CC BY
58Н.Ю. Беликова
Обновленческие тенденции в русской православной церкви в
начале XX века
Социально-экономические изменения, происходившие в России в конце XIX - начале XX века, способствовали тому, что многие иерархи Русской Православной Церкви (РПЦ) осознали необходимость перемен. В условиях общественно-политического кризиса начались волнения в духовной среде. Николай II не мог игнорировать общественное мнение о необходимости реформ.
Так, в Манифесте от 26 февраля 1903 года «О предначертаниях к усовершенствованию государственного порядка», который имел принципиальное значение для церкви, была провозглашена воля государя: «Продолжать деятельное проведение в жизнь мероприятий, направленных к улучшению имущественного положения православного сельского духовенства, усугубляя плодотворное участие священнослужителей в духовной и общественной жизни их паствы» (1).
В начале XX века в православии сформировалось реформационное направление, которое выразилось в обновленческом движении. Однако вплоть до начала революции 1905-1907 годов обновленцы не решались открыто излагать свои взгляды и требования. Организационно-реформаторское течение начало оформляться в годы первой русской революции. В этот период «обновление церкви» стало одним из популярных лозунгов в либеральной интеллигентской среде. Среди активных реформаторских деятелей того времени можно выделить епископов Антонина (Грановского), Андрея (Ухтомского), думских священников - отцов Тихвинского, Огнева, Афанасьева.
В 1905 году в Петрограде работал в реформационном направлении кружок тридцати двух священников. Основное внимание обновленцы сосредоточили на таких вопросах, как положение церкви в государстве и ее внутренняя перестройка. 17 марта 1905 года «Церковный вестник»
опубликовал нашумевшую записку группы столичных священников «О необходимости перемен в русском церковном управлении». В ней гово-рилось о переустройстве епархиального управления в соответствии с принципами соборности, о некотором участии клира и мирян в избрании епископов, о развитии приходов и периодическом созыве поместных соборов (2).
«Записка тридцати двух» вызвала сочувственные отклики некоторых органов либеральной печати. Газета «Слово» расценила этот документ как «предвестник церковного обновления». В передовой статье газета ставила вопрос о праве мирян и белого духовенства участвовать в церковном управлении и выборе епископов (3). Несмотря на то что обновленцы пытались разработать систематическую программу реформ с целью модернизации РПЦ для сохранения и расширения ее влияния на народные массы, они не решались прямо поставить вопрос об отделении церкви от государства. «Свобода возможна и при союзе, — рассуждал «Церковный вестник», - нужно только, чтобы это был действительно союз, ; не подчинение» (4). Таким образом, они выступа ли против подчинения церкви государству, а не за отделение ее от государства.
Реформы начала XX века коренным образе1 изменили жизнь российского общества. Церковь не могла находиться в стороне от происходивших изменений, поскольку она являлась частью этого общества. Хотя после 1906 года РПЦ формально находилась в ведении обер-прокурора и синодальной бюрократии, все же дух обновления охвати и ее.
Данный процесс нашел свое отражение и регионах. Политические события 1905-1907 годов способствовали тому, что журналы и газет юга России при самом деятельном участии священнослужителей оптимистически заговори о церковной реформе. В «Отчете о состоянии 13-го благочиннического округа Кубанской области за 1907 год» священник Николай Весело проанализировав состояние этого округа, пришел к выводу, что «положение церкви и пастырства угнетенное и приниженное. Авторитет
церкви духовенства слабеет. Безотлагательно нужны реформы, которые вдохнули бы в истерзанный поруганный организм отечественной церкви "дух животворящий"» (5).
Духовенство юга России поднимало вопрос об обновлении церковной жизни и в связи с ростом сектантства в регионе. Так, в августе 1905 года в Ставропольской епархии проходило пастырское собрание епархиального духовенства, на котором обсуждался ряд вопросов, связанных с изданием закона о веротерпимости. Например, «как достичь того, чтобы сами пастыри стояли на высоте признания, имея добрые взаимоотношения между членами клира и являя с паствой своей единое тело; какие меры следует предпринять, дабы богослужение совершалось истово, и как усилить христианскую проповедь в храме, в домах прихожан?» (6).
В связи с легализацией сект перед духовенством были поставлены новые задачи. Согласно определению Святейшего Синода от 18 ноября 1905 года, было принято решение приступить к устройству церковноприходских собраний и учреждению церковноприходских советов. Преосвященный Агафодор, глава Ставропольской епархии, требовал, чтобы церковноприходской совет способствовал процветанию в приходе школ для детей и взрослых, кружков ревнителей православия, приютов для сирот и детей беднейших родителей, домов трудолюбия и иных форм благотворительности и просвещения, «чтобы благодаря усиленному пастырскому воздействию приходских священников на паству в новых условиях было достигнуто обновление и возрождение жизни приходских общин на новых началах» (7).
Идеи обновления внутрицерковной жизни нашли свое отражение и в решениях Съезда духовенства Ставропольской епархии, который состоялся в мае 1906 года. Съезд постановил: «Всем членам клира предоставить одинаковое право голоса по всем вопросам, возбуждаемым на благочиннических съездах, за исключением вопросов, имеющих чисто пастырский характер. Диаконам и псаломщикам предоставить одинаковое
право голоса со священниками при совместных выборах следующих должностных лиц: благочинных, следователей и др.» (8). Тем самым духовенство на юге России выступало за обновление миссионерской деятельности РПЦ через учреждение и расширение прав церковноприходских собраний и советов. Предполагалось, что причт и церковный староста могут привлекать членов церковных советов к участию в заведовании церковным хозяйством. Согласование деятельности приходского духовенства и контроль над ней возлагались на пастырские собрания, которые следовало регулярно созывать на уровне благочинии, уездов и епархий. На эти собрания разрешалось допускать и мирян из числа членов церковноприходских советов, попечительств и братств. Постановления таких собраний, подчеркивалось в Определении Синода от 18 ноября 1905 года, «могут иметь силу только с утверждения местного епископа» (9).
При новых законах господствующая РПЦ получила меньше свобод и возможностей для собственной инициативы, чем другие конфессии. В этих условиях подчинение ее государству не облегчало положение церкви, а значительно осложняло его. На четвертом миссионерском съезде в Киеве в 1908 году была осознана ненормальность этого положения. Съезд констатировал бессилие церкви, которое можно было преодолеть только серьезными организационными реформами,
прежде всего приходов, без самостоятельной деятельности которых невозможно противостоять распространению сект (10). В целях более активного воздействия на паству началась религиозно-нравственная пропаганда, использовавшая церковные братства, религиозно-философские чтения, периодическую печать, специальные курсы в духовных учебных заведениях.
В 1916 году на съездах духовенства благочиннических округов Ставропольской епархии проходило активное обсуждение проектируемой реформы прихода. Так, в «Резолюции съезда духовенства 4-го
благочиннического округа Кубанской области в Ставропольскую духовную консисторию о проектируемой реформе» от 5 июля
1916 года предлагалось: «...назначить духовенству достаточно приличное жалованье от казны; после снятия с духовенства административно-полицейских обязанностей при совершении треб и таинств, таковые возложить на соответствующие светские учреждения и лица» (11). Данные предложения говорили о стремлении духовенства РПЦ избавиться от выполнения возложенных на него российским государством полицейских обязанностей, которые подрывали авторитет священнослужителей среди верующих. Далее в документе предлагалось «ввести чинное и благоговейное совершение богослужений, таинств и треб, а равно и однообразие в совершении таковых с заменой неудобопонятных выражений и оборотов речи в церковно-богослужебных книгах более доступными пониманию простого народа; усилить миссионерство и проповедничество, оживив последнее, и привлечь на помощь пасторам в этом деле других членов причта, имеющих к тому способности» (12). Эти требования стали началом демократизации внутрицерковной жизни.
Обновленческие тенденции в РПЦ с новой силой проявились после февральской революции
1917 года. Отречение Николая II от престола одновременно означало и лишение его прерогативы главы РПЦ. Новый обер-прокурор Синода князь В. Н. Львов, введенный также в состав Временного правительства, 4 марта 1917 года заявил об освобождении церкви от неканонического главенства царя. Показательно, что после февральских событий духовенство сконцентрировалось на решении внутрицерковных проблем.
Лидеры обновления смогли широко развернуть свою деятельность в эпоху кризиса церковной власти. По инициативе бывших членов кружка тридцати двух священников 7 марта 1917 года в столице был создан Всероссийский союз демократического православного духовенства и мирян. Среди его руководителей особенно выделялись священники Александр
Введенский, Александр Боярский, Иоанн Егоров. Союз пользовался поддержкой Временного правительства. Требуя широких внутрицерковных реформ, он сближался и с социалистическими идеями, выступая под лозунгом «Христианство на стороне труда, а не на стороне насилия и эксплуатации». Взгляды этого союза получили распространение и среди населения юга России, о чем свидетельствуют документы, опубликованные в периодической печати. Например, 2 мая 1917 года газета «Приазовский край» сообщала: «На днях состоялось пастырское собрание духовенства Кирсанов-ского благочиния Таганрогского округа. Собрание постановило выразить доверие Временному правительству и оказывать ему всемерную поддержку, а также горячо приветствовало возникновение Союза демократического православного духовенства и выразило свою полную солидарность со всеми пунктами его программы» (13).
Духовенство на местах выступало за выборное начало, которое должно касаться всей церковной администрации, не исключая епископа, и по ко -торому депутаты, избираемые духовенством на епархиальные съезды, не должны были подлежать утверждению епархиальным начальством. Требования вели к ограничению епископской власти и демократизации внутрицерковной жизни. В резолюции четко прослеживалось стремление к расширению прав благочиннических и приходских советов. Так, в документе присутствовало следующее требование: «Благочиннические советы должны быть реорганизованы, компетенция их расширена, и состоять они должны из председателя и 4 членов. Ведение церковного хозяйства и забота об устро -ении, содержании и украшении храмов должны быть возложены на приходские советы» (14). Были поставлены вопросы о проведении реформ церковного суда и епархиального управления. Право привлекать к ответственности священнослужителей и церковнослужителей за нарушения по церковной должности переходило к судам, учрежденным при епархиальных и районных советах. Епископов предлагалось выбирать из лиц
белого и черного духовенства, а также из мирян, независимо от семейного положения, что вело к уравниванию прав белого и черного духовенства.
В реформационном движении прослеживались две тенденции. С одной стороны, церковь стремилась к независимости от государства, например, требуя «освобождения духовенства от ведения чисто гражданских актов: метрических книг и брачных обысков»; с другой - она боялась полного отделения от государства, так как «духовенство должно получать из государственного казначейства определенное и достаточное по теперешним экономическим условиям жалованье».
Процессы обновления оказывали влияние на положение РПЦ в государстве, однако она по-прежнему признавалась главенствующей, и правительство не пошло на полное отделение ее от государства. В условиях гражданских свобод только решительное устранение церковно-государственного альянса могло стать залогом реальной модернизации России.
В представлениях части епископата и клира обретение церковью самостоятельности становилось началом ее медленного угасания в силу того, что государство и светская бюрократия из союзников превращались в соперников, при это разрушалась духовно-светская база русской соборности. Консервативные представители православного духовенства стремились противостоять влиянию либерализма. Это ярко проявилось на Всероссийском съезде духовенства и миря: который открылся в Москве в июне 1917 год Съезд отразил переломный момент в смене настроений церковной общественности: много было сказано о необходимости радикальных перемен в церкви, который бы соответствовал духу времени. Ставился вопрос о демократизации церковного управления, о нововведениях богослужении. Делегаты поддержали либеральное направление новой редакции «Всероссийского церковно-общественного вестника» (15). В то же время в речах выступавших звучала тревога положении РПЦ при новой власти. Несмотря к свой либерализм, московский съезд решительно
высказался против постановления Временного правительства «О передаче церковноприходских школ и семинарий в ведение Министерства народного просвещения». Господствующая РПЦ последовательно отстаивала нравственно-эстетические ценности христианства, стремилась оградить свою паству от проникновения чуждых атеистических идей и других рационалистических влияний.
Противоречия в среде духовенства обострились и при обсуждении программы предстоящего Собора в Предсоборном Совете. Острые споры вспыхнули по вопросу о высшем церковном управлении. Профессора Петроградской Духовной Академии, преобладавшие в Совете настояли на том, чтобы предложение о восстановлении патриаршества было отвергнуто (16) На открывшемся в августе 1917 года Поместном Соборе сторонники обновленчества оказались в явном меньшинстве, несмотря на то, что характерной особенностью состава Собора был преобладание мирян и пресвитеров. Всего был 564 делегата: 80 архиереев, 149 пресвитер» 9 дьяконов, 15 псаломщиков и 299 мирян (1~1 Такой состав был следствием демократически и либеральных веяний революционных лет. * тронувших и церковную жизнь.
Многие члены Собора, главным образ» церковно-общественные деятели из мирян и профессора духовных академий, в особенности Петроградской, были увлечены идеями Февральской революции и смотрели на дело церковного строительства как на часть коренных преобразований России. Главным аргументом против восстановления патриаршества было опасение затерять соборное начало в жизни церкви, когда во главе ее встанет один иерарх. Однако, несмотря на это, сильный удар по их основополагающей идее соборного управления нанесло восставление патриаршества. 11 октября на пленарном заседании Собора председатель отдела высшего церковного управления епископ Астраханский Митрофан выступил с докладом, в котором напомнил, что «патриаршество известно на Руси с самого принятия христианства. При митрополите Ионе Русская
Церковь стала автокефальной, но принцип первоиераршей власти в ней остался неизменным. Учреждением патриаршества достигалась и полнота церковного устройства, и полнота государственного устроения» (18). История Церкви стала одним из весомых аргументов за восстановление патриаршества. На этот пост был избран митрополит Московский Тихон (Белавин).
Анализируя причины поражения обновленцев, можно отметить, что они столкнулись прежде всего с церковной традицией. Большинство иерархов и духовенства не могли допустить изменения догматов, канонов и обрядности. В этом поражении сыграли свою роль и противоречивые требования обновленцев. Выступая за демократизацию внутрицерковной жизни и освобождение церкви от давления государства, они остановились перед полным ее отделением от государства, хотя в большинстве стран Европы церковь была отделена от государства в эпоху буржуазных революций.
Литература
1. Полное собрание законов Российской империи. Изд. 3-е. СПб., 1903. Т. 23. №22581.
2. Церковный вестник. 1905. 17 марта. С. 321-325.
3. Слово. 1905. 18 марта. С. 4.
4. Церковный вестник. 1905. 25 авг. С. 1066.
5. Государственный архив Ставропольского края (ГАСК). Ф. 135. Оп. 66. Д. 624. Л. 80.
6. Гедеон, митрополит Ставропольский и Бакинский. Расцвет христианства на Северном Кавказе // Родная Кубань. 2000. № 1. С. 29.
7. Там же.
8. ГАСК. Ф.135. Оп. 63. Д. 264. Л. 138.
9. Церковные ведомости. 1905. 26 нояб. С. 523-525.
10. Скворцов В. И. Миссионерский посох. СПб., 1912. С. 444-458.
11. Православная Церковь на Кубани (конец XVIII - начало XX в.): сб. документов. Краснодар, 2001. С.136-137.
12. Там же.
13. Голос духовенства // Приазовский край. 1917. 2 мая. С. 5.
14. Там же.
15. Цыпин В. История Русской Церкви. 1917-1997. М., 1997. С. 14.
16. Там же. С. 15.
17. Поспеловский Д. В. Православная Церковь в истории Руси, России и СССР. М., 1996. С. 218.
18. Цыпин В. История Русской Церкви... С. 23.
