CC BY
32
УДК 811.512.31+8(571.54) DOI: 10.17238/issn2227-6564.2018.5.92
ТАГАРОВА Татьяна Бороевна, доктор филологических наук, доцент, профессор кафедры бурятской филологии Иркутского государственного университета. Автор 115 научных публикаций, в т. ч. 12 учебных пособий, двух монографий, трех словарей*
ОБРАЗ ЧЕЛОВЕКА В СРАВНИТЕЛЬНЫХ КОНСТРУКЦИЯХ БУРЯТСКОГО ЯЗЫКА: ЭМОЦИОНАЛЬНО-ОЦЕНОЧНЫЙ АСПЕКТ
Статья посвящена анализу бурятских сравнительных конструкций в лингвокультурологическом, стилистическом и коннотативном аспектах. Актуальность темы связана с тем, что сравнительные конструкции в бурятском языкознании в указанных аспектах еще не рассматривались. Между тем эти языковые единицы отличаются выразительностью, образностью, способностью выражать специфичность языковой картины мира, передавать процесс познания мира носителями бурятского языка. В работе раскрываются семантический план и образно-экспрессивная функция фразеологических единиц, образованных на основе сравнения, сравнения-метафоры. В качестве материала для анализа выступают произведения бурятских писателя Д. Батожабая (1921-1977) и поэта Д. Улзытуева (1936-1972). В результате анализа выявлены положительно-оценочные и отрицательно-оценочные сравнения в прозе Д. Батожабая и поэзии Д. Улзытуева. Сравнительные конструкции отличаются яркой образностью, национальной специфичностью языковой картины мира. При этом и устойчивые, и индивидуально-авторские сравнительные конструкции демонстрируют своеобразие национального видения мира. Так, к специфике языковой картины мира бурят можно отнести те сравнительные конструкции, что включают в себя фольклорные, эпические образы, топонимы, образы домашних и диких животных, к которым сформировано определенное оценочное отношение кочевников. Это, например, отрицательно-оценочные образы кошки, собаки, козы, свиньи, петуха, змеи и т. д. Кроме того, выделены образы природы, связанные с той или иной оценкой со стороны человека (в частности при передаче психологического состояния): персонаж в подавленном настроении сравнивает природу со свинцом, т. е. передает отрицательное отношение к свинцу, его цвету. Положительно-оценочные образы, в свою очередь, ассоциируются с ощущением душевого подъема человека, чувством счастья и любви.
Ключевые слова: бурятский язык, Д. Батожабай, Д. Улзытуев, сравнительная конструкция, метафора, метафора-сравнение, положительно-оценочная сравнительная конструкция, отрицательно-оценочная сравнительная конструкция.
* Адрес: 664025, г. Иркутск, ул. Ленина, д. 8; e-mail: boroevna@yandex.ru
Для цитирования: Тагарова Т.Б. Образ человека в сравнительных конструкциях бурятского языка: эмоционально-оценочный аспект // Вестн. Сев. (Арктич.) федер. ун-та. Сер.: Гуманит. и соц. науки. 2018. № 5. С. 92-102. DOI: 10.17238/issn2227-6564.2018.5.92
Человек в языковой картине мира постоянно сравнивается с другим человеком или зверями и птицами, неодушевленными предметами, при этом выражается оценка людей, высказывающих одобрение/неодобрение какими-либо качествами.
Цель данной статьи - выявить сравнительные конструкции художественного стиля бурятского языка в эмоционально-оценочном аспекте. Изучение сравнительных конструкций проводится на материале прозы Даширабдана Батожабая (1921-1977) и поэзии Дондока Ул-зытуева (1936-1972) - одних из самых талантливых бурятских авторов.
Чтобы понять семантику сравнения, требуется знание собственно бурятских реалий, народного эпоса, классики, культуры и т. д., т. е. фоновые, или пресуппозициональные, знания.
По мнению В.Н. Телия, коннотация как составная часть семантики языковой единицы, где сконцентрированы этимологические знания, определенный набор образных и других ассоциаций субъективного и объективного характера, а также экспрессивный, стилистический микрокомпоненты, регулирующие синтагматику и парадигматику языковой единицы, правила ее функционирования в речи, неразрывно связана с пресуппозицией, благодаря которой языковой факт становится мотивированным, предсказуемым [1, с. 97]. Иными словами, понятия «пресуппозиция» и «коннотация» связаны между собой. Ибо в значении экспрессивной единицы, будь то единица лексического или фразеологического уровня, существуют два совершенно отличных друг от друга вида информации: «сведения о реальном мире»; «сведения об отношении субъекта речи к миру», т. е. об эмотивно-оценочной реакции на его субъективное восприятие [1, с. 69].
Поскольку оценочность - один из обязательных компонентов семантической структуры экспрессивного сравнения, приведем авторитетное мнение В.Н. Телия: «Сама оценка имеет разные аспекты - утилитарные, гедонистические,
морально-нравственные и тому подобное, т. е. реестр этих аспектов зависит от того, какую ценность усматривает субъект в объекте. Процедура оценивания - это мнение о ценности, ценность является предметом интереса, а интерес - это то, что нас волнует» [2, с. 109]. Экспрессивные сравнения могут иметь в своем значении и нефиксированную оценку, т. е. менять ее в зависимости от эмпатии говорящего/ слушающего. Оценка может быть положительной, если говорящий/слушающий относится к носителю признака с симпатией; отрицательной, если говорящий/слушающий относится к нему без симпатии [2, с. 106].
Теоретическое осмысление устойчивых сравнений в отечественной лингвистике началось в 60-е годы XX века. В.В. Виноградов был одним из первых, кто обратил на них внимание как на особый тип фразеологических конструкций, в которых внутренняя условность фразы зависит от традиционной национальной характеристичности образа, его испытанной меткости, бытового реализма и экспрессивности [3, с. 15].
Мы следуем устоявшемуся определению сравнения в языкознании: это «фигура речи, состоящая в уподоблении одного предмета другому, у которого предполагается наличие признака общего с первым»1.
Выявлено, что существуют сравнения свободные (индивидуально-авторские) и устойчивые (традиционные, стереотипные, эталонные). Их различие обуславливается традиционностью (или нетрадиционностью) образа, лежащего в основе сравнения.
Вслед за Л.И. Захаровой и рядом других исследователей устойчивым сравнением мы будем считать «относительно устойчивое, экспрессивное словосочетание с компаративной семантикой, обладающее при компонентной раздельнооформленности целостным или частично переосмысленным значением [4, с. 4].
Также справедливо мнение М.И. Череми-синой: «Сравнение понимается в специальной литературе как особая структура мысли;
гАхманова О.С. Словарь лингвистических терминов. 2-е изд., стер. М.: УРСС: Едиториал УРСС, 2004. С. 450.
ее специфика состоит в одновременном присутствии в сознании двух сопоставляемых представлений, которые сближаются на основании какого-то общего для них признака и одновременно противопоставляются по каким-то другим основаниям, разным для разных типов сравнений» [5, с. 256]. Сравнение, подчеркивает исследователь, - это «конструкция, некоторая общая схема построения сложного знака, который несет в себе компаративную функцию независимо от внешнего окружения» [5, с. 4, 16].
Исходя из сказанного, под сравнением следует понимать конструкцию, выражающую сравнительный смысл безотносительно к лексическому наполнению. Компонентами полной сравнительной конструкции, по мнению М.И. Черемисиной, выступают слово, сочетание слов или предикативная единица. Первый компонент представляет собой тот предмет, то событие, состояние или признак, с которым сравнивается что-то другое. Он - главный в конструкции и называется эталоном сравнения; второй компонент, ради которого привлекается эталон сравнения, называется предметом сравнения. Третий компонент, без которого сравнение не является сравнением, называется показателем сравнения. В этой роли могут выступать морфема (бур. - дал), служебное слово, иногда - знаменательное слово, выражающее значение подобия (бур. послелог шэнги, мэтэ 'подобно', 'словно', 'как' и др., называемые также «уподобительными словами»). Стоит обратить внимание на послелог (бур. дахуул угэ -букв. «следующее за другим слово»), соответствующий русскому предлогу.
Л.Д. Шагдаров, характеризуя семантику и структуру послелогов, дает следующее их определение: служебная часть речи, которая предназначена для выражения разнообразных отношений между двумя знаменательными словами в словосочетании и предложении [6, с. 172]. Ц. Цыдыпов подчеркивает, что послелог выполняет функцию, близкую падежному окончанию [7, с. 120-121]. О послелогах шэнги, адли, мэтэ 'подобно, словно, как'; ор-ходоо 'по сравнению с чем-либо или кем-либо'
исследователь, в частности, пишет, что они показывают сравнительные отношения [7, с. 123]. Ц. Цыдыпов выделяет всего 9 видов отношений (пространственные, временные, причинные и др.), выражаемые 38 послелогами.
Бурятский язык - агглютинативный по строю, относится к группе монгольских языков, и с этим связано положение послелога в словосочетании (за знаменательным словом, после него), подобно тому, как располагаются аффиксы в словоформе (после корня), а основа не изменяется. Имя прилагательное, играющее важную роль в образовании сравнительной конструкции бурятского языка, считается, как и наречие, неизменяемой частью речи, но при этом может субстантивироваться и приобретать черты имени существительного, т. е. способность изменять форму. При выражении же сравнительной и превосходной степени остается в начальной форме: гэрhээ томо 'больше дома'; тон (или эгээл) гоё 'самый красивый' и т. д.
В бурятском языке нет некоторых форм сравнения, присущих русскому языку, например, таких как сравнительные конструкции, образованные при помощи существительного в тв. п.: «губы сердечком» = сущ. в им. п. + сущ. в тв. п., что соответствует бур. зурхэнэй тухэлтэй урал = сущ. в род. п. + сущ. в совместном п. + сущ. в им. п. (букв. «сердца с формой губы»); сравнительных конструкций из прилагательных в форме сравнительной степени при существительных в род. п.: «белее снега» = прилагательное в сравнительной степени + сущ. в род. п., что соответствует бур. саhанhаа сагаан = сущ. в исходном п. + прилагательное в начальной форме (букв. «из снега белый»); сложных прилагательных, содержащих элементы «подобный», «образный»: «лунообразное лицо» = сложно-составное прилагательное + сущ. в им. п., что соответствует бур. hара шэнги нюур = сущ. в им. п. - эталон сравнения + уподобительное слово или служебная часть речи-послелог + сущ. в им. п. - предмет сравнения (букв. «луна как/подобно лицо»); наречий, образованных от притяжательных прилагательных с формантом «по-»: «по-лисьи
хитер» = наречие + краткое качественное прилагательное, что соответствует бур. унэгэн шэн-ги мэхэтэй = сущ. в им. п. - эталон сравнения + уподобительное слово или послелог + качественное прилагательное, образованное от сущ. в совместном п.; и т. д.
В монголоведении много работ посвящено изучению сравнения в структурно-типологическом и семантико-функциональном аспектах, в то время как исследований в когнитивном, лингвокультурном и прагматическом аспектах ведется мало.
В бурятоведении сравнения в художественных произведениях конкретных авторов как один из образных приемов речи рассмотрены в монографиях Д.Д. Санжиной (1991) [8], Т.Б. Дугаржа-повой (1993), Т.Б. Тагаровой (2008, 2012) [9, 10] и др., сравнения как синтаксические конструкции, схемы или модели построения сравнительных фраз, создаваемых в речи, раскрыты в работах Ц.Ц. Бальжинимаевой (2002), Е.К. Скрибник и Н.Б. Даржаевой (2016). Так, последние поддерживают мнение М.И. Черемисиной и Л.А. Ша-миной: «Сравнение понимается в специальной литературе как особая структура мысли; ее специфика состоит в одновременном присутствии в сознании двух сопоставляемых представлений, которые сближаются на основании какого-то общего для них признака и одновременно противопоставляются по каким-то другим основаниям, разным для разных типов сравнений» [11, с. 256].
Данная тема интересна тем, что в семантике сравнения отражается специфическое национальное и общечеловеческое, универсальное видение мира. Так, в бурятском языке выделяется ряд типичных, или устойчивых, сравнений человека: hара наран шэнги 'как луна и солнце' - «красивая (о женщине)»; hургааг шэнги 'как шест' - «длинный и худой»; гахай шэнги 'как свинья' - «толстый»; танха шэнги 'как чугунная бочка' - «толстый, тяжеловесный» и т. д.
В художественном стиле сравнительные конструкции имеют яркую коннотативную характеристику: например, отражают психофизиологическое состояние человека, где эталоном сравнения выступают действия животных. При этом выделяются отрицательно-оценочные сравнительные конструкции.
Психологическая подавленность человека ассоциируется с таким состоянием, которое вызывается действиями или состоянием животных. Например, в калькированной с русского языка фразеологической единице: зурхыень ми-исгэйн маажажа байhандал ~ кошки скребут (за душу) (букв. «словно кошка царапает сердце»); синонимичная единица бур. досоо долоон нохой ухвв (букв. «внутри семь собак умерли»); уhа шудхаhан зумбараан шэнги ~ мокрая курица (букв. «словно мышь, залитая водой); баянай hабар миисгэйн хул мэтэ узэгдэбэ. - букв. «лапа богача показалась лапкой кошки»2.
В данной конструкции предмет сравнения обозначен словосочетанием баянай hабар (букв. «богача лапа»), где определяемое слово hабар 'лапа' употреблено в переносном значении. Эталон сравнения представлен словосочетанием миисгэйн хул, а показатель сравнения -послелогом мэтэ. Модуль сравнения выражен глаголом узэгдэбэ 'показалась', соответствующим сказуемому. Здесь «лапа человека» уподобляется «лапке кошки», что дает больший эффект экспрессивного воздействия на читателя.
Насмешливое отношение к человеку, имеющему неряшливый и в то же время взбудораженный вид, выражено в сравнительной конструкции ямаа эрьюулhэн тэхэ шэнги (букв. «козу закруживший козел как»).
Ощущение озноба от внезапного сильного страха, волнения, возбуждения и т. п. ассоциируется с движением муравьев: Нюрга руунь хуйтэ даажа, хэдэн зуугаад шоргоолзоной арбагашалдаhандал, уусаарнь гэжэгэнуулжэ захалба3 - Повеяло в спину холодом, казалось,
2Батожабай Д.О. Тeeригдэhэн хуби заяан. Улаан^дэ: Буряадай номой хэблэл, 1959-1966. Здесь и далее представлен перевод автора данной статьи.
3Там же.
что сотни муравьев, шевеля лапками, начали щекотать внизу спины (ощущение, похожее на движение муравьев по спине, по аналогии с рус. «мурашки бегают по коже»).
Образ петуха, звуки, издаваемые им, берутся за основу сравнения со смехом глуповатого человека, что способствует выполнению сравнительной конструкцией функции иронии, насмешки: Теэд нэгэ бага толгой соогоо уhатай Илиодор, <... > шулкэндвв сасажа байгаад, эрэ тахяагай бархирhандал адляар, ута наринаар энеэжэ захалаа кэн4 - Немного придурковатый Илиодор, <... > захлебываясь в собственной слюне, начал тоненько и долго смеяться, напоминая кукареканье петуха.
Отрицательно-оценочный характер имеют и сравнительные конструкции: когтуу хундэл адли, шудэеэ хабиржа, нюдэеэ сагаанаараа харакан Ван Тумэрэй5 - словно пьяный человек, скрипя зубами, с белыми глазами Ван Тумэр.
В следующем примере (Жалмын досоо жаргал гашуудал хоёр хара сагаан могойнууд боложо хадхалдана6 - У Жалмы внутри счастье и горе кусали друг друга, как черная и белая змеи) вместо уподобительного слова автор употребляет вспомогательный глагол в форме деепричастия боложо 'становясь', и тем самым более выпукло вырисовываются образы змей, олицетворяющих сумятицу в душе героини. Ср. рус. «запутанный клубок» - 'что-либо неразрешимое, запутанное, сложное'. Отметим, что в русском языке слово «серпентарий» употребляется в значении 'коллектив из людей с отношениями взаимной недоброжелательности, нетерпимости, ненависти'. Таким образом, змея воплощает в себе угрозу для жизни, а змеи-антагонисты, по представлению автора, кусают друг друга. В данном
случае опущение послелога приводит к образованию метафоры.
Душевную печаль лирического героя поэт Д. Улзытуев передает через образы природы, приобретшие свинцовый цвет, образы импрессионистского типа. Здесь свинец - эталон сравнения, а психологическое состояние - предмет сравнения: Харин энэ углвв / Байгалайм долгид туулган мэтэ. / Хаанакааб даа, / тэрэ аяар гунзэгыквв / харалган калхинда туулган, / туулган мэтэ / хара хухэ долгид...7 - А этим утром волны Байкала моего, как свинец. Откуда-то, из самой глубины, гонимые черным ветром, словно свинец, черно-синие волны...
Это же сравнение повторяется далее, создавая настроение безысходности: Теэд энэ углвв / Байгалайм долгид туулган мэтэ. / Вагоной сонхо шэрбэкэн / бороогой дукалнууд - туулган мэтэ. / Хулеэгдээгуй ерэкэн таамаг мэдэрэл - / туулган мэтэ. / Хухэльбэ арюун суутай / Эхэ оронойм-ни тэнгэри - туулган мэтэ8 - А сегодня утром волны Байкала - словно свинец. Капли дождя на окне вагона - словно свинец. Чувство случайное нежданное - словно свинец. Славное голубое чистое небо Родины моей - словно свинец.
Психологические переживания лирического героя передаются через сравнение с неприятной ситуацией нахождения в необычном месте (что и есть эталон сравнения):
Золтой мэтэ сэдьхэлни / Зобокон юундэ янзатайб? <... > баруун зугэй байгаалиин / Ба-хатай кайхан мэтэш каа, / <...> Сэгээн ягаан галнуудайнь, / Сэнгуумэтэш байгаа каа, / <...> Хунэй хубуу баатарай / хушвв дээрэ зогсокондли. / Хулзввд ерэкэн дайсадай / Хуур дээрэ зогсокондли. / Хатуу шэруун байлдаанай / Харгы дээрэ байкандли. / Халуун амяар сорьёкон / Шулуун дээрэ байкандли9 - Почему душа моя,
4Фразеологический словарь бурятского языка / сост. Т.Б. Тагарова. Иркутск: Изд-во ИГУ, 2014. С. 340.
5Там же. С. 239.
6Там же. С. 398.
7Улзытуев Д.А. Ая гангын орон. Улаан^дэ: Буряадай номой хэблэл, 1974. С. 62.
8Там же. С. 66-67.
9Там же. С. 80.
вроде бы счастливая, будто страдает? Хотя природа запада как будто прекрасна, восторг вызывает, хотя светлые розовые ее огни словно привольны. Словно стою на памятнике богатыря, сына человеческого. Словно стою на могиле врага свирепого. Словно стою на пути суровой жестокой битвы. Словно стою на камне, пышущем жаром;
Сэдьхэлдэш хогоосон мэтэ болоодхихо, / сэсэ-гэй хангал дуталдаhан мэтэ болоодхихо, / сэбэр басагад ^нигуйдэл узэгдэхэ, / сэсэн нухэдшни хуурмаг мэтээр hанагдахаю - На душе станет словно пусто, аромата цветов как будто не хватит, красивые девушки покажутся как будто неинтересными, мудрые друзья твои покажутся как будто коварными; и др.
В приведенных примерах представлены сравнения будущего упаднического состояния души человека, депрессии с ситуацией, когда все плохо и весь мир показывается с худшей стороны. Эта ирреальная ситуация выступает эталоном сравнения.
Человек может быть охарактеризован совершенно неожиданным образом - грубо-фамильярным, эпатирующим выражением, например: нюуртаа шабааhа (шабар) няаhан (турхикэн) -'бесстыжий' (букв. «на лицо навоз (глину) прилепивший (намазавший)»); синонимично этому выражение нюуртаа нохойн даахи ургуулhан (букв. «на лице собачью свалявшуюся шерсть вырастивший»), а также нюуртаа }Ьэтэй (букв. «на лице с волосами») и т. п. Указанные сравнительные конструкции становятся метафорами из-за опущения служебных уподобительных слов. Следовательно, роль послелогов достаточно велика в данных случаях - их отсутствие превращает один вид тропа в другой. В сравнениях-метафорах устанавливаются неожиданные - иррациональные - отношения между двумя понятиями. Так создается особая художественная реальность.
Вышеприведенные сравнительные конструкции в большинстве своем являются национально-
10Улзытуев Д.А. Указ. соч. С. 69
"Фразеологический словарь бурятского языка. С. 235
специфичными, однако встречаются и универсальные, общие для разных языков сравнительные единицы, описывающие поведение человека; например, тождественными по смыслу оказываются следующие бурятские и русские сравнительные конструкции (переводы бурятских сравнений соответствуют русским): бур. уhа балгаhан юм шэнги ~ словно воды в рот набрал; тэнгэриhээ бууhан мэтэ ~ словно с неба свалился; гэнжэhээ алдуурhан нохой шэнги ~ словно с цепи сорвался (букв. «словно с цепи сорвавшаяся собака») и т. д. Здесь нужно отметить смысловую эквивалентность: со структурно-грамматической стороны имеются некоторые расхождения, вызванные различием в морфологическом строе данных разносистемных языков. Так, в сравнительных конструкциях порядок слов не равнозначен; в бурятском языке послелог/уподобительное слово шэнги, мэтэ 'словно, будто' является служебным, находится после знаменательного слова; русскому глаголу изъявительного наклонения прошедшего времени соответствует бурятское причастие прошедшего времени; падежные формы существительных в двух языках не совпадают.
Положительно-оценочные сравнительные конструкции в бурятском языке также могут быть устойчивыми, они связаны с выражением хорошего настроения, душевного подъема человека, чувством счастья, любви и т. д.: дали ургаhан мэтэ ~ словно крылья выросли; досоо наран гараhан шэнги ~ на душе светло (букв. «словно солнце внутри взошло»); синонимично и выражение - нара ногоо татаhан мэтэ (букв. «словно солнце зелень притянуло») и т. д.
Фразеологическая единица нюдэндвв галтай 'с огоньком в глазах' преобразуется следующим образом: нюдэдтэ зулын гал носошо^н мэтэ баяр ерэжэ - словно зажегся огонек в глазах от радости; тэрэнэй нюдэндэ улаан гал сахилха-дал гээд11 - в его глазах будто красный огонек
сверкнул. Универсальный образ огня связывается с эмоциональным подъемом, жизненной энергией человека.
В следующих примерах сравнение выполняет функцию распространителя фразеологической единицы, усиливая семантику контекста: Хэтынгээ ерээдуйе хараhандал зугаасажа яба-хадаа, / Шурэ hубhа мэтээр хойно хойно^онь улхэжэ, / Шулэгэй мурнуудые зурхэн дээрээ ургуулагша / бэлэйбди12 - Когда гуляли мы, словно в будущее вечности заглядывая, как бусины коралла нанизывая одну за другой, на сердце своем взращивали строки стихов; Тэнюун нэгэ углввгуур / Тэдэ хоёр эбтээ орон, / Тэнгэри газар хоёртол, / Тэбэрилдэхэнь лабтай лэ13 - Однажды утром спокойным те двое, помирившись, словно небо и земля, обнимаются крепко; hyни бурил / шинии миhэрэл / hyyдэр мэтээр / даганал намай14 - каждую ночь твоя улыбка, словно тень, следует за мной; hанаан бодолойм орьёлдо / hаруул мушэн шэнгеэр, / Ухаан бодолойм оёорто / Ургы сэсэг мэтэр, / <...> дууданалши...15 - как светлая звезда на вершине моих дум, как цветок подснежника на дне моего разума, зовешь...
Отрицательные качества человека сравниваются с неодушевленными предметами, при этом сравнительные конструкции являются авторскими: Шатанхай модоной тугсэг шэнги ужэнхэй хара шудэнуудынь ирзайлдажа...16 -Скалился гнилыми черными зубами, похожими на пни сгоревшего дерева...;
Тэргэ дээрэхи обогор улаан тээбэриин орой-до хурин бумбэгэ шэнги yhэгyй толгой хараг-даба»17 - На телеге, на груде красного груза,
12Улзытуев Д.А. Указ. соч. С. 159.
13Там же. С. 233.
14Там же. С. 259.
15Там же. С. 110.
16Батожабай Д.О. Указ. соч. С. 134.
17Там же.
18Улзытуев Д.А. Указ. соч. С. 54.
19Там же. С. 184.
20Там же. С. 45.
21 Там же. С. 90.
показалась безволосая голова, словно коричневый мяч.
Сравнивая голову героя с мячом (эталоном), автор хотел показать несоответствие головы огромной массе тела Бухэ-ламы. Эта сатирическая зарисовка построена на гиперболе: обогор улаан тээбэри (букв. «груда красного груза»). В указанном примере упоминается ламское одеяние красного цвета, надетое на очень большое тело. И здесь стоит пояснить, что автор отрицательно относился к данному сословию.
В поэтическом тексте положительно-оценочные сравнительные конструкции выражают высокие чувства: любовь к женщине, восторг перед женской красотой, уважение к мужчине, старшему брату, печаль от осознания ничтожности человека перед космосом и т. д.:
Урасхал долгин у^геш / Ушармаар гансаш эльбээгуй...18 - Текущие волны, волосы твои, ни разу не погладил. Здесь сравнительная конструкция (в роли определения) стоит перед определяемым словом, послелог шэнги или мэтэ опущен, эталон - «текущие волны» -представляет живописную картину;
Гурэмэл хоёр гэзэгэшни, Гунсэмаа, / Гун талын дуун шэнгил, Гунсэмаа! 19- Твои косы, Гунсэма, подобны раздольной степной песне!;
Ганса турэкэн ахамни, / Хада мэтэ тушэгни, / Уула мэтэ тулгамни...20 - Единственный мой старший брат, опора моя, подобная сопке, опора моя, подобная горе...
Твердость духа сравнивается с кремнием: хубуудынь / Сахюур шулуунhаа хатуу лэ21 -юноши тверже кремния.
Эталон может быть выражен образами зверей, птиц, растений: Амарагни! / Нюдэншни -когоони кайхан нюдэн бэлэйл... - Любимая моя! Глаза твои - прекрасны, как глаза изюбрихи...; Уралшни - улир мэтэ аад, дуугай усэд бэлэйл -Губы твои подобны диким яблочкам и молчаливы, упрямы; Нидхэшни - ниидэхээ забдакан ха-раасгайдал бэлэй22 - Брови твои, как ласточки, собирающиеся взлететь. А также Нугакан мэтэ сээжэтэй, / Нугархайуян бэетэй...23 - С грудью, как у утки, с гибким пластичным телом. Отметим положительную национальную окраску данных сравнений - в русском переводе они звучат не так поэтично и органично.
И, наконец, сам человек, его особенности могут быть эталоном сравнения. Предметы, явления природы, абстрактные понятия сравниваются с человеком, чертами его поведения, действиями:
Эхын альгандал / энэрхы дулаан лэ буряад хэлэмнай24 - Словно ладони матери, нежный и теплый бурятский язык наш;
Орой дээрэкээмни тонгойлдон, / юушьеб шэбэнэкэн мэтээр / Ордон ехэ ургввнууд / гал нюдввр эмнилдээ25 - Над макушкой моей склоняясь, словно что-то шепча, большие дворцы мигают огненными глазами. Здесь наблюдается ирреальное сравнение: шепот - речевая деятельность, присущая человеку, - приписывается дворцам. Таким образом создается особая художественная реальность;
Yльгэр туужын орон мэтэл баран тойроод, / убгэн Жэбжээндэл бухын куунал ундэр Хайр-хан26 - Словно страна сказочная окружила, как старик Жэбжээн сидит, склонившись, высокая Хайрхан (гора) ;
22Улзытуев Д.А. Указ. соч. С. 71.
23Там же. С. 199.
24Там же. С. 270-271.
25Там же. С. 260.
26Там же. С. 38.
27Там же.
28Там же. С. 8.
29Там же. С. 270.
Наймадахи хоногтоо тэнгэри аалин сэл-мэжэ, / Найматай хуугэндли зэмэтэй сэнхир нюдввр / Тала дайдаяа танижа ядакандал шэртэжэ, / Табхарай энгэртэ манан хунжэл закана27 - На восьмые сутки небо тихо прояснилось, как восьмилетний ребенок виноватыми голубыми глазами оглядывает степи, словно с трудом узнавая, расстилает одеяло из тумана на южном склоне Табхара. Ясное небо сравнивается с ребенком: первому приписывается способность стелить одеяло, наблюдать за степью, а Табхар - гора на родине поэта;
Баатар эрын сээжэдэл бараан шаргал дай-да28 - Словно грудь богатыря, темно-рыжая степь; Байгалай укандал / арюун тунгалаг, / Басаганай микэрэлдэл / урин налагай / буряад хэлэмнай29 - Как вода Байкала, чист и прозрачен, как улыбка девичья, приветлив и нежен бурятский язык наш.
Таким образом, авторские сравнительные конструкции Д. Улзытуева наиболее ярки, оригинальны в описаниях природы малой родины. Индивидуальность его поэзии придают образы из бурятского фольклора, образ степи (территории проживания бурят), образ Байкала и т. д.
Устойчивые сравнения можно отнести к числу языковых универсалий, т. к. они обнаруживаются практически в любом языке и строятся по единой модели (гахай шэнги 'как свинья' - «толстый»). В то же время система устойчивых сравнений уникальна в каждом языке, поскольку отражает национальное мировидение и миропонимание носителей языка в описании человека, как, например, в бурятском языке: турввгуй эхэнэр тумэр шэнги 'не рожавшая женщина подобна железу'.
Сравнение выступает способом более широкого видения мира, вызывая определенное настроение образными картинами, иллюстрируя сложные идеи.
В языке поэзии функционируют в основном сравнительные конструкции высокого стиля, характеризующие образы прекрасного: образы женщин, природы, тонкие возвышенные чувства -любовь к девушке, печаль от разлуки, воспоминаний юности и т. д. В языке прозы встречаются преимущественно отрицательно-оценочные сравнительные конструкции. Следовательно, коннотативная окраска сравнительных конструкций взаимосвязана с жанровой спецификой.
Сравнения в функциональном плане могут быть эмоционально-оценочными, передавая положительную и отрицательную оценку, воздействуя на чувства говорящего и слушающего.
Так, сравнения со свинцом (туулган), железом (тумэр), стеклом (шэл), пылью (mооhон), пнем (тугсуул) - отрицательно-оценочны. Сравнения с прозрачной водой, улыбкой девушки, крыльями ласточки, ягодой дикой яблони, родником, черемухой, эпическим богатырем - положительно-оценочны, экспрессивны, устойчивы и отражают национальную специфику языковой картины мира. Поэтические сравнения ярче всего передают национальную специфику видения конкретного предмета, явления.
Обзор малой части сравнительных конструкций из произведений бурятских авторов показывает, что в монгольских языках данные языковые единицы требуют дальнейшего изучения в образно-экспрессивной функции и лингвокуль-турологическом плане в целом ввиду яркой национальной специфики.
Список литературы
1. Телия В.Н. Коннотативный аспект семантики номинативных единиц / отв. ред. А.А. Уфимцева. М.: Наука, 1986. 141 с.
2. Телия В.Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты. М.: Яз. рус. культуры, 1996. 285 с.
3. ВиноградовВ.В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. М.: АН СССР, 1963. 251 с.
4. Захарова Л.И. Типология экспрессивных сравнений в современной газетной публицистике: автореф. дис. ... канд. филол. наук. СПб., 2000.
5. Черемисина М.И. Сравнительные конструкции русского языка. Новосибирск: Наука, 1976. 272 с.
6. Шагдаров Л.Д. Проблемы новой академической грамматики бурятского языка (имя существительное, имя прилагательное, наречие, послелоги, модальные слова, слова категории состояния, изобразительные слова). Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2013. 192 с.
7. Цыдыпов Ц.Ц. Буряад хэлэнэй морфологи = Морфология бурятского языка. Улан-Удэ: Бурят. кн. изд-во, 1988. 192 с.
8. Санжина Д.Д. Язык бурятских исторических романов. Улан-Удэ: БНЦ СО АН СССР, 1991. 131 с.
9. Тагарова Т.Б. Концептуально-прагматическая характеристика фразеологических единиц бурятской художественной прозы. Иркутск: Изд-во ИГУ, 2008. 341 с.
10. Тагарова Т.Б. Виды экспрессивности в бурятской художественной речи (на материале фразеологических единиц) // Гуманит. вектор. 2012. № 5(29). С. 218-224.
11. СкрибникЕ.К., Даржаева Н.Б. Грамматика бурятского языка. Синтаксис сложного (полипредикативного) предложения. Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2016. Т. 1. 315 с.
References
1. Teliya V.N. Konnotativnyy aspekt semantiki nominativnykh edinits [Connotative Aspect of Nominative Units Semantics]. Moscow, 1986. 141 p.
2. Teliya V.N. Russkaya frazeologiya. Semanticheskiy, pragmaticheskiy i lingvokul 'turologicheskiy aspekty [Russian Phraseology. Semantic, Pragmatic and Linguocultural Aspects]. Moscow, 1996. 285 p.
3. Vinogradov V.V. Stilistika. Teoriya poeticheskoy rechi. Poetika [Stylistics. The Theory of Poetic Language. Poetics]. Moscow, 1963. 251 p.
4. Zakharova L.I. Tipologiya ekspressivnykh sravneniy v sovremennoygazetnoypublitsistike [Typology of Expressive Comparisons in Modern Newspaper Journalism]. St. Petersburg, 2000.
5. Cheremisina M.I. Sravnitel'nye konstruktsii russkogoyazyka [Comparative Structures in the Russian Language]. Novosibirsk, 1976. 272 p.
6. Shagdarov L.D. Problemy novoy akademicheskoy grammatiki buryatskogoyazyka (imya sushchestvitel'noe, imya prilagatel'noe, narechie, poslelogi, modal'nye slova, slova kategorii sostoyaniya, izobrazitel'nye slova) [Problems of the New Academic Grammar of the Buryat Language (Noun, Adjective, Adverb, Postpositions, Modal Words, State Words, Figurative Words)]. Ulan-Ude, 2013. 192 p.
7. Tsydypov Ts.Ts. Buryaad kheleney morfologi = Morfologiya buryatskogo yazyka [Morphology of the Buryat Language]. Ulan-Ude, 1988. 192 p.
8. Sanzhina D.D. Yazykburyatskikh istoricheskikh romanov [The Language of Buryat Historical Novels]. Ulan-Ude, 1991. 131 p.
9. Tagarova T.B. Kontseptual'no-pragmaticheskaya kharakteristika frazeologicheskikh edinits buryatskoy khudozhestvennoyprozy [Conceptual and Pragmatic Characteristics of Phraseological Units of Buryat Fiction]. Irkutsk, 2008. 341 p.
10. Tagarova T.B. Vidy ekspressivnosti v buryatskoy khudozhestvennoy rechi (na materiale frazeologicheskikh edinits) [The Forms of Expressiveness of Phraseological Units in the Buryat Artistic Language]. Gumanitarnyy vektor, 2012, no. 5, pp. 218-224.
11. Skribnik E.K., Darzhaeva N.B. Grammatika buryatskogo yazyka. Sintaksis slozhnogo (polipredikativnogo) predlozheniya [Grammar of the Buryat Language. Syntax of a Complex (Polypredicative) Sentence]. Ulan-Ude, 2016. Vol. 1. 315 p.
DOI: 10.17238/issn2227-6564.2018.5.92
Tat'yana B. Tagarova
Irkutsk State University; ul. Lenina 8, Irkutsk, 664025, Russian Federation;
e-mail: boroevna@yandex.ru
THE IMAGE OF MAN IN COMPARATIVE STRUCTURES OF THE BURYAT LANGUAGE: EMOTIONAL-EVALUATIVE ASPECT
This article analyses Buryat comparative structures in the linguocultural, stylistic and connotative aspects, which has never been done before. These language units are expressive, figurative, and able to convey the specificity of the linguistic worldview and the process of world cognition by the native speakers
For citation: Tagarova T.B. The Image of Man in Comparative Structures of the Buryat Language: Emotional-Evaluative Aspect. Vestnik Severnogo (Arkticheskogo) federal'nogo universiteta. Ser.: Gumanitarnye i sotsial'nye nauki, 2018, no. 5, pp. 92-102. DOI: 10.17238/issn2227-6564.2018.5.92
of the Buryat language. The paper dwells on the semantic plane and figurative-expressive function of phraseological units formed on the basis of comparison or metaphoric comparison. The author turned to the works by the Buryat writer D. Batozhabay (1921-1977) and poet D. Ulzytuyev (1936-1972). The analysis revealed positive and negative evaluative comparisons of man in their works. Comparative structures are distinguished by vivid imagery and national uniqueness of a linguistic worldview. Both stable and author's comparative structures demonstrate the originality of the national worldview. Thus, comparative structures including folklore and epic images, as well as toponyms and images of domestic and wild animals, toward which nomads have formed a certain attitude, can be attributed to the specificity of the Buryat linguistic worldview. These are, for example, negative evaluative images of a cat, a dog, a goat, a pig, a cock, a snake, and others. In addition, images of nature associated with evaluation (in particular when rendering a psychological state) are highlighted: in a depressed mood, a person compares nature with lead, that is, conveys a negative attitude towards lead, its colour. Positive evaluative images, in their turn, are associated with the state of elation, a feeling of happiness and love.
Keywords: Buryat language, D. Batozhabay, D. Ulzytuyev, comparative structure, metaphor, metaphoric comparison, positive evaluative comparative structure, negative evaluative comparative structure.
Поступила: 03.11.2017 Принята: 29.05.2018
Received: 3 November 2017 Accepted: 29 May 2018
