CC BY
42
https://doi.org/10.37816/2073-9567-2021-60-123-138 l©_®_
УДК 81-115 ББК 81.2-3
This is an open access article distributed under the Creative Commons Attribution 4.0 International (CC BY 4.0)
© 2021 г. И. В. Калита
Усти над Лабем, Чешская Республика
ОБРАЗ ПЬЯНОГО ЧЕЛОВЕКА В ЗЕРКАЛЕ СЛАВЯНСКОЙ ФРАЗЕОЛОГИИ
Аннотация: В статье сквозь призму чешской и восточнославянской фразеологии рассматривается образ пьяного человека. «Отношения» человека с алкоголем отражаются в значительном количестве сравнительных конструкций с союзом «как». Чаще всего пьяного сравнивают с животными (свинья, скотина), действенным оказывается библейский маркер: Р. (пьян) до положения риз, Б. да божай моцы натцца, Ч. opilypod obraz (bozi). Алкогольная тема во фразеологии связана с мотивом искушения, искусителями выступают черт и змий. Во всех рассматриваемых языках присутствует формула [пьяный как какой-либо (ремесленник) / (предмет) / (явление природы)], а в грубой форме — как «стыдная» часть человеческого тела. Анализ словарей помог обнаружить ряд этнофразеологизмов: Ч. opily jako Dan; Р. пьян до положения риз; Б. набрацца як Марщн за рубля; У п'яний як чт. Конец ХХ в. связан с процессом фразеологической инновации — в восточнославянские языки входит пьяный мажор. В русском разговорном словаре нашего времени появляются пьян в сосиску и пьяный в щи, в чешском — na rokytku/Rokytku. Рассмотренные фразеологизмы свидетельствуют о том, что человек в состоянии опьянения отдаляется от понятного ему «своего» мира и приближается к границе «чужого». При наличии индивидуальных характеристик, фразеологические образы пьяного человека у четырех славянских народов во многом схожи. Ключевые слова: компаративная фразеология, фразеологизм, русский, беларус-ский, украинский, чешский, образ пьяного человека, эквивалент, стереотип, ассоциации, анималистический компонент.
Информация об авторе: Инна Владимировна Калита — доктор философии, кандидат филологических наук, научный сотрудник, Университет им. Яна Евангелисты Пуркине, ул. Ческе младеже, д. 8, 40096 г. Усти над Лабем, Чешская республика. ORCID ID: https://orcid.org/0000-0003-0005-1425. E-mail: inna.kalita@ujep.cz Дата поступления статьи: 05.02.2020 Дата публикации: 28.06.2021
Для цитирования: Калита И. В. Образ пьяного человека в зеркале славянской фразеологии // Вестник славянских культур. 2021. Т. 60. С. 123-138. https://doi. org/10.37816/2073-9567-2021-60-123-138
Введение
Предметом анализа данной статьи является восточнославянская и чешская фразеология, тематически связанная с образом пьяного человека. Среди фразеологиз-
мов, характеризующих «отношения» человека с алкоголем, значительное место занимают сравнительные конструкции с союзом «как», приравнивающие пьяного человека к животному, предметам и явлениям. Это стилистически экспрессивные единицы с широким спектром оценочности, располагающиеся в области стандартного и субстандартного языка. Их изучение затруднено тем, что многие сниженные единицы не включены во фразеологические словари, а находятся в словарях сленга. Второй аспект изучения таких единиц: сопоставительный анализ единиц разных языков затруднен стилистической неравноценностью межъязыковых эквивалентов. Устоявшейся единице одного языка в другом, даже близкородственном, может соответствовать стилистически сниженная, вульгарная, грубая или, наоборот, в разной степени возвышенная единица. Объем фразеологии, связанной с данной темой, значителен, и он регулярно пополняется индивидуально-авторскими метафорами. Иногда пьянство характеризуют как национальную черту отдельного народа, хотя хмельные медовые напитки в древности были известны всем славянам; особенно популярной была медовуха (Ч. medovina, Б. мядуха, медавуха, У медуха, мед, квасний мед, варенуха, восточнослав. сбитень / збитень). В древнечешском языке эти напитки называли «med». Чешский этнограф М. Беранова отмечает, что славяне готовили хмельные напитки в большом количестве [14, с. 127].
Для рассмотрения образа пьяного человека в качестве основного метода исследования мы будем использовать компаративный анализ, дополняя значения отдельных единиц лингвокультурологическим комментарием. В задачи входит вычленение общих и индивидуально-национальных фразеологических единиц (далее — ФЕ) четырех славянских языков: русского, беларусского1, украинского и чешского. Материалом служит выборка фразеологизмов, отражающих характеристику человека в состоянии алкогольного опьянения, произведенная из больших фразеологических словарей названных языков, а также из переводных фразеологических словарей. Для наглядной характеристики образа пьяного человека в восприятии чехов воспользуемся «Чешско-русским фразеологическим словарем» А. Вурма и В. Мокиенко [27]. Чешские примеры рассмотрим в сравнении с их межъязыковыми восточнославянскими эквивалентами.
1. Образ пьяного человека в анималистических образах: свинья, скотина
Практически во всех культурах образ свиньи рассматривается как нечистый. Вне зависимости от того, представителя какого пола называют свиньей, речь идет
1 Буква «а» в написании прилагательного беларусский (и единицах, образованных от «Беларусь») используется с целью обратить внимание на вопрос, который на протяжении 30 лет остается нерешенным. Жители постсоветских стран расценивают советские названия своих стран как устаревшие. После распада СССР бывшая БССР (Белоруссия) приняла официальное название — Республика Беларусь. Образовательный портал Грамота.ру в качестве первого варианта приводит устаревшую форму — Белоруссия, -и (Республика Беларусь) и прилагательное белорусский. Написание буквы «о» в названиях представителей нации, как и написание прилагательного белорусский с «о», логично не увязывается с современным официальным названием — Беларусь. Устаревшие названия — Белоруссия, Byelorussia, Bielorussie, Weissrussland, отражающие концептосферу советской эпохи и колониальный дискурс, сегодня звучат неэтично. В официальной документации ООН, представляющей документы на нескольких рабочих языках (http://documents.un.org), с учетом постсоветских изменений, используются варианты: англ. — Belarus, Republic of Belarus, Belarusian history, The Belarusian Constitution; испанск. Belarús, República de Belarús; фр. — Bélarus, République du Bélarus.
о негативной маркированности. И даже когда слова свинка / поросеночек используются с уменьшительно-ласкательными суффиксами и называют ребенка, характеристика эта несет хотя и мягкую, но все же не совсем положительную оценку. Возможно, негативная маркированность образа свиньи была изначально заложена библейским выражением не мечите бисер перед свиньями (Р. метать бисер перед свиньями = Б. сыпаць 6icep (перлы) перад свтнямг = У метати (розкидати /розсипати) б1сер (перли) сви-ням (перед свиньми) = Ч. häzetperly svinim = Словацк. hädzat'perly sviniam = П. rzucac perfyprzed wieprze. Во ФЕ с компонентом свинья грамматические показатели мужского и женского рода практически не играют никакой роли.
«Существительное ж. рода свинья в русском языке используется для характеристики мужчин и женщин, и как бы "сплавляет" общие негативные характеристики обоих полов в единое целое, вычленяя сущность. В чешском языке в такой же функции используются две единицы — prase и svine; svine относится к грамматической категории ж. р. (svine — 'самка', prase с. р. — 'самец')» [8, с. 54], оба слова могут обозначать и мужчину, и женщину.
Свинья является наиболее частым образом, с которым сравнивают пьяного человека, в том числе и в чешском языке (см. таблицу 1).
Ozraly jako prase — пьяный как свинья (как скотина, как сапожник); напился до поросячьего визга [27, с. 404]; je ozraly jako svim zhrub. Он напился (пьян) как последняя свинья; он свинья свиньей [27, с. 510]. Данное сравнение очень ярко прослеживается во многих других языках: польск. pijany jak swinia, словацк. opity ako prasa, нем. voll sein wie ein Schwein.
Анималистический компонент формирует межъязыковые эквиваленты: Р. напился как свинья = пьяный как (последняя) свинья = Б. набрауся, як свтня/парася/ дзюдзя (брагi) = У нажертися, як свиня = Ч. (byt) opily / vozraly jako prase / svim / cum. Все восточнославянские языки крайнее состояние опьянения обозначают одинаково: Р напиться до поросячьего визга = Б. набрацца да парасячага тску = У напитися до поросячого вереску.
Культурологическая нагрузка образа свиньи в национальных картинах мира русских, беларусов и украинцев имеет отличия. В беларусском языке устойчивых единиц с компонентом свинья меньше, чем в русском. Это объясняется тем, что в национальной кухне свинине, наряду с картофелем, отведено почетное место. Блюда из картофеля и свинины имеют почти культовое значение. Образы домашней свиньи / поросенка (парсюк, кнур) и дикого кабана (дзiк, вяпрук) представлены в беларусских народных сказках и фольклоре без ярко выраженных негативных характеристик.
Таблица 1 - Анималистические образы Table 1 - Animalistic images
русский беларусский украинский чешский
пьяный как скотина п'яная скацiна п'яна / п'янюча скотина je zpity jako dobytek
пьяное быдло п'янае быдла п'яне бидло
п'яний як теля
opily jako zvire
пьяный как (последняя) свинья набрацца / набрацца як свтня / парася / дзюдзя (браг1 / гразг) нажертися, як свиня je opily / Sl ozraly jako svin& /prase / cun&
напиться до поросячьего визга набрацца да парасячага тску напитися до поросячого вереску
набрауся дый брэша, як сабака
набрацца як жаба тват
Значимость свиньи сходно запечатлена в беларусской и украинской культурах, традиционно основанных на сельском укладе. Хозяева сначала кормят домашнюю скотину, и только потом едят сами.
В отличие от русского восприятия, беларусский фольклор гораздо чаще видит причину пьянства в воздействии нечистой силы — черта. Черти не любят пьяных, издеваются над ними, хотя считается, что сами черти придумали водку / самогонку. Черти стремятся туда, где намечается выпивка или есть спиртное (свадьба, базар, вечеринка) и возможность насолить человеку (дзе чарка, там i сварка). Последняя стадия, к которой может привести пьяного мужчину черт, — это состояние, когда того сравнивают со свиньей (нашуся як свтня). Пьяный находится во власти черта до тех пор, пока не проспится (прыйдзе да розуму), в таких случаях о нем говорят — калi / як п'яны, дык каштан, а калi / як прастцца, дык ceiHHi бащца. Однако по отношению к женщине выражение натцца як свтня в беларусском языке неприменимо, говорят: калi хочаш пабачыць чорта, то напаi бабу [8, с. 57].
Все рассматриваемые языки фиксируют сравнение пьяного со скотиной: Р. пьяный как скотина, пьяное быдло = Б. п'яная скацта, п'янае быдла = У п'яна / п'янюча скотина, п'яне бидло = Ч. je zpity jako dobytek; и с другими животными: У. п'яний як теля, Р. пить как лошадь, Ч. opily jako zvife.
Чешская ФЕ je zpity jako dobytek — пьяный как скотина (как свинья) [27, с. 112] дополняет ряд фразеосинонимов с анималистическим компонентом. Также как ozraly jako prase / svin&, и как ФЕ ozraly jako zvife; opit se (ozrat se) jako zvife (нажраться (налакаться) как свинья; напиться как скотина [27, с. 356, 647], выражение je zpity jako dobytek характеризует высокую меру опьянения.
2. Библейский маркер в образе пьяного человека
Фразеологизмы, запечатлевшие библейскую, религиозную или мифологическую тематику, относятся к более ранним периодам развития национальных языков: Р. (пьян) до положения риз, Б. да божай моцы натцца, Ч. opily pod obraz (bozi), vozralej jak zakon kaze. Причем русскую ФЕ (пьян) до положения риз — 'до крайней степени опьянения, до невменяемости' можно относить и к категории «образ ремесленника/профессии», так как ее первоначальное значение связано с человеком в рясе, т. е. представителем церкви. В отличие от других ФЕ с компонентом, называющим одежду, данное выражение можно относить к национально значимым, оно встречается только в русском языке. Подобная роль отведена в чешском языке ФЕ je [opily, ozraly, zpity] pod obraz [bozi].
Je [opily, ozraly, zpity]pod obraz [bozi] — он напился как свинья; opil se [ozral se, zpil se] pod obraz obraz [bozi] — он напился (пьян) до положения риз (в доску, в дым, вдрызг, вдребезги) [27, с. 350, 335].
Таблица 2 - Ассоциация с религией и мифологией Table 2 - Association with religion and mythology
русский беларусский украинский чешский
(пьян) до положения риз да божай моцы натцца opily pod obraz (bozi) S\vozralej jak zâkon kâze
допиться до зеленого змия натцца / набрацца да чорцжау напитися / насмоктатися до (зелених) чортиюв напитися / допитися до зеленого / блакитного зм1я / до чортиюв
spatrit / vidët bilé mysky
В лексике и фразеологии крайние точки эмоционального фона — противоположные состояния — могут отражаться одними и теми же единицами. Например, чешское bozi hovadko в разных стилистических контекстах обозначает: (1) агнец божий и (2) олух царя небесного.
Ослабление сознательного контроля в состоянии опьянения ведет к эмоциональным «скачкам», внезапным вспышкам эмоций. Крайние эмоциональные состояния во фразеологии отражены в «перебрасывании» пьяного на этической шкале библейских ценностей от верхней границы к нижней — от бога к черту, на мифологическом уровне пьяный индивид встречается с существами, побороть которых тяжело (змей). В таких ситуациях просматриваются очертания крайних границ (бог, черт), а также исчезают все другие параметры — время и пространство (не верящий в бога и черта не понимает, как и когда приближается к ним).
Ассоциирующиеся с религией и мифологией компоненты ФЕ можно приравнивать к маркерам перехода границ известного мира. В алкогольной теме присутствует мотив искушения, отражен он и во фразеологии. Основными образами-искусителями выступают черт и змий (зеленый, синий): Р. допиться до зеленого змия, Б. натцца / набрацца да чорщкау, У напитися / насмоктатися до (зелених) чортитв, напитися / допитися до зеленого / блакитного змгя. В чешском языке это значение реализуется в выражении spatrit / vidit bile mysky (дословно — видеть белых мышек), обозначающем галлюцинации в состоянии сильного алкогольного опьянения.
3. Образ ремесленника: Р. сапожник — Б. шавец — У. швець — Ч. dratenik
Значимой категорией во фразеологии восточных славян и чехов является ремесло, как правило, устаревшее, трансформировавшееся либо в профессию, либо в область искусства. У восточных славян это сапожник (Р. пьян как сапожник, Б. п'яны як шавец, У п'янийяк сапожник, п'яний, як швець). Этим выражениям функционально соответствует чешское: je opily jako dratenik — он пьян как сапожник (в стельку) [27, c. 350, 120].
Таблица 3 - Ассоциации с профессией или занятием Table 3 - Associations with a profession or occupation
русский беларусский украинский чешский
пьян как сапожник п'яны як шавец п'яний як сапожник п'яний, як швец
opily jako dratenik
в стельку пьян п'яний вусттку
пьяный как кочегар
пьян как извозчик п'яны як рам1зн1к
п'яны як каморшк
Образ мастера проволочного плетения ^г^етк) в большей мере связан со Словакией и считается символом словацкой культуры, подтверждением тому служит Поважский музей в г. Жилина и сайт, посвященный истории и современному развитию этого мастерства (https://www.drotaria.sk). Словацкое слово Drotdr (от drбt — проволока) называет один из самых типичных образов словацких бродячих ремесленников, ходивших от дома к дому и занимавшихся ремонтом керамической посуды, оплетая ее проволокой. Ремесло относится к XVIII - первой половине ХХ в. В начале ХХ в. в Словакии насчитывалось приблизительно 5000 представителей этого ремесла. Р. Пэтик пишет: «В наших городах и деревнях иногда появляются люди, которые заявляют о своем ремесле с криком "Нгпсе рШа!', drбtovaf! Sй Ш dшtari...". Их предки обошли половину Европы, вдохновили многих поэтов и писателей, о них написаны статьи, они запечатлены на полотнах художников» [19, I]. После образования Чехословакии с развитием промышленного производства старое ремесло исчезло. Оно легло в основу нового вида искусства — плетения из проволоки. Сам образ ремесленника — когда-то важной для деревенской среды фигуры — остался запечатленным в чешской ФЕ, хотя в Чехии это ремесло не имело такого широкого распространения, как в Словакии.
Украинский и беларусский швець / шавец — 'мастер по пошиву и ремонту обуви или одежды', так же как чешский drdteník — 'мастер проволочного плетения', — представители бродячих ремесленников, ходивших по деревням и предлагавших свои услуги. В беларусском фольклоре образ шауца буквально «оброс» различными характеристиками: Б. лаяцца як шавец (сквернословить, ругаться); г шавец, г кравец, г да дзевак маладзец; I шавец, I жнец, I на дудзе Iгрэц ('мастер на все руки' в негативном значении). Беларусская классика начала ХХ в. свидетельствует о востребованности ремесла в городах, местечках и деревнях. Во время выполнения заказа шавец жил в крестьянской семье и находился на полном обеспечении хозяев. Ремесло было доходным. Фольклор и художественная литература говорят о пристрастии мастеров к алкоголю: «шавец шыгць, ажонказ голаду выгць. <... > /Сядзгць мужык напалгцы, /Шыщь боты, рукавщы. / Што пашыщь, то прапьець, / Прыдзщь дамоу — жонку бьець» [1, I]. В беларусском языке нет выражения, присутствующего в русском и украинском: в стельку пьян = п'яний в устглку, но образ сапога символично сохранен в устойчивом выражении п'е як у чобаты лье.
К категории 'образ ремесленника' относятся единицы, известные старшим поколениям носителей рассматриваемых языков, сегодня практически не используемые: Р. пьяный как кочегар, пьян как извозчик, Б. п'яны як рам1зтк (рус. извозчик), п'яны як камортк (рус. землемер).
4. Оним как маркер национального образа
Национальными маркерами часто служат имена собственные и топонимы. И те, и другие обычно теряют со временем привязку к породившему их объекту. В русском языке нет выраженных национальных связей с образом пьяного. Русские сами себя довольно часто позиционируют как пьющую нацию, но такая особенность не легла в основу ФЕ. Беларусские словари фиксируют малоиспользуемую единицу набрацца як Марцт за рубля и ФЕ, общую для польского, беларусского и украинского языков: Б. набрацца /стуся /утуся /п'яны як Бэля/бэля (бэйля) /У. спився як Беля, П. pijany jak bela.
Обе единицы — набрацца як Марцт за рубля i набрацца / натцца / утцца як Бэля / бэля / Бэйля / бэйля — запечатлели ушедшую историю Беларуси. Если Мартин воспринимается как беларус, то Бэля / Бэйля — как представитель другой, но неопределенной конкретно национальности, возможно еврей, однако не читается как маркер «чужого». ФЕ набрацца як Марцт за рубля хранит историю о человеке, образ которого, как и сама история, стерся из народной памяти. В настоящее время это имя в беларус-ском языке относится к редким. Происхождение ФЕ (набрацца) як бэйля связывают со случившимся с кем-то по имени Бэля или Бэйля. Случай забылся, и имя перастали писать с большой буквы. По Н. А. Даниловичу, подробно рассмотревшему возможные истоки происхождения данной ФЕ, этот антропоним — нечто семантически неочерченное, не совсем понятное [6, c. 86]. Эта ФЕ известна объединенному в прошлом общей историей геополитическому ареалу, представленному сегодня тремя соседними государствами — Польша, Беларусь, Украина, сохранившими в своей лексике и фразеологии общие реалии. ФЕ несет семантику 'человек в состоянии крайнего опьянения', но этимология его остается темной.
Чешский язык имеет свою специфику, во ФЕ, обозначающих крайне пьяного человека, в качестве фразеологических компонентов используются обозначения представителей отдельных народов — датчан и голландцев.
Opily (vozralej, nality) jako Dan — он пьет как сапожник (как бездонная бочка); он пьян (надрался) как сапожник (как свинья). Дословно фразеологизм opily (vozralej, nality) jako Dan переводится — пьян как датчанин.
Таблица 4 - Маркер национальность Table 4 - The nationality marker
русский беларусский украинский чешский
набрацца як Бэля/бэля / Бэйля/бэйля спився як бейла / беля
набрацца як Марцт за рубля
opily / SI vozralej / naparenej / zlitej jako Dân pije jako holendr / Holendr
В разговорной речи есть и другие ФЕ, отсылающие к представителям этой национальности: sekat ddnstinu (досл. учить датский язык — по аналогии с устаревшей чеш-
ской ФЕ sekat latinu — 'учить латинский язык' и позже — 'старательно учиться'), vylity jako dánsky listonos (досл. пьян как датский почтальон — по схеме vylity / opily jako + kdo — пьян / пьяный как + кто).
ФЕ opily (vozralej, nality) jako Dán для иностранца, находящегося на начальной степени изучения чешского языка, в контексте предложения может звучать курьезно и не совсем понятно, например, в названии газетной статьи о хоккее: «Parba v Kosicích! Americané se opili jako Dáni, pak soupere smetli» (Дословно: Гулянка в Кошице! Американцы напились как датчане, а потом смели соперников). Безусловно, при переводе на русский язык не может быть использован этноним датчане, он должен быть заменен адекватным вариантом: американцы напились / нажрались / налакались как свиньи.
Выражение opily (vozralej, nality) jako Dán относительно новое, считается, что его активное употребление в чешском языке начинается со второй половины ХХ в. Носителям чешского языка хорошо известна синонимичная единица с этнонимом, которая по времени своего возникновения значительно старше, — Pije jako holendr / Holendr. Существуют две этимологические версии: 1) Holand, Holandec, Holandcan, Holander — соответствует современному Holand'an — голландец (т. е. Pije jako holendr / Holendr в прямом переводе значит 'пьет как голландец'); 2) holendr — терминологическое название приспособления для помола круп — по версии М. Тешиловой ('stroj na mletí krup' [22, с. 185-193]). В основе такой «мельницы» находился твердый, вращающийся камень, который необходимо было охлаждать, поэтому по желобкам механизма текла вода. Вторая этимологическая версия обозначает, что кто-то поглощает алкоголь как мельничный механизм, для работы которого вода крайне необходима. Обе версии происхождения ФЕ Pije jako holendr / Holendr были подробно рассмотрены В. М. Моки-енко в статье «Pije jako holendr — nebo jako Holendr?» [18, c. 63-71]. По своему значению pije jako holendr / Holendr и pije jako Dán — синонимичные единицы.
5. Опредмечивание образа пьяного человека
Пьяного человека сравнивают также с предметами и природными явлениями: Р. пьяный в доску, пьяный в дым, Б. п'яны у дым / дымту, п'яны як зямля /гразь / дол, п'яны у дрызту, У. п'яний в дошку / як брус, п'яний у (в) дим, п'яний як грязь / земля, п'яний / пити як чт, ходити до чопа, п'яний як тч (темна), п'яний як хлющ, п'яний як квач, Ч. (je) namazany (ozraly) jako slíva, ozraly jako tágo, byt vozralej / nalitej jako délo. Восточнославянские языки объединяет компонент в дым.
Таблица 5 - Опредмечивание образа Table 5 - Defining the image
русский беларусский украинский чешский
пьяный в доску п'яний в дошку/як брус
пьяный в дым п'яны у дым / дымту п'яний у (в) дим
п'яны як зямля / гразь / дол п'яний як земля / грязь
пьян как губка
пьяный в дрезину п'яны у дрызту
п'яний/ пити як чiп ходити до чопа
п'яний як тч (темна)
п'яний як хлющ
п'яний як квач
S[(je) namazany / ozraly jako sliva
S\ozralyjako tago
S[byt vozralej / nalitej jako delo
В предметной категории большим разнообразием отличается украинский язык, в нем встретим емкую ассоциацию пьяного с темной ночью, а также ФЕ с этнонацио-нальными компонентами як хлющ, як квач, як чт. Последнее выражение заслуживает особого внимания. «Чт (корок) — рус. пробка. «пиячити» [7, с. 640-641]. Чт ассоциируется в украинском языке с глупостью (дурний як чш), тупий, як корок — 'тупой как корковая пробка', с пробкой сравнивают и пьяного: п'яний, як чопок, п'яний, як чт.
В основе чешского ассоциативного мышления лежат сравнения со сливой — jako slíva, бильярдным кием —jako tdgo и пушечным ядром —jako dëlo. Все приведенные выражения также обозначают крайнюю степень опьянения.
6. Стилистическое снижение,
обозначенное «стыдной» частью человеческого тела
К хорошо известным относятся ФЕ с компонентом, обозначающим «стыдную» часть человеческого тела: Р. напиться / пьяный в дупель, Б.^ п'яны у дупу / сраку, У ^ п'яний в дупу / сраку, Ч. byt па sracky, а также Б. натцца да усрачт. Компонент дупа зафиксирован и в польском фразеологизме Гу dupy, также обозначающем пьяного человека и, кроме того, имеющем общее широкое значение '(чего-то) чересчур много'.
Таблица 6 - Стилистическое снижение Table 6 - Stylistic decline
русский беларусский украинский чешский
пьяный в дупель в жопу пьяный пьяный в жопито пьяный в говно Slп'яны у дупу / сраку нашцца да усрачк Sl п'яний в дупу / сраку Sl byt na sracky
Приведенные ФЕ остаются за рамками фразеологических словарей в силу своего разговорного характера и сниженной маркированности.
7. Неологизация в образе пьяного
Все восточнославянские языки отразили в своих ФЕ относительно новый образ мажора, сформировавшийся в 1980-х гг.: Р. пьяный мажор = Б. п'яны мажор = У п'яний мажор. Под мажором подразумевают представителя «золотой» молодежи, который, благодаря обеспеченным или высокопоставленным родителям, пользуется жизнью и не обременяет себя какими-либо обязанностями. Чисто русским неологизмом последнего времени является ФЕ пьян в сосиску, объяснения которому нет.
Модным словом последнего времени, тяготеющим к многозначности, становится в русском сленге слово щи (щщи), оно прежде всего обозначает лицо и человека вообще, а также несет выразительный дополнительный оттенок основного значения — 'недовольное', 'кислое', 'озадаченное'. Выражение на сложных щах значит 'с напряженным / недовольным / кислым лицом'. Кроме того, лексема щи (щщи) активна в отражении алкогольной темы: пьяный в щи.
Таблица 7 - Неологизация Table 7 - Neologization
русский беларусский украинский чешский
пьяный мажор N п'яны мажор N п'яний мажор N
пьян в сосиску N пьяный в щи N
na rokytku/Rokytku / vylit se jak Rokytka
Чешский неологизм na Rokytku обозначает 'быть пьяным до беспамятства' и имеет дату рождения — 2018 г. Его возникновение связано с празднованием победы на вторых президентских выборах Милоша Земана. На вечеринке, устроенной Президентом, редактор чешской газеты «Парламентские вести» (Parlamentni listy) Милан Рокитка (Milan Rokytka) исключительно пивом «Златопрамен» сумел напиться до невменяемого состояния и дал так импульс для возникновения новой фразеологической единицы [26].
Заключение
Рассмотренные примеры свидетельствуют о том, что славянские языки в характеристике пьяного человека задействуют различные тематические области, от мифологических и библейских мотивов до современных неологических тенденций. Пьяный человек в чешском и восточнославянских языках в состоянии крайнего алкогольного опьянения сравнивается со свиньей и — обобщенно — с образом домашних животных — скотиной. Причем наиболее древние выражения часто теряют сравнительный элемент «как», в результате чего между пьяным человеком и свиньей (или ее аналогом) ставится знак равенства: Б. пьяная скацгна/быдла, У п'яна/пянюча скотина, Р. свинья свиньей, Ч. to je prase /svine. Все рассмотренные языки используют названия устаревших, когда-то популяных ремесел (Р. сапожник, Б. шавец, У швець, Ч. dratenik), свидетельствующих об ареальных предпочтениях.
Значимым в данной теме видится отражение основных категориальных свойств устойчивых сравнений, на которые указывает В. М. Мокиенко: раздельнооформлен-ность, устойчивость и экспрессивность, специфика которых «просвечивается» сквозь ярко выраженную и эксплицитно маркированную союзом как образность. И хотя образность не является, по-нашему определению ФЕ, категориальным свойством УС, она играет едва ли не доминирующую роль для этой категории фразеологии. Можно даже высказать парадоксальную мысль: если для фразеологии вообще образность не категориальна, ибо существует немало безобразных ФЕ, то для УС она категориальна» [11, с. 41].
Рассмотренные фразеологизмы детализируют образ человека в состоянии алкогольного опьянения, уточняют и очерчивают границы бессознательного, к которым приближается индивид с измененным состоянием сознания.
В чешском языке наиболее частотными анималистическими компонентами-синонимами для характеристики пьяного индивида выступают prase, svine, dobytek и zvíre, которым в русском языке соответствует свинья, и реже — скотина. К частотным относятся выражения: opily (vozralej, nality) jako Dán, ozraly jako prase / sviné, je [opily, ozraly, zpity]pod obraz [bozí], nasáty / napity jako hovado (ozralé hovado); менее частотны выражения: (je) namazany (ozraly) jako slíva (слива) — он пьян в стельку (в дрезину); ozraly jako tágo (бильярдный кий) — пьяный в дробадан (в дупель, в доску, в дым, в стельку) (досл. пьяный как бильярдный кий).
Кроме сравнительных, во фразеологии представлены и другие конструкции: byt na mol opily / bejt vopily na mol (el. v chování, zvl. pohybem a sebekontrole: byt úplne opily n. neprieetny) [24, с. 597] — то же, что пьяный в дробадан (в дупель, в доску, в дым, в стельку); vrátit se opily: prijít domu / vrátit se s opicí/vopicí n. s veselou [23, с. 558] — прийти под мухой / под шофе; pije jako duha — он пьет как сапожник, он пьет как бочка, он пьет как лошадь [27, с. 126]; opíjet se /pít /zpít se do némoty — пить (напиваться) / напиться (упиваться / упиться) до потери сознания (до чертиков, до положения риз, до бесчувствия) [27, с. 350, 319-320].
Выводы
Рассмотренные ФЕ свидетельствуют о том, что объект нашего исследования — человек в состоянии опьянения — отдаляется от понятного ему «своего» мира и приближается к границе «чужого». «Чужое» в этом контексте выражено различными категориями:
анималистический мир: Р. пьяный как скотина, пьяное быдло, пьяный как (последняя) свинья, пить как лошадь; Б. п'яная скацгна, п'янае быдла, набрацца / набрацца як свтня / парася / дзюдзя (браг1 / граз1), набрацца як жаба тват; У п'яна / п'янюча скотина, п'яне бидло, п'яний як теля, допався як к1нь до калюжц Ч. je zpity jako dobytek;
мир профессиональных занятий и интересов: Р. пьян как сапожник, в стельку пьян, пьяный как кочегар, пьян как извозчик; Б. п'яны як шавец, п'яны як рамгзнгк, п'яны як каморнщ У. п'яний як сапожник, п'яний в устглку, п'яний, як швец; Ч. opily jako dráteník;
мир иной ментальности, воплощенный в образах других национальностей: Ч. opily / Si vozralej / naparenej / zlitej jako Dán, pije jako holendr/ Holendr; мир уходящий или забытый, стертый из памяти: Б. набрацца як Бэля / бэля / Бэйля / бэйля, набрацца як Марщн за рубля; У. спився як бейла / беля; мир, аппелирующий к высшим и нижним божествам: Р. (пьян) до положения риз; Б. да божай моцы натцца, натцца / набрацца да чорцтау; У. напитися / насмоктатися до (зелених) чортитв, напитися / допитися до зеленого / бла-китного зм1я (до чортик1в) ; Ч. opily pod obraz (bozí) ;
мир соматических образов, превращающий в аллегорию те части тела, о которых в обычном «нормальном» состоянии сознания не принято говорить вслух: Р. набраться в дупель; Б. Si п'яны у дупу / сраку; У. Si п'яний в дупу / сраку; Ч. byt na sracky.
звукоподражательный маркер: Р. напиться до поросячьего визга; Б. набрауся дый брэша, як сабака; набрацца да парасячага теку; У напитися до поросячого вереску.
К собственно национальным ФЕ, характеризующим пьяного человека, можно отнести следующие: Ч. opily jako dráteník, opily / Sj vozralej / naparenej / Sj zlitej jako Dán, pije jako holendr/ Holendr; Р. пьян до положения риз, пьян в сосиску, пьяный в щи; Б. набрацца як Марцт за рубля; У п'яний як чт, п'яний як шч (темна), п'яний як хлющ, п'яний як квач.
Данная статья не претендует на полноту освещения образа пьяного человека в чешском и восточнославянских языках. Исходя из поставленнх задач, выборка единиц была максимально ориентирована на извлечение эквивалентных фразеологизмов и национально окрашенных. Проведенный анализ свидетельствует о схожести представлений славянских народов о пьяном человеке, а также о существовании собственных аллюзий.
Сокращения
Б. — беларусский язык
П. — польский язык
Р. — русский язык
Словацк. — словацкий
У. — украинский язык
ФЕ — фразеологическая единица
Sj — стилистически сниженная единица
Примечание
При цитировании источников из Интернета, где невозможно указать страницу, за годом издания использовано сокращение I — интернет-источник. Например: [1, I].
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1 Барадулт Р. Здубавецьця. Менск: ТАА Палiфакт, 1996. 158 с.
2 Бшоноженко В., Гнатюк С., Дятчук В., Неровня Н., Федоренко Т. Словник фразеологiзмiв украшско! мови. Кшв: Наукова думка, 2003. 984 с.
3 Бойченко А. Г. Репрезентация концепта «Питие» в русской языковой картине мира: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Абакан, 2009. 22 с.
4 Валодзта Т. В., СалавейЛ. М. Слоушк беларусюх народных параунанняу. Мшск: Беларуская навука, 2011. 482 с.
5 Вирган I. О., Пилинська М. М. Росшсько-украшський словник сталих виразiв. Харьюв: Прапор, 2000. 863 с.
6 Дамловгч М. А. Слова i фразеалапзм у беларускай мове. Гродна: ЮрСаПрынт, 2015. 300 с.
7 ЖайворонокВ. В. Знаки украшсько! етнокультури. К.: Довiра, 2006. 703 с.
8 Калита И. В. Очерки по компаративной фразеологии. Серая палитра в национальных картинах мира русских, беларусов и чехов. М.: Дикси Пресс, 2016. 176 с.
9 Лепешау I. Слоушк фразеалапзмау: у 2 т. Мшск: Беларуская энцыклапедыя iмя П. Броую, 2008. Т. 1. 672 с. Т. 2. 702 с.
10 MÍ3ÍH К. I. Особливосп валоризацп концепту «алкоголь» у германських i схщнослов'янських лiнгвокультурах (на матерiалi усталених порiвнянь англшсько'1', шмецько'1', украшсько'1' та росшсько'1' мов) // Мовознавство. 2011. № 2. C. 57-68.
11 Мокиенко В. М. Устойчивые сравнения в системе фразеологии // Устойчивые сравнения в системе фразеологии. СПб.: Грайфсвальд, 2016. C. 37-50.
12 Пелехата О. М. Полiфункцiйнiсть семантики лексем «пияк, п'яний» у слов'янських мовах // Наугад записки НаУОА. Серiя: Фшолопчна. 2014. Вип. 4. C.322-323.
13 Ужченко В. Д., Ужченко Д. В. Фразеолопчний словник украшсько'1' мови. К.: Освгга, 1998. 224 с.
14 BeranováM. Jídlo a pití v praveku a ve stredoveku. Praha: Academia, 2007. 360 s.
15 Kalita I. Cesko-belorusky frazeologicky slovník. Ústí nad Labem: PF UJEP, 2017. 258 s.
16 KavkaM., SkrabalM. a kol. Hacknutá cestina: neortodoxní slovník dnesní materstiny. Brno: Jan Melvil Publishing, 2018. 272 s.
17 Ledwon M. Synonyma stavu opilosti // Ledwon.blog.idnes.cz. URL: https://ledwon. blog.idnes.cz/blog.aspx?c=493489 (дата обращения: 05.02.2020).
18 Mokijenko V. Pije jako holendr — nebo jako Holendr? // Nase rec. 1973. R. 56, C. 2. S. 63-71.
19 RezsöPetik. Drotári z Hegyközu // Národopis Slovákov v Mad'arsku. Budapest', 1975. 185 s. URL: https://www.sulinet.hu/oroksegtar/data/magyarorsza gi_nemzetisegek/ szlovakok/a_magyarorszagi_szlovakok_neprajza_1975/pages/ nsvm1975_08_petik. htm (дата обращения: 05.02.2020).
20 Savchenko A., Khmelevskiy M. «Культура пития» и ее отражение в украинском языке: лексике, фразеологии и паремиологии // J^zykoznawstwo. 2018. 1(12). C. 109-120.
21 Slowiañska frazeologia gwarowa / pod redakj M. Raka i K. Sikory. Biblioteka LingVariów. Kraków: Uniwersytet Jagiellonski, 2016. T. 23. 280 s.
22 Tésitelová M. Slovník starych ceskych mlynu // Nase rec. 1963. R. 46. C. 4. S.185-193.
23 Cermák F., Hronek J., Machac J. Slovník ceské frazeologie a idiomatiky. Prirovnání. Praha: Academia, 1983. 492 s.
24 Cermák F., Hronek J, Machac J. Slovník ceské frazeologie a idiomatiky. Vyrazy neslovesné. Praha: Academia, 1988. 511 s.
25 Cermák F., Hronek J., Machac J. Slovník ceské frazeologie a idiomatiky. Vyrazy slovesné A — P. Praha: Academia, 1994. 757 s.
26 Cermák F., Hronek J, Machac J. Slovník ceské frazeologie a idiomatiky. Vyrazy slovesné R — Z. Praha: Academia, 1994. 634 s.
27 Wurm A., Mokienko V. Cesko-rusky frazeologicky slovník. Olomouc: Univerzita Palackého, 2002. 659 s.
***
© 2021. Inna V. Kalita
Usti nad Labem, Czech Republic
DRUNKEN PERSON IMAGE AND ITS REFLECTION IN SLAVIC PHRASEOLOGY
Abstract: This article looks at the drunken person image in terms of Czech and Eastern Slavic phraseology. Person's "relationship" with alcohol is described in a significant amount of cases using a comparing construction containing conjunction "like". Most often a drunken person is compared to animals (свинья, скотина), also sometimes biblical references are used: Russian (пьян) до положения риз, Belarusian да божай моцы натцца, Czech opily pod obraz (bozi). In phraseology the alcohol theme also refers to the motif of temptation with devil and snake as the tempters. In all of the analysed languages we can find a phrasing [drunk like a (various craftsmen) / (thing) / (natural phenomenon)], while foul language uses disgraceful expressions for reproductive organs. The analysis of dictionaries allows us to identify a number of ethnophraseologisms: Czech opily jako Dan; Russian пьян до положения риз; Belarusian набрацца як Марцт за рубля; Ukrainian п'яний як чт. The end of the 20th century is connected with a process of phraseological innovation — e.g. пьяный мажор enters Eastern Slavic languages. In Russian colloquial dictionary we meet contemporary examples пьян в сосиску и пьяный в щи, Czech contemporary analogue is na rokytku/ Rokytku. The analysed idioms show us that a drunken person is distanced from his "usual" self and becomes "strange". Given individual characteristics, phraseological image of a drunk is very similar in four Slavic languages.
Keywords: Comparative phraseology, Russian, Belarusian, Ukrainian, Czech, idioms, image of a drunk, equivalent, stereotyp, associations, animal component, blue colour. Information about the author: Inna V. Kalita — PhDr., PhD in Philology, research associate, Jan Evangelista Purkyne University, Ceske mladeze, 8, 40096 Usti nad Labem, Czech Republic. ORCID ID: https://orcid.org/0000-0003-0005-1425. E-mail: inna.kalita@ujep.cz Received: February 05, 2020 Date of publication: June 28, 2021
For citation: Kalita I. V. Drunken person image and its reflection in Slavic phraseology. Vestnik slavianskikh kul'tur, 2021, vol. 60, pp. 123-138. (In Russian) https://doi. org/10.37816/2073-9567-2021-60-123-138
REFERENCES
1 Baradulin R. Zdubavets'tsia [Tree and branches]. Mensk, TAA Palifakt Publ., 1996. 158 p. (In Belarusian)
2 Bilonozhenko V., Gnatiuk S., Diatchuk V., Nerovnia N., Fedorenko T. Slovnik frazeologizmivukrainskoimovi [Dictionary of Ukrainian phraseology]. Kiev, Naukova dumka Publ., 2003. 984 p. (In Ukrainian)
3 Boichenko A. G. Reprezentatsiia kontsepta "Pitie" v russkoi iazykovoi kartine mira [Representation of the concept of "Drinking" in the Russian language picture of the world: PhD thesis, summary]. Abakan, 2009. 22 p. (In Russian)
4 Valodzina T. V., Salavei L. M. Sloynik belaruskikh narodnykh paraynanniay [Dictionary of Belarusian comparative idioms]. Minsk, Belaruskaia navuka Publ., 2011. 482 p. (In Belarusian)
5 Virgan I. O., Pilins'ka M. M. Rosiis'ko-ukrains'kii slovnik stalikh viraziv [Russian-Ukrainian Dictionary of Idioms]. Khar'kiv, Prapor Publ., 2000. 863 p. (In Ukrainian)
6 Danilovich M. A. Slova i frazealagizm u belaruskai move [Word and idiom in Belarusian]. Grodna, IurSaPrynt Publ., 2015. 300 p. (In Ukrainian)
7 Zhaivoronok V. V. Znaki ukrainskoi etnokul'turi [Signs of Ukrainian ethnoculture]. Kiev, Dovira Publ., 2006. 703 p. (In Ukrainian)
8 Kalita I. V. Ocherki po komparativnoi frazeologii. Seraia palitra v natsional'nykh kartinakh mira russkikh, belarusov i Chekhov [Essays on Comparative Phraseology. Grey Colour Palette in National Pictures of the World as Reflected by Russians, Belarusians and Czechs]. Moscow, Diksi Press Publ., 2016. 176 p. (In Russian)
9 Lepeshay I. Sloynikfrazealagizmay: u 2 t. [Phraseological Dictionary. Vol. 2]. Minsk, Belaruskaia entsyklapedyia imia P. Broyki Publ., 2008. Vol. 1. 672 p. Vol. 2. 702 p. (In Belarusian)
10 Mizin K. I. Osoblivosti valorizatsii kontseptu "alkogol'" u germans'kikh i skhidnoslov'ians'kikh lingvokul'turakh (na materiali ustalenikh porivnian' angliis'koi, nimets'koi, ukraíns'koí ta rosiis'koi mov) [Features of the "Concept Alcohol" evaluation in Germanic and East Slavic linguocultures (on the material of English, German, Ukrainian and Russian languages)]. Movoznavstvo, 2011, no 2, pp. 57-68. (In Ukrainian)
11 Mokienko V. M. Ustoichivye sravneniia v sisteme frazeologii [Comparative units in the phraseological system]. Ustoichivye sravneniia v sisteme frazeologii [Comparative units in the phraseological system]. St. Petersburg, Graifsval'd Publ., 2016, pp. 37-50. (In Russian)
12 Pelekhata O. M. Polifunktsiinist' semantiki leksem "piiak, p'ianii" u slov'ians'kikh movakh [Polyfunctionality of the semantics of lexical "drunk" in Slavic languages]. Naukovi zapiski NaUOA. Series: Filologichna [Philological Series], 2014, vol. 4, pp. 322-323. (In Ukrainian)
13 Uzhchenko V. D., Uzhchenko D. V. Frazeologichnii slovnik ukrainskoi movi [Dictionary of ukrainian Phraseology]. Kiev, Osvita Publ., 1998. 224 p. (In Ukrainian)
14 Beranová M. Jídlo apití vpraveku a ve stredoveku [Food and drink in prehistoric and medieval times]. Praha, Academia Publ., 2007. 360 p. (In Chech)
15 Kalita I. Cesko-bélorusky frazeologicky slovník [Czech-Belarusian phraseological dictionary]. Ústí nad Labem, PF UJEP Publ., 2017. 258 p. (In Chech)
16 Kavka M., Skrabal M. a kol. Hacknutá cestina: neortodoxní slovník dnesní materstiny [Hacked English: an unorthodox Dictionary of today's mother tongue]. Brno, Jan Melvil Publishing Publ., 2018. 272 p. (In Chech)
17 Ledwon M. Synonyma stavu opilosti [Synonyms of the state of drunkenness]. Ledwon.blog.idnes.cz. Available at: https://ledwon.blog.idnes.cz/blog.aspx?c=493489 (accessed 05 February 2020). (In Chech)
18 Mokijenko V. Pije jako holendr — nebo jako Holendr? [Drinks like a grinder — or like a Dutchman?]. Nase rec, 1973, no 56, part 2, pp. 63-71. (In Chech)
19 Rezso Petik. Drotári z Hegykozu [Drotári z hegykoz]. Národopis Slovákov v Mad'arsku [Ethnography of Slovaks in Hungary.]. Budapest', 1975. 185 p. Available at: https:// www.sulinet.hu/oroksegtar/data/magyarorsza gi_nemzetisegek/szlovakok/a_
magyarorszagi_szlovakok_neprajza_1975/pages/ nsvm1975_08_petik.htm (accessed 05 February 2020). (In Slovak)
20 Savchenko A., Khmelevskiy M. "Kul'tura pitiia" i ee otrazhenie v ukrainskom iazyke: leksike, frazeologii i paremiologii ["Drinking culture" and its reflection in the Ukrainian language: vocabulary, phraseology and paremiology]. Jgzykoznawstwo, 2018, no 1(12), pp. 109-120. (In Russian)
21 Slowianska frazeologia gwarowa [Slavic dialect phraseology], edited by M. Raka i K. Sikory. Biblioteka LingVariow. Krakow, Uniwersytet Jagiellonski Publ., 2016. Vol. 23. 280 p. (In Polish)
22 Tesitelova M. Slovnik starych ceskych mlynu [Dictionary of old Czech Mills]. Nase rec, 1963, no 46, part 4 pp. 185-193. (In Chech)
23 Cermak F., Hronek J., Machac J. Slovnik ceske frazeologie a idiomatiky. Prirovnani [Dictionary of Czech phraseology and idiomatics]. Praha, Academia Publ., 1983. 492 p. (In Chech)
24 Cermak F., Hronek J, Machac J. Slovnik ceske frazeologie a idiomatiky. Vyrazy neslovesne [Dictionary of Czech phraseology and idiomatics. Non-verbal expressions]. Praha, Academia Publ., 1988. 511 p. (In Chech)
25 Cermak F., Hronek J., Machac J. Slovnik ceske frazeologie a idiomatiky. Vyrazy slovesne A — P [Dictionary of Czech phraseology and idiomatics. Verb expressions A — P]. Praha, Academia Publ., 1994. 757 p. (In Chech)
26 Cermak F., Hronek J, Machac J. Slovnik ceske frazeologie a idiomatiky. Vyrazy slovesne R — Z [Dictionary of Czech phraseology and idiomatics. Expressions of the verb R — Z]. Praha, Academia Publ., 1994. 634 p. (In Chech)
27 Wurm A., Mokienko V. Cesko-rusky frazeologicky slovnik [Czech-Russian phraseological dictionary]. Olomouc, Univerzita Palackeho Publ., 2002. 659 p. (In Chech)
