CC BY
19
DOI 10.24412/2223-0564-2021-2-83-89 Р.Р. Зинурова УДК 398.21 (=512.141)
ОБРАЗ МЛАДШЕГО СЫНА/БРАТА В БАШКИРСКИХ БОГАТЫРСКИХ СКАЗКАХ
Аннотация
Образ младшего брата широко распространен в сказках народов мира и всегда привлекал внимание исследователей. В башкирских богатырских сказках выделяются два типа младшего брата: в первом - старшие братья не обижают младшего, они не вредные, дружелюбные; как и младший брат, могучи и умны, при необходимости выручают из беды младшего брата, находят его похищенную душу и помогают оживить. Ко второй группе относятся сказки, где старшие братья конфликтуют с младшим братом. Они коварные, завистливые, всячески вредят младшему и стараются извести его, бывает, даже убивают. На пути к достижению цели, младший брат поступает благородно по отношению к старшим братьям, которые попадают в беду, спасая их.
Через образ младшего брата/сына отражена эпоха перехода от рода к семье, т.е. показаны первые признаки классового неравенства и возникновения частной собственности. Народ видел в младшем сыне продолжение рода, хранителя традиций отцовского очага и идеализировал его. Цель младшего сына/брата в этих сказках - это борьба не только за личное счастье, но и за общее благополучие, сохранение уз дружбы между родственниками.
Ключевые слова: фольклор, богатырская сказка, мотив, минорат, младший сын/брат, старшие сыновья Rafilya R. Zinurova
IMAGE OF THE YOUNGER SON / BROTHER IN BASHKIR HEROIC TALES
Abstract
The image of the younger brother is widely spread in fairy tales of the peoples of the world and has always attracted the attention of researchers. In Bashkir heroic tales, two types of a younger brother are distinguished: in the first group elder brothers do not offend the younger one, they are harmless and friendly; like the younger brother, they are powerful and clever, if necessary, they rescue the younger brother from troubles, find his stolen soul and help revive him. The second group includes fairy tales where elder brothers conflict with their younger brother. They are insidious, envious, harm the younger brother in every way and try to harass him, sometimes even kill him. On the way to achieving the goal, the younger brother acts nobly towards the elder brothers who get into trouble by saving him.
The image of a younger brother/son reflects the epoch of transition from the clan to the family, i.e. the first signs of class inequality and the emergence of private property are shown. People perceived the younger son as a successor in the family and a keeper of traditions of the father's hearth, and idealized him. The goal of the younger son/brother in these tales is to fight not only for personal happiness, but also for the general well-being maintaining the bonds of friendship among relatives.
Зинурова Рафиля Рафкатовна, младший научный сотрудник отдела фольклористики Ордена «Знак Почета» Института истории, языка и литературы Уфимского федерального исследовательского центра РАН, e-mail: [email protected]
Rafilya R. Zinurova, Junior Researcher, Department for Folklore Studies, Order of Honour Institute of History, Language and Literature, Ufa Federal Research Centre, Russian Academy of Sciences (Ufa), e-mail: [email protected]
Key words: folklore, heroic tale, motif, minorate, younger son/brother, elder sons
Младший сын/брат - один из главных героев волшебной сказки и самый социально незащищённый: ему полагается меньшая доля в наследстве, над ним постоянно есть власть - либо отца, либо старших братьев. Такое подвластное положение вынуждает героя к активным действиям: на его долю приходится больше всего испытаний, благодаря которым он «мужает» и обретает нечто большее, чем просто материальное благополучие, которое старшие братья обрели благодаря своему старшинству и заслугам (вспомнить, хотя бы, сказку о Царевне-лягушке или Иване-царевиче и Сером волке). Возможно, статус младшего, подвластного и неопытного часто ставит его в положение «дурака» или невезучего, который оказывается в итоге в выигрыше... Удачливый дурак. Другой типаж младшего сына, судя по поступкам, предстает непрактичным, даже глуповатым. Он плохо знает законы жизни, открытость и нерациональность его запредельны. Однако, согласно сказочной логике, именно эти качества выводят его к нужному результату, обращая ситуацию во благо (например, выбрав за работу вместо мешка с серебром - мешок с песком, дурак потом тушит этим песком огонь и освобождает красавицу). Вполне вероятно, что именно открытость «дурака» судьбе и его отказ от рационализации жизни в свою пользу, приводит к тому, что, доверившись воле высших сил, герой волшебным образом от них помощь и получает. Младший сын (обычно - царевич) предстаёт в таких сказках не столько дураком - таким его, скорее, видят, ближние - сколько честным и доверчивым человеком, который, в итоге, благодаря своим качествам и получает более того, на что мог рассчитывать. В одном из исследований известный фольклорист и литературовед А.М. Панченко: «Если в экспозиции и в начальных эпизодах сказки его (дурака) противостояние миру выглядит как конфликт глупости и здравого смысла, то с течением сюжета выясняется, что глупость эта притворная или мнимая, а здравый смысл сродни плоскости и подлости». Такие сказки отражают семейные отношения между родственниками по унаследованию отцовского имущества и это особо усложняется в период перехода от майората к минорату. В майорате имущество переходило нераздельно к одному лицу по принципу старшинства в роде или се-
мье. Такие консервативные устои майората стали причиной разрушения целостности института семьи, и поэтому общество стало искать другие формы наследования отцовского богатства. Такой формой наследства стал минорат.
Минорат - это обычай, согласно которому младший сын пользовался определенными преимуществами перед старшими. Такая форма наследства широко распространена у башкир, татар, казахов, киргизов и у других тюркских, монгольских, а также у некоторых европейских народов. Он выступал как прямой продолжатель отцовского хозяйства и в этой роли принимал на себя ряд обязанностей: это содержание престарелых родителей, помощь больным в семье, воспитание сестер, за которых отец был ответственен. Тема минората в сказке рассматривалась исследователями Д. Шеппингом, Е.М. Мелетинским, Т.В. Зуевой, Э. Берзиным, И. Пачаи, С.А. Ка-скабасовым, Н.В. Бикбулатовым, Е.В. Баранниковой, Н.Т. Зариповым, М.Х. Бакировым, Ф.Ю. Юсуповым, Т.В. Краюшкиной и др.
Как утверждает Э. Берзин, корни данного образа восходят ко И-му тысячелетию до нашей эры [8]. Е.М. Мелетинский в своей работе "Герой волшебной сказки", исходя из обобщенного им огромного фольклорного и этнографического материала различных народов Европы, Азии, Африки, Океании, выявил социально-экономическую, этнографическую сущность возникновения образа младшего брата в сказке. Он установил, что, "сказки о младшем сыне, преуспевающем и торжествующем над старшими братьями, отсутствуют в фольклоре некоторых культурно отсталых народов, у которых сохранился минорат, или очень широко распространен у ряда народов, или совсем забывших о минорате (в Китае), или почти забывших (у славян, германских народов). Отсюда им был сделан вывод, что социально-бытовой предпосылкой сказочного юниората явился не столько минорат сам по себе, сколько майорат, который лишил младшего его доли отцовского наследства, сделал его униженным, обездоленным [16, с. 64-160]. Тюркские народы, следовательно, башкиры и казахи были отнесены Е.М. Мелетинским к числу тех народов, которые в быту, в вопросах наследования придерживались более архаичного, чем майорат, ми-норатного принципа. Также отражение минората
и майората в тюркском фольклоре рассмотрен в работах Н.В. Бикбулатова [9] и С.А. Каскабасова [14], которые подчеркивают, что данная традиция сохранялась вплоть до начала ХХ столетия. В башкирских и татарских деревнях и сейчас сохраняется обычай, по которому дом отца достается младшему сыну с условием, чтобы он не допускал опустошения фундамента, заложенного отцом, продолжил хозяйство родителей, охранял традиции рода и помогал пожилым родителям. Поэтому патриархальный род поддерживал и идеализировал младшего сына. По мнению Е.В Баранниковой, такое соприкосновение культурной зоны Волжского бассейна со среднеазиатскими культурными традициями проявляется в том, что институт минората является важнейшей и наиболее почитаемой традицией обычного права также у бурят и монголов. Она указывает и на то, что в бурятских сказках младший сын, по сравнению со старшими, всегда находился на особом положении - пользовался привилегией. Младший сын является не только обладателем наследства отца, родовых, семейных традиций, но и преемником родового, семейного очага -гуламта [4, с. 9].
М.Х. Бакиров, опираясь главным образом на материалы татарских бытовых сказок, приходит к выводу, что в основе этих сказок лежат морально-этический конфликт-коллизия, которая связана с поведением отдельных людей или членов семьи, а также социальный конфликт, возникший в связи с общественными отношениями. Если в первом случае описываются такие пороки и недостатки людей, как тупость, лень, жадность, упрямство, разврат или измена, то в сказках, отражающих второй тип конфликта, осуждаются социальные порядки, тормозящие общественное развитие. Так выражает народ свое несогласие или резкий протест по отношению к существующим в быту и семье морально-этическим порокам, противоречиям, связанным с общественными отношениями [3, с. 139]; при изучении образа младшего брата (сына) в бытовых йомаках сибирских татар, Ф.Ю. Юсупов приходит к заключению о том, что у них образу младшего брата характерны основные черты, присущие героям древних эпосов, приспособленных к новым бытовым условиям феодального общества [20, с. 525-534]. Как видно, патриархальный род поддерживал и идеализировал младшего брата/сына, который вошел в башкирскую богатырскую сказку как один из главных положительных героев.
Башкирские богатырские сказки о младшем брате/сыне условно можно разделить на две группы. В сказках первой группы старшие братья не обижают младшего, не вредные, не коварные. Наоборот, они тоже могучи и умны, благодаря чему им удается при необходимости выручить из беды младшего брата/сына, найти его похищенную душу или оживить его [5, № 18, 30, 34, 41]. Ко второй группе относятся сказки, где конфликтуют старшие братья с младшим братом. Они коварные, всячески вредят младшему и стараются извести его [5, № 32- 35, 37, 38, 40, 49].
В репертуаре башкирской народной сказки довольно много сказок о младшем брате/сыне. Они отмечены в каталоге Аарне-Томпсона [18] в следующих сюжетах: АТ 300 А (Бой на калиновом мосту), АТ 301 (Три подземных царства), АТ 303 (Два брата), АТ 327 В (Многочисленные братья женятся на столь же многочисленных сестрах), АТ 551 (Молодильные яблоки) и распространены в башкирском фольклоре так же широко, как и в мировом сказочном творчестве. Согласно законам сказки, сказки о многочисленных братьях в башкирских богатырских сказках начинаются так же, как и волшебные, с типичных фраз: говорится о старике и старухе и указывается количество их детей. Например, "...один старик, имел трех сыновей..." [5, с. 272]; "...у одного старика было семь сыновей" [5, с. 242]; "... жили, говорят, старик и старуха, и было у них одиннадцать детей" [5, с. 200]. Братья обычно бывают брачного возраста и выполняют задания отца: ищут невест, брата, целебные средства, мо-лодильные яблоки, живую воду.
Главная цель братьев - добывание невесты и одновременная женитьба всех братьев на девушках-сестрах, живущих в другом царстве. Здесь отражается обычай, сложившийся уже в другой исторической эпохе - экзогамии. Согласно обычаю, дети одного рода относились к его патриарху не иначе как к отцу, а себя считали родными братьями и сестрами. Как было выше сказано, эти пережитки патриархальных отношений сохранились у полукочевых тюркоязычных народов, в том числе, и у башкир до конца ХУШ в. [9, с. 40-43]. Реальный обычай, связанный с родовым общественным строем, получил сказочное переосмысление.
В башкирских богатырских сказках братские отношения строятся на взаимовыручке и почитании старшего брата, когда их двое. Это характерно для тех сюжетов, в которых конфликтные
ситуации между братьями не возникают. Например, в сказке "Хасан и Хусаин" братья перед расставанием договариваются о взаимной помощи: "...Следи за этой плеткой: жив буду - с нее молоко будет капать, умру - кровь закапает. Если закапает кровь - иди меня искать" [5, с. 150], находят похищенную душу и оживляют его: "...Искал-искал и нашел своего брата, лежащего мертвым. Тогда пошел к морю и, превратившись в звезду, осмотрел дно моря. Увидел, что сабля лежит на дне. Превратившись в рыбу, спустился на морское дно и поднял оттуда саблю. Когда принес и положил ее возле брата, - тот вскочил на ноги..." [5, с. 133]; а в конце сказки говорится о дружном проживании братьев, которое характерно для патриархальной семьи: ". Устроили большую свадьбу. Договорившись через посланников с Хусаином, объединили две страны в одну, привезли мать к себе и стали жить-поживать. До сих пор говорят, они живут вместе радостно и счастливо" [5, с. 292], если один из братьев достигает высокого социального статуса, то он помогает другому получить его, причем не прилагая особых усилий: "... Старший стал тогда царем, а младший визирем. И так вот живут они до сих пор" [5, с. 134]. Отличительной чертой патриархальной семьи, как уже отмечалось, было почитание, послушание старших и "инициатором брака чаще выступал отец героя" [19, с. 110], что нашло отражение во многих сказочных сюжетах, например, в сказке "Бииш-батыр" [5, с. 242].
Во второй группе сказок о младшем брате, наоборот конфликтуют старшие братья с младшим. В 3-м томе "Башкирского народного творчества. Богатырские сказки" [5] зафиксировано около десяти сказок, связанных с данным мотивом. В этих сказках герой ведет борьбу не только против своих коварных братьев, но и против мифических врагов, олицетворяющих злое начало. Младший сын/брат в этих сюжетах изображается (описывается) неопрятным, со своими странностями в поведении, и даже вызывает недоверие и насмешки окружающих. Но действия героя в трудной ситуации говорят сами за себя: он приходил на помощь к другим, демонстрируя находчивость и незаурядный ум. Он знал то, чего не знают, не умеют его братья, и братья из-за этого ему завидовали. Старшие братья считали его "придурком", и то, что он помогает и жертвует собой ради других, по мнению старших братьев, было настоящей глупостью. Превосходство младшего
подчеркивается во вступительной части сказки обычно тем обстоятельством, что он выполнял работу, с которой раньше еле-еле справлялись все братья с отцом вместе. Например, в сказке "Кыран батыр" отец отправляет своих сыновей поочередно охранять пегую кобылу, которая должна была ожеребиться. Два года подряд караулили старшие сыновья пегую кобылу, но не сумели поймать ночного вора. А на третий год вслед за старшими братьями в караул напросился младший сын Кыран. Он в отличие от своих братьев, сумел превозмочь сон, проявив незаурядную сообразительность [5, с. 252]. Кыран узнает, кто крадет жеребенка, и отправляется со своими братьями искать жеребенка. С этого момента сюжетные линии подобных башкирских богатырских сказок развиваются согласно сюжетным типам АТ 301 ("Три похищенных царевен"), АТ 301* ("Три наземных царства"), АТ 300 ("Освобождение царевны"), представляющим новый этап испытаний героя, которые он преодолевает на зависть старшим братьям.
По поводу завистливых братьев Д. Шеппинг пишет: "Завистливые братья царевича, убивающие Ивана изменчивым образом, чтобы воспользоваться его добычами и жениться на его прекрасной невесте, по значению своему совпадают с грозным супостатом, соперником богатыря, тем более, что они являются только в тех сказках, где личность этого врага на втором плане или совсем не встречается [19, с. 146-147]. М.Ф. Альбедиль и В.М. Мисюгин считают источник сюжета мифологическим: "История Триты - "третьего" младшего брата, брошенного двумя старшими братьями в колодец и получившего затем чудесное спасение - один из популярнейших сюжетов древнеиндийского эпоса" [1, с. 102]. Данный сюжет характерен и для башкирских богатырских сказок. Например, в период отказа от пуналу-альной семьи патрилокального типа возник сюжет о притязании старших братьев на невесту (жену) младшего брата. Герой добывает себе невесту, старшие братья из-за зависти предают младшего, убивают и захватывают его богатство: ". У младшего брата есть все: чудесная пегая кобыла, золотой меч, золотой дом, да и жена у него намного красивее наших жен. Самого убьем, а богатство его захватим!" [5, с. 259] и т.д. После своих черных дел старшие братья оставляют его умирать, а в некоторых сказках даже убивают младшего брата. Но его везде выручают чудес-
ные помощники: слепой [5, с. 261], безрукий [5, с. 262], воробей [5, с. 266] и т.д. Старшие братья приписывают себе его подвиги: "Мы добыли с великим трудом живую воду и теперь с помощью нее оживим маму" [13, с. 368]. При этом братьев, претендующих на невесту младшего брата, совсем не интересует, кому именно из героев она достанется, что характерно именно для пуналу-альной семьи. То же самое происходит с мотивом наследования царства: претендуют на царство все братья, кроме младшего. Между старшими братьями нет раздела имущества, и друг другу они не соперники. Необходимо обратить внимание еще на один немаловажный фактор. Старшие братья убивают (калечат, бросают в яму, не вытаскивают из подземелья и т.п.) младшего только тогда, когда они числом не больше и не меньше двух, и совершают это злодеяние, обязательно сговорившись, из зависти к младшему. Зависть из-за того, что ты не имеешь, но имеет другой, зародилась с возникновением частной собственности и развилась в феодально-патриархальном обществе. Следовательно, противоречие между младшим и старшими братьями в сказках на сюжетные типы "Три царства", "Царевич и серый волк", "Молодильные яблоки" есть не что иное, как отражение весьма существенного конфликта классового общества.
Младший брат ради справедливости иногда прощает своих братьев-завистников [5, с. 65], иногда они подвергаются легкому наказанию - изгнанию из дома [5, с. 49]; понижению в должности, выполнению грязной работы [5, с. 267]; бывает, что отец сам советует младшему сыну, как наказать старших сыновей [5, с. 280], а в сказке "Карабэкэл", "Седьмой сын Таз-батыр" исцеленный герой, догоняет братьев, тут же убивает их [13, с. 324].
В сказке "Ертаныс" одноименный герой, возвратившись домой, участвует в состязании стрелков из лука на свадьбе своей жены и одерживает победу, а потом отрубает братьям ноги. Почти также происходит наказание и в туркменской сказке "Караджа-батыр". Здесь, возвратившись в день свадьбы, герой, переодетый, приходит на пир, заявляет о своем желании участвовать в состязании, но стрелы пускает не в цель, а в братьев и убивает их. В рукописном же варианте сказки "Таз-батыр" братья-изменники, увидев, что Таз-батыр вернулся домой, бросаются с минарета и разбиваются насмерть. Это напоминает
"божью кару" [10, с. 110].
Такое соперничество и вражда братьев встречается и в одном из вариантов эпоса "Заятуляк и Хыухылыу", которая приводит к трагическому финалу. Герой эпоса Заятуляк был седьмым и самым младшим сыном Самар-хана. Старшие братья отбирают у него белого кречета, отдав взамен сову, но сова в его руках снова оборачивается кречетом. Братья калечат его коня, вбивают в копыта железные гвозди, но опять-таки достаточно было Туляку три раза ударить коня по его же наущению в левый и правый бока, как тот превращается в крылатого тулпара. Естественно, Заятуляк оказывается самым удачливым охотником и первый возвращается к хану с богатой добычей. Одержимые завистью, старшие братья, боясь, что Заятуляк займет престол хана-отца, решают его убить. Предупрежденный о сговоре мудрым конем, Туляк покидает родные места и встречает русалку.
Как видно, конфликт в эпосе "Заятуляк и Хыухылыу" доведен до логического конца и обрисован в классических проявлениях. Примечателен финал сказания, когда Заятуляк становится ханом. Но в ханских хлопотах он на какое-то время забывает о своем обещании жене-русалке вернуться в срок, и та от тоски умирает. Туляк тоже убивает себя на могиле возлюбленной. Начинаются усобицы между остальными братьями за престол, в результате все они погибают. Трагический конец, осуждающий усобицы, порожденные коварством близоруких старших братьев, очень определенно утверждает миноратный принцип [6, 187-196-сы бб.].
Подводя итог, можно сделать следующие выводы. В башкирских богатырских сказках о младшем сыне/брате отражена эпоха перехода от рода к семье, т.е. показаны первые признаки классового неравенства и возникновения частной собственности. Взаимоотношение родных братьев в сказках складываются двояко: в одних случаях старшие братья помогают младшему, а в других - наоборот. Но несмотря на все вредности старших братьев, младший их прощает, помогает, и из всех перепетий выходит победителем. Цель младшего сына/брата в этих сказках (мотивах младшего сына) - это борьба не только за личное счастье, но и за общее благополучие, счастье, сохранение уз дружбы между родственниками.
ЛИТЕРАТУРА
1. Альбедиль М.Ф., Мисюгин В.М. Этнографическая основа сюжета о трех братьях (по материалам древнеиндийского эпоса) // Фольклор и этнография: у этнографических истоков фольклорных сюжетов и образов: сб. науч. тр. / Под ред. Б.Н. Путилова. Л.: Наука, 1984. С. 102-111.
2. Асфандияров А.З. Башкирская семья в прошлом (ХУШ - I пол. Х1Х в.). Уфа: Китап, 1997. 104 с.
3. Бакиров М.Х. Татарский фольклор. Казань: Ихлас, 2012. 400 с.
4. Баранникова Е.В. Любимые герои бурятских волшебных сказок // Эстетические особенности фольклора. Сб. ст. / Улан-Удэ: БФ СО АН СССР, 1969. С. 64-71.
5. Башкирское народное творчество. Т. 3: Богатырские сказки. Уфа: Башк.кн.изд-во, 1988. 446 с.
6. Башкорт хальгк ижады. Эпос. Беренсе китап / Тез., баш hYЗ языусы, ацлатм. биреYсе М.М. Сэгитов; яуаплы ред.: Э.И. Харисов. 9фе: Башкортостан китап нэшриэте, 1972. 342 б. (Башкирское народное творчество. Эпос. Книга первая / Сост., вступ. ст., коммент. М.М. Сагитов; отв.ред. А.И Харисов. Уфа: Башкирское книжное издательство, 1972. 342 с.)
7. Берзин Э. "Сивка-Бурка, вещая Каурка или Древняя Европа" в зеркале мифов и сказок" // Знание - сила, 1986. № 11. С. 42-48.
8. БикбулатовН.В. Отражение минората и майората в башкирских народных сказках //Фольклор народов РСФСР: межвузовский сборник. Вып. I. Уфа: Башгосниверситет, 1974. С. 52-62.
9. Зарипов Н.Т. Башкирские богатырские сказки: Эстетика жанра. Уфа: Гилем, 2008. 240 с.
10. Зуева Т.В. Волшебная сказка. М.: "Прометей", 1993. 240 с.
11. Исянгулов Ш.Н. К проблеме семьи у башкир в дорусский период (1Х-ХУ1 вв.) // Вестник Академии наук РБ, 2016. № 3. С. 52-60.
12. Йэшэгэн, ти, батырзар. Башкорт халык экиэттэре. 9фе: Китап, 2005. 416 б. (Жили-были батыры... Башкирские народные сказки. Уфа: Китап, 2005. 416 с.)
13. Каскабасов С.А. Казахская волшебная сказка. Алма-Ата, 1972. 259 с.
14. Краюшкина Т.В. Мир семейных отношений в русских народных волшебных сказках. Владивосток: Дальнаука, 2005. 204 с.
15. Мелетинский Е.М. Герой волшебной сказки. М.-СПб.: Академия Исследований Культуры, Традиция, 2005. 240 с.
16. Пачаи И. Общие элементы в казахских и
венгерских народных сказках // Мысль. 2014. № 12. С. 71-83.
17. Сравнительный указатель сюжетов: Восточнославянская сказка. Сост. Л.Г. Бараг, И.П. Березовский, К.П. Кабашников, Н.В. Новиков. Л.: Наука, 1979. 437 с.
18. Хусаинова Г.Р. Башкирские волшебные сказки: поэтика и текстология. Уфа: Изд-во "Гилем", 2014. 216 с.
19. Шеппинг Д. Космогоническое значение русских сказок и былин // Мифы славянского язычества. М.: ТЕРРА - ТЕРРА, 1997. С. 146-147.
20. Юсупов Ф.Ю. Бытовые йомаки сибирских татар: образ младшего брата (сына) // Традиционная культура народов Поволжья: материалы IV Всероссийской научно-практической конференции с международным участием (13-15 февраля 2018 г.). Казань: Ихлас, 2018. С. 525-534.
REFERENCES
1. Albedil, M.F., Misyugin, VM. Etnograficheskaya osnova syuzheta o trekh bratyakh (po materialam drevneindiyskogo eposa) [Ethnographic basis of the story about the three brothers (based on the materials of the ancient Indian epic)]. Folklor i etnografiya: u etnograficheskikh istokov folklornykh syuzhetov i obrazov [Folklore and ethnography: At the ethnographic origins of folklore stories and images]. Collected papers. B.N. Putilov (ed.). Leningrad: Nauka, 1984, pp. 102. (in Russ.).
2. Asfandiyarov, A.Z. Bashkirskaya semya v proshlom (XVIII - I polovina XIX v.). [Bashkir family in the past (18th and the first half of the 19th centuries)]. Ufa: Kitap, 1997, pp. 51-68. (in Russ.).
3. Bakirov, M.H. Tatarskiy folklor [Tatar folklore]. Kazan: Ikhlas, 2012. 400 p. (in Russ.).
4. Barannikova, E.V. Lyubimye geroi buryatskikh volshebnykh skazok [Favourite characters of Buryat fairy tales]. Esteticheskie osobennosti folklora. [The aesthetic features of folklore]. Сollected papers. Ulan-Ude: Sibirskoe otdelenie Akademii nauk SSSR, 1969, pp. 64-71. (in Russ.).
5. Bashkirskoe narodnoe tvorchestvo [Bashkir folklore]. Vol. 3. Bogatyrskie skazki [Heroic tales]. Ufa: Bashkirskoe knizhnoe izdatelstvo, 1988. 448 p. (in Russ.).
6. Bashxort halyR izhady. Epos. Berense kitap [Bashkir folklore. Epos. The first book]. Ufa: Bashkirskoe knizhnoe izdatelstvo, 1972. 342 p. (in Bashkir).
7. Berzin, E. Sivka-Burka, veshchaya Kaurka, ili Drevnyaya Evropa v zerkale mifov i skazok [Sivka-Burka, prophetic Kaurka, or Ancient Europe in the mirror
of myths and fairy tales]. Znanie - sila [Knowledge Is Power], 1986, no. 11. (in Russ.).
8. Bikbulatov, N.V. Otrazhenie minorata i mayorata v bashkirskikh narodnykh skazkakh [Reflection of minorate and majorate in Bashkir folk tales]. Folklor narodov RSFSR [Folklore of the peoples of the RSFSR]. Interuniversity collection. Ufa: Bashkirskiy gosudarstvennyy universitet, 1974, vol. 1, pp. 52-62. (in Russ.).
9. Zaripov, N.T. Bashkirskie bogatyrskie skazki: Estetika zhanra [Bashkir heroic tales: Aesthetics of the genre]. Ufa: Gilem, 2008. 240 p. (in Russ.).
10. Zueva, T.V. Volshebnaya skazka. [Fairy tale]. Moscow: Prometheus, 1993. 240 p. (in Russ.).
11. Isyangulov, Sh.N. K probleme semyi u bashkir v dorusskiy period (IX-XVI vv.) [On the problem of family among Bashkirs in the pre-Russian period (9th to 17th centuries)]. Vestnik Akademii nauk Respubliki Bashkortostan - Bulletin of the Academy of Sciences of the Republic of Bashkortostan, 2016, vol. 3, pp. 52-60. (in Russ.).
12. Yashagan, ti, batyr^ar. BashKort halyu akiattare [Once upon a time there lived batyrs... Bashkir folk tales]. Ufa: Kitap, 2005. 416 p. (in Bashkir).
13. Kaskabasov, S.A. Kazakhskaya volshebnaya skazka [Kazakh fairy tale]. Alma-Ata, 1972. 259 p. (in Russ.).
14. Krayushkina, T.V. Mir semeynykh otnosheniy v russkikh narodnykh volshebnykh skazkakh [The world of family relations in Russian folk fairy tales]. Vladivostok: Dalnauka, 2005. 204 p. (in Russ.).
DOI 10.24412/2223-0564-2021-2-89-94 Г.М. Гиззатуллина УДК 398.88
ИСТОРИЯ ИЗУЧЕНИЯ ЖАНРА МУНАДЖАТ
Аннотация
В последние годы актуальными становятся вопросы религиозного самосознания как проявление духовной культуры, которая реализовывается через искусство, литературу и другие виды воплощения общественного сознания. В этой статье будет освещен один из самых активных и популярных жанров башкирского религиозного фольклора, вобравшего в себя морально-нравственное, религиозное, эстетическое, философское
Гиззатуллина Гульназ Мирфатовна, аспирант Ордена Знак Почета Института истории, языка и литературы Уфимского федерального исследовательского центра РАН (Уфа), e-mail: [email protected]
Gulnaz M. Gizzatullina, Postgraduate Student, the Order of Honour Institute of History, Language and Literature, Ufa Federal Research Center, Russian Academy of Sciences (Ufa), e-mail: [email protected]
15. Meletinsky, E.M. Geroy volshebnoy skazki [The hero of a fairy tale]. Moscow-St. Petersburg: Akademiya issledovaniy kultury, Traditsiya, 2005. 240 p. (in Russ.).
16. Pachay, I. Obshchie elementy v kazakhskikh i vengerskikh narodnykh skazkakh [Common elements in Kazakh and Hungarian folk tales]. Mysl - Thought, 2014, no. 12, pp. 71-83. (in Russ.).
17. Sravnitelnyy ukazatel syuzhetov: Vostochnoslavyanskaya skazka [Comparative index of plots: An East Slavic fairy tale]. Leningrad: Nauka. Leningradskoe otdelenie, 1979. 437 p. (in Russ.).
18. Khusainova, G.R. Bashkirskie volshebnye skazki: poetika i tekstologiya. [Bashkir fairy tales: Poetics and textology]. Ufa: Gilem, 2014. 216 p. (in Russ.).
19. Schepping, D. Kosmogonicheskoe znachenie russkikh skazok i bylin [Cosmogonic meaning of Russian fairy tales and epics]. Mify slavyanskogo yazychestva [Myths of Slavic paganism]. Moscow: TERRA, 1997, pp. 146-147. (in Russ.).
20. Yusupov, F.Yu. Bytovye yomaki sibirskikh tatar: obraz mladshego brata (syna) [Everyday puzzles of Siberian Tatars: The image of a younger brother (son)]. Traditsionnaya kultura narodov Povolzhya [Traditional culture of the Volga region peoples]. Proceedings of the 4th All-Russian Science & Research Conference with International Participation (February 13-15, 2018)]. Kazan: Ikhlas, 2018, pp. 525-534. (in Russ.).
