CC BY
56
УДК 94 (470) 16/18
Образ Австрии
в общественном мнении России в XIX - начале XX века
Е. В. Сироткина
Сироткина Евгения Викторовна, кандидат исторических наук, доцент кафедры лингвистики и социально-гуманитарного образования Педагогического института, Тамбовский государственный университет имени Г. Р. Державина, evgsirotkina@yandex.ru
В статье рассматривается процесс складывания образа Австрии в общественном мнении России в XIX - начале XX в. Основное внимание уделяется влиянию, которое оказывало общественное мнение в этот период на развитие российско-австрийских отношений. Формулируется вывод, согласно которому сформировавшийся в общественном мнении негативный образ Австрии оказывал существенное влияние на развитие внешнеполитического курса российского правительства, мешал поиску компромиссов и подталкивал к противостоянию.
Ключевые слова: образ Австрии, общественное мнение, «Восточный вопрос», российско-австрийские отношения.
Поступила в редакцию: 10.03.2020 / Принята: 25.03.2020 / Опубликована: 30.09.2020
Статья опубликована на условиях лицензии Creative Commons Attribution License (CC-BY 4.0)
The Image of Austria in Russian Public Opinion in the XIX -Early XX Century
E. V. Sirotkina
Evgenya V. Sirotkina, https://orcid.org/0000-0002-8905-6996, Tambov State University, 181 i Sovetskaya St., Tambov 392008, Russia, evgsirotkina@yandex.ru
The article examines the process of forming the image of Austria in Russian public opinion in the 19th - early 20th century. The author pays main attention to the influence that public opinion had during this period on the development of Russian-Austrian relations. The author concludes that the negative image of Austria formed in public opinion had a significant impact on the development of the Russian government's foreign policy, hindered the search for compromises and pushed for confrontation.
Keywords: image of Austria, public opinion, «Eastern question», Russian-Austrian relations.
Received: 10.03.2020 / Accepted: 25.03.2020 / Published: 30.09.2020
This is an open access article distributed under the terms of Creative Commons Attribution License (CC-BY 4.0)
DOI: https://doi.org/10.18500/1819-4907-2020-20-3-364-369
Начиная с XIX в., общественное мнение все чаще становится самостоятельным фактором в политической жизни, благодаря сочетанию целого ряда факторов - демократизации политического устройства, росту грамотности, новым возможно-
стям коммуникации и распространения информации и т. д. Не будучи величиной материальной и выражаясь в трудно осязаемых формах газетных статей, речей, заявлений, разного рода публичных манифестаций, общественное мнение становится тем не менее одним из мощных инструментов воздействия на внешнюю политику1.
Австрия в начале XIX в. для русских - это бесконечно далекая страна, о которой мало что было известно широкой публике. Как правило, основные сведения приходили из дипломатического корпуса, который был знаком с Австрией и ее жителями по служебной необходимости. Поскольку дипломатическая резиденция располагалась в Вене, эти сведения, как правило, ограничивались имперской столицей и ее жителями. И поскольку отношения между Россией и Австрией в это время оставались относительно стабильными, Вена представала в этих насмешливо-ироничных повествованиях, свойственных дипломатическому языку той эпохи, как город-праздник, жители которого отличались легкомысленностью и склонностью к бесконечным развлечениям2.
Относительно свободными от конфликтов отношения между Габсбургской монархией и Россией оставались первые десятилетия XIX в., в то время как с 30-х гг. их все чаще начинает отягощать «Восточный вопрос». Истоки этой проблемы возвращают нас в XVIII столетие, когда становится очевидным, что судьба все более слабеющей Османской империи неразрывно связана с судьбами остальной Европы. Из всех европейских великих держав именно Россия и Австрия более всего были заинтересованы в происходящем на Балканах. «Восточный кризис» в течение XIX - начала XX в. развивался как испытание для Европы и поставил вопрос о соотношении сил. Он также стал определяющим фактором в сотрудничестве или противостоянии Австрии и России.
Именно Российская и Габсбургская империи, в первую очередь, могли извлечь выгоду из ухода Османской империи из Европы и получить территориальные приобретения в Южной Европе в случае распада Порты. Так же как и Россия, Австрия стремилась избавиться от наследия османов на Балканах и конкурировала в этом стремлении со своим русским соседом3. Отличие заключалось лишь в том, что в Австрии пока отсутствовало принципиальное мнение по вопросу о сохранении либо разделе Османской империи, в то время как русская политика склонялась к ее переделу. В XVIII - начале XIX в. Австрийская империя от-
носилась к такого рода стремлениям с большим подозрением, так как это серьезно угрожало ее доминирующим позициям на Балканах4.
Восточная политика Николая I преследовала те же цели, что и политика его предшественников, но отличалась тактически. Со времен Екатерины II завоевание Константинополя и овладение Проливами оставались приоритетными внешнеполитическими задачами России. Вопреки политике бабушки Николай I пытался достичь этих целей, прибегая к «тактике ожидания», которая исходила из того, что путь на Константинополь идет через привлечение к совместной борьбе народов Юго-Восточной Европы как оружия против Порты.
В конце 20-х гг. XIX в. началась Греческая война за независимость. Заключение мирного договора в Адрианополе в 1829 г. было воспринято австрийской стороной как «катастрофа» и как экстремальная опасность Порте со стороны России. Эта позиция привела австрийского канцлера Меттерниха к острому противостоянию с русским царем, но пока еще Россия, как и Австрия, полагала необходимым сохранение Порты и предпочитала поддерживать «больного человека на Босфоре», как тогда стали называть Турцию5. Восстановление Священного альянса в Мюнхенгреце и Берлине осенью 1833 г. выражало готовность к совместной работе6.
В 30-40-е гг. XIX в. в русском обществе, запуганном реакцией правительства на события 1825 г., начинают возникать первые слабые ростки либерального оппозиционного движения. В России в интеллектуальных кругах образуется слой «интеллигенции». Влияние этой группы, правда, оставалось ограниченным преимущественно университетскими кругами и аристократическими салонами, так как именно там формировалась духовная оппозиция к господствующему в России «полицейскому режиму».
Не рискуя прямо выступать против порядков, установившихся при Николае I в самой России, вся сила критической мысли была направлена на союзницу России по консервативному союзу в Европе - Австрийскую империю и ее «полицейский режим», связанный в общественном мнении с именем австрийского канцлера Меттерниха. Именно его обвиняли во всех тех негативных явлениях, которые утвердились в то время и которые переносились на саму Австрию и ее жителей: застое в политической и общественной жизни, преследованиях за политические убеждения, жесточайшей цензуре, отказе от прогресса и гражданских свобод. Меттерниху бросали упреки даже в том, что вся российская политика, в том числе император Николай I и глава внешнеполитического ведомства К. В. Нессельроде, находились под его непосредственным влиянием7.
П. В. Анненков (1813-1887) - русский литературный критик - делился своими впечатлениями о пребывании в Вене во времена Меттерниха: «Зиму 40-41 годов мне привелось прожить в
меттерниховской Вене. Нельзя теперь почти и представить себе ту степень тишины и немоты, которые знаменитый канцлер Австрии успел водворить, благодаря неусыпной бдительности за каждым проявлением общественной жизни и беспредельной подозрительности к каждой новизне на всем пространстве от Богемских гор до Байского залива и далее. Бывало, едешь по этому великолепно обставленному пустырю, как по улице гробниц в Помпее, посреди удивительного благочиния смерти, встречаемый и провожаемый призраками в образе таможенников, пашпортни-ков, жандармов, чемоданщиков и визитаторов пассажирских карманов»8.
Хотя в русском обществе в XIX в. существовал лишь небольшой слой интеллектуалов, ситуация меняется лишь к концу столетия. Именно эта группа несла ответственность за то, что еще до Крымской войны их публикации привели к первому интеллектуальному противостоянию с Габсбургской монархией. «Славянская тема» становится невероятно популярной в общественной жизни России, а «славянский вопрос» только усиливает антиавстрийские настроения. Панславистский миф изначально формировался на основе воображаемого «славянского мира», в котором Россия играет цивилизационную роль, а также устойчивого представления о безусловной преданности и любви к ней всех славян, независимо от подданства и конфессии. Панславянские идеалы получают теоретико-идеологическое обоснование в целом ряде трудов славянофилов - А. Д. Валуева9, А. Ф. Гильфердинга10, В. И. Ламанского11, О. Ф. Миллера12, А. С. Хомякова13 и др.
В 1848 г. Россия отправила около 140 000 чел. для защиты монархических интересов Европы против революционных движений. С этой помощью царь защитил габсбургское «ядро» от революционного влияния с Запада. Русский император отныне был абсолютно убежден в «вечной благодарности» Австрии за ее спасение, однако самое ближайшее время доказало, что он ошибался в своих ожиданиях.
Начавшаяся Крымская война 1853-1856 гг. показала всю глубину российско-австрийских противоречий в «Восточном вопросе», а поведение Австрии вызвало всплеск ненависти в России за ее «неблагодарность» и «предательство».
Император Николай I определял поведение Австрии в Восточном кризисе в письме князю М. Д. Горчакову от 1 (13) февраля 1855 г. двумя словами «коварство и обман»14. Необходимость охранять западную границу, лишила Россию возможности сосредоточить под Севастополем достаточные силы для отпора англо-французскому вторжению. Героически обороняемый Севастополь должен был пасть, потому что Австрия изменила «долгу благодарности и чести»15.
События Крымской войны способствовали популярности и росту влияния славянофильских идей на все слои русского общества. А. Ф. Тют-
чева - дочь великого русского поэта и дипломата Ф. И. Тютчева, состоявшая фрейлиной при супруге наследника русского престола, великой княгине Марии Александровне, 17 июля 1854 г. сделала следующую запись в своем дневнике: «Австрия всегда действовала коварно по отношению к России. Между ней и нами антагонизм, какой существует между собачьей и кошачьей природой. Мы глупы, когда даем себя обмануть лживыми уверениями дружбы»16.
Более взвешенную и объективную оценку Австрии могли дать только те очевидцы, которые получили возможность побывать в этой стране, наблюдать и анализировать ее жизнь в непосредственной близости. Впрочем, что касается политических оценок, они в большей степени оставались ангажированными. Ф. Ф. Торнау, назначенный военным посланником в Вену в 1856 г., писал в своих воспоминаниях о современном ему состоянии Австрии: «До 1848 г. различные австрийские народности, пользуясь полным равноправием, мирно прозябали одна возле другой; стараясь восстановить свою революцией потрясенную власть, правительство разбудило благодушно дремавший племенной антагонизм: славян вооружило против венгерцев; из чехов образовало полицейский надзор в немецких провинциях; славян, проявивших свою силу, повело путем скрытой германизации и пуще всего принялось косвенно теснить протестантов, составлявших в Венгрии религиозно-политический элемент, не допускавший открытого нарушения принадлежавших ему исторических прав»17.
Вскоре после начала волнений на Крите (1866-1867) Петербург обратил внимание на аннексионные планы Австрии в отношении Боснии и Герцеговины. Это произошло, когда австрийский посол в Петербурге Ревертера во время переговоров с А. М. Горчаковым попытался выяснить русскую позицию по этому вопросу. Ответ русского канцлера был ни обнадеживающим, ни категорически отрицательным, но по сути выражал определенную волю к сотрудничеству. Одновременно Горчаков заверил австрийского посла относительно состоявшейся в Москве в 1867 г. этнографической выставки, которая была организована Славянским благотворительным обществом, что русское правительство никоим образом не поддерживает «славянофильскую утопию»18.
В это время, когда политические отношения между Дунайской монархией и Российской империей после Парижского мира 1856 г. достигли своей первой низшей точки и ко времени австро-венгерской оккупации Боснии и Герцеговины в 1878 г. уже традиционно оставались плохими, российское общественное мнение укрепилось благодаря улучшению ситуации с образованием и в существенной мере распространению газет и публицистики. Известно, что отдельные читатели часто идентифицируют свои политические взгляды с политической линией тех газет, которые они предпочитают читать.
В российском общественном мнении получила развитие форма панславистских представлений, в которой дихотомия «Россия - Австрия» оказалась заострена до идеи их альтернативного существования. Не только пресса панславистской направленности, но и издания либерального и демократического толка критически расценивали положение Австрийского государства и предсказывали его близкий крах. Газеты уделяли много внимания угнетенному положению австрийских славян, обвиняя в этом австрийское правительство. Естественно, наиболее резко позволяли себе высказываться панславистские издания. В публикациях на эту тему, как правило, повторялись два основных мотива: предательство во время Крымской войны и национальный сепаратизм как «роковая сила», которая «неизбежно влечет к гибели» австрийскую государственность. Австрию оценивали как государство, которое так и не смогло реализовать принцип империи: «Это не есть нация, в ней нет единого народа, а есть только народы». «Дикий анахронизм», в котором сосуществование народов объясняется лишь инерцией «законности»19. Как правило, «славянская взаимность» трактовалась как некая особая духовная связь, присущая сознанию каждого славянина. При этом подчеркивалась материальная «слабость» зарубежных славян, неразвитость их государственного опыта, неспособность к самостоятельным политическим действиям. После поражения австрийской армии в «молниеносной войне» с Пруссией в 1866 г. мало кто сомневался в близком крахе монархии Габсбургов.
В 1869 г. увидела свет работа идеолога панславизма Н. Я. Данилевского «Россия и Европа», в которой доктрина русского панславизма была сформулирована с точки зрения геополитики и, по словам министра иностранных дел России в 19061910 гг. А. П. Извольского, «сделала много для создания в России воинственного настроения»20.
Через призму «славянского вопроса» Данилевский рассматривал и проблему отношений России и Австрии, а также дальнейшие судьбы славянства. Ссылаясь на исторические примеры, он утверждал, что именно «славяне, без различия племен, всегда были самыми преданными подданными Австрии, - не только более верными, чем мадьяры, но даже, чем и сами немцы»21. Поэтому он видел вопиющую историческую несправедливость в том, что господствующее положение в империи Габсбургов занимали только два народа - немцы и венгры. Положение славянских народов Австро-Венгрии расценивалось им как угнетенное: «немецкой народности подчинены и принесены в жертву чехи, словенцы и далматы, ... ради мадьярского меньшинства угнетены словаки, русские, сербы, хорваты и румыны»22. Главный порок Австро-Венгерской империи заключался в том, что живущие в ней славяне «из всех народов пользуются наименьшими правами и беспрестанно приносятся в жертву немцам и мадьярам»23.
Причина подобного положения заключалась в боязни правящих кругов предоставить широкие права славянским народам вследствие опасения, что эти народы установят тесные контакты с Россией, а это, в свою очередь, приведет к их выходу из состава империи.
«Славянский вопрос» в Австро-Венгрии согласно прогнозу, данному Данилевским в цикле статей «Война за Болгарию», должен был еще больше обостриться в связи с будущим присоединением к империи Боснии и Герцеговины, которые и на самом деле будут оккупированы Австрией в 1878 г. За 36 лет до Сараевского убийства Данилевский предупреждал, что «присоединение Боснии и Герцеговины к Австрии будет новым патроном динамита, подложенным под государственную систему Австрии»24.
Самые роковые последствия для России имело добровольно взятое ею на себя ассистирование прусскому канцлеру Бисмарку в реализации его далеко идущих замыслом. Россия, заключив в 1859 г. договор о благожелательном нейтралитете с Францией, позволила Наполеону III в следующем году быстро расправиться с Австрией, а в 1866 г. правительство России, угрожая нападением на Австрию с тыла, допустило разгром своего многолетнего партнера-союзника, руководствуясь настроением, высказанным еще в 1853 г. М. П. Погодиным: «Австрию выгоднее иметь нам врагом, нежели другом, выгоднее во всех отношениях»25. Подобная политика в конечном итоге способствовала возникновению в центре Европы германо-австрийского военно-политического блока с антироссийским острием.
Не в последнюю очередь страхи перед панславизмом двигали министром иностранных дел Австро-Венгрии Дьюлой Андраши, когда он попытался достигнуть в Вене взаимопонимания с русским послом Евгением Новиковым. Однако на открытое соглашение по Боснии и Герцеговине русское правительство, несмотря на достигнутое соглашение с Австрией в 1872 г. и подписание в 1873 г. Союза трех императоров, все же не пошло. Слишком большое влияние уже оказывало русское общественное мнение на внешнюю политику.
Русская общественность с восторгом приняла весть об отмене пункта о нейтрализации Черного моря в октябре 1870 г. (при поддержке Пруссии во время Франко-прусской войны) и подтверждении этого акта на Лондонской конференции в январе 1871 г. Однако реакция на заключение Союза трех императоров с Германией и Австро-Венгрией в 1873 г. оказалась не столь однозначной и продемонстрировала противоположность взглядов консерваторов (выступавших за восстановление альянса трех восточных империй, борьбу с революционными волнениями и сохранение политической стабильности) и панславянских кругов, которые заклинали «миссией» России как освободительницы и объединительницы всех славян и считали, подобный союз «предательством национальных интересов» России26.
Балканский кризис 1870-х гг. привел к новому обострению российско-австрийских отношений. При дворе усилилась так называемая «партия действия», одним из приверженцев которой был граф Н. П. Игнатьев и которая выражала яростный антиавстрийский диктат.
Русско-турецкая война 1877-1878 гг. должна была, по мнению Игнатьева и его сторонников, привести к новой организации Балканского полуострова. Балканы должны были стать сферой исключительного влияния России и находиться под военным и моральным протекторатом царя. Однако эти мечты могли быть осуществлены лишь частично. Когда во время переговоров на Берлинском конгрессе Австро-Венгрия и Англия выступили против притязаний России, консервативная русская пресса заявила о «жесточайшем разочаровании». В общественном мнении наметилась жесткая схема «друг-враг», в которой Австро-Венгрия и Англия были причислены к «самым яростным врагам» России.
Результаты Берлинского конгресса в целом в русской прессе комментировали с глубоким разочарованием. Ненависть и возмущение были направлены на двух главных противников русской империи - Англию и Австро-Венгрию. Относительно балканских славян в консервативной прессе господствовало убеждение, что русскому престижу было нанесено серьезное поражение на Берлинском конгрессе. Оккупация Боснии и Герцеговины в сентябре - октябре 1878 г. вызвала в прессе угрозы и воинствующие планы в отношении Австро-Венгрии.
После убийства Александра II и вступления на престол его сына Александра III в России стала заметной наступившая в общественной жизни «реакция». Эти меры благоприятствовали консервативной прессе и ограничивали многие либеральные издания. Михаил Никифорович Катков, редактор консервативных «Московских ведомостей», использовал это время для своей активной деятельности. В течение трех десятилетий усиливалось влияние славянофилов.
Между тем внешнеполитические цели Александра III существенно отличались от его предшественников. Завоевание Константинополя и окончательное овладение Проливами отнюдь не являлись больше определяющими задачами внешней политики России.
Новый министр иностранных дел России Н. К. Гирс нашел себе соответствующего партнера в лице министра иностранных дел Австро-Венгрии Г. Кальноки. Оба они стремились к предварительному сохранению Османской империи, но это ни в коем случае не служило доказательством согласия в их взглядах. События в Болгарии 1885 и 1887 гг. привели к распаду Союза трех императоров, и усилия обоих министров иностранных дел потерпели крах. Этот союз, который с 1881 г. продлялся по инициативе Бисмарка и против воли австрийского министра иностранных
дел Гаймерле, не мог предотвратить антагонизм между Россией и Австрией27.
В 1894 г. Гирс и Кальноки объединили свои усилия для вмешательства во внутренние дела Болгарии и Сербии. Сопротивление Болгарии и Австрии сделало невозможным усиление русского вмешательства в названные области. Панславизм в русском общественном мнении потерпел ущерб, а в Петербурге была организована кампания против «неблагодарных болгарских братьев», вынудившая официальную Россию обратить внимание на свою внешнеполитическую репутацию. Кроме того, в начале 90-х гг. XIX в. русские внешнеполитические интересы потребовали внимания на Дальнем Востоке.
Тяжелые потрясения в Османской империи 1895-1897 гг. и волнения на Крите, следствием которых стала война между Турцией и Грецией, вновь направили интересы Российской империи на Балканы28. Наследники Гирса и Кальноки А. Б. Лобанов-Ростовский и А. Голуховский были вынуждены тут же вступить в игру. Принципом, о котором договорились две державы, был «отказ от интервенции». Летом 1896 г. стало очевидным, что в случае начала войны на Балканах этот принцип не сможет предотвратить конфликт. В августе 1896 г. Николай II заторопился в Вену, а примерно год спустя Франц Иосиф совершил ответный государственный визит в Петербург29.
Целью переговоров было объемное соглашение по Балканам, которое и было заключено в 1897 г. сроком на 10 лет. На некоторое время настроения русской прессы несколько улучшились. Существенную роль в этом сыграли внутренние волнения в самой России и ее экспансия на Дальнем Востоке. На рубеже XIX-XX столетий Балканы начинают играть заметно менее значимую роль в русских внешнеполитических проектах и в газетных статьях. Назначенный в 1897 г. министром иностранных дел М. Н. Муравьев и его наследник В. Н. Ламздорф рассматривали союз с Австро-Венгрией и ее внутренние национальные волнения как гарантию того, что Россия сможет сосредоточиться на своем продвижении на Дальнем Востоке.
Отношения между Россией и Австрией на рубеже столетий, несмотря на заключенный союз 1897 г., были в большей степени окрашены недоверием, чем стремлением к широкому сотрудничеству. В то время как Вена жаловалась на панславянскую агитацию в русской общественности, Петербург упрекал Габсбургскую монархию в ее чрезмерной экономической активности на Балканах. «Македонский кризис» вынудил в 1902 г. обе империи к поиску нового пути к взаимодействию. Министр иностранных дел Ламздорф был вынужден лично защищать от нападок русской прессы свою совместную работу с Австро-Венгерской монархиней в «македонском вопросе». Одновременно он резко осуждал воинствующую славянофильскую прессу и называл Н. П. Игнатьева «отцом лжи». Можно также благодарить установившееся согласие между Ламздорфом и послом Австро-Вен-
грии в России А. Л. фон Эренталем за то, что убийство сербского короля Александра Обреновича и династические кризис, приведший к воцарению сербской династии Карагеоргиевичей в 1903 г., не привели непосредственно к ухудшению отношений между Австрией и Россией. Осенью 1903 г. оба монарха и их министры иностранных дел собрались в Шенбрунне и в Мюрцштеге, результатом чего стало принятие Мюрцштегской программы30.
Сербы до 1903 г. были вынуждены следовать проавстрийской политике31. Со сменой династии они изменяют и вместе с прорусски настроенными Карагеоргиевичами и отношение к Габсбургам. Великосербское движение не просто выражало прорусский курс, но и выступало как открытая оппозиция против преобладания немецкого и мадьярского элементов в дунайской монархии.
Вспыхнувшая в 1905-1907 гг. революция в России отвлекла общество от событий на Балканах. Дарованные населению «гражданские свободы» включали в себя и «свободу прессы», в которой все чаще стали обсуждаться внешнеполитические вопросы. Постоянно мелькали сюжеты, направлявшие общественное мнение по пути поиска заговоров и подстрекательной политики. В 1909 г. в Министерстве иностранных дел создается отдел по взаимодействию правительства с общественным мнением32.
«Возвращение России в Европу» после азиатской авантюры означало одновременное восстановление панславистских представлений в общественном мнении, «ренессанс славянской идеи». Новый идеологический тренд все острее направлял критику на Мюрцштегскую программу. Австрийско-сербская таможенная война 1906 г. стала исходным пунктом начавшегося «крестового похода» прессы против Австрии.
Аннексия Веной Боснии и Герцеговины в 1908 г. стала непосредственной причиной Боснийского кризиса и вызвала резко негативную реакцию со стороны России. Однако Россия, ослабленная войной с Японией и революцией, не могла воевать, особенно с учетом того, что из Берлина прозвучали заверения в безоговорочной верности Германии союзу с Дунайской монархией.
Общественное мнение России целиком стояло на стороне балканских славян и требовало выступить в поддержку Сербии. Газеты требовали встать на защиту славян и начать «крестовый поход» против германизации. Габсбургскую монархию называли просто «лоскутной империей» и организовывали дискуссии о дальнейшей судьбе народов и территорий после ее распада33. Однако российское правительство было вынуждено признать, что Россия к войне не готова.
Лидер партии кадетов П. Н. Милюков писал, что «ряд этих неудач - свидание в Бухлау, аннексия, австрийский и германский ультиматумы и безусловная сдача России, произвел огромное и тяжелое впечатление в русском обществе всех направлений»34. Действия Австро-Венгрии и Германии вызвали чувство глубокой вражды к
Вене и Берлину и заставили тех, кто до сих пор колебался и сомневался, искать более тесного союза с западными державами и особенно с Англией.
Неославизм обозначил исход Балканского кризиса 1909 г. и стал краеугольным камнем для развития отношений между Габсбургской монархией и Российской империей в начале XX в. Аннексионный кризис рассматривался как последний камень в мозаике, который летом 1914 г однозначно привел к войне. Исход Первой мировой войны завершил австро-русские отношения, однако не победой одного из противников, а разрушением империй и исчезновением обоих противников с политической карты Европы. Не последнюю роль в этом сыграло общественное мнение, которое усиливало радикализацию межгосударственных отношений России и Австро-Венгрии.
Примечания
1 См.: Медяков А. С. История международных отношений в Новое время. М. : Просвещение, 2007. С. 149.
2 См.: Вена в русской мемуаристике : сборник материалов / сост. Е. В. Суровцева. Казань : Бук, 2016. 151 с.
3 UnckelB. Österreich und die Krimkrieg. Studien zur Politik der Donaumonarchie in den Jahren 1852-1856. LübeckHamburg : Historische Studien, 1969. S. 35.
4 Beer A. Die orientalische Politik Österreichs seit 1774. Prag-Leipzig : G. Freytag, 1883. S. 1-3.
5 SrbikH. R.v. Metternich : Der Staatsmann und der Mensch. 3 Bde. München : F. Bruckmann, 1925. Bd. 1. S. 639.
6 Ibid.
7 См.: Герцен А. И. Россия и Польша // Собр. соч. и писем : в 30 т. Т. 14 : 1954-1966. М. : Изд-во Акад. наук СССР, 1958. С. 7-60.
8 Анненков П. В. Литературные воспоминания. М. : Ху-дожественная литература, 1983. С. 188.
9 См.: Валуев А. Д. Начало славянофильства. М. : Институт русской цивилизации, 2010.
10 См.: ГильфердингА. Ф. Россия и славянство. М. : Институт русской цивилизации, 2011.
11 См.: Ламанский В. И. Геополитика панславизма. М. : Институт русской цивилизации, 2010.
12 См.: Миллер О. Ф. Славянство и Европа. М. : Институт русской цивилизации, 2012.
13 См.: Хомяков А. С. Всемирная задача России. М. : Институт русской цивилизации, 2011.
14 Татищев С. С. Император Николай и иностранные дворы. СПб. : Тип. И. Н. Скороходова, 1889. С. 123.
15 Там же.
16 Тютчева А. Ф. Воспоминания : При дворе двух императоров. Дневник. М. : Захаров, 2016. С. 173.
17 Торнау Ф. Ф. Воспоминания барона Ф. Ф. Торнау [Вена, 1859]. М. : АИРО-XXI, 2017. С. 219-220.
18 Revertera an Beust am 6. / 18. Mai 1867 // WinterE. Der Panslavismus nach den Berichten der österreichisch-ungarischen Botschafter in St. Petersburg (= Abhandlungen der Deutschen Akademie der Wissenschaften in Prag). Prag : Deutsche Akad. der Wissenschaften in Prag, Reichenberg, Kraus,1944. S. 8.
19 Московские ведомости. 1866. № 135, 29 июня ; № 140, 7 июля, № 145. 12 июля.
20 Извольский А. П. Воспоминания / пер. с англ. М. : Междунар. отношения, 1989. С. 103.
21 Данилевский Н. Я. Россия и Европа // Классика геополитики, XIX век : сб. / сост. К. Королев. М. : АСТ, 2003. С. 537.
22 Данилевский Н. Я. Война за Болгарию // Данилевский Н. Я. Горе победителям : Политические статьи. М. : Облиздат, 1998. С. 168.
23 Данилевский Н. Я. Россия и Европа... С. 535.
24 Данилевский Н. Я. Война за Болгарию. С. 168.
25 Цит. по: Пыпин А. Н. Панславизм в прошлом и настоящем. СПб. : Колос, 1913. С. 98.
26 Carlgren W. M. Iswolsky und Aehrenthal vor der bosnischen Annexionskrise. Russische und österreichisch-ungarische Balkan Politik. Uppsals : Almqvist und Wiksell, 1955. S. 8.
27 Ibid. S. 4.
28 Langer W. L. The Diplomacy of Imperialism 1890-1902. N. Y. : A. A. Knopf, 1968. P. 145-149, 195-201.
29 Ibid. P. 373-775.
30 См.: РыбаченокИ. С. Последний бастион. В. Н. Ламз-дорф и Мюрцштегское соглашение 1903 года // Российская дипломатия в портретах / под ред. А. В. Игнатьева, И. С. Рыбаченок, Г. А. Санина. М. : Междунар. отношения, 1992.
31 Markov W. M. Serbien zwischen Österreich und Rußland 1897-1908 (Beitrage zur Geschichte der nachbismarcki-schen Zeit und des Weltkrieges). Stuttgart : W. Kohlhammer, 1934. S. 1-3.
32 См.: Бестужев И. В. Борьба в России по вопросам внешней политики. 1906-1910 гг. М. : Изд-во Акад. наук СССР, 1961. С. 76.
33 См.: Новое время. 1908. 25 сент. 1909. 15 и 16 марта.
34 Милюков П. Н. Балканский кризис и политика А. П. Извольского. М. : Тип. т-ва «Обществ. Польза», 1910. С. 305.
Образец для цитирования:
Сироткина Е. В. Образ Австрии в общественном мнении России в XIX - начале XX века // Изв. Сарат. ун-та. Нов. сер. Сер. История. Международные отношения. 2020. Т. 20, вып. 3. С. 364-369. DOI: https://doi.org/10.18500/1819-4907-2020-20-3-364-369
Cite this article as:
Sirotkina E. V. The Image of Austria in Russian Public Opinion in the XIX - Early XX Century. Izv. Saratov Univ. (N. S.), Ser. History. International Relations, 2020, vol. 20, iss. 3, рр. 364-369 (in Russian). DOI: https://doi.org/10.18500/1819-4907-2020-20-3-364-369
