CC BY
26Central Asian Research Journal For Interdisciplinary Studies (CARJIS)
ISSN (online): 2181-2454
Volume 2 | Issue 5 | May, 2022 | SJIF: 5,965 | UIF: 7,6 | ISRA: JIF 1.947 | Google Scholar |
www.carjis.org DOI: 10.24412/2181-2454-2022-5-499-506
ОБРАЗ АВТОРА В РОМАНЕ-ГОЛОСОВ С. АЛЕКСЕЕВИЧ «У ВОЙНЫ
НЕ ЖЕНСКОЕ ЛИЦО»
Бердиева Шахноза
Преподаватель кафедры русской и мировой литературы Термезского
государственного университета [email protected]
АННОТАЦИЯ
В данной статье рассматривается образ автора определёнными качествами, а также его роль в каждой главе произведения.
Ключевые слова: образ автора, авторская позиция, художественные приёмы
THE IMAGE OF THE AUTHOR IN THE NOVEL OF VOICES BY S.ALEKSEEVICH «WAR HAS NO WOMAN'S FACE»
ABSTRACT
This article examines the image of the author with certain qualities, as well as his role in each chapter of the work.
Key words: author's image, author's position, artistic techniques.
ВВЕДЕНИЕ
В создании авторского жанра немаловажная роль отводится «мотиву авторства» и категории автора не только как создателя произведения, но и внутритекстового. Следует также отметить, что «целостность повествовательной структуры новой документальной литературы обусловлена прежде всего присутствием автора, который в соответствии со своими творческими задачами организует художественную реальность» [4,76]
В произведениях с документальным началом категория автора имеет свою специфику. В первую очередь, необходимо учитывать «медиумную функцию автора», так как автор выступает или как очевидец, участник событий, или как летописец, хроникёр события - «автор, выслушивая, записывая и пропуская через себя рассказы-исповеди множества разных людей, даёт своим героям толчок, импульс памяти, её направление - в интимный мир
Central Asian Research Journal For Interdisciplinary Studies (CARJIS)
ISSN (online): 2181-2454
Volume 2 | Issue 5 | May, 2022 | SJIF: 5,965 | UIF: 7,6 | ISRA: JIF 1.947 | Google Scholar |
www.carjis.org DOI: 10.24412/2181-2454-2022-5-499-506
души, где приоткрывается драматизм того или иного события, особенности его восприятия».[4,77] Второй момент, на которой следует обратить внимание, это осмысление прошлого с позиций сегодняшнего дня, где автору необходимо сопроводить документ своими комментариями. И третье - образ автора включает и внутри текстового автора, который может принимать не только разнообразные маски, но и выстраивать свою особую форму повествования в тексте.
АНАЛИЗ ЛИТЕРАТУРЫ
С.Алексеевич в произведении «У войны не женское лицо» использует только частные человеческие истории, записанные из уст участников событий. Писательница старается быть непредвзятой. Она передаёт право «сказа» тем, для кого Великая Отечественная война - судьба, и опыт таких женщин бесценен. «Женский взгляд» здесь становится мерилом не только общественных ценностей, но и способом постижения человеческой натуры.
В основе данного произведения около двухсот историй женщин, которые в совокупности представляют женскую летопись Второй Мировой войны: «Четыре мучительных года я иду обожжёнными километрами чужой боли» [1,45]. С.Алексеевич сосредотачивает внимание на внутреннем состоянии героинь, на их мыслях, чувствах и желаниях. Всё это вместе позволяет понять, что люди пережили и как победили.
Экспозиционное предисловие произведения, состоящее из четырёх частей, своего рода авторская предыстория обращения С.Алексиевич к теме произведения. С точки зрения сюжета следует отметить, что одной общей сюжетной линии в произведении нет. Если быть точнее, то сюжет книги составляет война, сотканная из отдельных эпизодов, сцен, мотивов, частностей и фрагментов. Объёмное восприятие действительности, аналитика, выстраивание действия исходя из причинно-следственных связей - всё это удалось представить благодаря сложной разветвлённой системе авторского «я».
В каждой главе образ автора представлен определенными качествами, несущими идейно-смысловую нагрузку. Так в главе «Не хочу вспоминать» образ автора, выстроен как «многослойная субъектная структура, включающая в себя сразу несколько проекций одной фигуры, то есть несколько ипостасей автора - повествующего, действующего, оценивающего» [5,119].
«Повествующий» - это биографический автор, открывающий «для себя
Central Asian Research Journal For Interdisciplinary Studies (CARJIS)
ISSN (online): 2181-2454
Volume 2 | Issue 5 | May, 2022 | SJIF: 5,965 | UIF: 7,6 | ISRA: JIF 1.947 | Google Scholar |
www.carjis.org DOI: 10.24412/2181-2454-2022-5-499-506
мир войны, мир с неразгаданным до конца нами смыслом».[1,30] Такой автор постоянно задает сложные вопросы самому себе для того, чтобы «понять, чем отличается смерть от убийства, и где граница между человеческим и нечеловеческим? Как человек остаётся наедине с этой безумной мыслью, что он может убить другого человека?» [1,30]; он открыто обращается к своему читателю - «это будет долгая дорога» [1,30], призывая не только к диалогу, но и сотворчеству, совместному исследованию.
«Действующий», то есть эксплицитный автор, осуществляющий повествование в настоящем времени. Данная фигура три раза появляется в тексте. В первом случае «действующий» автор рассказывает о героине, старшем бухгалтере Марии Ивановне Морозовой «...она была снайпером, имеет одиннадцать боевых наград, на её снайперском счету - семьдесят пять убитых» [1,31]. Во втором случае скрепляет две истории: рассказы Марии Ивановны Морозовой и Клавдии Григорьевны Крохиной: «Через несколько дней Мария Ивановна позвонит и пригласит к своей фронтовой подруге Клавдии Григорьевне Крохиной. И я ещё раз услышу» [1,35]. В третий раз функция «действующего» автора представлена в ремарочном нарративе: «В комнате тепло, но Мария Ивановна укутывается в тяжёлый шерстяной плед -ей холодно. Она продолжает» [1,36].
Фигура «оценивающего» автора проявляется на уровне видения и восприятия писательницы мира героинь-рассказчиц. Здесь нет откровенного воздействия, нет комментариев и нет авторской оценки фактов. Однако фрагменты живой речи реальных женщин подчинены общей авторской идее, философии, мировоззрению - «.столкнусь с бесчисленностью человеческих правд. Тайн» [1,30].
ОБСУЖДЕНИЕ
Таким образом, в данной главе авторская позиция носит как прямой, так и опосредованный характер и реализуется через разные проекции образа автора.
В следующей главе «Подрастите, девочки. Вы ещё зеленые» автор выступает уже в другой ипостаси - в роли философствующего автора. Это уже лирический голос, помогающий читателю достигнуть уровня художественного обобщения. Если в главе «Не хочу обобщать» автор подводит реципиента, что не женское это дело - ненавидеть и убивать, то в главе «Подрастите, девочки. Вы ещё зелены» всё гораздо сложнее и алогичнее. Здесь пишется «история
Central Asian Research Journal For Interdisciplinary Studies (CARJIS)
ISSN (online): 2181-2454 Volume 2 | Issue 5 | May, 2022 | SJIF: 5,965 | UIF: 7,6 | ISRA: JIF 1.947 | Google Scholar |
www.carjis.org DOI: 10.24412/2181-2454-2022-5-499-506
чувств», здесь «история маленького человека» превращается «в большую историю» [1,41]. Сюжетообразующим началом художественного текста становится определённый поток воспоминаний. Целая гамма переживаний, разнообразные чувства, ассоциации, воспоминания, созерцания и медитации. Здесь всё строится на ассоциациях, алогизме, спонтанной смене эмоций и настроения: «Что я хочу услышать через десятки лет?»; «Нет, я ищу другое. Я собираю то, что назвала бы знанием духа»; «Девчонки сорок первого...откуда они такие?»; «Этим же вопросом ещё в девятнадцатом веке задался Пушкин, публикуя в журнале «Современник» отрывок из записок кавалерий-девицы Надежды Дуровой, участвовавшей в войне с Наполеоном» [1,41]. Такое лирическое обрамление воздействует на художественный текст, в результате происходит смещение центра тяжести с сюжета на ощущения, на мысли. Повествование ведётся от первого лица, в котором методично соблюдается угол зрения философствующего автора.
В данной главе представлен обобщённый образ героини -восемнадцатилетней девушки. Это совсем ещё неопытная и наивная девочка, которая хочет одного - защищать родину. Вера в победу, желание разделить участь своего народа становится главной силой для таких, как она. Осознание приходит потом. Реальность оказывается страшной. Рассказы фронтовичек выстроены так, что процесс осмысления, осознания ужаса, происходящего чувствуется на физическом уровне: «В девятнадцать лет я поседела. В девятнадцать лет в последнем бою [...] парализовало обе ноги и меня посчитали убитой» [1,52]. Сорок пять рассказов об уничтожении молодости в душах восемнадцатилетних девчонок. Количество рассказов, на наш взгляд, тоже выбрано не случайно. Если разложить цифру «45» на числа, то цифра «4» означает душу, а цифра «5» - женское начало [3]. Иными словами, цифра «45» может означать и женскую душу, и год окончания войны, и путь, проделанный девочками для осмысления себя на войне.
В четвёртой главе «Одна я вернулась к маме» автор является полноправным действующим лицом. В тексте «Еду в Москву» [1,75], описан процесс осознанного выбора героинь. В данном случае используется приём «рассказ в рассказе», где на первый план выступает главный вопрос -отношение к женщинам, участвовавшим в войне. Автор скрупулёзно и неспеша исследует эту проблему. Сначала представлен мужской взгляд, затем дана точка зрения женщин из тыла, далее записи реальных историй самих женщин -
Central Asian Research Journal For Interdisciplinary Studies (CARJIS)
ISSN (online): 2181-2454 Volume 2 | Issue 5 | May, 2022 | SJIF: 5,965 | UIF: 7,6 | ISRA: JIF 1.947 | Google Scholar |
www.carjis.org DOI: 10.24412/2181-2454-2022-5-499-506
фронтовичек. Автор понимает, что у каждого своя правда: «Но они защищали родную землю? Спасали отечество. Это конечно, в разведку с такой, может быть, и пошёл, замуж бы не взял. Ну, да. Мы привыкли думать о женщине как о матери и невесте. Прекрасной даме, наконец» [1,77]; «Вот моя жена. Она -умная женщина и она к военным девушкам плохо относится. Считает, они ехали на войну за женихами, что все крутили там романы» [1,79]; «В большой комнате всё свободно. <.> Рядом со мной на диване «сидят» три куклы - в военной форме. И даже шторы, и обои в комнате защитного цвета. Я понимаю, что здесь война не кончилась и не кончится никогда» [1,79]. Реальные истории фронтовичек в начале и в конце главы обрамляют авторские мысли о том, что не всегда человек становится свободным после перенесённых страданий, что женщины-фронтовички не всегда искренни. Есть одна правда «как дочке, чтобы ты поняла, что нам, совсем девочкам, пришлось пережить» [1,89], и есть другая - «как другие рассказывают и как в газетах пишут - о героях и подвигах, чтобы воспитывать молодёжь на других примерах» [1,89].
В главе «В нашем доме две войны живут.» установка на подлинность задана изначально автобиографичностью повествования, и читателю определённо кажется, что он погружается в гущу самой жизни, показанной, как она есть: «Серый панельный дом на улице Каховской в Минске, полгорода у нас застроено этими безликими, с каждым годом всё более мрачнеющими многоэтажками» [1,90]; «Я опять долго рассматриваю семейные фотоальбомы, тщательно и любовно оформленные, и всегда лежащие на видном месте для гостей. Да и для себя тоже» [1,90]. В то же время не менее ощутима, и другая составляющая - «художественная, превращающая изложение фактов биографии писателя в литературное произведение» [4,180]. Ибо «поиск главной эстетической силы, организующий документальное свидетельство в художественное целое» [2,119] приводит, с одной стороны, к автору-творцу («биографической личности»), а с другой к «образу автора». Как справедливо отмечает Е.Местергази, «автор-создатель («биографическая личность») -творец всего сущего в произведении, в том числе и «образа автора», это всегда следует помнить, не смешивая два понятия» [2,119].
Однако, следует отметить, что образ автора в главе «В нашем доме две войны живут» представляет собой сложную разветвлённую систему эстетической организации текста, характеризующуюся богатством форм авторского повествования. Эта глава предваряется авторской перволичной
Central Asian Research Journal For Interdisciplinary Studies (CARJIS)
ISSN (online): 2181-2454 Volume 2 | Issue 5 | May, 2022 | SJIF: 5,965 | UIF: 7,6 | ISRA: JIF 1.947 | Google Scholar |
www.carjis.org DOI: 10.24412/2181-2454-2022-5-499-506
формой повествования, при этом «я» повествователь персонифицирован как наиболее близкий к «биографической личности», ему доверен едва ли не главный «эмоциональный» речевой поток: «я» повествователь обладает полнотой знания о судьбе и мыслях героев, поэтому он может детально описать происходящее, резюмировать, информировать и делать выводы: «Довольно редко встречаюсь с таким чувством дома, с тем, чтобы люди вглядывались в свой род, в свою нить, хотя посетила уже сотни квартир, была в разных семьях. Наверное, частые войны и революции отучили нас держать связь с прошлым, бережно ткать паутину рода. Оглядываться далеко назад. Гордиться. Торопились забыть, стереть следы, потому что сбережённые свидетельства могли стать уликой, часто стоили жизни. Дальше бабушки и дедушки никто ничего не знает и не ищет корней. Творили историю, но жили днём. Короткой памятью» [1,90]. Данный вывод - итог долгих невеселых размышлений о плачевном результате советской «алхимии», превратившей человека в совка, в идейного манкурта.
Кроме того, в голосе автора-повествователя прослеживается сочетание лиричности и публицистичности, тем самым задается высокий и одновременно драматичный тон повествованию: «Магнитофон записывает слова, сохраняет интонацию. Паузы. Плач и растерянность. Я понимаю, что, когда человек говорит, происходит нечто большее, чем остаётся потом на бумаге. Всё время жалею, что не могу «записать» глаза, руки. Их жизнь во время разговора, их собственную жизнь. Отдельную. Их «тексты»» [1,93]; «А хотелось забыть войну?» [1,90]; «Они запоминаются мне вдвоём, как на фронтовых снимках, один из них дарят мне. Там они молодые, чуть младше меня. Всё сразу обретает другой смысл. Приближается. Я смотрю на эти молодые снимки и уже по-другому слышу то, что только что слышала и записывала. Между нами исчезает время» [1,95]. Авторские перебивки в форме журналистских вопросов: «Ольга Васильевна, вы сразу ушли на фронт?» [1,91] или «А хотелось забыть войну?» [1,95] позволяют увидеть авторское отношение к излагаемому материалу, стать соучастником действия. По такому же принципу организованы главы «Телефонная трубка не стреляет», «Нас награждали маленькими медалями». В данных главах поток воспоминаний фронтовичек сгущён, рассказы представлены в разных временных пластах (война, послевоенное время, современность), пластичность временных хронотопов выстраивает не только связь прошлого и настоящего, но и помогает раскрыть важную мысль:
Central Asian Research Journal For Interdisciplinary Studies (CARJIS)
ISSN (online): 2181-2454
Volume 2 | Issue 5 | May, 2022 | SJIF: 5,965 | UIF: 7,6 | ISRA: JIF 1.947 | Google Scholar |
www.carjis.org DOI: 10.24412/2181-2454-2022-5-499-506
«страшно вспоминать, но куда страшнее не вспоминать» [1,106]. Процесс болезненного проживания ушедших в небытие событий помогает героиням снять тяжелый груз воспоминаний, а читателю не только приобщиться, но и испытать катарсис.
В главе «Это была не я» использована уже другая стратегия. Здесь автор наделён функциями исследователя и философа. Автор стремится не просто рассказать об услышанном, но и полностью изучить всё, что он изображает, поставить диагноз, выразить свою точку зрения: «Человек испытывает удивление перед самим собой, перед тем, что с ним было. Прошлое исчезло, ослепило горячим вихрем и скрылось, а он остался. Остался среди обычной жизни. Всё вокруг обыкновенно, кроме его памяти. И я тоже становлюсь свидетелем. Свидетелем того, что хотят говорить, а что пытаются забыть или отодвинуть в самый дальний угол памяти. Зашторить. Как они отчаиваются в поисках слов, но хотят восстановить исчезнувшее в надежде, что на расстоянии смогут обрести его полный смысл. Увидеть и понять то, что не увидели и не поняли тогда. Там. Разглядывают сами себя, встречаются заново с собой» [1,118]; «Я возвращалась домой, везла четыре кассеты (два дня разговора) с «ещё одной войной», испытывая разные чувства: потрясение и страх, недоумение и восхищение» [1,125]; «Вот уже были на земле тысячи войн (недавно прочла, их насчитали более трёх тысяч больших и маленьких), но война как была, может быть одной из главных человеческих тайн, так ею и осталась» [1,125]. Автору удаётся через призму философа и исследователя хоть немного приоткрыть завесу тайны, рассказать просто о сложном, ибо только людская память поможет избавиться от чудовищных ошибок, совершенных человечеством.
В главе «Я эти глаза и сейчас помню» образ автора выстраивается по законам обобщения, где изложение индивидуальных судеб в виде свидетельств сводится к истории крушения и гибели «несбывшихся надежд». Авторское «я» занимает разные точки зрения - от «проповеднического» всеведения медиума до «резковатого» комментаторства. Авторский голос то сентиментальный, то жесткий, то лирико-философский: «На моих глазах легенда оживёт и превратится в человеческую жизнь, спустится на землю. Большое станет малым. Как бы я не любила смотреть на небо или на море, всё равно больше меня завораживает песчинка под микроскопом. Мир одной капли. Та большая и невероятная жизнь, которую я там открываю. Как назвать малое малым, а
Central Asian Research Journal For Interdisciplinary Studies (CARJIS)
ISSN (online): 2181-2454 Volume 2 | Issue 5 | May, 2022 | SJIF: 5,965 | UIF: 7,6 | ISRA: JIF 1.947 | Google Scholar |
www.carjis.org DOI: 10.24412/2181-2454-2022-5-499-506
большое большим, когда-то и другое так бесконечно? Я их уже давно не различаю. Для меня один человек — это так много, в нём есть всё - можно затеряться» [1,127]; «Запоминаю движение лица: от мягких детских черт - к уверенному женскому взгляду, даже некоторой жестокости, суровости. Трудно поверить, что эта перемена происходила в считанные месяцы, годы. Обычное время совершает работу куда медленнее незаметнее. Долго лепится человеческое лицо. Медленно вырисовывается на нём душа. А война быстро создавала свой образ людей. Писала свои портреты» 1,133].
ЗЕКЛЮЧЕНИЕ
Следует отметить, что голос автора активно проявляется и в названиях глав. Здесь используется приём антитезы: «О куклах и винтовках», «О мужских сапогах и женских шляпах», «О безмолвии ужаса и красоте вымысла», «О маленькой жизни и большой идее». Нарочитая экспрессия в заголовках позволяет высветить не только авторскую позицию, систему взглядов на страшное явление «женская война», но и передать особенность внутреннего мира героинь-фронтовичек.
Все авторские маски, сконцентрировавшись на функциях слушателя и фиксатора, отражают авторскую концепцию - передать женское знание о войне, как самому чудовищному опыту человечества.
REFERENCES
1. Алексиевич С. У войны не женское лицо. - М.: Независимое издательство «Пик», 2009.
2. Местергези Е.Г. Литература нон-фикшн/non-fiction: Экспериментальная энциклопедия. Русская версия. - М.: Совпадение, 2007.
3. Сакральный смысл чисел в верованиях и учениях. - https: ria.ru (Дата обращения 17.04.2020).
4. Сивакова Н.А. Функции заглавий в повествовательной структуре документальных произведений // Известия Гомельского государственного университета имени Ф.Скорины, 2011. - № 2 (65).
5. Скляров О.Н. «Рассказ о рассказе» В. Маканина: событийная коллизия, нарративная структура, архитектоника смысла // Новый филологический вестник, 2016. - №2 (37).
