CC BY
29Дата публикации: 20 мая 2021 DOI: 10.5281/zenodo.4602171
Философские науки
ОБМАН И ОТНОШЕНИЕ К ОБМАНУ: ПРАКСИОЛОГИЧЕСКИЙ ПОДХОД
Л О
Перевозчикова Лариса Сергеевна', Авдеенко Евгения Викторовна2,
о
Черников Михаил Васильевич3
1Доктор философских наук, профессор, Воронежский государственный технический университет, ул. 20-лет Октября, 84, Воронеж, Россия, E-mail: perevozch@vgasu.vrn.ru. 2Кандидат философских наук, доцент, Воронежский государственный технический университет, ул. 20-лет Октября, 84, Воронеж, Россия, E-mail: jjaane@yandex.ru. 3Доктор философских наук, профессор, Воронежский государственный технический университет, ул. 20-лет Октября, 84, Воронеж, Россия, E-mail: mv.chernikov@gmail.com.
Аннотация
В статье с позиций так называемого праксиологического подхода разбирается часто встречающийся как в животном мире, так и, особенно, в рамках человеческих взаимоотношений феномен обмана и обсуждается «механизм» определяющий различное отношение к факту обмана - от лёгкого осуждения до предельного негодования.
Основой такого «механизма» признаётся характерная, универсальная для человека поведенческая мотивация, которая на ментальном уровне выступает как производная взаимоотношений, складывающихся между обобщенными ментальными моделями человеческой психики: моделью настоящего, моделью вероятностного будущего и моделью потребного будущего.
В статье подробно анализируется предлагаемая для объяснения различия модальностей в отношении к обману концепция и разбираются соответствующие иллюстративные примеры.
Ключевые слова: поведение, обман, ложное сообщение, лживое сообщение, модель настоящего, модель вероятностного будущего, модель потребного будущего.
I. ВВЕДЕНИЕ
Норвежский исследователь Б. Стенвик, автор весьма информативной книги «Все мы врём. Как ложь, жульничество и самобман делают нас людьми» рассказывает: «В 2012 году одна из китайских новостей вдруг обошла весь мир: в Интернете и на экранах телевизоров замелькали сообщения о Цзянь Фэне, подавшем в суд на собственную супругу и выигравшем иск на 75 000 долларов.
76
Увидев, какого «на редкость уродливого» ребенка жена ему родила, китаец обвинил ее в неверности, однако оказалось, что она обманула его по-другому. На самом деле еще до знакомства с будущим мужем женщина неоднократно ездила в Южную Корею, где перенесла ряд пластических операций, общая стоимость которых составила 100 000 долларов. Обманутый супруг обвинил жену в предоставлении ему ложной информации о себе, и суд принял сторону истца [Стенвик 2016: 11].
Лежало ли в основе этой китайской новости реальное событие или нет - не поддаётся точному выяснению, но поверить в то, что у мужа возникла негативная реакция и «на редкость уродливого ребёнка», и на сам факт подделки внешности его будущей женой, благодаря чему последняя, собственно, и вышла за него замуж - достаточно легко. Не случайно обсуждению этого случая в Интернете было уделено столько времени.
И опять же не случайно мнения дискуссирующих разделились. Одни, мягко скажем, не одобряли столь радикальное проявление негативной реакции фактически обманутого мужа, а другие и понимали, и вполне принимали радикализм последнего. Причем дискуссию вызывал не сам факт соответствующего обмана (изменение внешности), к которому прибегла женщина, чтобы выйти замуж, а отношение к этому факту. Одни выражали мнение, что такого рода обман, по сути, невинен и вполне допустим, а другие считали, что (по крайней мере, в данном случае) подобный обман не может быть оправдан.
Надо сказать, что такого рода градуальность в отношении к «предоставлению ложной информации» или обману (от крайнего осуждения до практически полного оправдания) широко распространена в обществе. Да, обманывать - нехорошо. У понятия «ложь» в целом доминирует отрицательная коннотация. Но степень отрицательности такой коннотации бывает разная, от «врёт как сивый мерин» до «лукавит», «хитрит» или просто «приукрашивает действительность».
От чего же зависит отношение человека к обману? Почему при общепринятой моральной осуждаемости обман в одних случаях рассматривается как допустимый, а в других - нет? Какого рода «механизм» стоит за столь различным отношением к обману? Обо всём этом и планируется поговорить в настоящей статье.
II. ОБСУЖДЕНИЕ И РЕЗУЛЬТАТЫ
Во-первых, надо сказать, что обман или ложь - это, в первую очередь, действие. Этимологический словарь русского языка Фасмера прямо указывает, что существительное «ложь» является производным от глагола «лгать». [Фасмер 1986: 469] Соответственно, все оттенки коннотативного поля таких концептов как «ложь» или «обман» следует искать именно в деятельностной сфере, в сфере поведенческих взаимоотношений между людьми.
И не только между людьми. Случаи обмана как целенаправленного действия постоянно встречаются в живой природе.
Для многих представителей животного мира Земли характерны такие, в частности, виды обмана как мимикрия и камуфляж, используемые как в целях нападения, так и в целях для защиты.
Окраска рыб-бородавчаток позволяет им быть просто неотличимыми от морского дна, но тем опаснее представляются ядовитые шипы у них на спине. С другой стороны, показателен пример вполне безобидных цветочных мух, обладающих устрашающим, похожим на пчелиное брюшко рисунком.
Причем случаи подобного обмана связаны не только с внешним видом животных. Установлено, что летучие мыши, которые отыскивают свою жертву в темноте при помощи своеобразного ультразвукового «радара», успешно мистифицируются их потенциальной жертвой - молью, которая также умеет подавать ультразвуковых сигналы и использует последние для внесения искажений в работу «радара» летучей мыши.
77
«Молчащую» моль летучая мышь обнаруживает сразу, а вот моль, издающая сигналы, получает реальные шансы спастись. [Trivers 2011]
В этологии (науке, изучающей поведение животных) уже общим местом стало утверждение, что взаимодействие между живыми существами опосредуется т.н. сигналами, в роли которых выступают внешние характеристики и/или поведенческие особенности животного, позволяющие судить об общем функциональном состоянии этого животного и его возможных поведенческих сценариях.
Так, например, антилопа, пробегающая мимо льва, задирая ноги и высоко подпрыгивая, как бы демонстрирует льву, что она находится в хорошей форме и ему её не догнать при всём желании. Причем такой сигнал, который льву де факто подаёт антилопа, принято называть «честным сигналом» (honest signal), поскольку он не может быть антилопой подделан - ослабленная антилопа просто не в состоянии совершать высокие прыжки.
Долгое время к категории «честных сигналов» этологи относили и тон кваканья лягушек, которым самцы в период размножения извещают самок о своём местонахождении в уже подготовленном ими для «свидания» месте. У лягушек более низкий тон кваканья свидетельствует о более крупном размере особи, что особенно привлекает самок. Кроме того, низкий тон кваканья (а, соответственно, крупный размер особи) отваживает самцов - потенциальных конкурентов, которые и рады были бы воспользоваться местом, уже приготовленным для появления самки, но не рискуют ввязываться в драку с крупным хозяином этого места.
Очевидно, однако, что чем честнее сигнал, тем большую выгоду для себя будет иметь умелый поддельщик такого сигнала, превращающий честный сигнал в ложный. Таким образом, эволюционным путём развивается тенденция симуляции подобного сигнала, можно сказать - тенденция обмана.
Надо сказать, что не избежал подобной участи и такой сигнал как низкий тон кваканья лягушки, который также стал жертвой соответствующего эволюционного давления. Было обнаружено, что лягушки научились его «подделывать». Для этой цели (относительно мелкие) лягушки стали применять продукты человеческой цивилизации, а именно, куски труб. Залезший внутрь трубы и квакающий оттуда самец квакает более низким тоном, чем ему дан от природы, и таким образом, повышает свои шансы в привлечении самки. Не удивительно, что, как свидетельствуют ученые, подобная практика использования труб стала применяться в лягушачьем сообществе.
Чем выше эволюционный уровень развития животных и чем насыщеннее и многообразнее их социальная жизнь, тем более развитой является их сигнальная деятельность, и тем чаще животные начинают прибегать к ложным сигналам. Особо широко прибегают к обману приматы.
При этом установлено, что низшие приматы, у которых меньше объем коры головного мозга и не так развита социальная жизнь, реже прибегают к обману по сравнению с высшими. Самые искусные обманщики в мире животных - это ближайшие предки человека - человекообразные обезьяны. [Byrne & Whiten 1988, Dunbar 2001]
Известно, например, что макаки-резусы, у которых при нахождении пищи принято извещать об этом остальных, прибегают к двоякого рода обману. Во-первых, при нахождении чего-то особо вкусного макака может подать не стандартный сигнал оповещения, а сигнал опасности, заставляющий других обезьян убежать, оставив обманщику возможность сполна насладиться найденной пищей. Однако макаки таким видом обмана стараются не злоупотреблять, поскольку, если обманных сигналов становится слишком много, появляется эффект перенасыщения и сигнал престаёт эффективно работать.
Более распространённым является другой вид обмана - когда обезьяны просто умалчивают о добыче. Согласно исследованиям М. Хаузера, такой приём используют около 55% макак. [См. Стенвик 2016: 83] Также характерно, что этот широко распространенный среди макак обман вызывает у сородичей особое возмущение. Если другие обезьяны обнаруживают хитреца, они его жестоко наказывают - бьют и отнимают всю еду.
78
Можно, таким образом, заключить, что, казалось бы, чисто человеческие практики целенаправленного обмана и даже практики наказания за целенаправленный обман встречаются и в мире животных, увеличиваясь в масштабе по мере развития, с одной стороны, функциональных возможностей мозга, а, с другой стороны, объема и напряженности социального взаимодействия. Наибольшего развития такого рода практики достигают у человекообразных обезьян. Но даже самые искусные обманщики среди животных - «сущие младенцы» на фоне человека.
И общий объем сигнальных действий, и многообразие сигнальных приёмов, которые встречаются в коммуникативном репертуаре человека, значительно превосходят всё то, что встречается в мире животных.
Причем, в отличие от животных, для передачи другим индивидам сигнала о «положении дел в мире» человеческий индивид способен прибегать не только к «языкам», данным ему от природы (язык тела и телесных действий), но и к искусственно сконструированным, имеющим сугубо социокультурное происхождение «языкам». К таковым, в первую очередь, относится стандартный - вербально организованный - человеческий язык, но не только. Сюда же надо отнести и другие «языки», в частности, «язык одежды», «язык антуража» (начиная с антуража тела (татуировки, пирсинг, украшения и т.д.) и заканчивая антуражем собственности - личного автомобиля, дома, дачи и т.д.), «язык поступков» (демонстративные социокультурные и /или политические действия).
Причем в рамках осуществления взаимодействия и выстраивания взаимоотношений с другими людьми человеческий индивид может осуществлять коммуникацию с последними, «говоря» - и причем, одновременно - на нескольких языках из своего «языкового репертуара». В таком случае создаваемый данным индивидом текст-сообщение о некотором «положении дел в мире» будет иметь креолизованный характер.
В любом случае продуцируемый вступающим в коммуникацию индивидом (А) соответствующий текст-сообщение «читается» другим коммуникантом (индивидом В), и результат такого чтения может в большей или меньшей степени быть учтен индивидом В и повлиять на выстраиваемую последним траекторию своего поведения.
Зададимся, однако, следующими вопросами.
В каком случае такое влияние будет иметь место? И какое эмоциональное состояние (позитивное или негативное) будет сопровождать соответствующее влияние?
Для ответа на эти вопросы следует вспомнить некоторые базовые положения современной праксиологии, в частности, такой её ветви как общая теория человеческих взаимодействий.
В рамках последней доказывается, что обобщенную логику выстраивания человеком своей поведенческой траектории можно описать (по крайней мере) двумя (взаимодополнительными и взаимовыводимыми) концептуальными представлениями.
Первое (основополагающее) концептуальное представление использует язык т.н. интегральной функции благополучия. Правомерно утверждать, что свою поведенческую траекторию человек выстраивает, пытаясь максимизировать некую, характерную для него функцию, а именно т.н. интегральную функцию благополучия (ИФБ). Обстоятельный анализ такого концептуального представления представлен в другом месте [Черников 2013, Chernikov 2017, Черников, Филатов 2018, Черников, Филатов, Букреев 2020 ], и сейчас мы не будем развивать этот сюжет.
Второе концептуальное представление использует язык обобщенных ментальных моделей, при помощи которых (и это можно считать доказанным) человек управляет своим поведением. К такого рода обобщенным ментальным моделям относятся: модель настоящего (МН), модель вероятностного будущего (МВБ) и модель потребного будущего (МПБ).
В рамках МН человеку репрезентируется [Метцингер 2017] наличное положение дел в мире, включая характерные для мира закономерности его возможного изменения.
79
В рамках МВБ человеку репрезентируется такое изменение МН, которое данный человек субъективно полагает наиболее вероятным.
А в рамках МПБ человеку репрезентируется такое изменение МН, которое представляется ему наиболее желательным (с точки зрения имеющихся потребностей и интересов).
Как правило, между МВБ и МПБ существует зазор, наличие которого и детерминирует поведенческую активность человека. И обобщенная цель поведенческой активности определяется задачей минимизации имеющегося зазора.
Для решения этой задачи человеком задействуются две основные стратегии: экстравертивная и интровертивная.
Первая применяется в том случае, если действия человека могут реально повлиять на имеющуюся ситуацию. В этом случае человек, предпринимая соответствующие действия, меняет наличную ситуацию и, тем самым, изменяет МВБ, стараясь «подтянуть» её к остающейся неизменной МПБ.
Если же человек (с субъективной точки зрения) не может реально повлиять на имеющуюся ситуацию, не может оказать воздействия на её развитие, то задействуется вторая стратегия, интровертивная. В этом случае, человек пытается изменить МПБ, как бы «подтягивая» её к остающейся неизменной МВБ.
Успехи и неуспехи такой поведенческой стратегии человека находят отражение и на уровне эмоциональной сферы индивида. Если зазор между МВБ и МПБ (по мнению человека) начинает сокращаться, возникает позитивное эмоциональное состояние. Если же зазор между МВБ и МПБ (по мнению человека) начинает увеличиваться возникает негативное эмоциональное состояние. [Подробнее см.: Черников 2007, Черников, Перевозчикова 2016]
Теперь мы уже более определенно можем ответить на вопрос: какой характер должен иметь получаемый от визави по коммуникации текст-сообщение, репрезентирующий некое положение дел в мире, чтобы этот текст-сообщение был учитываем индивидом в плане организации его поведенческих действий?
Очевидно, такой учёт будет иметь место, если репрезентируемое текстом-сообщением положение дел в мире может (хотя бы потенциально) оказать влияние на жизненный ландшафт поведения индивида, сокращая или увеличивая зазор между его МВБ и МПБ.
В поведенческом плане учет полученного текст-сообщения индивидом выражается в том, что последний готовится предпринимать экстравертивные или интровертивные действия, чтобы либо противостоять прогнозируемому (на основе принятия соответствующего текста-сообщения) увеличению зазора между его МВБ и МПБ (если прогноз указывает на такое увеличение), либо не мешать, а, при возможности, и содействовать прогнозируемому уменьшению зазора между его МВБ и МПБ (если прогноз указывает на уменьшение зазора).
В эмоциональном плане учет полученного текст-сообщения индивидом выражается в том, что последний вовлекается либо в негативное эмоциональное состояние - если соответствующий прогноз указывает на увеличение зазора между МВБ и МПБ индивида, либо в позитивное эмоциональное состояние - если соответствующий прогноз указывает на уменьшение зазора между МВБ и МПБ индивида.
Характерно, что возникающее таким образом у индивида эмоциональное состояние может также выполнять роль текст-сообщения и служить своеобразным ответом на полученное в режиме коммуникации текст-сообщение своего визави по коммуникации.
Такую роль, в частности, исполняет широко известное и часто возникающее отрицательное эмоциональное состояние, которое принято называть обидой.
Обида у индивида возникает тогда, когда (как правило, близкий ему) человек, который при возникновении у индивида проблемной ситуации, что называется, «по умолчанию» должен помочь, по
80
тем или иным причинам этого не делает. [Орлов 1991]
Например, индивид А, подготавливаясь к переезду, попросил друга подойти для помощи в погрузке перевозимых вещей. И вот уже подъехала грузовая машина, а друга нет. То отрицательное чувство, которое возникает в этом случае, проецируясь на друга, и есть обида.
Обида зачастую выполняет роль коммуникативного сигнала. Так при следующей встрече с другом, индивид А, руководствуясь обидой, начинает вести себя не как обычно. Не улыбается, не поддерживает шутки и т.д., т.п. Целью (часто даже неосознаваемой) такого поведения как раз и является демонстрация другу, что последний в чём-то не оправдал связанные с ним ожидания, и его статус друга в глазах индивида А стал подвергаться сомнению.
Настоящий друг в подобном случае должен среагировать на такой - продиктованный обидой -поведенческий текст-сообщение, и попытаться выяснить, что, собственно говоря, заставило индивида А обидеться. После соответствующего выяснения друг должен объясниться, то есть дать исчерпывающее объяснение, почему он не смог оправдать возлагаемые на него ожидания. Если объяснение будет индивидом А принято и сочтено правомерным - обида исчезает.
На языке обобщенных модельных представлений вышеописанная ситуация выглядит следующим образом.
В рамках МН индивида А имеются, по крайней мере, два вполне определенных представления: 1) некий человек имеет для него статус друга (фактическое положение дел в мире) и 2) друзья должны помогать друг другу (закономерность, имеющаяся в мире).
При наличии у индивида А проблемной ситуации (переезд), он обращается к другу с просьбой помочь, ожидая, что такая помощь будет оказана, и друг вовремя подойдет. Соответственно, МПБ индивида А включает в себя ситуацию наличия друга в момент приезда грузовой машины для перевозки вещей. В то же время, индивид А, опираясь на свою МН полагает, что приход друга, получившего от него соответствующую просьбу, весьма и весьма вероятен - так у индивида А формируется его МВБ. Таким образом, (в данном отношении) МПБ и МВБ индивида А практически совпадают и у последнего нет мотивации для продуцирования дополнительных поведенческих действий.
Однако не-приход друга в указанное время де факто выступает как (поведенческий) текст-сообщение, репрезентирующий индивиду А ситуацию, что друг не придёт. Соответственно, факт неприхода друга заставляет пересмотреть индивида А свою МН. Кардинально изменяется основанная на этой (уже новой) МН и МВБ. Зазор между остающейся прежней МПБ и новой МВБ резко увеличивается. Поведенческой реакцией индивида А на появившийся зазор является планирование определенного варианта поведения при встрече с другом, а эмоциональной реакцией - возникновение негативного эмоционального состояния - обиды.
Заметим также, что, если возникающее в случае увеличения зазора между МВБ и МПБ отрицательное эмоциональное состояние, не может быть использовано в качестве коммуникативного сигнала, то такое состояние не принято называть обидой. Так (продолжаем вышеприведённый пример) факт сломавшийся в момент перевозки вещей грузовой машины вызовет у индивида А негативную эмоцию и чувство, которое правильнее назвать не обидой, а досадой.
Однако, вернемся к теории.
Итак, если полученный в режиме коммуникации текст-сообщение репрезентирует положение дел, способное оказать влияние на жизненный ландшафт индивида таким образом, что, по мнению индивида, величина зазора между его МВБ и МПБ изменится, этот текст-сообщение будет учитываем индивидом как в плане поведенческом, так и в плане эмоциональном. При этом, если (согласно субъективному прогнозу индивида) зазор между его МВБ и МПБ будет сокращаться, возникает позитивное эмоциональное состояние; если такой зазор будет увеличиваться - негативное.
81
Зададимся теперь вопросом: а какое эмоциональное состояние будет возникать у индивида в том случае, если полученный текст-сообщение заставляет индивида обмануться, то есть выстроить неверный прогноз, относительно влияния репрезентируемого текстом-сообщением положения дел на свой жизненный ландшафт.
Разберем простейший случай обмана. Рыбак, ищущий в незнакомых ему местах лесное озеро, о котором ходит слава очень уловистого, спрашивает местного мальчугана: «Как пройти на озеро?» А мальчик (не желая, допустим, чтобы «чужой» ловил на «их» озере) прибегает к обману и указывает неверный путь. (Заметим, что текст-сообщение мальчика может быть «написан» на разных «языках», как на обычном - вербальном - человеческом языке - мальчик более или менее подробно объясняет дорогу, так и, допустим, на «языке жестов» - мальчик просто указывает рукой направление.)
«Прочитывая» соответствующий текст-сообщение и доверяя ему, рыбак предпринимает поведенческие действия (направляется в указанном ему направлении), целью которых является минимизация зазора между его МВБ (место, в которое он придёт, двигаясь в заданном направлении) и МПБ (искомое лесное озеро). Нетрудно представить его резко негативное эмоциональное состояние, когда обман обнаружится, и он поймет, что, доверяясь текст-сообщению, предпринимал поведенческие действия, которые не сокращали, а только увеличивали зазор между его МВБ и МПБ.
Поскольку такая ситуация - осуществление обманутым поведенческих действий (и затрата соответствующих ресурсов), которые ведут не к уменьшению, а к увеличению зазора между МВБ и МПБ обманутого - достаточно типична, в рамках социальной жизни складывается максима «обманывать нехорошо». Однако, надо понимать, что лоббируют внедрение этой максимы в общественный моральный кодекс только (актуально или потенциально) обманутые. Именно они требуют - в целях закрепления максимы «не обмани» в качестве моральной нормы - санкции за обман в отношениях между людьми.
Причём жесткость этих санкций, как считается, должна быть различной в случае нецеленаправленного обмана (ложный текст-сообщение) и в случае целенаправленного обмана (лживый текст-сообщение). Дело в том, что целенаправленный обман не только увеличивает издержки поведенческих действий обманутого (аналогично нецеленаправленному обману), но и, как правило, даёт конкурентное преимущество обманщику (чего, как правило, не делает нецеленаправленный обман). Соответственно, в случае целенаправленного обмана, как считается, санкции должны быть жестче, а степень морального негодования - выше, нежели в случае нецеленаправленного обмана.
III. ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Так формируется - с подачи (актуально или потенциально) обманутых - стандартная практика морального осуждения обмана.
Но совсем другое отношение к обману должно формироваться у обманщика. Особенно в случае применения последним целенаправленного обмана. Целенаправленное действие - это действие, преследующее, в конечном счёте, главную поведенческую цель человека - уменьшение зазора между его МВБ и МПБ. Соответственно, успешное целенаправленное действие (в данном случае - удавшийся обман), сокращая, в конечном счете, зазор между МВБ и МПБ обманщика последним может только приветствоваться и окрашиваться в позитивные эмоциональные тона. Именно поэтому обман в отношении врага считается вполне оправданным и не подлежит моральному осуждению.
Однако, вернемся к «точке зрения обманутых» о том, что «обманывать нехорошо». От чего, однако, будет зависеть оценка степени такой «нехорошести», то есть степень морального и, бывает, (вспомним описанный в начале статьи случай «обманутого» женой китайца) юридического осуждения обмана.
82
Очевидно, от двух основных факторов, которые на юридическом языке, определяются как злостный умысел и степень ущерба потерпевшего.
В случае обмана «злостный умысел» соответствует целенаправленности обмана, в результате которого расширяется зазор между МВБ и МПБ обманутого. А «степень ущерба потерпевшего» будет соответствовать величине увеличения зазора между МВБ и МПБ обманутого.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Метцингер Т. Наука о мозге и миф о своем Я. Тоннель эго. М.: Издательство АСТ, 2017. - 498 с.
Орлов Ю.М. Восхождение к индивидуальности. М., Просвещение, 1991. - 287 с.
Стенвик 2016 - Стенвик Б. Все мы врём. Как ложь, жульничество и самообман делают нас людьми. М., ООО «Альпина-Паблишер», 2016. - 501 с.
Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. В 4-х т. Т.2. М., М.: Прогресс, 1986. - 672 с.
Черников М.В. Человек. Команда. Общество. - Функциональный анализ. Воронеж: ИММиФ, 2007. -
176 с.
Черников М.В. Общая теория человеческих взаимодействий /концептуальное введение/. Воронеж, ИММиФ, 2013. - 116 с.
Черников М.В., Перевозчикова Л.С. Когнитивное обеспечение человеческой деятельности // Вестник Санкт-петербургского государственного университета культуры и искусств, 2016. - №3(28). - С. 62-65.
Черников М.В., Филатов Д.А. Модель человека в современном научном познании // Вестник ВГУ. Серия философия. 2018, № 1. - С. 71 - 90.
Черников М.В., Филатов Д.А., Букреев В.А. Принципы ведения «поведенческих войн»: современный научный подход // Информационные войны, 2020, № 3 (55). - С. 32-41.
Byrne & Whiten A. Machiavellian intelligence. - Oxford: Oxford University Press, 1988.
Chernikov M.V. Theory of Human Interaction: a Conceptual Framework. Raleigh, North Carolina, USA: Open Science Pablishing, 2017. 165 р.
Dunbar, R. I. M. Evolutionary biology: What's in a baboon's behind?, Nature Т., 2001. 410.
Trivers R. The Folly of Fools: The Logic of Deceit and Self-Deception in Human Life, 2011.
83
DECEPTION AND THE ATTITUDE TO DECEPTION: THE PRAXIOLOGICAL APPROACH
1 0 Perevozchikova, Larisa Sergeevna', Avdeenko, Evgeniia Viktorovna2,
o
Chernikov, Mikhail Vasilyevich3
1Doctor of Philosophy, Professor, Voronezh State Technical University, 20 years of October street, 84, Voronezh, Russia, E-mail: perevozch@vgasu.vrn.ru.
2Candidate of Philosophical Sciences, Docent, Voronezh State Technical University, 20 years of October street, 84, Voronezh, Russia, E-mail: jjaane@yandex.ru.
3Doctor of Philosophy, Professor, Voronezh State Technical University, 20 years of October street, 84, Voronezh, Russia, E-mail: mv.chernikov@gmail.com.
Abstract
The article examines the phenomenon of deception, which is often found both in the animal world and, especially, in the framework of human relationships, from the standpoint of the so - called praxiological approach, and discusses the "mechanism" that determines the different attitude to the fact of deception-from light condemnation to extreme indignation.
The basis of such a "mechanism" is recognized as a characteristic, universal behavioral motivation for a person, which at the mental level acts as a derivative of the relationship that develops between the generalized mental models of the human psyche: the model of the present, the model of the probabilistic future and the model of the necessary future.
The article analyzes in detail the concept proposed to explain the difference in modalities in relation to deception and analyzes the corresponding illustrative examples.
Keywords: behavior, deception, false message, false message, model of the present, model of the probabilistic future, model of the necessary future.
REFERENCE LIST
Metzinger T. (2017) Brain Science and the Myth of Self-esteem. The Tunnel of the Ego. Moscow. 498 p. (in Russ)
Orlov Y.M. (1991) Climbing to Individuality. Moscow. 287 p. (in Russ)
Stenwick B. (2016) We all lie. How Lies, Cheating and Self-deception Make us Human. Moscow. 501 p. (in Russ)
Fasmer M. (1986) Etymological Dictionary of the Russian Language. Vol. 2. Moscow. 672 p. (in Russ)
Chernikov M.V. (2007) Person. Team. Society. - Functional Analysis. Voronezh. 176 p. (in Russ)
84
Chernikov M.V. (2013) General Theory of Human Relations. Conceptual Introduction. Voronezh. 116 p. (in
Russ)
Chernikov M.V. (2016) Perevozchikova L.S. Cognitive Support of Human Activity. Bulletin of the St. Petersburg State University of Culture and Arts. - No. 3 (28). P. 62-65. (in Russ)
Chernikov M.V. (2018) Filatov D.A. Human Model in Modern Scientific Knowledge. Bulletin of VSU. Philosophy. № 1. P. 71 - 90. (in Russ)
Chernikov M.V. (2020) Filatov D.A., Bukreev V.A. The Principles of Conducting "Behavioral Wars": a Modern Scientific Approach. Information Wars. No. 3 (55). P. 32-41. (in Russ)
Byrne & Whiten A. (1988) Machiavellian intelligence. Oxford: Oxford University Press. (in Engl).
Chernikov M.V. (2017) Theory of Human Interaction: a Conceptual Framework. Raleigh, North Carolina, USA: Open Science Pablishin. 165 p. (in Engl).
Dunbar, R. I. M. (2001) Evolutionary biology: What's in a baboon's behind?, Nature T. 410. (in Engl).
Trivers R. (2011) The Folly of Fools: The Logic of Deceit and Self-Deception in Human Life. (in Engl).
85
