CC BY
123
ISSN 0321-3056 ИЗВЕСТИЯ ВУЗОВ. СЕВЕРО-КАВКАЗСКИЙ РЕГИОН. ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ._2017. № 3
ISSN 0321-3056 IZVESTIYA VUZOV. SEVERO-KAVKAZSKII REGION. SOCIAL SCIENCES. 2017. No. 3
УДК 94(4) «1492/1914» DOI 10.23683/0321-3056-2017-3-71-75
ОБРАЗ МУСУЛЬМАНСКОГО ПРАВИТЕЛЯ В ФИЛОСОФСКИХ ТРУДАХ
ВОЛЬТЕРА И МОНТЕСКЬЕ
© 2017г. А.С. Мигаль а
а Южный федеральный университет, Ростов-на-Дону, Россия
THE IMAGE OF MUSLIM GOVERNOR IN PHILOSOPHICAL WRITINGS OF VOLTAIRE AND MONTESQUIEU
A.S. Migalа
а Southern Federal University, Rostov-on-Don, Russia
Мигаль Анастасия Сергеевна - Anastasia S. Migal -
ассистент, кафедра зарубежной истории Assistant, Department of Foreign History
и международных отношений, and International Relations,
Институт истории и международных отношений, Institute of History and International Relations,
Южный федеральный университет, Southern Federal University,
ул. Большая Садовая, 33, г. Ростов-на-Дону, Bolshaya Sadovaya St., 33, Rostov-on-Don,
344082, Россия. 344082, Russia.
Е-mail: Migal@sfedu. ru Е-mail: Migal@sfedu. ru
Рассматриваются представления французских интеллектуалов Монтескье и Вольтера о мусульманских правителях в контексте общественно-политической мысли эпохи Просвещения. Анализируются основные стереотипы Монтескье об османских и персидских правителях, а также цели их формирования. Монтескье считал, что страны средневековой и современной ему Европы являлись наиболее приемлемыми в его понимании формами развития человеческого общества. Государства-деспотии, находившиеся на Востоке, по его мнению, были антиподами идеальным формам правления, а их правители-деспоты противопоставлены им просвещенным монархам. Иную точку зрения высказывал современник Монтескье - Вольтер. Он доказывал, что исторический процесс универсален, а деспотизм присущ не определенным странам, а скорее конкретным историческим личностям. Используя работы Вольтера, автор показывает, что образ шахов и султанов во французской просветительской мысли не всегда был исключительно негативным.
Ключевые слова: мусульманский правитель, просвещенный монарх, эпоха Просвещения, Вольтер, Монтескье, стереотипы.
The image of Muslim governor in philosophical writings of the French intellectuals Voltaire and Montesquieu are considered in the context of socio-political thought of the Enlightenment. The main stereotypes of Montesquieu about the Ottoman and Persian governors and also the reasons of creating of such misperceptions are analyzed. Montesquieu believed that the countries of medieval and contemporary Europe were the most acceptable forms of human society development in his understanding. The states of despotism located in the East, in his opinion, were antipodes to ideal forms of government, and their despotic rulers were contrasted by enlightened monarchs. The different point of view was expressed by a contemporary of Montesquieu - Voltaire. He argued that the historical process is universal, and despotism is not inherent in certain countries, but rather certain historical personalities. Using the writings of Voltaire, the author shows that the image of shahs and sultans in French enlightened thought was not solely negative.
Keywords: Muslim governor, enlightened monarch, the Enlightenment, Voltaire, Montesquieu, stereotypes.
Эпоха Просвещения являлась периодом актив- особенности за время Великих географических от-
ного развития европейской общественно-полити- крытий, был накоплен огромный массив информа-
ческой мысли. Философы-просветители рассуж- ции о далеких от Европы стран, философы-просве-
дали об исторических закономерностях и их влия- тители использовали новые данные для построения
нии на развитие конкретных стран, о роли, месте, своих теорий. Информация, полученная из дневни-
правах и обязанностях гражданина и вместе с тем ков путешественников и дипломатов, позволила им
создавали свои идеальные модели общественного не только дополнить свои труды интересными и за-
развития. Поскольку за предыдущие столетия, и в частую экзотическими сведениями, которые были
ISSN 0321-3056 IZVESTIYA VUZOV. SEVERO-KAVKAZSKII REGION. SOCIAL SCIENCES. 2017. No. 3
интересны читателю, но рассуждать об отличиях европейских стран от восточных и тем самым лучше осознать достоинства и недостатки политического развития этих регионов. Особое место в просветительских теориях отводилось правителям государств как центральным фигурам и одновременно символам всей политической системы.
Огромный вклад в разработку общественно-политической мысли внесли французские просветители Шарль Луи де Секонда, барон Ля Брэд и де Монтескье (1689-1755) и Франсуа Мари Аруэ Вольтер (1694-1778). Благодаря их работам европейские читатели получили как неизвестные им ранее сведения о восточных странах, так и некоторые стереотипы о них, существовавшие в предшествующие периоды. Цель данной статьи -проанализировать сложившиеся представления о восточных правителях и понять причины их формирования.
В своем знаменитом труде «О духе законов», опубликованном в 1748 г., Монтескье выделил три основных типа правления: республику, монархию и деспотию. Первые два типа были представлены в его теории примерами из истории античных государств Греции и Рима, а также стран средневековой и современной ему Европы и являлись в его понимании наиболее приемлемыми формами развития человеческого общества. Государства-деспотии в свою очередь находились на Востоке и являлись антиподами идеальным формам правления, а их правители-деспоты были противопоставлены просвещенным монархам.
По Монтескье, восточный деспот, будь то османский султан или персидский шах, как «человек, которому все сто пять чувств постоянно говорят, что он - все, а прочие люди - ничто, естественным образом ленив, невежественен, сластолюбив» [1, с. 25]. По этой причине такой правитель сам никогда не занимался делами государства, а перепоручал их визирю, наделив при этом его всей полнотой власти. Таковым, по мнению французского просветителя, правителя делало его непосредственное окружение, а также сама система воспитания и жизнь в гареме, начиная с самого раннего детства до последнего вздоха: «Когда из затвора, где евнухи расслабляли их ум и сердце, часто оставляя их даже в полном неведении об их сане, их извлекают для того, чтобы возвести на трон, они сначала бывают озадачены; но после того как они назначили визиря, удовлетворили свои необузданные страсти в серале да увидели, как легко выполняются
все самые бессмысленные их капризы раболепным двором, они тоже находят, что это так просто» [1, с. 26]. В стране, управляемой подобным правителем с неограниченной властью, единственным законом была его воля. Сами законы, как таковые в странах Востока отсутствовали и были одним из признаков деспотизма. В отличие от деспотий, основа республиканского правления, по Монтескье, заключалась в том, что там верховная власть принадлежала всему народу или определенным знатным семьям; монархического — в том, что властью там обладал государь, правивший в соответствии с установленными законами [1, с. 27].
Отсутствие эффективной правовой системы в целом и закона о престолонаследовании в частности превращало правителя в жестокого и беспощадного тирана, беспощадного не только к своим подданным, но и к членам правящей династии: «Так как все члены семьи государя имеют равные права на избрание в преемники ему, то отсюда проистекает, что тот из них, кто вступил на престол, первым делом или приказывает передушить своих братьев, как в Турции, или ослепляет их, как в Персии, или объявляет их сумасшедшими, как у Могола...» [1, с. 61]. По мнению Монтескье, для восточных династий и семьи правителя вообще не было характерно привычное для европейцев чувство кровных уз и доверия. Причиной этого, по его мнению, был институт гарема: «Деспотические государи всегда злоупотребляли браком. Они обыкновенно берут себе несколько жен... И у них такое множество детей, что ни между отцом и детьми, ни между самими детьми не может существовать никакого родственного чувства» [1, с. 62].
Монтескье считал, что важным жизненным принципом как жителей республики, так и ее правителей является добродетель, а для монархии - честь. Ни то ни другое не было присуще для восточной деспотии и ее правителя. Пребывая в страхе за свою жизнь с ранних лет и наблюдая за интригами внутри гарема, будущий султан или шах приходил к выводу: чтобы повелевать, нужно держать всех подданных в страхе. Именно страх, по мысли французского просветителя, был тем принципом, на котором держалась безграничная власть государя. В этом состоянии постоянно находились как простые жители государства, так и чиновники. «Люди с большим самоуважением могли бы затевать в таком государстве революции, поэтому надо задавить страхом
ISSN 0321-3056 IZVESTIYA VUZOV. SEVERO-KAVKAZSKII REGION. SOCIAL SCIENCES. 2017. No. 3
всякое мужество в людях и погасить в них малейшую искру честолюбия» [1, с. 32], - рассуждал философ.
Сравнивая монархию и деспотию, он приходит к выводу о том, что хотя в этих двух видах правления характер подчинения неодинаков, тем не менее у них одна и та же верховная власть, но последняя форма правления намного уступает первой: «Куда бы ни обратил свой взор государь, он всюду заставляет чашу весов склониться на свою сторону, и ему повинуются. Все же различие тут в том, что в монархиях государи-люди более просвещенные, и министры их несравненно искуснее и опытнее в делах правления, чем в деспотическом государстве» [1, с. 34]. То есть с точки зрения философа как европейские монархи, так и их министры обладали как более обширными познаниями о политике, так и опытом. Они были свободнее и не боялись за свою жизнь благодаря хорошо развитой системе права и соблюдению законов.
Европейская система управления, по мнению Монтескье, была лучше восточной не только благодаря развитому законодательству, но и разделению властей. В Османской империи и законодательная, и исполнительная, и судебная власти сосредоточивались в руках одного лишь султана: «В большинстве европейских государств установлен умеренный образ правления, потому что их государи, обладали двумя первыми властями, предоставляют своим подданным отправление третьей. У турок, где эти три власти соединены в лице султана, царствует ужасающий деспотизм» [1, с. 139].
Еще одним гарантом, препятствовавшим перерождению монархии в деспотизм, была христианская религия. Монтескье убежден, что христианству чужд деспотизм и заповеди Евангелия способствовали кротости нравов и, наоборот, препятствовали неукротимым вспышкам гнева, побуждавшим государя к самоуправству и жестокости. Так как христианская религия запрещала многоженство, в Европе не было гаремов, а значит, монархи там вели менее замкнутый образ жизни и были менее отделены от своих подданных, были более человечными и расположенными сами себя ограничивать законами, и, что самое важное, они понимали, что не все для них возможно. Правители мусульманского Востока были их противоположностями, в том числе и потому, что ислам, с точки зрения просветителя, не способствовал миролюбивому характеру: «...магометанские государи беспрестанно сеют вокруг себя смерть и
сами погибают насильственной смертью, у христиан религия делает государей менее боязливыми, а, следовательно, и менее жестокими. Государь полагается на своих подданных, а подданные -на своего государя» [1, с. 380].
Иными словами, благодаря труду Монтескье у читателя создавался образ восточного правителя-деспота со всеми характерными для него чертами: крайней жестокостью и бесчеловечностью, невежественностью, ленью и необузданной любовью как различного вида развлечениям. Возникает вопрос, что лежало в основе представлений философа? С одной стороны, большое влияние на такое видение оказали работы французского путешественника Жана Шардена (1643-1713) и английского дипломата Поля Ри-кота (1628-1700), на которые он неоднократно ссылался. Так, например, Поль Рикот описывал режим, сложившийся в Османской империи, как тиранию, заключавшую в себе и положительные стороны, позволявшие сохранить в государстве единство, и отрицательные, когда принятие всех решений зависело исключительно от прихоти повелителя. «... Я изучил самым подробным образом турецкое правительство, абсолютную власть его правителя без здравого смысла, без добродетели, чьи речи могут быть иррациональны, но все же считаются законами, чьи действия не систематичны, но являются примерами.» [2, р. 2], -писал дипломат об османском султане. Монтескье таким образом выбрал из работы Рикота те фрагменты и рассуждения, которые больше подходили для его теории о трех типах правления и позволяли показать контраст между восточным деспотизмом султанов и шахов и монархиями, возглавляемыми европейскими просвещенными правителями.
Иную точку зрения о турецких правителях высказывал современник Монтескье - Вольтер. В своем труде «Опыт о всеобщей истории и о правах и духе народов со времен Карла Великого вплоть до эпохи Людовика XIV» (1759) он попытался опровергнуть некоторые стереотипы о мусульманах и их правителях. В отличие от Монтескье Вольтер не просто вписывал полученную им информацию о Востоке в свою теорию, а приводил конкретные примеры из биографий восточных правителей. Так, например, он восхищался правителем Аб-басидского халифата Харуном ар-Рашидом (766809), так как он способствовал развитию науки, привлекал в свою страну образованных и талантливых людей, сам сочинял стихи и сделал так, что
ISSN 0321-3056 IZVESTIYA VUZOV. SEVERO-KAVKAZSKII REGION. SOCIAL SCIENCES. 2017. No. 3
«вежливость и учтивость пришла на смену варварству по всей обширной территории его владений» [3, р. 56]. С точки зрения французского философа все эти качества и политика халифа, направленная на развитие знаний и искусства вполне были в духе реформ современных ему просвещенных правителей. Некоторые аналогии здесь можно провести с описанием Вольтером прусского короля Фридриха Великого (1712-1786), которого он называл «надеждой человеческого рода»: «.умен, остроумен, учтив и исполнен желания нравиться. он стремится к образованию и пишет музыкальные пьесы и стихи» [4, с. 16]. Источником Вольтера по истории арабов и ислама послужил энциклопедический словарь «Восточная библиотека» французского интеллектуала Бартелеми д'Эрбело (16251695), который по праву считается одним из основателей современного востоковедения, поскольку при составлении данного труда, содержащего самые разнообразные сведения по истории, культуре и традициям мусульманских народов, он использовал источники на языках оригиналов и ввел в оборот ранее неизвестную европейцам информацию по изучению ислама [5].
Не меньшее восхищение у Вольтера вызвал османский султан Мехмед II (1432-1481), захвативший Константинополь. Ссылаясь на неизвестные турецкие источники, просветитель утверждает, что этот правитель был самым образованным среди своих современников: «Этот прославленный правитель говорил на греческом, арабском и фарси; кроме того понимал латынь, умел чертить и знал все, что могло быть известно по географии и математике» [6, р. 236]. Это описание, как и предыдущие характеристики, данные Вольтером халифу Харуну ар-Рашиду и прусскому королю Фридриху Великому, создают образ просвещенных правителей, стремящихся к знаниям.
С точки зрения Вольтера, еще одним признаком такого правителя было его уважительное отношение ко всем религиям, исповедуемым на территориях его государства. «Каждый законодатель, исповедующий какую-либо религию и признающий права совести, должен быть веротерпим» [7, с. 136], - писал философ. Султан Мехмед был именно таким законодателем, так как приказал сохранить в захваченном им Константинополе христианские храмы и разрешил христианам избирать патриарха. Вольтер писал о многонациональности Османской империи и отмечал, что там права меньшинств были ограни-
чены лишь невозможностью носить турецкий костюм. Все это привело мыслителя к следующему заключению: «Важно знать, что турки не всегда были настолько варварской угрозой для христиан, насколько мы это представляем. Целые нации понимаются неправильно из-за исторических заблуждений» [6, р. 241].
Таким заблуждением он считал представление о том, что Османская империя по форме правления была деспотией: «Здесь, думаю, я просто обязан опровергнуть вульгарное представление о том, что турки живут в условиях так называемого абсурдного типа государства, что все население является рабами султана, что у них нет частной собственности, и что их жизнь и состояние всецело принадлежат их повелителю» [6, р. 249]. По его мнению, такое государство просто не могло бы существовать и разрушило бы само себя. Он считал, что путешественники, описывая Османскую империю, неверно утверждали, что все земли государства принадлежали султану, не учитывая тот факт, что он на самом деле раздавал тимары за несение службы так, как это делали раньше франкские короли.
Не был Вольтер согласен и с утверждением о том, что султан обладал некой абсолютной неограниченной властью. Просветитель утверждал что, хотя султан мог казнить своих чиновников и офицеров, он, однако, не мог единолично принимать решения о повышении налогов, о ведении войны и заключении мира [6, р. 251-252]. Он подчеркивает, что христианские правители Европы тоже казнили своих подданных, но при этом никто не называл их деспотами.
Ссылаясь на итальянского военного деятеля Луиджи Фердинандо Марсильи (1658-1730), побывавшего в Османской империи, Вольтер пишет, что у янычар по закону даже было право арестовать султана, казнить его и посадить на трон другого правителя, а паши также не обладали абсолютной властью в провинциях: подданные могли жаловаться султану на нарушение их прав и на злоупотребления чиновников [6, р. 253]. Сами турецкие чиновники и офицеры были даже более свободны, чем их европейские современники, поскольку среди них не было различий по уровню знатности, а только по рангам в соответствии с занимаемыми должностями. Просветитель пришел к выводу, что деспотизм султанов, как и любых других правителей, в том числе и европейских, чаще мог проявляться во внешних признаках: отсутствии у подданных
ISSN 0321-3056 IZVESTIYA VUZOV. SEVERO-KAVKAZSKII REGION. SOCIAL SCIENCES. 2017. No. 3
права смотреть им в глаза и божественном преклонении перед ними: «И те и другие не обладали абсолютной властью, за исключением тех случаев, когда сами к ней стремились. Карл XI, Генрих VIII, Сикст V были деспотами, как и любой султан» [6, p. 254].
Таким образом, французские просветители Монтескье и Вольтер в своих трудах неодинаково оценивали восточных правителей. Если для первого мусульманские султаны, халифы и шахи были деспотами, олицетворявшими все те негативные качества, которые были абсолютно чужды просвещенным монархам, то второй считал их государями, которые ничем не отличались от европейских. Такая разница в представлениях, с одной стороны, была обусловлена подходами к источникам, которые использовали авторы, а с другой - целями их работ. Монтескье в основном нужны были яркие примеры, соответствующие его теории, антиподы его идеалу, которые он с легкостью нашел в описаниях Ж. Шардена и П. Рикота. Вольтер же стремился доказать, что исторический процесс универсален, а деспотизм как стремление к абсолютной неограниченной власти присущ не определенным странам, а скорее конкретным историческим личностям.
Литература
1. Монтескье Ш.Л. О духе законов / пер. с фр. А. В. Матешук. М. : Мысль, 1999. 673 с.
2. Rycaut P. The present state of the Ottoman Empire containing the maxims of the Turkish politie, the most material points of the Mahometan religion, their sects and heresies, their convents and religious votaries, their military discipline with an exact computation of their forces both by sea and land. L. : printed for Charles Brome, 1686. 406 p.
3. Voltaire M. An essay on universal history, the manners, and spirit of nations, from the reign of Charlemaign to the age of Lewis XIV : In 4 Vol. L. : printed for J. Nourse, 1759. Vol. 1. 403 p.
4. Вольтер. Мемуары Вольтера, написанные им самим в 1759 году и напечатанные лишь в 1784 году // Философские трактаты и диалоги. М. : Эксмо, 2005. С. 11-73.
5. Dew N. The making of d'Herbelot's Beblio-theque Orientale // Orientalism in Louis XIV's France. New York : Oxford University Press, 2009. P.168-204.
6. Voltaire M. An essay on universal history, the manners, and spirit of nations, from the reign of Charlemaign to the age of Lewis XIV / M. de Voltaire; translated from French by Mr. Nugent. In 4 Vol. L. : printed for J. Nourse, 1759. Vol. 2. 379 p.
7. Вольтер. Трактат о веротерпимости, написанный по поводу казни Жана Каласа в 1763 году // Философские трактаты и диалоги. М. : Эксмо, 2005. С.135-216.
References
1. Montesk'e Sh.L. O dukhe zakonov [On the Spirit of Laws]. Tr. from French by A. V. Mateshuk. Moscow: Mysl', 1999, 673 p.
2. Rycaut P. The present state of the Ottoman Empire containing the maxims of the Turkish politie, the most material points of the Mahometan religion, their sects and heresies, their convents and religious votaries, their military discipline with an exact computation of their forces both by sea and land. London: printed for Charles Brome, 1686, 406 p.
3. Voltaire M. An essay on universal history, the manners, and spirit of nations, from the reign of Charlemaign to the age of Lewis XIV: In 4 vol. London: printed for J. Nourse, 1759, vol. 1, 403 p.
4. Vol'ter. [Memoirs of Voltaire, written by him in 1759 and printed only in 1784]. Filosofskie traktaty i dialogi [Philosophical treatises and dialogues]. Moscow: Eksmo, 2005, pp. 11-73.
5. Dew N. The making of d'Herbelot's Bebliotheque Orientale. Orientalism in Louis XIV's France. New York: Oxford University Press, 2009, pp. 168-204.
6. Voltaire M. An essay on universal history, the manners, and spirit of nations, from the reign of Charlemaign to the age of Lewis XIV. M. de Voltaire; tr. from French by Mr. Nugent. In 4 Vol. London: printed for J. Nourse, 1759, vol. 2, 379 p.
7. Vol'ter. [A Treatise on Toleration, written about the execution of Jean Kalas in 1763]. Filosofskie traktaty i dialogi [Philosophical treatises and dialogues]. Moscow: Eksmo, 2005, pp. 135-216.
Поступила в редакцию / Received 8 августа 2017 г. / August 8, 2017
