CC BY
27УДК : 130.2
Сулимов С. И.
(к. филос. наук, доцент) Воронежский государственный университет (г. Воронеж, Россия) E-mail: sta-sulimov@ya. ru
ПРОБЛЕМА СОСЕДСТВА ВАРВАРСКОГО И ЦИВИЛИЗОВАННОГО ОБЩЕСТВ (НА ПРИМЕРЕ ДРЕВНЕГРЕЧЕСКИХ ЧЕРНОМОРСКИХ КОЛОНИЙ)
Аннотация. Данная работа посвящена такой актуальной в наши дни теме, как соседство варварского и цивилизованного обществ. Для того, чтобы лишить анализ сиюминутной конъюнктуры, автор обращается к фактам античной истории: соседству эллинской и кочевой культур на протяжении VIII-III в. до н.э. в регионе Северного Причерноморья. Опираясь на концепцию А. Дж. Тойнби, можно обнаружить, что цивилизованное и варварское общество за время долговременного соседства взаимно ослабили друг друга, хотя их культурные контакты приносили обеим сторонам частые кратковременные выгоды.
Ключевые слова: цивилизация, варварство, кочевники, греческие колонии, скифы.
Проблема построения добрососедских отношений между цивилизованным и варварским обществами является важнейшим вопросом культурологии, дававшим о себе знать с тех самых пор, как состоялись первые в мировой истории миграции и экспансии. Очевидно, что ни одно общество или государство не может покорить и унифицировать весь мир, сколь высоко оно бы ни было технически и духовно развито. Любые коммерческие, политические и военные экспансии однажды останавливаются, оставляя зрелого триумфатора лицом к лицу с менее развитым, но не побеждённым и не очарованным соседом. Самая блистательная цивилизация рано или поздно вынуждена установить прозрачную, но непреодолимую границу с соседями, которые кажутся ей примитивными, но не могут быть интегрированы в её общество. От того, какие отношения между ними сложатся, зависит будущее обоих соседей. Особенно актуален этот вопрос в наши дни, когда процесс глобализации покончил с существованием в мире каких-либо изолированных обществ, и судьба современного мира зависит от того, какой характер примет это вынужденное, всепроникающее соседство.
Для того чтобы наше исследование не было ангажировано злободневными политическими тенденциями и фактами, в качестве фактического материала нам послужат взаимоотношения жителей древнегреческих колоний Северного Причерноморья с жителями «степного коридора», охватывающего черноморское побережье с севера. Народы, вступившие в тот диалог, в наши дни уже не существуют, и поэтому никто не мифологизирует их интересы и не требует в их адрес толерантности. Это заметно облегчает наше исследование.
Говоря о соседстве варварства и цивилизации, исследователь сталкивается с проблемой дефиниций. Определить общество как цивилизованное совсем не сложно: латинское слово «civilis» означает «гражданский», «государственный», следовательно, цивилизованное общество обязательно является урбанистическим, хотя это и не исключает наличия в нём развитого сельского хозяйства. При этом расцвет городов никак не связан с наличием или отсутствием в обществе культуры. Немец-
кий философ О. Шпенглер неслучайно противопоставил эти два понятия - культуру и цивилизацию. Мегаполисы и сопутствующая им инфраструктура не являются обязательным условием для глубокого и разностороннего духовного творчества, а иногда даже прямо ему мешают. «Цивилизация - это те самые крайние и искусственные состояния, осуществить которые способен высший вид людей. Они - завершение, они следуют как ставшее за становлением, как смерть за жизнью, как неподвижность за развитием, как умственная старость и окаменевший мировой город за деревней и задушевным детством, являемым дорикой и готикой. Они -неизбежный конец, и, тем не менее, с внутренней необходимостью к ним всегда приходили» [1, с. 43.]. Однако цивилизованное общество, всегда характеризующееся высоким уровнем технического развития, без городской культуры обойтись не может. Поэтому необходимо оговориться, что общество может обладать развитой культурой, но не быть цивилизованным. Обратное соотношение тоже возможно, когда урбанистический социум теряет способность к творчеству и стремительно вульгаризируется. Этот процесс часто называют «варваризацией», и обычно на этой стадии жизнь цивилизации замирает и вскоре прекращается.
Итак, на самый первый взгляд, цивилизация - это городское общество, с такими сопутствующему ему аспектами, как необходимая для городской жизни товарная экономика, разделение труда и технологический уровень развития, позволяющий социуму отказаться от натурального хозяйства. Определить варварство сложнее, потому что ни один народ так себя не называет и свой стиль жизни варварским не считает. «Варвар» - это прозвище, ярлык, которым представитель цивилизованного общества обозначает иноземца, чей образ мышления и стиль жизни ему непонятен. Путешественники и мыслители цивилизованных обществ во все времена полагали, что варвары всесторонне уступают их соотечественникам в силу какой-то умственной или социальной ущербности и поэтому должны занимать подчинённое положение [2, с. 23]. Похожие суждения высказывали в адрес своих нецивилизованных соседей индийские и китайские философы и путешественники. При этом важно оговориться, что эти соседи на самом деле вовсе не вели дикого, неотделимого от природы образа жизни и ущербными ни в коем случае не были. Просто они по отношению к цивилизации иные, непонятные и неблизкие, и не их вина в том, что представитель мегаполиса не смог найти аналогий между жизнью своих соседей по многоквартирному дому и образом жизни степных кочевников или лесных охотников. Условно говоря, варвары не знают, что они - варвары, и взаимодействуют с ближайшей цивилизацией, исходя из соображений простой целесообразности. Феномен варварства как несовместимой с данной цивилизацией инаковости реален, но концептуализирован он исключительно представителями цивилизации в одностороннем порядке.
Благодаря своему техническому превосходству, цивилизованное общество может потеснить варваров военным путём, заинтересовать их в коммерческом, религиозном или эстетическом отношении, приобрести в их рядах многочисленных прозелитов, но ему далеко не всегда удаётся инкорпорировать и ассимилировать
ТЛ « "
варваров. В некий момент между варварством и цивилизацией устанавливается граница, которую цивилизация не может пересечь в силу ограниченности своих материальных и людских ресурсов, а варвары ещё не осознают противостояния и поэтому не понимают, что и зачем они должны пересекать. Британский философ А. Дж. Тойнби указал алгоритм дальнейшего развития этой ситуации: «Когда занавес поднимается, обе стороны стоят друг против друга в отчуждении и враждебно-
сти. По ходу пьесы отчуждённость оборачивается интимностью, но и это не приносит мира. Время работает в пользу варваров, и, наконец, настает момент, когда они прорывают границу и мчатся по обширным владениям универсального государства, сминая воинские формирования правящего меньшинства империи» [3, с. 397398]. Таким образом, установление чёткой границы между варварством и цивилизацией означает начало конца цивилизованного общества, который наступит, может быть, и нескоро, но, тем не менее, уже неотвратим.
Однако до сих пор мы имели дело лишь с теоретическими построениями. Каким же образом происходит этот процесс в исторической практике?
Действующие лица нашей пьесы о культурном диалоге появились на сцене в середине I тыс. до н.э.: в VIII в. в «степной коридор» от Предкавказья до дельты Дуная пришли с востока кочевники-скифы, а с середины VII по V в. до н.э. в регион прибывали греческие выходцы из Малой Азии, основывая города на северном побережье Чёрного моря от Тиры в устье Днестра до Фанагории на Кубани. Следует отметить, что на данном временном этапе скифы были достаточно развитыми в материальном плане: по крайней мере, в их курганных захоронениях археологи находят оружие хорошего качества и искусно выполненные ювелирные изделия. Несмотря на отсутствие государственности, кочевники вовсе не были дикарями, и с самых первых своих дней на побережье Таврии эллинам пришлось считаться с ними. В свою очередь, такие греческие города, как Пантикапей (Боспор Киммерийский) в восточном Крыму, Ольвия в устье Буга и Борисфен в эстуарии Днепра в VI в. до н.э. получили настоящий приток колонистов, вызванный персидским завоеванием Малой Азии. Однако даже в самые лучшие свои годы эти города-колонии не были густонаселенными: например, население Борисфена никогда не превышало 2000 человек [4, с. 96.]. Поэтому черноморские полисы не были способны к завоевательным действиям, и вряд ли даже при их проектировке эллины планировали утверждать свою власть в регионе силой оружия. Ведь зона «степного коридора» населена совсем не густо, и её аборигенное оседлое население не представляло для греков серьёзной угрозы. Как и другие греческие полисы, Ольвия, Борисфен или Пантикапей замышлялись как торгово-ремесленные центры, и поэтому их жители были заинтересованы не в навязывании свой воли жителям степи, а скорее во взаимовыгодном соглашении, которое бы обеспечило им возможность спокойно заниматься коммерцией и извлекать из соседства прибыль.
Зато скифские вожди, как и любые другие кочевые предводители, рассматривали соседей в первую очередь как объект для грабежа. Российско-американский специалист в области номадизма А. М. Хазанов отмечает такую важную деталь кочевой экономики, как неспособность к самодостаточности [5, с. 224]. Поэтому соседи всегда оказываются в центре внимания кочевых правителей и военных вождей, а уж какого рода будет это внимание, зависит от стиля жизни и обороноспособности этих соседей. И, конечно же, первым скифским желанием стало разграбить города оседлых чужаков. О последовавшей войне между кочевниками и греческими переселенцами мы располагаем лишь обрывочными сведениями, но можно предположить, что сельскохозяйственная округа полисов подверглась серии набегов. Однако сами города устояли, более того, полисы восточного Крыма, объединившись под руководством пантикапейской (боспорской) династии Археанак-тидов, приняли ряд энергичных мер по устройству эшелонированной обороны. Так, между Азовским и Чёрным морями Керченский полуостров был перегорожен Ти-ритакским валом, городские укрепления Тиритаки, Мирмекия, Фанагории и Ним-
фея были спешно отремонтированы, а для их обороны греческие стратеги привлекли отряды оседлых причерноморских племён (меотов, синдов) [6, с. 42]. К началу IV в. до н.э. все нападения кочевников на полисы оказались отбиты, и во взаимоотношениях варваров и их цивилизованных соседей наступил новый этап.
Как мы отмечали выше, эллинские колонии Причерноморья были, прежде всего, торговыми городами, и в скифах их купечество обнаружило масштабный рынок сбыта для своих товаров. Со своей стороны, торговля с греками была для скифов, как и для других варваров, жизненно необходима, но ставила их в зависимое положение. Уже упоминавшийся нами А. М. Хазанов полагает, что в торговых отношениях между оседлым и кочевым населением кочевники оказываются зависимыми всегда [5, с. 228-229]. Скифская аристократия, конечно, не задумывалась об этом, потому что её представители благодаря грекам всегда имели под рукой нарядную одежду и красивую посуду, а вот немногочисленные скифские ремесленники быстро разорялись, не имея возможности конкурировать с товарным производством греческих городов. В племенах скифов началось быстрое социальное расслоение, заставившее многих их представителей даже отказаться от кочевого образа жизнь и перейти к земледелию. Те кланы и племена, которые всё-таки сохранили кочевой образ жизни и по-прежнему возглавлялись воинской аристократией, эллины называли «царскими скифами», то есть скифами, имеющими собственных царей.
А что же стало с теми скифами, которые больше не кочевали и перестали быть нужны своим царям? Ответ на этот вопрос крайне актуален для современности потому, что этих вчерашних кочевников, ставших неумелыми земледельцами, греки превратили в «рабочих-нелегалов» подобно тому, как поступают современные европейцы по отношению к иммигрантам с Ближнего Востока и «чёрной» Африки. Поскольку греческое население колоний не было многочисленным, экономика этих полисов постоянно нуждалась в притоке дешёвых рабочих рук. В предместьях Ольвии, Пантикапея и Борисфена возникли целые посёлки скифов-пахарей, тотально зависящих от греческих горожан, живущих и работающих на греческой земле и поэтому бесправных. Греческие авторы называют эту социальную группу колониального общества каллипидами. Каллипиды не были рабами; их образ жизни скорее напоминает пеонаж Нового времени. Например, им полагалось жить исключительно за пределами городских стен, и поручалась каллипидам самая грязная и низкооплачиваемая работа. Единственным греческим городом Северного Причерноморья, в котором представители всех национальностей были равны перед законом, оказался Танаис в устье Дона, потому что его греческое население мигрировало сюда из других колоний, никогда прежде не жило в метрополии (Малой Азии) и не знало эллинских порядков [7, с. 46]. Но Танаис не оказывал такого масштабного влияния на жизнь региона, как Пантикапей или Ольвия, и поэтому населять сельскую округу городов «людьми второго сорта», «прирученными» варварами в Северном Причерноморье стало буквально нормой. Конечно, это ударило по тем греческим земледельцам, которые до скифского вторжения жили и трудились в деревнях, ведь появление многочисленных и бесправных пеонов означало, что свободные и полноправные пахари больше не нужны. Однако в греческих городах последнее слово всегда было за торгово-финансовой олигархией, и мнение лишившихся земли и заработка пахарей никого из властных персон не волновало. Таким образом, сложившийся тип взаимоотношений между варварством и цивилизацией ударил одновременно по обоим своим участникам, хотя в кратковременной пер-
спективе и эллинским архонтам, и скифским вождям казалось, что их дела идут лучше, чем когда-либо прежде. Тем более что в Пантикапее, к тому времени ставшем столицей небольшого, но богатого Боспорского царства, воцарилась фракийская династия Спартокидов, не имевшая кровной связи с греческим колониальным простонародьем и активно отстаивавшая лишь коммерческие интересы крупного бизнеса. Скифские вожди, ради экзотических товаров вышвырнувшие из кочевий своих обедневших соплеменников, прекрасно находили общий язык с такими правителями.
Ситуация изменилась в III в. до н.э., когда в «степном коридоре» появилась новая волна номадов - сарматские племена. Подобно другим, предшествующим и последующим кочевым миграциям, они двигались с востока на запад, и «царские скифы» стали препятствием на их пути. В этот момент выявилась вся пагубность зависимости от кабальной торговли с цивилизованными греками - ведь дорогие вещи, купленные ценой разорения соплеменников, оказались на поле боя бесполезны. Сопровождавшие скифских вождей дружины были немногочисленны и годились разве что для грабительских набегов, но никак не для масштабных боевых действий. Кочевые аристократы попытались кликнуть под свои знамёна племенные ополчения так, как это делали их предки, собираясь в походы на недавно возникшие греческие колонии, но не тут-то было. Дело в том, что племенное ополчение объединяет всех - от опытных царских телохранителей до последних пастухов, - и при многократно возросшей по сравнению с дружиной численности всё-таки боеспособно, потому что командуют им бывалые ветераны. Но в результате разорительной для степного простонародья торговли с эллинами «последних пастухов» больше не было, ведь кочевой образ жизни вели лишь аристократы, их немногочисленные слуги и торговые посредники, а все остальные скифы давно уже лишились скота и переселились на окраины греческих городов. Вольные и храбрые степные наездники превратились в бесправных и безродных каллипидов. Поэтому никакого скифского войска собрать не удалось, и сарматы, пока ещё не открывшие вкус к международной торговле, попросту вышвырнули разрозненные скифские дружины из степи.
Куда же побежали «царские скифы»? Конечно же, на территорию Боспорско-го царства и других эллинских государств. Ведь многих скифских аристократов связывали с греческими правителями партнерские соглашения о торговле и «военном сотрудничестве». Трудно сказать, какими соображениями руководствовались боспорские цари и полисные архонты, согласившись открыть скифским беженцам ворота Тиритакского вала и других укреплений. Возможно, они надеялись превратить всех беглецов в каллипидов. Но каковы бы ни были ожидания греческого патрициата и царей, эти надежды не оправдались. Оказавшись внутри периметра оборонительных линий, скифы продемонстрировали, что варвар даже в эллинской одежде остаётся варваром, тем более что если степные аристократы-мигранты располагали хоть какими-то дружинами, то греческие города не имели регулярных войск вообще. Теперь надежда на степных наёмников и сателлитов дорого им обошлась: варвары принялись грабить эллинские поселения; возможно, что и калли-пиды, пользуясь случаем, попытались восстановить социальную справедливость. В общем, к концу III в. до н.э. все сельские и некоторые городские поселения Крыма, Поднепровья и Побужья оказались опустошены и впредь не возродились. Неизвестно, могли ли Спартокиды из Пантикапея или архонты из Борисфена принять
какие-нибудь действенные меры против обнаглевших от безнаказанности мигрантов, но в любом случае делать они этого не стали.
История греческих колоний Северного Причерноморья на этом не закончилась, но с этого момента она перестаёт быть греческой. Нашествие скифских мигрантов нанесло эллинской цивилизации в данном регионе удар более серьёзный, чем набеги V в. до н.э. Города устояли, но потеряли свой греческий характер, а значит, и культурное лицо. Недаром в последующие века своего существования Боспорское царство сначала было сателлитом и данником Понта, потом - периферией Римской империи, а в III в. н.э. предало своих средиземноморских хозяев и без сопротивления приняло протекторат германцев-готов. Можно сказать, что продолжительное сотрудничество на основе кратковременных торговых прибылей погубило и варваров, и цивилизацию.
На рассмотренном нами примере соседства варваров с цивилизованным обществом мы можем проследить закономерность, которая сопутствует данному процессу независимо от эпохи. Изначально варвары не могут одолеть горожан: сказывается техническое превосходство цивилизованного общества над смелым, но необразованным соседом. Затем между двумя обществами устанавливается равновесие, которым оба соседа пользуются для торговли и, как следствие, начинают оказывать друг на друга нарастающее воздействие. Но экономическая выгода -слишком ненадёжная путеводная звезда, горизонты её влияния всегда очень узкие и тесные. Международная коммерция позволяет разбогатеть небольшому числу предприятий или семейств, зато разоряет и лишает привычного уклада жизни всех остальных своих участников. Варварское общество, столкнувшись с наплывом недорогих и функциональных товаров, быстро теряет собственных ремесленников, не умеющих конкурировать с предприятиями городов. В результате варварская аристократия богатеет, а всё остальное общество дезинтегрируется и нищает. На цивилизованной стороне культурной границы происходит похожий процесс: нищие варвары-мигранты вытесняют свободных, но не занятых в международной торговле тружеников. Пеоны и «гостевые рабочие» всегда обходятся работодателю дешевле, чем сограждане. Затем варварская аристократия под действием внешних причин переселяется на территорию цивилизованного общества и начинает устанавливать там свои порядки - примитивные и блокирующие работу многих социально-экономических механизмов городского общества. Цивилизация не может защищаться потому, что свободных людей, готовых действовать и воспринимающих её как Родину, в мегаполисах того времени попросту не остаётся. В цивилизованных городах последней эпохи есть финансовые дельцы и их прислуга, и вся эта система рушится, едва появляется пусть не очень грозный, но всё-таки боеспособный новый элемент. Крупные предприниматели понимают, что лучше убежать вместе со своими капиталами или попроситься под покровительство какой-нибудь иностранной державы, чем ввязываться в военное противостояние с неясным исходом. На этом история цивилизации завершается.
Имеет ли механизм гибельного соседства варварства и цивилизации какое-либо значение для современного мира? Имеет, причём значение это сложно переоценить. Ведь современный глобальный мир делится на «центр» (страны ЕС Северной Америки) и «периферию», в которые не входят лишь страны БРИКС (так называемый, «второй мир). В наши дни западные исследователи и публицисты прямым текстом говорят о варварском нашествии. В Западной Европе к варварам относят выходцев из бывших англо-французских колоний, в Германии - турецких
мигрантов и сирийских беженцев, а в США - мексиканских иммигрантов (чикано). По отношению к евро-американской цивилизации они действительно варвары, поскольку ведут жизнь совсем иного стиля, нежели жители европейских и североамериканских мегаполисов. И алгоритм, сформулированный А. Дж. Тойнби и проверенный нами на черноморском историческом материале, действует так же безотказно, как и две тысячи лет назад. Предки нынешних мигрантов-варваров проиграли военное противостояние с западными державами в колониальную эпоху так же, как некогда скифы не смогли прорваться через оборонительные рубежи греческих колоний Северного Причерноморья. Зато во второй половине ХХ в. они заселили неблагополучные районы европейских городов и вытеснили цивилизованных аборигенов с рабочих мест в целом ряде профессий точно так же, как это когда-то сделали каллипиды в Ольвии, Борисфене и Пантикапее. Но в наши дни в культурный диалог добавился фактор религиозного экстремизма. Поэтому для социального взрыва, в ходе которого варвары уничтожат цивилизацию, теперь не требуется вторжение внешнего врага. Тем более что западные правительства смотрят на миграционные процессы с тем же базирующимся на финансовых прибылях благодушием, с которым некогда цари из династии Спартокидов открыли «царским скифам» ворота в Тиритакском валу. Вероятно, исторический итог современного соседства варварства с цивилизацией окажется таким же, как и в III в. до н.э.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории в 2 т. Т 1. Образ и действительность. - Минск : Попурри, 2009. - 704 с.
2. Аристотель. Политика. - М. : АСТ, 2010. - 393 с.
3. Тойнби А. Дж. Постижение истории. - М. : Айрис-пресс, 2010. - 640 с.
4. Греки и варвары Северного Причерноморья в скифскую эпоху / под ред. К. К. Марченко. - СПб. : Алетейя, 2005. - 463 с.
5. Хазанов А. М. Кочевники и внешний мир. - СПб. : Филологический факультет СПбГУ, 2008. - 512 с.
6. Виноградов Ю. Г., Горончаровский В. А. Военная история Боспорского царства. - М. : Ломоносовъ, 2017. - 240 с.
7. Болтунова А. И. О культе женского божества в Танаисе // Античный мир и варвары Евразии. - М. : Наука, 1991. - С. 46-49.
Sulimov S. I.
(Candidate of Philosophical Sciences, Associate Professor) Voronezh State University (Voronezh, Russian Federation) E-mail: sta-sulimov@ya. ru
THE PROBLEM OF THE NEIGHBORHOOD OF BARBARIAN AND CIVILIZED SOCIETIES (ON THE EXAMPLE OF ANCIENT GREEK BLACK
SEA COLONIES)
Annotation. This work is devoted to such a topical topic today as the neighborhood of barbaric and civilized societies. In order to deprive the analysis of the current situation, the author turns to the facts of ancient history: the neighborhood of Hellenic and nomadic cultures during the VIII-III centuries. BC. in the Northern Black Sea region. Based on the concept of A.J. Toynbee, one can find that civilized and barbaric societies have mutually weakened each other during their long-term neighborhood, although their cultural contacts brought both sides frequent short-term benefits.
Key words: civilization, barbarism, nomads, Greek colonies, Scythians.
