CC BY
40
Филология
Вестник Нижегородского университета им. Н .И. Лобачевского, 2016, № 6, с. 234-239
УДК 82-9; 81-13
ОБРАЗ ЛИТЕРАТУРЫ В АССОЦИАТИВНОМ ТЕЗАУРУСЕ МОЛОДЕЖИ © 2016 г. В.Д. Черняк, М.А. Черняк
Российский государственный педагогический университет им. А.И. Герцена, Санкт-Петербург
vdcher@yandex.ru
Поступила в редакцию 01.09.2016
Рассматриваются динамические процессы в концептуальном поле литература. Цель работы -продемонстрировать изменения в тезаурусе молодого россиянина. Конвенциональный характер лите-ратуроцентрических идей времени меняется под влиянием технологий потребительской культуры и сбоев в устоявшихся программах и моделях читательского поведения. Мифы русской словесности, культивируемые в школе, вступают в явное противоречие с читательскими практиками, с вызовами современной эпохи. Анализ ассоциативных словарей и результаты массовых опросов в молодежной аудитории дали основание для выводов о противоречивых очертаниях ассоциативного поля «литература» в тезаурусе молодежи. Ценностная шкала этой части тезауруса в значительной степени определяется не личным читательским опытом, а усвоенными штампами, что очевидно при сопоставлении оценочных характеристик в триаде русская литература - зарубежная литература - современная литература.
Ключевые слова: ассоциативный тезаурус, чтение, литературоцентризм, современная литература, аксиологическая шкала, культурные стереотипы.
Концепт литература, как и содержательно близкие концепты писатель, книга, чтение, относится к числу ключевых концептов русской культуры и отражает своеобразие картины мира лингвокультурного сообщества и в исторической перспективе, и в конкретный период его развития. «В чтении, настроениях и предпочтениях читающей публики, как в капле воды, отражается общественная жизнь» - эта максима Н. Рубакина [1, с. 36] актуальна уже почти сто лет. Литературоцентризм долгое время считался отличительной чертой отечественной культуры, особый статус литературы определял ее ведущее место в гуманитарном образовании, однако в последние годы ситуация существенно изменилась.
Цель данной статьи - показать динамические процессы в концептуальном поле литература, изменения в тезаурусе молодого россиянина. Важным инструментом такого исследования являются ассоциативные словари, и в первую очередь «Русский ассоциативный словарь» (РАС), который «приоткрывает завесу над тем, как устроена языковая способность человека -думающего, говорящего и понимающего, <...> дает картину сочетаемости слов в живой речи носителей русского языка, в нем можно найти <.> элементы наивной языковой картины мира русских и черты их национального характера, <.> он позволяет проникнуть в социальную память и сознание носителей языка и получить ответ на вопрос: "Как мыслят русские в современной России?"» [2, с. 3]. В ассоциативном поле литература, содержащем ответы 534 ис-
пытуемых, к числу наиболее частотных относятся следующие: русская 50, художественная 44, книга 29, зарубежная, искусство 23, советская 17, книги 14, интересная 13, иностранная 10, классика 9, родная 8. Среди 155 единичных реакций наблюдается явная аксиологическая противопоставленность: с одной стороны, хорошая, прекрасная, чудесная, радость, на века; с другой - ненужная; скучная; фу; халтура; ох уж эта мне литература. РАС отражает «систему образцов и ценностных ориентиров» и позволяет судить о «ментальном климате эпохи» [2, с. 7]. «Русский ассоциативный словарь» школьников Саратова и Саратовской области [3] позволяет проследить изменения в ассоциативных полях от младшего школьного возраста до выпускных классов. Представим наиболее частотные реакции в ассоциативном поле литература, дифференцированном по классам респондентов: 1-4: чтение, книга, урок, читать, уметь, хорошая, русская, А.С.Пушкин; 5-6: книга, урок, чтение, читать, учебник, Пушкин, предмет; 7-8: книга, учебник, Пушкин, чтение, стих, урок, книги, предмет, читать; 9-11: урок, книга, книги, Пушкин, предмет, русский, произведение, искусство, стихи, учебник, читать.
Таким образом, ассоциативные словари убеждают, что наиболее прочные и типичные связи в языковом сознании молодежи отражают положение литературы как предмета школьного изучения, при этом литература, как правило, отождествляется только с русской классикой. Индивидуальный читательский опыт, чтение
«для души» практически не отражены в ассоциативных полях.
Нельзя не учитывать, что «Русский ассоциативный словарь» создавался четверть века назад и, естественно, не отражает интенсивных социокультурных изменений рубежа веков. Вне всяких сомнений, эти изменения затронули и ту часть тезауруса молодежи, которая связана с читательским опытом. На протяжении многих десятилетий читательский опыт, сформированный русской культурой XIX века, в значительной степени определял, по словам В.Ф. Асмуса, «духовную биографию читателя»: «Он зависит от всего читательского прошлого: от того, какие произведения, каких авторов, в каком контексте событий личной и общественной жизни я читал в прошлом. Он зависит не только от того, какие литературные произведения я читал, но и от того, какие музыкальные произведения я знаю, какие я видел картины, статуи, здания, а также от того, с какой степенью внимания, интереса и понимания я их слушал и рассматривал» [4, с. 63]. Однако к началу XXI века ситуация принципиально изменилась. Исследователи отмечают исчерпанность символического потенциала книги, истончение слоя «серьезных» читателей: «Нарастающая информатизация культуры в отношении литературы приводит к окончательному размыванию грани между художественностью и беллетристикой, между новаторством и эпигонством, между творчеством и клиширо-ванностью, стереотипностью, шаблонностью» [5, с. 23]. В сфере чтения значимым оказывается феномен моды, оказывающий влияние и на читательские запросы, и на авторские стратегии [6].
По данным социологических опросов, меняется роль книги, она утрачивает сакральную ценность, превращаясь в обычный товар, меняются и формы знакомства с литературными произведениями (полноценное чтение текста всё чаще заменяется обращением к экранизации или упрощенному пересказу) [7]. «Чтение отошло на второй или даже третий план культуры - по сравнению с "видением" и "слышанием" артефактов аудиовизуальности и мультимедийно-сти» [5, с. 14]. Отмечаемое социологами и психологами явление в лингвистическом аспекте до сих пор практически не исследовалось.
Обозначенные проблемы мотивировали проведение опроса среди студентов-первокурсников гуманитарных и технических факультетов петербургских вузов, вчерашних выпускников, только что сдавших ЕГЭ по русскому языку и литературе (количество респондентов - 650 человек, возраст 17-19 лет). Молодым людям было предложено подобрать по пять эпитетов к словосочетаниям «русская литература», «зару-
бежная литература», «современная литература». Таким образом, методика опроса приближалась к методике направленного ассоциативного эксперимента (см., например, [8, 9]), однако мы не ставили своей задачей строгую количественную характеристику всей совокупности полученных ответов. Нам важно было выявить контуры актуализируемых фрагментов лексикона, обусловленных разновекторными тенденциями переосмысления традиционных представлений о литературе. Следует отметить, что хотя опрашиваемых просили привести эпитеты к указанным словосочетаниям, нечеткое осмысление литературоведческого термина обусловило появление оценочных реакций другого типа (не нравится, не читаю, плохо, скучно и т. п.).
Как и следовало ожидать, наиболее частотные ответы, связанные с концептом «русская литература», точно отражают тиражируемые на уроках литературы и во время подготовки к ЕГЭ традиционные установки отечественного литературоцентризма. Примечательно, что для респондентов понятие «русская литература» включает лишь классические произведения, прежде всего, литературу XIX века. Это объясняется тем, что основой школьной программы по литературе, мало изменившейся с 1930-х годов, остается русская классика XIX, уже позапрошлого, века, причем даже набор изучаемых произведений сохраняется в почти неизменном виде, так как стабильность программ и учебников по литературе предполагала стабильность списка произведений, на котором он базируется.
Размышляя о феномене «школьного канона», М. Павловец пишет: «Формирование читательских вкусов главным образом на материале классической литературы и произведений советских авторов, вырастающих из ее парадигмы, должно было заблокировать способность воспринимать любые новации, поскольку любые эксперименты интерпретировались как разрушительные для национальной культуры. Сами циклы застывания / обновления [школьного канона. - В. Ч., М. Ч.] совпадали с политическими циклами «консервации» и «либерализации» общества и государства» [10]. Проведенный нами опрос выразительно свидетельствует, что на ценностном уровне русская классика, вне зависимости от степени реального знакомства с ней, воспринимается как эталон, которому остальная литература заведомо проигрывает. Так, типичны эпитеты классическая, великая, прекрасная, гениальная, богатая, любимая, вечная, серьезная, золотая, могучая, родная, известная, знаменитая, образцовая, элитарная, уникальная, познавательная, духовная, философская, мудрая, основательная, фундамен-
тальная, глубокомысленная, поэтическая, душевная, монументальная, актуальная, умная, психологическая, обширная, высокая, эпическая, древняя, аристократичная, красивая, безупречная, красочная, понятная, поразительная, захватывающая, высоконравственная, объемная, романтическая, заманчивая, мировая, необъятная, важная, воплощающие самые общие положительные характеристики, отнюдь не предполагающие содержательной связи с конкретными текстами. Эпитеты грамотная, изощренная, чинная, задумчивая, нарушающие нормы лексической сочетаемости, отражают лишь опосредованные ассоциативные связи с читательским опытом. В то же время частотны ассоциации, представляющие набор идеологем, характерных для школьного изучения русской литературы: патриотичная, государство, достояние, социальная, национально-ориентированная.
М. Загидуллина, размышляя о феномене школьного сочинения, говорит о неизбежном возникновении штампов: «Штамп был удобной формулой, услужливо оформляющей мысль, а порой (и нередко) заменяющей отсутствие мысли. Так формировалось риторическое поле бессодержательного. <.. .> По своей форме речевые штампы могут соотноситься (или даже совпадать) со стереотипами, клише, цитатами, паремиями (пословицами) и другими явлениями этого коммуникативного поля. Особенность штампа - не формальная, а функциональная: штампы не участвуют в языковом манипулировании или языковой игре, а также не создают -в отличие, например, от цитат - дополнительного социального смысла» [11]. Приученные создавать тексты по заданному шаблону, школьники всё многомерное пространство литературы воспринимают в строго заданных рамках, заполненных стереотипными словосочетаниями и высказываниями. Обилие шаблонных ассоциаций на словосочетание русская литература содержательно соотносится с большим количеством эпитетов, явно ассоциирующихся с процессом обучения и со школой: обязательная для прочтения, поучительная, развивающая, обучающая, школа, воспитание.
Респонденты, как правило, боятся признаться в широте своего читательского опыта (если он существует), в следовании не только педагогическим установкам, но и моде, собственному вкусу, во влиянии круга чтения друзей и родителей. Классика выступает своеобразным щитом, поэтому из уст школьников и студентов часто можно слышать утверждение, что они читают только ее, а современную литературу не любят. В этом контексте представляется важной мысль М.А. Литовской о том, что российская
школа исходила и исходит из непререкаемой установки: есть высокое, подлинное, настоящее искусство - и есть искусство тривиальное, низкое, неполноценное [12, с.153]. Примечательно, что отрицательных ассоциаций крайне мало, и связаны они, прежде всего, с непониманием текстов русской классической литературы, с одной стороны, и с боязнью в этом признаться, с другой: скучная, нудная, болезненная, сложная, затянутая, объемная, мрачная, высокопарная, долго, старомодная, старая.
Ассоциативное поле концепта «зарубежная литература» лишено штампов и клише. Объясняется это, прежде всего, тем, что зарубежная литература практически ушла из современной школы. При формальном наличии списков внеклассного чтения, включающих шедевры мировой литературы, времени на их изучения нет, для сдачи ЕГЭ эти знания не требуются, поэтому современный школьник практически лишен ориентиров в зарубежной литературе. Не случайно словосочетание русская литература вызывает типичную ассоциацию школа, а словосочетание зарубежная литература - институт и университет. Круг эпитетов чаще всего отражает индивидуальный выбор и индивидуальное восприятие респондентов (заинтересовывающая, изящная, душевная, жизненная, чистая, откровенная, многогранная, заманчивая, противоречивая, любимая, людская, безумная, живописная, увлекательная, утонченная, спокойная, нагруженная, сложная, непонятная, депрессивная, скучная, морализаторская, тяжелая). Чтение зарубежной литературы, особенно современных западных бестселлеров, освобожденное от навязанного интерпретационного кода, связано со свободным выбором личности и занимает определенное место в числе модных интеллектуальных практик молодежи. Зачастую именно зарубежная литература порождает «удовольствие от текста», по Р. Барту, с одной стороны, а с другой - является terra incognita (показательны частотные реакции неизвестная, необычная, далекая, странная, другая, малоизвестная, не читаю, не интересуюсь).
Заслуживают внимания эпитеты, связанные с жанровым определением литературы, с ее стратификацией на элитарную и массовую: детектив, фантастика, модная, интересная, приключенческая, популярная, актуальная, атмосферная, интеллектуальная, философская, увлекательная, историческая. Отметим, что этот круг ассоциаций не входил в понятийное поле «русская литература». Это еще раз убеждает в том, что в восприятии неискушенного читателя словосочетание «русская литература» является синонимом «программная лите-
ратура» и не включает многообразие литературного поля.
Особый интерес представляют ассоциации респондентов и выбранные ими эпитеты к словосочетанию «современная литература». Высокий уровень агрессии, обилие резких оценок являются следствием сформированного в школе представления о том, что чтения достойна лишь классика: странная, непонятная, вторичная. упрощенная, бездарная, скучная, фальшивая, плохая, плагиатная, развратная, ужасная, фрагментарная, диссонирующая, позор страны, безвкусная, малочитаемая, бессмысленная, одноразовая, однотипная, нецензурная, штампованная, незнакомая, наглая, низкая, пустая, бедная, массовая, дешевая, пошлая, вульгарная, жестокая, безликая, бессмысленная, примитивная, грубая, ужасная, бездушная, бездарная, тусклая, коммерческая, потребительская, мрачная, ужасная, слабая, безвкусная, провока-ционна, безграмотная, бессмысленная, простая, пресная, банальная, денежная, плохо, скучно, сумерки, грубая, вокзал, провокационная, вызывающая, наивная, глупая, вульгарная, бесполезная, эгоистичная, доступная, мимолетная, поверхностная, мягкая обложка, ограниченная, пустота, нежелательная. Перед нами широкий спектр отрицательных оценок, характерных для пуританского общества, но мало соотносимых с ценностными ориентация-ми многих студентов. При этом очевидно, что основное количество опрошенных студентов, давая столь резкую оценку современной литературе, с нею практически не знакомы. Даже в «Русском ассоциативном словаре», хронологически в большей мере отражающем позиции лите-ратуроцентризма, не содержится ни одной ассоциации, представляющей имена современных писателей (при широком понимании современной литературы), и лишь четыре - имена поэтов (Бродский, Евтушенко, Вознесенский, Ахмадули-на). Представленные оценки вполне ожидаемы и отражают серьезные проблемы как в школьном филологическом образовании, так и в общих читательских стратегиях молодого современника.
Трудно не согласиться со словами Д. С. Лихачева, ученого, погруженного в древнюю литературу, но прекрасно осознающего логику развития мирового литературного процесса: «В нашей современной литературе заложены основы будущего. Попытки заглянуть в будущее имеют значение не только для раскрытия будущего, но и для того, чтобы осознать настоящее - кроющиеся в нем возможности, отделить творческие силы от нетворческих. Настоящее и современное - это не неподвижность, а движение вперед. Надо проверять это
движение и помогать ему» [13, с. 188]. Это необходимое движение вперед в читательской практике большинства опрошенных отсутствует чаще всего из-за абсолютного незнания современного литературного процесса. Отсюда частотные эпитеты: малознакомая, непознанная, неизвестная.
Разрыв, четко наблюдаемый в современной школе, между современной литературой и современным читателем грозит литературе гибелью. Если для гимназистов XIX века произведения Толстого, Тургенева, Достоевского и Островского были внятным голосом современников, то для гимназистов XXI века - чаще непонятным, требующим «перевода» голосом из далекого прошлого. По мнению социолога литературы Б. Дубина, школьные программы по литературе приходят во все большее противоречие с реальными ориентациями и кругом чтения подростков и молодежи. Отсутствие навыков интерпретации классических текстов затрудняет рецепцию классической литературы. Содержательное опустошение классики приближает ее восприятие к восприятию развлекательной словесности [14, с. 39].
В то же время современная литература воспринимается молодыми людьми как экспериментальная и новаторская, интересная для молодого поколения, о чем свидетельствуют эпитеты новая, необычная, свободная, противоречивая, удивляющая, экстравагантная, интригующая, креативная, эксцентричная, свежая, интересная, откровенная, позитивная, умная, инновационная, проблемная, экспериментальная, прижизненная, молодежная. Пытаясь отразить жанровое разнообразие современной литературы, респонденты приводят эпитеты разноуровневая, занимательная, многоликая, сказочная, научная, популярная, стихотворная, сентиментальная, романтическая, мифологичская, фантастическая, психологическая, фентезий-ная, подростковая, социальная, пафосная. Многие произведения современной массовой литературы справедливо воспринимаются молодежью как коммерческий продукт, что находит отражение в следующих ассоциациях: модная, легкая, простоватая, приятная визуально, доступная, наше время, деньги, дорогая, для отдыха, избыточное количество, ориентация на рынок.
Филолог Ю. Щербинина, используя номинацию французского библиофила Л.-О. Узанна, называет нашу эпоху «временем библиоскопов», когда непрочитанная книга не конвертируется в собственный опыт: «Время библиоскопов - это эпоха отсутствия вопрошания». Этот тип читателя, заменяющий проблемное на интересное и актуальное, пришел на смену уходящему типу, сформированному эпохой литературоцентризма [15, с. 8]. Проведенный опрос в определенной степени доказал справедливость этих слов.
Анализ ассоциативных словарей и проведенный опрос свидетельствуют о весьма противоречивых очертаниях ассоциативного поля «литература». Мифы русской словесности, культивированные в школе, вступают в явное противоречие с читательскими практиками, с вызовами эпохи Web 2.0. Ценностная шкала в этой части тезауруса современной молодежи в значительной степени определяется не личным читательским опытом, собственными вкусами и предпочтениями, а усвоенными штампами, что особенно очевидно при сопоставлении оценочных характеристик в триаде русская литература - зарубежная литература -современная литература.
Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках научно-исследовательских проектов М 15-04-00318 («Социокультурные факторы как мотива-ционная основа типологии словарей») и М 15-04-00122 («Прагматический потенциал языкового знака: семасиологический и лексикографический аспекты»).
Список литературы
1. Рубакин Н. А. Этюды о русской читающей публике // Рубакин Н.А. Избранное. В 2 т. М., 1975. Т. 1. С. 35-104.
2. Караулов Ю.Н., Черкасова Г. А., Уфимцева Н.В. [и др.]. Русский ассоциативный словарь: В 2 т. М.: АСТ: Астрель, 2002.
3. Гольдин В.Е., Сдобнова А.П., Мартьянов А.О. Русский ассоциативный словарь: ассоциативные реакции школьников 1-11 классов: В 2 т. Саратов: Изд-во Саратов. гос. ун-та, 2011.
4. Асмус В.Ф. Чтение как труд и творчество // Вопросы теории и истории эстетики. М., 1968. С. 55-68.
5. Кондаков И. По ту сторону слова (кризис лите-ратуроцентризма в России XX - XXI веков) // Вопросы литературы. 2008. № 5. С. 5-44
6. Аскарова В.Я. Возможности искусствоведческого, социологического, культурологического и иных подходов к исследованию читательской и литературной моды // Вестник Челябинской государственной академии культуры и искусств. 2009. № 3 (19). С. 105-119.
7. Борусяк Л. Чтение как ценность в среде молодых российских интеллектуалов // Вестник общественного мнения. 2010. № 3. С. 53-65.
8. Денисенко В.Н., Чеботарева Е.Ю. Современные психолингвистические методы анализа речевой коммуникации. М.: РУДН, 2008. 258 с.
9. Бутакова Л.О., Гуц Е.И. Психолингвистический эксперимент: к проблеме верификации результатов // Вестник Омского университета. 2015. № 1. С. 203-207.
10. Павловец М. Школьный канон как поле битвы. Часть первая: историческая реконструкция. [Электронный ресурс] // Неприкосновенный запас. 2016. № 2 (106). Режим доступа: http://magazines.russ.ru/nz/2016/ 2М1ко1пу]-капоп-как-ро1е-Ъ±уу.111т1 (дата обращения: 11.05.2016).
11. Загидуллина М. Неодолимая сила [Электронный ресурс] // Новое литературное обозрение. 2006. № 80. С. 184-190. Режим доступа: http://magazines. russ.ru/n1o/2006/80/za13.htm1 (дата обращения: 12.04.2016)
12. Литовская М. А. Школьное преподавание литературы и его роль в судьбе российского литерату-роцентризма // Кризис литературоцентризма. Утрата идентичности vs. новые возможности / Отв. ред. Н.В. Ковтун. М., 2014. С. 138-158.
13. Лихачев Д. С. Будущее литературы как предмет изучения // Прошлое - будущему. Статьи и очерки. Л.: Наука, 1985. С. 168-200.
14. Дубин Б. Классика, после и рядом: Социологические очерки по литературе и культуре. М.: Изд-во НЛО, 2010. 345 с.
15. Щербинина Ю.В. Время библиоскопов. Современность в зеркале книжной культуры. М.: Форум; Неолит, 2016. 416 с.
THE IMAGE OF LITERATURE IN YOUNG PEOPLE'S ASSOCIATIVE THESAURUS
V.D. Chernyak, M.A. Chernyak
The article deals with the dynamic processes within the conceptual field «Literature». The paper is aimed at showing the changes that occur in the thesaurus of young Russians. The conventional nature of current literature-centred ideas is changing under the influence of consumption culture technologies and errors in the established programs and models of readers' behaviour. The Russian literary myths cultivated at school get into distinct controversy with the readers' practices and current challenges. The analysis of associative dictionaries and the results of massive polls among the young people have provided the basis for conclusions about the controversial outlines of the associative field «Literature» in the youth thesaurus. The axiological scale of this part of the thesaurus is mainly defined by the cliches acquired rather than by individual experience in reading, which becomes obvious when the axiological characteristics within the «Russian literature - foreign literature - modern literature» trine are compared.
Keywords: associative thesaurus, reading, literature centrism, modem literature, axiological scale, cultural stereotypes.
References
1. Rubakin N.A. Ehtyudy o russkoj chitayushchej publike II Rubakin N.A. Izbrannoe. V 2 t. M., 1975. T. 1. S. 35-104.
2. Karaulov Yu.N., Cherkasova G. A., Ufimceva
N.V. [i dr.]. Russkij associativnyj slovar': V 2 t. M.: AST: Astrel', 2002.
3. Gol'din V.E., Sdobnova A.P., Mart'yanov A.O. Russkij associativnyj slovar': associativnye reakcii shkol'nikov 1-11 klassov: V 2 t. Saratov: Izd-vo Saratov. gos. un-ta, 2011.
4. Asmus V.F. Chtenie kak trud i tvorchestvo // Vo-prosy teorii i istorii ehstetiki. M., 1968. S. 55-68.
5. Kondakov I. Po tu storonu slova (krizis literaturo-centrizma v Rossii XX - XXI vekov) // Voprosy litera-tury. 2008. № 5. S. 5-44
6. Askarova V.Ya. Vozmozhnosti iskusstvoved-cheskogo, sociologicheskogo, kul'turologicheskogo i inyh podhodov k issledovaniyu chitatel'skoj i literaturnoj mody // Vestnik Chelyabinskoj gosudarstvennoj akade-mii kul'tury i iskusstv. 2009. № 3 (19). S. 105-119.
7. Borusyak L. Chtenie kak cennost' v srede molodyh rossijskih intellektualov // Vestnik obshchestvennogo mneniya. 2010. № 3. S. 53-65.
8. Denisenko V.N., Chebotareva E.Yu. Sovremen-nye psiholingvisticheskie metody analiza rechevoj kom-munikacii. M.: RUDN, 2008. 258 s.
9. Butakova L.O., Guc E.I. Psiholingvisticheskij ehk-speriment: k probleme verifikacii rezul'tatov // Vestnik Omskogo universiteta. 2015. № 1. S. 203-207.
10. Pavlovec M. Shkol'nyj kanon kak pole bitvy. Chast' pervaya: istoricheskaya rekonstrukciya. [Ehlek-tronnyj resurs] // Neprikosnovennyj zapas. 2016. № 2
(106). Rezhim dostupa: http://magazines.russ.ru/ nz/2016/ 2/shkolnyj-kanon-kak-pole-bitvy.html (data obrashcheniya: 11.05.2016).
11. Zagidullina M. Neodolimaya sila [Ehlektronnyj resurs] // Novoe literaturnoe obozrenie. 2006. № 80. S. 184-190. Rezhim dostupa: http://magazines. russ.ru/nlo/2006/80/za13.html (data obrashcheniya: 12.04.2016)
12. Litovskaya M.A. Shkol'noe prepodavanie litera-tury i ego rol' v sud'be rossijskogo literaturocentrizma // Krizis literaturocentrizma. Utrata identichnosti vs. novye vozmozhnosti / Otv. red. N.V. Kovtun. M., 2014. S. 138-158.
13. Lihachev D.S. Budushchee literatury kak pred-met izucheniya // Proshloe - budushchemu. Stat'i i ocherki. L.: Nauka, 1985. S. 168-200.
14. Dubin B. Klassika, posle i ryadom: Sociolog-icheskie ocherki po literature i kul'ture. M.: Izd-vo NLO, 2010. 345 s.
15. Shcherbinina Yu.V. Vremya biblioskopov. So-vremennost' v zerkale knizhnoj kul'tury. M.: Forum; Neolit, 2016. 416 s.
