CC BY
72
УДК 94(47)
ОБРАЗ УНИВЕРСИТЕТА 1990-Х ГОДОВ В ИНТЕРВЬЮ СОВРЕМЕННЫХ ИСТОРИКОВ*
О.А. Баженов
Национальный исследовательский университет -Высшая школа экономики, факультета гуманитарных наук E-mail: bazhenovoleg1995@yandex.ru
О.В. Морозов
Национальный исследовательский университет -Высшая школа экономики, факультета гуманитарных наук E-mail: olegzorom@rambler.ru
В статье рассматриваются представления современных ученых-историков об университете 1990-х годов. Авторы на основе взятых в 2012-2014 гг. интервью выявляют основные позитивные и негативные воспоминания о постперестроечных университетах, разбирая из них самые яркие и содержательные.
Ключевые слова: университет, история, интервью, 1990-е гг.
THE IMAGE OF THE UNIVERSITIES OF 1990S IN THE INTERVIEWS OF MODERN HISTORIANS
O.A. Bazhenov, O.V. Morozov
This article focuses on the perceptions of universities of 1990s shared by modern academic historians. On the basis of interviews taken in the period of 2012-2014 the authors reveal major negative and positive recollections about the post-Soviet universities and the most informative of them are analyzed.
Key words: university, history, interview, 1990s.
На сегодняшний день в российских университетских исследованиях закрепилось мнение, что университет представляет собой совокупность разных и неоднородных структур, явлений и процессов, которые очень трудно поддаются обобщению и систематизации. Утверждению подобного взгляда способствовал проявившийся в конце XX века интерес историков и социологов к научной, социальной и культурной жизни
университета, породивший новые направления в исследованиях. В исторической науке этими направлениями стали история дисциплин, корпоративная культура профессоров, юбилейная саморепрезентация, студенческая жизнь, академическая аттестация, взаимоотношения университета и города1.
Проблематизация понятия «университет» и выделение в нем отдельных социо-культурных сегментов, с одной стороны, вывела университетские исследования на новый уровень, а с другой -поставила перед учеными новые теоретические и практические вопросы. В частности, если феномен университета как единого целого постепенно уходит со страниц специализированных журналов и книг, меняется ли при этом его восприятие академической средой, члены которой не связаны напрямую с изучением высшего образования? Например, может ли университарий, руководствуясь собственным профессиональным опытом, выделить в истории своей alma mater конкретные этапы, определив для себя их содержательное наполнение? Будут ли эти этапы совпадать с теми, которые выделяет профессиональная историография и на чем будет основана аргументация подобных суждений? В данной статье нас интересует, как современное
1 См., напр: Университет для России: Взгляд на историю культуры XVIII столетия [Т. 1] / под ред. В.В. Пономаревой и Л.Б. Хорошиловой. М., 1997; Иванов А.Е. Ученые степени в Российской Империи: XVIII в. -1917 г. М., 1994; Он же. Студенчество России конца XIX - начала ХХ в.: социально-историческая судьба. М., 1999; Он же. Студенческая корпорация России конца XIX -начала XX в.: опыт культурной и политической самоорганизации. М., 2004; Он же. Мир русского студенчества. 80-е годы XIX - начало XX в. Очерки. М., 2010; Вишленкова Е.А., Малышева С.Ю., Сальникова А.А. Terra Universitatis: Два века университетской культуры в Казани. Казань, 2005; Кулакова И.П. Университетское пространство и его обитатели: Московский университет в историко-культурной среде XVIII века. М., 2006; Университет и город в России (начало XX века) / под ред. Т. Мауер, А.Н. Дмитриева. М., 2009; Жуковская Т.Н. Университеты и университетские традиции в России. Курс лекций. Петрозаводск, 2011; Вишленкова Е.А., Галиуллина Р.Х., Ильина К.А. Русские профессора: университетская корпоративность или профессиональная солидарность. М., 2012; Специальный выпуск журнала «Логос» (2013. № 1 (91); Сословие русских профессоров. Создатели авторов и смыслов / под ред. Е.А. Вишленковой, И.М. Савельевой. М., 2013; Посохов С.И. Профессорский стиль и качество жизни в университетских городах Российской империи первой половины XIX века / / Tractum Aevorum: эволюция социокультурных и политических пространств. 2014. Т. 1, № 1. С. 78-97.
научное сообщество представляет себе университет и на чем основаны его представления.
Методология и источники
Главной сложностью для нас стала дефиниция научного сообщества. Это словосочетание регулярно упоминается в российском университетском дискурсе, но прежде всего как собирательное понятие, свойственное устным выступлениям и плохо пригодное для научного исследования из-за своей размытости. Дело усугубляется тем, что даже в рамках одной дисциплины сегодня очень трудно говорить о какой-то консолидированной группе, в которой разделялись бы общие нравственные и профессиональные конвенции. Разразившийся недавно громкий скандал вокруг незаконного присуждения ученых степеней, затронувший и технические, и гуманитарные направления, является одним из доказательств того, что состав дисциплинарных сообществ неоднороден, а верность императивам профессиональной этики зависит от должности, убеждений и места работы человека. Поэтому прежде чем остановиться на какой-то конкретной группе, мы решили выбрать для нашего исследования подходящую источниковую базу.
Нашими источниками стали интервью, собранные волонтерами и сотрудниками Центра университетских исследований ИГИТИ имени А.В. Полетаева, а также студентами семинара «Введение в историю и практику университетской жизни», проходившего под руководством Е.А. Вишленковой в 2010-2014 гг. Целью данного проекта был сбор воспоминаний об университетской жизни 19802000-х гг. у преподавателей и ученых из разных вузов России. Беседа проходила по заранее составленному списку вопросов, но не ограничивалась им. Общее число респондентов за три года - сто девять человек. Интервью проводилось чаще всего при личной встрече, иногда по телефону или через Интернет. Основной спектр вопросов касался причин выбора профессии, изменения условий труда в университете, зарубежных стажировок и получения грантов, а также сравнения постперестроечных университетов с их предшественниками в первой половине 1980-х гг. Предметом исследования, исходя из содержания интервью, для нас стал образ университета 1990-х годов.
Состав интервьюируемых представлен людьми разного пола, возраста и профессии. Опрашивались представители как
технических, так и гуманитарных наук. В итоге мы решили ограничиться только одним и самым близким для нас дисциплинарным направлением - историей. При этом под историками мы подразумеваем не членов единого сообщества, разделяющих общие корпоративные ценности (выявление такого сообщества - предмет отдельного исследования), а широкий спектр людей из разных университетов, чей статус (диплом, ученая степень, звание) и профессиональный опыт связан с исторической наукой. Статус и опыт не обязательно формируют групповую идентичность человека и делают его частью коллектива, но оказывают сильное влияние на его представления о месте работы и условиях труда. Подобная постановка вопроса позволила нам уйти от таких абстракций, как «академическая среда» или «научное сообщество».
Среди опрошенных историков оказались те, кто в 1990-е гг. были еще студентами или аспирантами. Большая часть выделенных нами респондентов работала или училась в 1990-е гг. в Московском (МГУ), Санкт-Петербургском (СПбГУ), Омском (ОмГУ), Казанском (КГУ) государственных университетах, Российском государственном гуманитарном (РГГУ) и Московском государственном педагогическом университетах (МПГУ).
Университет в «лихие девяностые»
Вопрос о трансформации российских университетов после перестройки задавался информантам одним из первых. Перед ним шел вопрос о состоянии университетов в 1980-е годы. Таким образом, человеку предлагалось сравнить две разные эпохи, выделить самые главные, по его мнению, черты и проследить динамику изменений в переходный период. Если ответ был кратким или в нем отсутствовала конкретика, респондента просили уточнить, например, как изменились условия труда в постперестроечном университете по сравнению с 1980-ми годами.
Чаще всего вопрос формулировался максимально широко, например: «Как, по Вашему мнению, изменились университеты с 1980-х годов по наши дни?» Видимо, это делалось намеренно, чтобы исключить навязывание респонденту чужого мнения: человек должен был сам (1) обозначить этапы важных перемен в университете и (2) пояснить, в чем эти перемены заключались. При ответе на данный вопрос перечень выделенных тем был преимущественно связан с социальной стороной жизни
университетов - заработной платой, управлением персонала, профессиональной репутацией. Поскольку подавляющее большинство опрошенных историков к 1990-м гг. уже имело ученую степень и преподавало, появление этих сюжетов было предсказуемо. Заработная плата и условия труда являются приоритетом для любого работника, поэтому нет ничего удивительного в том, что многие современные историки, работавшие в 1990-е гг., вспоминают постперестроечные университеты с этого ракурса.
Общее мнение об университетах 1990-х гг. варьируется от резко негативного, когда критике подвергается одновременно несколько аспектов университетской жизни, до умеренного, когда, к примеру, в противовес тяжелым материальным условиям ставятся такие тенденции, как идеологическое раскрепощение науки и внедрение в образовательную среду новых технологий2. А вот в интервью И.Н. Данилевского проблема заработной платы и финансирования вузов не затрагивается вообще, а единственным негативным последствием перестроечных перемен называются перемены в отношениях между студентом и профессором с формальных на неформальные, что было обусловлено падением статуса ученых в постсоветской России3.
Самую бескомпромиссную оценку университету 1990-х гг. дал А.Л. Камалов: «В 1990-е годы вузы и преподаватели бедствовали: малая зарплата, никаких перспектив, плохое обеспечение учебного процесса - ни учебников, ни канцтоваров, - все за свой счет! Даже ремонт учебных зданий внутри и снаружи в Елабуге мы делали собственными руками. В университете зарплата тоже была низкая, труд преподавателя привлекательным не был, многие уходили в мелкий бизнес, страховые фирмы. Старые преподаватели умирали, на их место приходили случайные люди. Вообще историки превратились в эти годы из идейной элиты советского общества в ненужных людей»4. По этим словам видно, что постперестроечное время определяется как новый этап в истории университетов, для которого характерны сразу три отрицательных тренда: снижение качества образования, ухудшение материального положения и репутации ученых-историков. Примечательно, что высказывание лишено четких
2 Данилевский Н., Романов Ю.В.
3 Данилевский И.Н.
4 Камалов А.Л.
смысловых границ, общее и частное в нем постоянно чередуются: сначала идет характеристика всех университетов в целом, потом следует апелляция к личному опыту, подкрепляющая предыдущее высказывание, а в конце снова происходит переход, но уже не к вузам, а к историкам. Обратим внимание, что в 1990-е гг. Камалов работал не в университете, а в Елабужской средней специальной школе милиции.
Иначе состояние историков в университете 1990-х гг. оценивает М.А. Бойцов: «Жизнь тогда стала намного интересней. Открылись новые возможности, сразу появилось много неожиданной информации. Как-то постепенно становилось ясно, что некоторые историки, раньше считавшиеся классиками, на самом деле таковыми не являются. Со снятием всяческих идеологических ограничений и ослаблением бюрократической пирамиды они как-то сразу потеряли свою классичность. А вот гуманитарии, живые и уже умершие, кого официоз замалчивал, а то и вовсе игнорировал, вдруг оказались на виду и заняли те позиции, которых они по праву заслуживали. Из давних, к тому времени уже покойных, классиков в области медиевистики можно назвать имя Михаила Михайловича Бахтина, а из новых, послевоенных, Аарона Яковлевича Гуревича. В общем, произошла резкая и глубокая перемена в сознании историков, да и не их одних»5. Если у Камалова историки в постперестроечное время превращаются из элиты в «ненужных людей», то у Бойцова происходит обратный процесс - освобождение науки от идеологических оков, появление новых видов и источников информации (скорее всего имеется в виду так называемая «архивная революция») и возведение на пьедестал новых «классиков», например, М.М. Бахтина и А.Я. Гуревича.
Оплата труда и финансирование вузов
Больше всего отрицательных воспоминаний6 о постперестроечных университетах связано с низкими зарплатами: «Если имеются в виду материальные трудности, то их было не счесть. Чтобы сколько-нибудь прилично зарабатывать, лучше всего было вовсе бросить профессию и переключаться на торговлю или еще какой-нибудь бизнес. При компромиссном варианте стоило забыть о научных занятиях и все
5 Бойцов М.А.
6 См., напр.: Бойцов М.А., Камалов А.Л., Гусарова Т.П.
время бегать по разным учебным заведениям, всюду вести занятия, зарабатывать гонорары случайными публикациями и собирать прочие гроши. Нередко преподаватели превращались в профессиональных репетиторов и получали, как говорят, вполне приличные деньги от родителей абитуриентов. Короче, каждый выбирал свое собственное решение в зависимости от системы ценностей, амбиций, жизненных обстоятельств и установок. <...> Моя личная ситуация несколько облегчалась тем, что тогда я сравнительно часто получал исследовательские стипендии за рубежом, притом порой продолжительные», - говорит М.А. Бойцов7. Выходом из тяжелой ситуации считались занятия репетиторством и подработка «на стороне»8, уход из профессии или поиск грантов, предоставляемых зарубежными фондами. Например, по словам Б.Ф. Султанбекова, «в лихие девяностые» он «прошел, как и все, путь от "миллионера" до "маргинала"»: «Выручали гранты. Многие стали тогда в какой-то мере "детьми капитана Гранта". Особенно помогал фонд Сороса. Тогда появились понятия "соровский профессор", "соровский учитель"»9.
Редким исключением среди интервьюируемых стали те, кто не заметил существенных изменений в оплате труда после перестройки, потому что и ранее получал небольшие суммы. К примеру, М.Л. Бережнова, преподававшая в 1990-е гг. в ОмГУ, вспоминает: «В целом зарплаты всегда были не очень большими, временами удавалось поработать эффективнее, иногда хуже, гранты были большим спасением, потому, что на них выделялись большие деньги и можно было получать с них зарплату. <...> больших зарплат никогда не было, дополнительных доходов тоже как-то не было, поэтому спокойно смотрели на то, что мало зарабатывали»10. Обратим внимание и на ту деталь, что воспоминания о низком уровне зарплат и их задержке в большинстве случаев носят не обобщенных характер, а подкрепляются количественными данными11. Спустя двадцать лет респонденты помнят, сколько они зарабатывали до и после перестройки.
7 Бойцов М.А.
8 Масиель Санчез Л.К.
9 Султанбеков Б.Ф.
10 Бережнова М.Л.
11 Бережнова М.Л., Бойцов М.А., Карацуба И.В.
Сделаем важную оговорку - трудности с финансами были характерны не только для историков или гуманитариев в целом. Проблемы с финансированием в 1990-е гг. испытывали практически все вузы. С 1970-х гг. государственные расходы на образование сокращались и к 1995 г. достигли самой низкой отметки - 11,6% от общего числа бюджетных расходов12.
Таблица 1.
Бюджетное финансирование образования (1970-1998 гг.)
Год Ед. измер. Расходы бюджета Расходы бюджета на образование
всего в % в расходам бюджета
1970 млрд. руб. 40,4 8,4 20,8
1980 млрд. руб. 76,1 12,7 16,7
1990 млрд. руб. 151,0 33,3 14,8
1995 трлн. руб. 487,4 56,4 11,6
1996 трлн. руб. 652,7 83,8 12,8
1997 трлн. руб. 773,1 111,6 14,4
1998 млрд. руб. 838,1 117,8 14,1
Источник: Белая книга российского образования: в 2 ч. М., 2000. Ч. 1. С. 25.
Проблемы в финансировании образования были не в последнюю очередь вызваны громоздкостью и слабым профессионализмом бюрократии. 14 июля 1990 г. образовано Министерство образования РСФСР, которое будет преобразовано 10 ноября 1991 г., включив в себя Министерство образования РСФСР, Государственный комитет РСФСР по молодежной политике и Государственный комитет РСФСР по делам науки и высшей школы. В течение ноября будет создано Министерство науки, высшей школы и технической политики РСФСР. Затем 25 декабря 1991 г. происходит переименование Министерства образования РСФСР в Министерство образования Российской Федерации, что связано с распадом Советского Союза. 14 августа
12 Белая книга российского образования: в 2 ч. М., 2000. Ч. 1. С. 25.
234
1996 г. Минобрнауки РФ преобразовано в Министерство общего и профессионального образования РФ, которое просуществует до 1999 г., когда появится доныне существующее Минобрнауки РФ, вобравшее в себя все структуры, связанные с управлением высшим образованием. Министерство науки, высшей школы и технической политики РФ, упомянутое выше, в изначальном своем варианте просуществует с 11 по 28 ноября 1991 г., а затем будет преобразовано в Министерство науки, высшей школы и технической политики РСФСР. 25 декабря 1991 г. происходит переименование в Министерство науки, высшей школы и технической политики РФ, а 25 февраля 1993 г. преобразовано в Министерство науки и технической политики РФ, утратив функции управления высшим и послевузовским образованием, которые перешли к только что образованному Государственному комитету по высшему образованию РФ (Госкомвуз РФ), который был упразднен 14 августа 1996 г., а его функции передали в Министерство общего и профессионального образования РФ.
Еще одной причиной низкого качества управления образованием 1990-х гг. стала чехарда среди чиновников. Например, Б.Г. Салтыков первоначально занимавший пост министра науки, высшей школы и технической политики России, был через некоторое время назначен председателем Государственного экспертного совета при президенте РФ по особо ценным объектам культурного наследия народов РФ, а после - заместителем председателя правительства РФ. В это же время он был председателем Комиссии РФ по делаем ЮНЕСКО, заместителем председателя Совета министров и депутатом Государственной думы. С 1998 по 2000 гг. Салтыков возглавлял ФГУП «Российские технологии». В.Г. Кинелев был председателем Госкомвуза РФ, заместителем председателя правительства РФ, директором Института ЮНЕСКО по информационным технологиям в образовании. Из более известных примеров можно вспомнить А.Б. Чубайса, который успел побывать заместителем председателя правительства, министром финансов, главой Госкомимущества и руководителем Администрации президента. Еще один пример: В.Г. Артюхов, сделавший карьеру сразу в трех министерствах (финансов, транспорта, и природных ресурсов), а в 1996-1997 гг. руководивший Федеральной налоговой службой. В России 1990-х гг. чиновники де факто были специалистами широкого профиля, которые в погоне за карьерой легко меняли
сферу своей профессиональной отвественности, что крайне негативно сказывалось на результатах их управленческой работы.
1990-е годы как стадия развития
Почти все респонденты воспринимают начало 1990-х гг. как новый рубеж в истории российского образования. Наряду с резким ухудшением условий труда и падением престижа исторической профессии, эти годы запомнились освобождением от советской идеологической доктрины, облегчением доступа к информации и появлением свободы перемещения (прежде всего выезда в зарубежные командировки, что за последние двадцать лет стало восприниматься как неотъемлемая часть работы историка, особенно если он работает с иностранным материалом)13. Однако не все оценили «прорыв к свободе» однозначно положительно. Например, Т.П. Гусарова видит в нем причину разделения корпорации историков на анклавы и приводит пример с образовавшейся в 1990-е гг. дистанцией между Институтом всеобщей истории (ИВИ) РАН и МГУ имени М.В. Ломоносова14.
Некоторые историки при сравнении университетов 1990-х и 2000-х гг. пытались выстроить собственную хронологию развития. Пока нам удалось найти только два таких случая - у С.Б. Криха и С.П. Бычкова. Оба рассматривают 1990-е гг. в качестве целостного отрезка времени. Крих называет 1993-2000-е гг. «периодом буйного и неконтролируемого роста»15, а Бычков - «периодом неопределенности и многих свобод»16.
Совершенно иначе на 1990-е гг. смотрит И.В. Карацуба, которая считает, что бедственное положение науки в то время привело к умножению национализма в рядах ученых: «С 1990-ми вот какая история произошла. В то время гуманитарная интеллигенция была очень сильно раздавлена социальной нищетой. <...> Дали понять, что вся эта гуманитарная наука никому не нужна. Егор Гайдар, когда был председателем правительства, убрал из бюджета статью расходов, где значилась Академия наук. Здания обветшали, паркет стал вываливаться, канализация не работала, все это было как-то ужасно. И на почве
13 Каменский А.Б.
14 Гусарова Т.П.
15 Крих С.Б.
16 Бычков С.П.
этой униженности стали расцветать самые ядовитые комплексы. 1990-е годы - это время расцвета всего национал-патриотического»17. А вот «лучшие годы» исторического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова у И.В. Карацубы приходятся на доперестроечное двадцатилетие, ее студенческое время, когда в Московском университете преподавали А.М. Сахаров, Б.А. Рыбаков, В.П. Астафьев и А.Ч. Козаржевский18.
Итак, предпринятое нами исследование показало, что воспоминания современных историков об университетах 1990-х гг. определяются главным образом профессиональными потребностями, актуальными на тот период времени. На первом месте стоят социальные аспекты университетской жизни -заработная плата, условия труда, профессиональный статус ученого. Первые два пробуждают только негативные воспоминания. Низкие оклады, связанные с недостатком финансирования образовательной сферы, из-за которых приходилось постоянно искать дополнительный заработок, запомнились почти всем опрашиваемым. Исключение составили только пара человек: И.Н. Данилевский не затрагивает своего материального положения в 1990-е гг. вообще, а оклад М.Л. Бережновой, по ее словам, остался после перестройки на том же уровне, что и раньше.
Бедственному материальному положению и суровым условиям труда противопоставляются новые профессиональные возможности и идеологическое раскрепощение, которое почувствовали гуманитарии. Но и здесь мы не увидели полного единодушия. Т.П. Гусарова, например, считает, что «прорыв к свободе» привел к атомизации некогда единого сообщества и обозначил разрыв межу ИВИ РАН и Московским университетом, а И.В. Карацуба называет 1990-е гг. периодом расцвета национализма среди университариев. Но, несмотря на разногласия, абсолютно все респонденты обозначают 1990-е гг. как новый период в жизни российских университетов.
Ответ А.Л. Камалова показывает, что респонденты при ответе на вопрос могут легко сужать и расширять смысловые границы высказывания, переключаясь со своего личного опыта на оценку ситуации в целом по стране. Трудно сказать, насколько осознаны подобные экстраполяции. Видимо, человек не всегда способен
17 Карацуба И.В.
18 Карацуба И.В.
соотнести происходящее в собственной alma mater и других университетах.
РЕСПОНДЕНТЫ:
Бережнова Марина Леонидовна - к.и.н., доцент кафедры этнографии и музееведения ОмГу имени Ф.М. Достоевского. Закончила ОмГу в 1986 г. Интервью состоялось 29 марта 2013 г.
Бойцов Михаил Анатольевич - д.и.н., профессор кафедры политической истории Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики». Интервью состоялось 7 февраля 2013 г.
Бычков Сергей Павлович - к.и.н., доцент кафедры современной и отечественной истории и историографии ОмГУ имени Ф.М. Достоевского. Окончил ОмГу в 1996 г. Интервью состоялось 4 сентября 2013 г.
Гусарова Татьяна Павловна - к.и.н., доцент кафедры Средних веков исторического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова. Окончила МГУ имени М.В. Ломоносова в 1968 г. Интервью состоялось 7 сентября 2013 г.
Данилевский Игорь Николаевич - д.и.н., профессор кафедры источниковедения НИУ ВШЭ. Окончил Ростовский государственный университет 1951 г. Интервью состоялось 2 ноября 2012 г.
Камалов Айрат Ленарович - преподаватель Казанского юридического института МВД России. Окончил КГу в 1983 г. Интервью состоялось 14 января 2013 г.
Каменский Александр Борисович - д.и.н., заведующий кафедрой политической истории НИУ ВШЭ, декан исторического факультета НИУ ВШЭ. Окончил Московский областной педагогический институт имени Н.К. Крупской в 1980 г. Интервью состоялось 12 декабря 2012 г.
Карацуба Ирина Владимировна - к.и.н., доцент Свято-Филаретовского православно-христианского института. Окончила МГУ имени М.В. Ломоносова в 1982 г. Интервью состоялось 16 ноября 2012 г.
Крих Сергей Борисович - к.и.н., преподаватель Столичной финансово-гуманитарной академии (омский филиал с 2007 г.). Окончил ОмГУ в 2000 г. Интервью состоялось 28 ноября 2012 г.
Масиель Санчез Лев Карлосович - к. искуствовед., доцент кафедры политической истории НИУ ВШЭ. Окончил МГУ имени М.В. Ломоносова в 1998 г. Интервью состоялось 29 ноября 2013 г.
Романов Юрий Владимирович - старший преподаватель МПГУ. Закончил МПГУ имени В.И. Ленина в 1999 г. Интервью состоялось 25 октября 2013 г.
Султанбеков Булат Файзрахманович - к.и.н., профессор кафедры истории и теории культуры Института повышения квалификации работников образования. Окончил Казанский государственный педагогический институт в 1950 г. Интервью состоялось 15 декабря 2012 г.
