CC BY
179
Раздел 2. Охрана и защита прав человека
БолгоВА В.В., доктор юридических наук, профессор,
vv1976@mail.ru кафедра государственно-правовых
дисциплин;
Белгородский юридический институт Министерства внутренних дел Российской Федерации имени И.Д. Путилина, 308024, г. Белгород, ул. горького, 71
НоВоПАВлоВскАЯ Е.Е., кандидат юридических наук, доцент, novopavlovskayae@gmail.com кафедра государственно-правовых
дисциплин;
Белгородский юридический институт Министерства внутренних дел Российской Федерации имени И.Д. Путилина, 308024, г. Белгород, ул. горького, 71
bolgova v.v.,
Doctor of Legal Sciences, professor, vv1976@mail.ru
chair of state and legal disciplines; Belgorod Law Institute of the Ministry of the Interior of the Russian Federation named after I.D. Putilin, Gorky St. 71, Belgorod, 308024, Russian Federation
NovoPAvLovSKAYA E.E., candidate of Legal Sciences, associate professor, novopavlovskayae@gmail.com chair of state and legal disciplines; Belgorod Law Institute of the Ministry of the Interior of the Russian Federation named after I.D. Putilin, Gorky St. 71, Belgorod, 308024, Russian Federation
ОБЕСПЕЧЕНИЕ БАЛАНСА ПУБЛИЧНОГО ИНТЕРЕСА И НЕПРИКОСНОВЕННОСТИ ЧАСТНОЙ ЖИЗНИ ПОСРЕДСТВОМ КОНСТИТУЦИОННОГО СУДОПРОИЗВОДСТВА
Реферат. На современном этапе развития юридической практики и правотворчества пределы реализации прав и свобод человека и гражданина (как индивидуальных, так и коллективных) все чаще ставятся в зависимость от характера и степени выраженности публичного интереса. При этом на судебные органы, в том числе конституционный суд Российской Федерации, возлагается обязанность не только конкретизировать публичный интерес, но и определять иерархические связи между публичным и частным интересом, допуская возможность ограничения частной жизни в публичных интересах. Такое ограничение возможно только в установленных законом пределах, с соблюдением законной цели, соответствующей демократическим и правовым устоям российского общества. В противном случае не исключается возможность превращения конституционных ценностей, в том числе основных прав и свобод личности, в некую условность, в инструмент для решения общих задач, масштаб и перечень которых ничем не определены. обозначаются и рассматриваются отдельные векторы взаимосвязи публичных интересов и частной жизни человека, анализируются современные подходы, характерные для практики судебного балансирования, подтверждаемые решениями Европейского суда по правам человека, конституционного суда Российской Федерации, Верховного суда Российской Федерации. Приведены статистические данные практики конституционного судопроизводства. Названы основные проблемы в области конституционно-правовой политики государства в исследуемой сфере и внесены отдельные предложения по совершенствованию российского законодательства. Делается вывод о необходимости изменения баланса частных и публичных средств правового регулирования в сфере обеспечения неприкосновенности частной жизни.
Ключевые слова: публичный интерес, частная жизнь, ограничения, пределы, конституционное судопроизводство, судебный нормоконтроль, судебное балансирование.
ENSURING THE BALANCE BETWEEN PUBLIC INTEREST AND PRIVACY BY MEANS OF THE CONSTITUTIONAL LEGAL PROCEEDINGS
Abstract. At the present stage of legal practice and law-making development, the limits of realization of rights and freedoms of man and citizen (both individual and collective) often depend on the nature and degree of public interest. At the same time the judiciary, including the RF constitutional court, are obliged not only to specify public interest, but also to determine the hierarchical relationship between public and private interest, admitting the possibility of restrictions on private life in the public interest. © 2015 LS&LP. Open Access. This article is distributed under the terms of the Creative Commons Attribution-NonCommercial 4.0 Internationa! License (http://creativecommons.Org/licenses/by-nc/4.0/legalcode).
Such restriction is possible only to the extent permitted by law, in compliance with the legitimate objective, appropriate to democratic and legal foundations of the Russian society. Otherwise, we can't exclude the possibility of transforming the constitutional values, including fundamental rights and freedoms of the individual, into certain convention, the tool to solve common tasks, the scope and list of which isn't defined. Some vectors of the relationship of public interests and private life are considered. Modern approaches typical of the practice of judicial balancing, confirmed by the decisions of the European Court of Human Rights, the RF Constitutional Court, the RF Supreme Court, are analyzed. The statistical data concerning the practice of constitutional legal proceedings are provided. The main problems in the field of constitutional and legal policy of the state in the studied area are identified. Some proposals on improving the Russian legislation are made. The conclusion about the need to change the balance between private and public means of legal regulation in the sphere of ensuring privacy is made.
Keywords: public interest, private life, restrictions, limits, constitutional legal proceedings, judicial normative control, judicial balancing.
На современном этапе государственно-правового строительства все более пристальное внимание уделяется вопросу обеспечения баланса публичных и частных интересов. Изучение практики конституционного судопроизводства дает основание констатировать, что Конституционный Суд Российской Федерации (далее - КС РФ) признает многоаспектный характер обеспечения баланса публичных и частных интересов, рассматривая как: принцип права (постановление КС РФ от 21 октября 2014 г. N 25-П)*; требование, вытекающее из положений ч. 3 ст. 17 и ч. 3 ст. 55 Конституции Российской Федерации и обращенное к носителям публичной власти (постановление КС РФ от 6 ноября 2014 г. N 27-П)**; обязанность федерального законодателя (постановление КС РФ от 6 ноября 2014 г. N 27-П)***; необходимость (определение КС РФ от 29 сентября 2014 г. N 016-0)****; конституционную ценность (определение КС РФ от 18 сентября 2014 г. N 2098-0)***** и др.
Различные трактовки обеспечения баланса публичных и частных интересов предлагаются и научным сообществом. В частности, его рассматривают как один из критериев оценки обоснованности определенных решений, принимаемых правотворческими и правоприменительными органами, ориентир в процессе толкования норм права; юридически значимый кри-
* Собр. законодательства Рос. Федерации. 2014. N 44. Ст. 6128.
** Там же. 2014. N 46. Ст. 6425.
*** Там же.
**** Доступ из справ.-правовой системы «Кон-сультантПлюс».
..... Официальный интернет-портал правовой
информации. URL: http://www.pravo.gov.ru
терий для правильного разрешения гражданско-правовых споров и др. [1].
Требование соблюдения баланса интересов - один из базовых критериев оценки правотворческих решений не только в практике КС РФ, но и внутригосударственных правоприменительных решений в практике Европейского Суда по правам человека (далее - ЕСПЧ). Концепция балансирования хорошо известна в США [2], где появилась в конце 1930-х - начале 1940-х годов в связи с рассмотрением в Верховном Суде США актов, принятых в рамках Нового курса Рузвельта [3, с. 45-48]. Принцип баланса публичных и частных интересов позволил при толковании конституционных норм учесть реальную социально-экономическую ситуацию, оценить положения Конституции с позиций утилитаризма, а также в определенной степени отойти от ревностного следования идеям либерализма и абсолютной свободы экономической жизни от вмешательства государства [2]. КС РФ систематически подчеркивает необходимость обеспечения баланса публичных и частных интересов, причем упоминание об этом можно найти в решениях, затрагивающих нормы различных отраслей права, как материальных, так и процессуальных, в том числе в рамках проверки конституционности гражданского (постановление КС РФ от 18 мая 2015 г^ 10-П******), жилищного (постановление КС РФ от 24 марта 2015 г. N 5-п*******), лесного (постановление КС РФ от 2 июня 2015 г. N 12-П********), уголовно-процессуального законодательства (постановление КС РФ от 16 июля 2015 г.
...... Там же.
....... Там же.
........ Собр. законодательства Рос. Федерации.
2015. N 24. Ст. 3547.
N 23-П*, определение КС РФ от 2 июля 2015 г. N 1541-0**) и др.
С момента возникновения и до сегодняшнего дня практика судебного балансирования подвергается критике. Оценивая ее, исследователи справедливо обращают внимание на следующие обстоятельства:
- суд принимает решение о наличии или отсутствии баланса публичных и частных интересов без сколько-нибудь четкого и однозначного представления о том, каков, собственно, объем публичного и частного интереса, что именно необходимо относить к каждой из групп интересов;
- балансирование предполагает свободу судейского усмотрения, которое может быть субъективным, неограниченным и др. кС РФ в своих решениях неоднократно указывал на различные аспекты свободы судейского усмотрения. Так, в постановлении от 20 июля 2011 г. N 19-П КС РФ отметил, что конституционно-правовой статус судьи и природа осуществляемой им деятельности по отправлению правосудия не предполагают привлечение судьи к дисциплинарной ответственности за судебную ошибку в случае, если «судья действовал в рамках судейского усмотрения и не допустил грубого нарушения при применении норм материального или процессуального права»;
- оценка норм закона с точки зрения некоего баланса интересов делает сам закон релятивным, условным, размывает принцип законности, создает опасность подмены законности целесообразностью;
- конституционные ценности, в первую очередь, права человека, превращаются в условность, в инструмент для решения неких общих задач, масштаб и перечень которых не определен;
- балансирование расширяет возможности судебного правотворчества, нарушая тем самым принцип разделения властей, на что в разные годы обращал внимание и КС РФ (например, постановление КС РФ от 27 января 2004 г. N 1-П***, постановление КС РФ от 14 мая 2013 г. N 9-П**** и др.);
* Официальный интернет-портал правовой информации. URL: http://www.pravo.gov.ru
** Там же.
*** Собр. законодательства Рос. Федерации. 2004. N 5. Ст. 403.
**** Там же. 2013. N 21. Ст. 2692.
- в условиях децентрализованной судебной системы, основанной на принципе независимости судей, возможно принятие различных решений в однотипных ситуациях.
Ряд критических замечаний в адрес концепции судебного балансирования можно продолжить, хотя представляется, что в общих чертах мы обозначили их достаточно полно. Но, как справедливо отмечает Роберт Алекси, если бы этот метод был лишен всякой объективности и рациональности, то он бы не вошел в конституционное право так легко и прочно, он был бы просто вытеснен [4, с. 114].
Весьма показательно, что концепция судебного балансирования сегодня применяется не только в странах англо-американского права, система которого исторически формировалась в условиях свободы судебного усмотрения и признания судебного прецедента. Она востребована и в континентальной правовой семье, в частности, довольно активно используется в практике ЕСПЧ.
Как уже отмечалось выше, баланс интересов как принцип и отправная точка изначально использовался в оценке правовых актов, затрагивающих конституционные основы экономической жизни. Причем необходимость в применении данного принципа возникла тогда, когда государство вышло за рамки функции «ночного сторожа». Новый курс Рузвельта, как отправная точка концепции судебного балансирования, основан на представлении о государстве как организаторе экономических потоков, а об индивидуальном предпринимательском интересе - как об инструменте в руках такого организатора.
Постепенно идея ограниченной частной свободы переходит и в нормы позитивного закона. Так, ряд стран континентальной Европы в послевоенный период зафиксировал в своих конституционных актах идею социального служения личности общему интересу. Например, в соответствии со ст. 2 Конституции Италии от 27 декабря 1947 г. Республика требует выполнения неотъемлемых обязанностей, вытекающих из политической, экономической и социальной солидарности. Боннская Конституция 1949 г. содержит норму о том, что «собственность обязывает». При этом «отчуждение собствен-
ности допускается только в целях общего блага. Оно может производиться только по закону или на основании закона, регулирующего характер и размеры возмещения. Возмещение определяется со справедливым учетом интересов общества и затронутых лиц». Положения Конституции Франции, принятые в 1946 г. и подтвержденные в 1958 г., основаны на современном западном представлении о собственности: «Всякое имущество, всякое предприятие, эксплуатация которого имеет или приобретает черты национальной общественной службы или фактической
монополии, должно стать коллективной собственностью».
В настоящее время весьма распространена практика оценки пределов индивидуальной экономической свободы, свободы собственности, в том числе посредством конституционного судопроизводства. Оценка подобного рода производится с точки зрения интересов социальной общности. Нормы, регламентирующие вопросы собственности и иных вещных прав, систематически проверяются КС РФ на их конституционность, что наглядно подтверждают данные статистики (см. табл.).
Таблица
Обращения в КС РФ по вопросам гражданского права [5]
Тематика Количество поступивших в КС РФ обращений
2012 г. 2013 г. 2014 г. I, II кв. 2015 г.
Вопросы гражданского права, в том числе: 1 285 975 1 051 920
вопросы права собственности и иных вещных прав 359 (27,3 % от общего числа обращений по вопросам гражданского права) 317 (32,5 %) 295 (28,1 %) 571 (27,8 %)
Более того, можно говорить и о сформировавшейся в той или иной степени теоретической основе сопоставления публичных и частных интересов в сфере экономических отношений, к которой можно отнести: концепции социальной ответственности бизнеса [6], социального партнерства, конституционной экономики [7]. В решениях КС РФ можно встретить упоминание о различных составляющих социальной ответственности предпринимателей. Например, в контексте возложения обязанности на предпринимателей компенсировать работникам расходы на оплату стоимости проезда и провоза багажа к месту использования отпуска и обратно на условиях и в порядке, предусмотренных коллективными договорами, локальными актами и др. (постановление КС РФ от 9 февраля 2012 г. N 2-П*). Нужно констатировать и обширную практику КС РФ по вопросам, касающимся социального партнерства как одного из
* Собр. законодательства Рос. Федерации. 2012. N 9. Ст. 1152.
принципов регламентации трудовых отношений (например, постановление КС РФ от 26 мая 2011 г. N 10-П**, постановление КС РФ от 24 октября 2013 г. N 22-П***). При этом нужно заметить, что сфера трудовых правоотношений составляет весомую часть дел, рассматриваемых в порядке конституционного судопроизводства, что наглядно подтверждают данные статистики. Так, за период 2012 г. - I, II кв. 2015 г. в КС РФ поступило 1 525 обращений по вопросам охраны трудовых прав граждан, что составило 9,2 % от общего числа обращений по вопросам конституционного статуса личности [5].
Однако помимо экономической сферы во всем многообразии ее проявлений сегодня практика судебного балансирования распространилась на сферы, которые ранее относились к сугубо индивидуальной, частной области человеческого существова-
** Там же. 2011. N 23. Ст. 3356.
*** Там же. 2013. N 44. Ст. 9756.
ния, причем воспринимаемой как «индивидуальное» на неком интуитивном уровне.
Г.Ф. Шершеневич отмечал, что существует круг личных и имущественных отношений, которые самым тесным образом окружают отдельное лицо в его ежедневной жизни, которые ему наиболее близки, и которые он готов защищать с отчаянным мужеством. Речь идет об отношениях человека к жене, детям, родителям, участку земли, т.е. ко всему тому, что человек определяет словом «мое». Здесь господствует эгоизм, которому государство вынуждено дать удовлетворение и обеспечение [8, с. 513-567; 9, с. 50-78; 10, с. 24-36]. Заметим, что Г.Ф. Шершеневич рассматривает сферу, условно обозначаемую им как «мое», в контексте обязанностей государства ее гарантировать и обеспечивать (а не ограничивать!).
Но сегодня мы все чаще сталкиваемся с ситуацией, когда эта область и, соответственно, интересы, определяющие позицию и линию поведения социальных субъектов, «взвешиваются» на весах публичной безопасности, целесообразности, стратегических задач, национальных интересов. При этом подобные публичные ценности все чаще выступают в качестве ограничителей индивидуальной сферы, границ ее существования и даже параметров оценки правомерности и справедливости тех или иных притязаний частного субъекта. Например, в Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года* в числе сфер реализации национальных интересов и национальных приоритетов наряду с экономическим ростом и национальной обороной названы культура, здравоохранение, наука, образование. Еще более детальная градация областей и форм проявления публичного интереса предлагалась в не действующей сегодня Концепции национальной безопасности Российской Федерации**.
В том же ключе развивается и судебная практика, весьма ярко демонстрирующая и возможности, и основные подходы государства к проблеме ограничения частной, личной сферы человека в публичных интересах.
* Собр. законодательства Рос. Федерации. 2009. N 20. Ст. 2444.
** Рос. газ. 1997. N 247.
Безусловно, национальные правоприменительные практики весьма многообразны, и мы ни в коей мере не претендуем на полноту их анализа и исчерпывающий характер выводов, но тем не менее попробуем обозначить некоторые общие моменты в оценке баланса интересов в сфере, которую с большой степенью условности можно обозначить как «частная жизнь».
I. Понятие «частная жизнь» в законодательстве и правоприменительной практике определяется широко, причем зачастую в системе позитивного регулирования сознательно не фиксируются «горизонты» таких определений. Так, например, в практике ЕСПЧ понятие «личная жизнь» охватывает информацию, относящуюся к личности, такую как имя лица, его фотографии, физическую и моральную неприкосновенность, право на уважение решений о том, чтобы стать родителем и не становиться им, право выбора обстоятельств для того, чтобы стать родителем, физическую неприкосновенность лица, поскольку тело человека составляет наиболее интимный аспект личной жизни, к сфере «личной жизни» относятся и персональные данные человека. КС РФ обращает внимание на тот факт, что право на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну означает право человека контролировать информацию о самом себе, препятствовать разглашению сведений личного, интимного характера. При этом данное право не просто законодательно зафиксировано. Существует целый спектр механизмов, направленный на обеспечение его гарантированнос-ти государством, о чем неоднократно писал КС РФ (например, определение КС РФ от 26 января 2010 г. N 158-0-0***). Действие данных гарантий распространяется и на институт семьи (например, постановление КС РФ от 31 января 2014 г. N 1-П****), включая различные его составляющие, в том числе тайну усыновления (удочерения). ЕСПч в своих актах напоминает, что «в соответствии с прецедентной практикой по ст. 8 Конвенции понятие "личной жизни" является широким и не подлежит исчерпывающему определению». Как отмечает КС РФ, понятие «частная жизнь» включает в себя
*** Доступ из справ.-правовой системы «Кон-сультантПлюс».
**** Собр. законодательства Рос. Федерации. 2014. N 7. Ст. 735.
определенную область жизнедеятельности человека, относящуюся к отдельному лицу и касающуюся только его. КС РФ также подчеркивает, что частная жизнь не подлежит контролю со стороны общества и государства, если носит непротивоправный характер (определение КС РФ от 26 января 2010 г. N 158-0-0*, постановление КС РФ от 16 июня 2015 г. N 15-П** и др.).
Прием формирования «открытого перечня» использует и российский законодатель, в п. 1 ст. 150 ГК РФ указывая на существование «иных нематериальных благ», принадлежащих гражданину от рождения или в силу закона. Заметим, что в практике ЕСПЧ, как правило, устанавливается общий режим защиты частной и личной жизни, поэтому, думается, что не было бы ошибкой говорить о том, что суд использует эти понятия как синонимы. В российском законодательстве (ст. 152.2 ГК РФ) личная жизнь определяется как часть, элемент частной жизни, при этом установлены общие принципы охраны.
II. Современные правопорядки организованы по европейскому типу и основаны на признании ценности личных прав и свобод человека, на защиту которых регулярно «встает» КС РФ. Чтобы не быть голословными, приведем некоторые статистические показатели. За период 2012 г. - I, II кв. 2015 г. в КС РФ поступило 517 обращений по вопросам охраны личных прав граждан, что составило 3,1 % от общего числа обращений по вопросам конституционного статуса личности [5]. Следует заметить, что в отдельную группу объединены обращения граждан по вопросам гражданства, а также судебной защиты и обжалования действий (бездействия) органов власти и управления. При этом удельный вес последних в общем количестве обращений по вопросам конституционного статуса личности весьма существенен. За обозначенный выше период он составил 18,5 % - 3 083 обращения, направленных на защиту права на судебную защиту, обжалование действий (бездействия). Как верно указал КС РФ, признаваемые и «сотворенные государством» права и свободы человека «поставлены на вершину сис-
* Доступ из справ.-правовой системы «Кон-сультантПлюс».
** Собр. законодательства Рос. Федерации.
2015. N 260. Ст. 3944.
темы ценностей, что делает необходимым личное и общественное самоопределение, в известной мере свободное от решающего участия государства» (постановление КС РФ от 26 мая 2011 г. N 10-П***).
Однако такое признание принципиально допускает возможность ограничения их прав в публичных интересах. Верховный Суд Российской Федерации в определении от 10 декабря 2014 г. по делу N 5-АПГ14-55 указывал, что нормы международного законодательства признают допустимым право государства ограничивать права и свободы граждан, в том числе иностранных, если вмешательство со стороны публичных властей осуществлено в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц.
Верховный Суд Израиля установил принцип, согласно которому публичный интерес в национальной безопасности и общественном порядке может накладывать ограничения на свободу слова или свободу вероисповедания в случае, если с большой долей уверенности можно сказать, что использование этих прав точно нанесет серьезный ущерб национальной безопасности и общественному порядку [11].
В деле LH. против Латвии (LH. v. Latvia) (N 52019/07) (постановление ЕСПЧ от 29 апреля 2014 г. (вынесено IV Секцией) предметом рассмотрения стали, в частности, положения национального законодательства Латвии, предоставляющие Инспекции контроля качества медицинской помощи и трудоспособности возможность собирать и анализировать персональные данные пациентов медицинских организаций без их согласия в объеме, «необходимом для целей лечения (или) предоставления или оказания услуг здравоохранения».
III. Вмешательство в область частной жизни человека со стороны публичных властей, хотя и принципиально допустимо, но должно быть оправданным. При этом оценка «оправданности» вмешательства производится с учетом следующих критериев.
1. ограничения в отношении благ и интересов, составляющих частную жизнь,
*** Там же. 2011. N 23. Ст. 3356.
должны быть предусмотрены законом (например, дело «Александра Дмитриева против Российской Федерации», постановление ЕСПЧ от 3 ноября 2011 г.).
Современная трактовка принципа верховенства закона, сложившаяся в европейской правоприменительной практике, исходит из того, что закон должен оцениваться не только с точки зрения его формального качества как особого нормативного акта, но и подвергаться содержательной оценке.
ЕСПЧ напоминает, что в соответствии с его постоянной и последовательной прецедентной практикой норма не может рассматриваться в качестве «закона», если она не сформулирована с достаточной точностью, чтобы гражданин мог - при необходимости с помощью соответствующей консультации - предвидеть в степени, разумной при данных обстоятельствах, последствия, которые может повлечь такое действие*.
Правовые предписания, предусматривающие ограничение частной жизни человека и содержащиеся в законе, должны быть:
1) доступны для ознакомления любому лицу и предсказуемы с точки зрения последствий (дело «Ротару против Румынии», жалоба N 28341/95);
2) условия ограничения личной жизни должны оговариваться четко, не допуская двойственного либо расширительного толкования (дело «Мэлоун против Соединенного Королевства», постановление ЕСПЧ от 2 августа 1984 г.);
3) степень точности, требуемая от национального законодательства, зависит в значительной степени от содержания рассматриваемого документа, области его применения и числа и статуса лиц, которым он адресован (дело «Хасан и Чауш против Болгарии» (Hasan and Chaush v. Bulgaria), жалоба N 30985/96);
4) закон должен четко устанавливать границы полномочий компетентных государственных органов, то есть предус-
* См. в числе других примеров постановле-
ние ЕСПЧ от 26 апреля 1979 г. по делу «Сан-
ди таймс» против Соединенного Королевства (N 1)» (Sunday Times v. United Kingdom) (N 1),
§ 49, Series A, N 30, и постановление ЕСПЧ от 25 мая 1993 г. по делу «Коккинакис против Греции» (Kokkinakis v. Greece), § 40, Series A, N 260-A.
матривать адекватную правовую защиту для лица, права которого ограничиваются (дело «X против Финляндии», жалоба N 34806/04).
ЕСПЧ отмечает: «...опыт показывает, что абсолютная точность недостижима, и что необходимость избегать чрезмерной жесткости и следовать за изменяющимися обстоятельствами ведет к тому, что многие законы неизбежно излагаются в выражениях, которые в большей или меньшей степени неопределенны» (дело «"Санди таймс" против Соединенного Королевства»). Например, в деле «Агеевы против Российской Федерации» (жалоба N 7075/10) ЕСПЧ, оценивая положения Семейного кодекса Российской Федерации на предмет соблюдения принципа верховенства права, указал: «обстоятельства, при которых может возникнуть необходимость передачи ребенка под публичную опеку, столь разнообразны, что едва ли было бы возможно сформулировать закон, охватывающий каждый случай».
2. Ограничения со стороны публичной власти должны иметь законную цель. При этом подобные цели в значительной степени формализованы в соответствии с п. 2 ст. 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) целями ограничения частной жизни человека являются: 1) интересы национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны; 2) предотвращение беспорядков или преступлений; 3) охрана здоровья или нравственности; 4) защита прав и свобод других лиц.
3. Ограничения должны быть необходимы в демократическом обществе. Оценка такой «потребности» производится с учетом конкретных обстоятельств (дело «Пек против Соединенного Королевства», жалоба N 44647/98). Чаще всего именно на этом этапе возникает вопрос баланса индивидуальных и публичных интересов, а также их иерархии.
Важно отметить, что буквальное толкование п. 2 ст. 8 Конвенции связывает саму возможность ограничения «личной жизни» человека с характером социальных связей (демократическое общество). Представляется, что не было бы ошибкой говорить о том, что сама возможность ограничения права на частную жизнь в пуб-
личных интересах, названных нами выше, рассматривается как одна из гарантий демократии.
ЕСПЧ подчеркивает, что понятие «необходимости в демократическом обществе» предполагает, что вмешательство соотносится с настоятельной общественной потребностью и, в частности, соразмерно одной из преследуемых государством правомерных целей (постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу «A, B и С против Ирландии» (A, B and С v. Ireland) от 16 декабря 2010 г., жалоба N 25579/05).
В терминологии ЕСПЧ оправданность ограничений и вмешательства в частную жизнь связывается «с настоятельной общественной потребностью», «неотложным публичным интересом» в охране интересов, предусмотренных п. 2 ст. 8 Конвенции.
IV. Очень интересная, на наш взгляд, практика сложилась в части дифференциации правоприменительных подходов к оценке возможности ограничения частной жизни лиц, которые в том или ином качестве осуществляют функции публичной власти (являются главами государств, государственными служащими и др.). Признается, что сам факт принадлежности лица к системе публичной власти, его согласие занимать определенную должность создают возможность более масштабного ограничения права такого лица на неприкосновенность частной жизни. Связывается это с публичным интересом в получении информации о таком лице, который в иерархической связи признается приоритетным. Например, в деле «Кудерк и компания "Ашетт Филипакки ассосье"» (Couderc and Hachette Filipacchi Associes) против Франции» (жалоба N 40454/07) ЕСПЧ рассматривал вопрос о правомерности привлечения к ответственности издателей, опубликовавших статью и фотографии, которые раскрывали информацию о наличии у монарха (князя Монако) тайного ребенка*.
Разрешая вопросы права, суд отметил, что «в деле конкурировали требования защиты личной жизни князя и обсуждение будущего наследственной монархии. Поскольку это являлось вопросом политического значения, общественность имела законный интерес в знании о существова-
* Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2014. N 10.
нии ребенка и в возможности дискуссии о вероятных последствиях этого для политической жизни Княжества Монако», а, следовательно, приватность в данном случае могла быть ограничена.
Публичный интерес в получении информации в таком случае в иерархии поставлен выше частного интереса в неприкосновенности сведений о личной жизни.
Следует отметить, что подобная практика ЕСПЧ носит устойчивый характер. В деле «ООО "Ивперсс" и другие против Российской Федерации» (жалобы N 33501/04, 38608/04, 35258/05 и 35618/05) суд указал: «Политические деятели решили заручиться общественным доверием и соглашаются стать объектом общественной политической дискуссии, а значит, общество может осуществлять за ними строгий контроль и энергично, жестко критиковать в СМИ то, как они исполняли или исполняют свои обязанности».
Не ставя перед собой цель исчерпывающим образом охарактеризовать проблему соотношений публичных интересов и частной жизни человека, тем не менее сделаем несколько обобщений.
Во-первых, принцип первичности прав человека, закрепленный в современной конституционной практике и международных актах, предполагает принципиальную возможность публичного вмешательства в частную жизнь.
Во-вторых, публичный интерес, конкретизация которого проводится сегодня исключительно судебными органами [12, с. 84-89], в иерархической связи признается превалирующим по отношению к интересу в сохранении частной жизни.
В-третьих, общие пределы ограничения частной жизни напрямую увязываются с местом человека в аппарате публичной власти государства.
В-четвертых, ограничения частной жизни в публичных интересах устанавливаются законом, с соблюдением законной цели, необходимой в демократическом обществе.
И, наконец, в законодательстве догматически не определяются ни пределы самой частной жизни, ни виды публичных интересов, а обязанность выявления их истинного содержания и соотношения возложена на судебные органы государства [13, с. 28-31].
Список литературы
1. Соблюдение баланса публичных и частных интересов - юридически значимый критерий для правильного разрешения гражданско-правовых споров об истребовании жилых помещений из владения граждан. URL: http://genproc.gov.ru/documeNts/espch/document-76442 (дата обращения: 30 июля 2015 г).
2. Васькова Е.П., Храмова Т.М. Соотношение публичных и частных интересов при разрешении споров экономического характера: сравнительно-правовое исследование опыта судебного правотворчества РФ и США. URL: http://ppt.ru/news/123334 (дата обращения: 27 июля 2015 г.).
3. Жеребцова Е.Е. Становление и развитие судебного конституционного контроля в США // Вестник Саратовской государственной юридической академии. 2009. N 6. С. 45-48.
4. Алекси Р. Сбалансированность, конституционный контроль и представительство // Сравнительное конституционное обозрение. 2006. N 2 (55).
5. Статистика по решениям Конституционного Суда Российской Федерации // Официальный сайт Конституционного Суда Российской Федерации. URL: http://www.ksrf.ru/ru (дата обращения: 31 июля 2015 г.).
6. Williams Cynthia A. Corporate Social Responsibility in a Comparative Perspective // The Oxford Handbook of Corporate Social Responsibility / Crane, A., et.al. Oxford: Oxford University Press, 2008.
7. Конституционная экономика: учебник / П.Д. Баренбойм, Г.А. Гаджиев, В.И. Лафитский, В.А. Мау. М., 2006.
8. Шершеневич Г.Ф. Общая теория права. Рига, 1924.
9. Шершеневич Г.Ф. Курс гражданского права: в 2 т. Т. 1. Казань, 1901.
10. Шершеневич Г.Ф. Задачи и метод гражданского правоведения. Казань, 1898.
11. Aleinikoff A. Semblances of Sovereignty: The Constitution, the State, and American Citizenship. Harvard U. Press. 2002.
12. Коновалова Е.В. Публичный интерес и право: проблемы взаимодействия // Вестник Самарского государственного экономического университета. 2014. N 1 (111). С. 84-89.
13. Болгова В.В. Публичный интерес в параметрических характеристиках // Вопросы экономики и права. 2010. N 19. С. 28-31.
References
1. Soblyudenie balansa publichnykh i chastnykh interesov - yuridicheski znachimyy kriteriy dlya pravil'nogo raz-resheniyagrazhdansko-pravovykhsporovobistrebovaniizhilykhpomeshcheniyizvladeniyagrazhdan [Balancing public and private interests - a legally meaningful criterion for the correct resolution of civil disputes for the recovery of possession of residential premises citizens.]. Available at: http://genproc.gov.ru/documents/espch/documeNt-76442 (Accessed 30 July 2015).
2. Vas'kova E.P., Khramova T.M. Sootnoshenie publichnykh i chastnykh interesovpri razreshenii sporov ekonomi-cheskogokharaktera:sravnitel'no-pravovoe issledovanie opytasudebnogopravotvorchestva RFiSShA [The ratio of public and private interests in the resolution of economic disputes: a comparative legal research experience of judicial lawmaking Russia and the US]. Available at: http://ppt.ru/news/123334 (Accessed 27 July 2015).
3. Zherebtsova E.E. Stanovlenie i razvitiesudebnogo konstitutsionnogo kontrolya vSShA [Formation and development of the judicial constitutional control in the United States]. Vestnik Saratovskoy gosudarstvennoy yuridicheskoy akademii - Herald of the Saratov State Academy of Law, 2009, no. 6, pp. 45-48.
4. Aleksi R. Sbalansirovannost, konstitutsionnyy kontrol' i predstavitel'stvo [Balance, constitutional review and representation]. Sravnitel'noe konstitutsionnoe obozrenie - Comparative Constitutional Review, 2006, no. 2 (55).
5. Statistika po resheniyam Konstitutsionnogo Suda Rossiyskoy Federatsii [Statistics on the decision of the Constitutional Court of the Russian Federation]. Ofitsial'nyy sayt Konstitutsionnogo Suda Rossiyskoy Federatsii [Official site of the Constitutional Court of the Russian Federation]. Available at: http://www.ksrf.ru/ru (Accessed 31 July 2015).
6. Williams Cynthia A. Corporate Social Responsibility in a Comparative Perspective // The Oxford Handbook of Corporate Social Responsibility / Crane, A., et. al. Oxford: Oxford University Press, 2008.
7. Barenboym P.D., Gadzhiev G.A., Lafitskiy V.I., Mau V.A. Konstitutsionnaya ekonomika [Constitutional economics]. Moscow, 2006.
8. Shershenevich G.F. Obshchaya teoriya prava [General Theory of Law]. Riga, 1924.
9. Shershenevich G.F. Kursgrazhdanskogoprava. V2 t. T. 1 [The course of civil law. In 2 volumes. Volume 1]. Kazan, 1901.
10. Shershenevich G.F. Zadachi i metodgrazhdanskogo pravovedeniya [Objectives and methods of Civil Law]. Kazan, 1898.
11. Aleinikoff A. Semblances of Sovereignty: The Constitution, the State, and American Citizenship. Harvard U. Press. 2002.
12. Konovalova E.V. Publichnyy interes i pravo: problemy vzaimodeystviya [Public interest law: the problem of interaction]. Vestnik Samarskogo gosudarstvennogo ekonomicheskogo universiteta - Herald of Samara State University of Economics, 2014, no. 1 (111), pp. 84-89.
13. Bolgova V.V. Publichnyy interes vparametricheskikh kharakteristikakh [Public interest in parametric characteristics]. Voprosy ekonomiki iprava - Problems of Economics and Law, 2010, no. 19, pp. 28-31.
