуации (в отличие от многих похожих) экспансионисту противостоит достойный противник, хотя, возможно, и более слабый политически, но всё же верный своей культуре и не видящий причин от неё отказываться. Примером такого прецедента может послужить непродолжительное господство греко-македонских завоевателей в Бактрии, население которой они попытались подвергнуть форсированной эллинизации.

Эта попытка провалилась, обнаружив, что ни школьное образование античного типа, ни греческие религиозные верования в Средней Азии не воспринимаются всерьёз, если местное население имеет их оригинальные аналоги. Так, насильственное насаждение греческого языка и письменности среди бактрийских и согдийских туземцев встретило отторжение, так как местное население имело собственную письменность на основе арамейского языка [3, с. 150-151]. Попытка совместить греческую и туземную религиозность также оказалась неудачной, потому что согдийцы исповедовали зороастризм и не видели причин менять эту религию на более примитивные политеистические верования эллинов. Когда греки дополнили зороастрийское святилище в Тахти-Сангине (Таджикистан) алтарями, посвященными духу реки Амударьи, местные жители восприняли это как святотатство, а вовсе не как проявление эллинистической «толерантности» [4, с. 99]. Неудивительно, что местное население поспешило избавиться от греческой династии при первой же возможности, оказав поддержку вторгнувшимся в Среднюю Азию кочевникам.

Если найти пример этого же процесса в Новое время, то им может послужить вестернизация России, предпринятая Петром I. Многие западные правительства присылали своих специалистов на помощь царю-реформатору в надежде обрести в лице новой России союзника-сателлита. Однако, несмотря на лояльное отношение к Европе со стороны петербургской элиты, большинство русских не приняли западный образ жизни, да и среди аристократов нашлось немало патриотов, принявших мундир западного образца, но не западную систему ценностей. Поэтому на протяжении XVIII в. Российская империя не раз воевала с западными державами (Швецией, Пруссией, Францией) за свои национальные интересы, а в XIX в. лишь небольшое количество философов-западников продолжало считать желательной ассимиляцию русских в европейском обществе.

Самые же яркие и напряженные культурные баталии разворачиваются в тех случаях, когда цивилизованное общество направляет свою экспансию на действительно более примитивного, «варварского» соседа. Причём, варварство является относительным понятием, потому что это слово употребляют лишь представители цивилизованного общества по отношению к более примитивным соседям, но ни один народ или племя себя варварами не называет. В варварском обществе присут-

ствуют те же политические, экономические, социальные и культурные институты, что и в экспансивной цивилизации, но они менее развиты или даже ещё не вполне дифференцировались друг от друга. Поэтому цивилизованное общество не только может победить варваров на поле боя (сказывается политическое и техническое превосходство), но и действительно имеет, что предложить вольным и невольным реципиентам в духовной сфере [5, с. 13].

Наиболее яркий пример попытки ассимиляции варваров при помощи образовательных учреждений продемонстрировала китайская династия Тан (618-907 гг. н.э.), располагавшая разветвлённой и выверенной системой высшего профессионального образования и охотно приглашавшая в свои вузы студентов из числа степняков, кочевавших к северу от Великой стены (так называемых «северных варваров»). Отечественный исследователь В. М. Рыбаков указывает, что танские вузы по критерию престижа делились на две категории: училища для высшего чиновничества, подразумевавшие формирование управленцев-универсалов, может быть, не имевших глубоких профессиональных знаний, но обладавших истинно конфуцианским характером; и специализированные училища, выпускавшие функционеров -исполнителей [6, с. 341].

К вузам первого типа относились такие известные столичные вузы как Институт поклонения словесности. Каждый выпускник такого Института автоматически мог претендовать на руководящую должность в провинциальной или даже столичной администрации. Неслучайно танский аналог министерства образования даже назывался «Управление княжеских сыновей». В такие вузы студентов-варваров, разумеется, не принимали. Зато для них были открыты двери Каллиграфического и Счётного училищ, окончание которых гарантировало выпускникам занятие низших чиновных должностей типа бухгалтеров и делопроизводителей. Некоторые знатные кочевники действительно направляли своих сыновей на учёбу, а имперское правительство приветствовало иностранных студентов, полагая в будущем сделать из них проводников китайской политики в степи и надёжных «специалистов по кочевникам» на таможне и в разведке.

К каким же результатам привела эта попытка культурной экспансии? В лучшем случае к нулевым. Большинство степных выпускников имперских вузов возвращались домой и, не имея возможности применить полученные на лоне цивилизации знания в более примитивном обществе, быстро забывали училищную премудрость и сохраняли дипломы лишь в качестве сувениров. Однако случалась и печальные прецеденты. Так, смышлёный и прилежный студент-степняк по имени Тоньюкук (646-734 гг.), окончив училище, пожелал попробовать себя в роли чиновника таможенной службы, несколько лет действительно добросовестно работал на империю, а затем без видимых причин ушёл в отставку и вернулся в степь, став советником тюркского кагана Эльтериша [7, с. 120]. Обладая немалыми познаниями о сильных и слабых сторонах имперской пограничной службы, Тоньюкук убедил кагана совершить в Китай серию набегов, в ходе которых тюрки смогли нанести поражение одному из китайских корпусов и основательно разграбить приграничные провинции. Любопытно, что, будучи хорошо знакомым с китайским обра-

зом жизни, Тоньюкук до конца своих дней оставался его ярым противником и открыто потешался над буддизмом и конфуцианством [8, с.143].

Провал танской «педагогической» экспансии можно объяснить тем, что большая часть преподаваемых в варварам знаний не могла быть применена в их родном обществе, а оставаться на чужбине многие из них закономерно не хотели. Зато Тонькук показал пример, как можно применить полученные у донора знания против него самого, ответив на культурную экспансию цивилизации политической экспансией потенциального варварского реципиента. Однако в тот исторический момент ни империя не претендовала на господство в степи, ни номады не собирались завоевывать Китай и жить среди его оседлых подданных. Поэтому тот же То-ньюкук подходил к знакомству с китайской политической культурой и административной системой исключительно с утилитарной точки зрения.

А как могла бы развиваться ситуация, если бы варвары победили империю в политическом смысле и захватили её земли? Ведь тогда им потребовались бы административные навыки и теоретические знания, которыми обладает лишь цивилизованный реципиент. Иначе управлять захваченными землями попросту не получилось бы в силу высокого уровня технического развития их хозяйства и глубины духовной культуры их туземного населения. Увы, в таком случае большинство пришельцев-победителей вообще не воспринимают культуру побеждённых, исходя из того, что военное поражение - яркое свидетельство слабости и никчёмности цивилизации. Даже если отдельно взятый хан или конунг пытается познакомиться с духовной культурой цивилизации, большинство подданных воспринимает это исключительно как его личные причуды. Так, например, король остготов Теодорих (454-526 гг.) потратил немало сил и денег для привлечения к своему двору в Равенне уцелевших римских писателей, юристов и архитекторов, но большинство готов не проявили к латинской учёности ни малейшего интереса [9, с. 67]. Хозяйственный упадок Италии, наступивший вследствие такого отношения к античному наследию, их совершенно не беспокоил потому, что они всегда находились на низком техническом уровне и не представляли, как можно жить иначе.

Итак, попытки цивилизованного общества-экспансиониста экспортировать свою культуру более примитивным реципиентам через то, что в наши дни называется «светским образованием», обречены на поражение при любых обстоятельствах. Как продемонстрировал китайский пример, варвары вполне способны заимствовать у донора определенные знания, умения и навыки, но это вовсе не гарантирует с их стороны лояльности или хотя бы уважения.

Каким же образом происходит экспансия в религиозной сфере? Ведь религия, в отличие от науки или искусства, не является нейтральной по отношению к индивиду и претендует именно на диалог с каждым своим адептом, а не только со специалистами или управленцами. И в религиозной сфере мы можем увидеть парадокс: универсальные религии, созданные цивилизованными обществами, всегда превосходят верования варваров и обязательно вытесняют их. Отечественный исследователь С. Н. Жаров заметил такую особенность примитивных племенных и

родовых культов как гармоничное их слияние с наличной социальной обстановкой [10, с. 11-12]. До тех пор, пока жизнь варварского общества стабильна и консервативна, пока его социальные связи освящены традициями и прочны, языческая доктрина типа германского пантеона или степного шаманизма коренится в каждом аспекте варварской повседневности.

Однако контакт варваров с цивилизованным обществом независимо от своего исхода всегда приводит к разрушению прежних социальных связей и эрозии привычного образа жизни. Не имеет значения, подвергаются ли варвары целенаправленной экономической или религиозной экспансии со стороны цивилизованного донора или осуществляют политическую экспансию сами. История знает примеры, когда варвары-завоеватели одерживали военные победы над своими цивилизованными соседями, захватывали их земли и даже ставили цивилизованных граждан в зависимое положение. Однако они при этом и сами оказывались в новой для себя ситуации, и прежние верования больше не соответствовали наличному положению дел. Так, скандинавские викинги смогли захватить достаточно большие территории в Англии и Франции, однако местное население, с которым они теперь были вынуждены взаимодействовать, не оставило католического христианства и не превратилось в язычников. Зато сами язычники обнаружили, что новый для них тип отношений между сеньором, его крестьянами и монархом регламентируется не в последнюю очередь религиозным учением католицизма.

Не став католиками, скандинавы не могли стать французами или англичанами, а превратить своих новых соседей в скандинавов язычники попросту не смогли: христиане относились к язычникам непримиримо и предпочитали оказывать им сопротивление даже без надежды на успех. Со своей стороны, захватчики, находясь на более низком уровне технического и культурного развития, не могли ничего предложить своим новым соседям для того, чтобы заставить их вступить в диалог и, тем самым, перестать сражаться. Поэтому в течение каких двух-трёх десятилетий переселенцы-викинги ассимилировались в Западной Европе, став добрыми католиками - подданными английского и французского королей, хотя, впрочем, сохранив привилегированный статус по отношению к местным простолюдинам. Таким же образом развивались события во время победоносных вторжений кочевников в мусульманские регионы Ближнего Востока: и тюркский каган, и монгольский хан одерживали военные победы над защитниками ислама, но вскоре ислами-зировались сами, превращаясь в очередных султанов и эмиров. Для того чтобы такой исход свершился, от оседлых жителей требовалось не столько храбро сражаться на поле боя, сколько оставаться верными своей религии и не скрывать её от захватчиков.

Подводя итоги, необходимо сравнить по степени эффективности такие инструменты культурной экспансии как образование и религия. Исторические факты свидетельствуют о том, что образование, предлагаемое экспансионистом своим реципиентам вне религиозного контекста, не выполняет возложенной на него задачи. Получаемые реципиентами знания могут оказаться полезными для решения тех или иных конкретных проблем, но они вовсе не вводят реципиента в сферу влияния донора. Образование, предлагаемое в отрыве от религии или хотя бы политики,

нередко вообще остаётся невостребованным теми, кто его формально получает. Религиозная же экспансия оказывается действенным способом трансформации всего образа жизни реципиента, если осуществляется цивилизованным обществом в адрес менее развитых соседей. Религиозный прозелитизм в обратном направлении невозможен, потому что универсальная религия всегда выглядит более функционально и притягательно, чем племенные или родовые культы, при любых серьёзных социальных изменениях оказывающиеся в маргинальном положении.

Поэтому, когда мы говорим о современном глобальном мире и происходящем в нём столкновении экспансий, необходимо ни в коем случае не сбрасывать религиозный фактор со счетов и не подменять его исключительно политическими и экономическими расчетами.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Шапталов Б. Н. Теория и практика экспансионизма: опыт сильных держав. - М. : ЛИБРОКОМ, 2009. - 384 с.

2. Мотрошилова Н. В. Цивилизация и варварство в эпоху глобальных кризисов. - 2-е изд., расширенное и справ. - М. : ИФРАН, 2010. - 480 с.

3. Попов А. А. Греко-бактрийское царство. - СПб. : Изд-во С.-Петербургского ун-та,

2008. - 240 с.

4. Литвинский Б. А., Пичикян И. Р. Эллинистический храм Окса в Бактрии (Южный Таджикистан) в 2 т. - М. : Изд-во «Восточная литература» РАН, 2000. - Т. 1: Раскопки. Архитектура. Религиозная жизнь. - 503 с.

5. Сулимов С. И., Черниговских И. В., Черных В. Д. Варварство и цивилизация: специфика межкультурного взаимодействия: монография. - Воронеж : Издательско-полиграфический центр «Научная книга», 2022. - 526 с.

6. Рыбаков В. М. Танская бюрократия в 2 ч. - СПб. : Петербургское востоковедение,

2009. - Ч. 1. Генезис и структура. - 512 с.

7. Груссе Р. Степные кочевники, покорившие мир. Под властью Аттилы, Чингисхана, Тамерлана. - М. : Центрполиграф, 2020. - 527 с.

8. Ахматнуров С. С. Кочевники Евразии: от ариев до Золотой Орды. - М. : Родина, 2019. - 304 с.

9. Альфан Л. Великие империи варваров. От Великого переселения народов до тюркских завоеваний XI века. - М. : Вече, 2006. - 416 с.

10. Жаров С. Н. Трансцендентное в онтологических структурах философии и науки: монография. - Воронеж : Изд-во Воронежского гос. ун-та, 2006. - 352 с.

S. I. Sulimov

(Doctor of philosophy, associate Professor) Voronezh State University (Voronezh, Russian Federation)

EDUCATION AND RELIGION AS TOOLS FOR CULTURAL EXPANSION

Annotation. This article considers such tools of cultural expansion as the introduction of the recipient to the educational model of the expansionist society and religious proselytism. Based on the doctrine of the expansion of B.N. Shaptalov, the author does not detract from the role of political and economic factors in this process, but believes that cultural expansion is an independent process, and its factors play an important role in the processes of interaction between various societies, ethnic groups and states. Key words: civilization, barbarism, expansion, the education system, religious proselytism.