CC BY
112
УДК: 340 ББК: 67.3
Болгова В.В.
ПУБЛИЧНЫЙ ИНТЕРЕС И НЕПРИКОСНОВЕННОСТЬ ЧАСТНОЙ ЖИЗНИ: НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ БАЛАНСА
Bolgova V.V.
PUBLIC INTEREST AND PRIVACY: SOME BALANCE PROBLEMS
Ключевые слова: интерес, публичный интерес, частная жизнь, ограничения, пределы, баланс, правоприменение, приоритет, суд, принципы.
Keywords: interest, public interest, privacy, restrictions, limits, balance, enforceability, priority, judgment, principles.
Аннотация: на современном этапе развития юридической практики и правотворчества пределы реализации прав и свобод человека, объединений людей все чаще ставятся в зависимость от характера и степени выраженности публичного интереса. При этом на судебные органы возлагается обязанность публичный интерес конкретизировать, а также определять иерархические связи между публичным и частным интересом, а в случаях обнаружения противоречий между ними - искать средства баланса. В статье рассматривается проблема взаимосвязи публичных интересов и частной жизни человека, анализируются современные подходы, характерные для практики судебного балансирования, систематизируются правовые позиции по вопросам возможного ограничения частной жизни человека в публичных интересах.
Abstract: at the present stage of development of the practice of law and law-making beyond the implementation of human rights and freedoms, associations ofpeople are increasingly put at the mercy of nature and degree of public interest. At the same time on the courts are obliged to specify the public interest, as well as to determine the hierarchical relationship between the public and private interests, and in cases where the contradictions between them - seek balance means. The article discusses the relationship between public interests and private life, are analyzed modern approaches specific to the practice of judicial balancing, systematized legal positions on the possible restriction of private life in the public interest
Обеспечение баланса публичных и частных интересов в современной правовой политике рассматривается как: принцип права1; требование, вытекающее из статей 17 (часть третья) и 55 (часть третья) Конституции Российской Федерации и обращенное к носителям публичной вла-сти2; обязанность федерального законодателя3; необходимость4; конституционная ценность5; юридически значимый критерий для правильного
1 Постановление Конституционного суда РФ от 21.10.2014 № 25-П // Собрание законодательства РФ. 2014. № 44. Ст. 6128.
2 Постановление Конституционного суда РФ от 06.11.2014 № 27-П // Собрание законодательства РФ. 2014. № 46. Ст. 6425.
3 Постановление Конституционного суда РФ от 30.10.2014 № 26-П // Собрание законодательства РФ. 2014. № 46. Ст. 6424.
4 Определение Конституционного суда РФ от 25.09.2014 № 2016-0 // ИПС «КонсультантПлюс»
5 Определение Конституционного суда РФ от
18.09.2014 № 2098-0 // Официальный интернет-портал
правовой информации http://www.pravo.gov.ru, 28.10.2014.
6
разрешения гражданско-правовых споров ; один из критериев оценки обоснованности тех или иных решений, принимаемых правотворческими и правоприменительными органами, ориентир в процессе толкования норм права.
Требование соблюдения баланса интересов - один из базовых критериев оценки правотворческих решений в практике Конституционного суда РФ, внутригосударственных правоприменительных решений в практике ЕСПЧ, концепция балансирования хорошо известна в США7, где появилась в конце 1930-х - начале 1940-х годов в связи с
6 Соблюдение баланса публичных и частных интересов - юридически значимый критерий для правильного разрешения гражданско-правовых споров об истребовании жилых помещений из владения граждан [Электронный ресурс] // URL: http://ge№proc.gov.ru/ docume№ts/espch/docume№t-76442.
7 Цит. по: Васькова Е.П., Храмова Т.М. Соотношение публичных и частных интересов при разрешении споров экономического характера: сравнительно-правовое исследование опыта судебного правотворчества РФ и США [Электронный ресурс] -URL: http ://ppt.ru/№ews/123 334.
рассмотрением в Верховном суде США актов, принятых в рамках нового курса Рузвельта1.
С момента возникновения и до сегодняшнего дня практика судебного балансирования подвергается критике. Оценивая ее, исследователи справедливо обращают внимание на следующие обстоятельства:
- суд принимает решение о наличии или отсутствии баланса публичных и частных интересов в отсутствие сколько-нибудь четкого и однозначного представления о том, каков собственно объем публичного и частного интереса, что именно необходимо относить к каждой из групп интересов;
- балансирование предполагает свободу судейского усмотрения, которое может быть субъективным, неограниченным и т.д.;
- оценка норм закона с точки зрения некого баланса интересов делает сам закон релятивным, условным, размывает принцип законности, создает опасность подмены законности целесообразностью;
- конституционные ценности, в первую очередь, права человека, превращаются в условность, в инструмент для решения неких общих задач, масштаб и перечень которых не определен;
- балансирование расширяет возможности судебного правотворчества, тем самым нарушается принцип разделения властей;
- в условиях децентрализованной судебной системы, основанной на принципе независимости судей, возможно принятие различных решений в однотипных ситуациях.
Ряд критических замечаний в адрес концепции судебного балансирования можно продолжить, хотя, представляется, что в общих чертах мы их обозначили достаточно полно. Но, как справедливо отмечает Роберт Алекси, если бы этот метод был лишен всякой объективности и рациональности, то он бы не вошел в конституционное право так легко и прочно, он был бы просто вытеснен2.
Весьма показательно, что концепция судебного балансирования сегодня применяется не только в странах англо-американского права, система которого исторически формировалась в условиях свободы судебного усмотрения и признания судебного прецедента. Она востребована и в континентальной правовой семье, в частности, довольно активно используется в практике Европейского суда по правам человека.
1 См.: Жеребцова Е.Е. Становление и развитие судебного конституционного контроля в США // Вестник Саратовской государственной юридической академии. - 2009. - №6. - С. 45-48.
2 Алекси Р. Сбалансированность, конституционный контроль и представительство // Сравнительное конституционное обозрение. - 2006. - № 2(55). - С. 114.
Как уже отмечалось выше, баланс интересов как принцип и отправная точка изначально использовался в оценке правовых актов, затрагивающих конституционные основы экономической жизни. Причем необходимость в применении данного принципа возникла тогда, когда государство вышло за рамки функции «ночного сторожа». Новый курс Рузвельта, как отправная точка концепции судебного балансирования, основан на представлении о государстве как организаторе экономических потоков, а об индивидуальном предпринимательском интересе - как об инструменте в руках такого организатора.
Постепенно идея ограниченной частной свободы переходит и в нормы позитивного закона. Так, ряд стран континентальной Европы в послевоенный период зафиксировал в своих конституционных актах идею социального служения личности общему интересу. Например, в соответствии со ст. 2 Конституции Италии от 27 декабря 1947 г. Республика требует выполнения неотъемлемых обязанностей, вытекающих их политической, экономической и социальной солидарности. Боннская Конституция 1949 содержит норму о том, что «собственность обязывает». При этом «отчуждение собственности допускается только в целях общего блага. Оно может производиться только по закону или на основании закона, регулирующего характер и размеры возмещения. Возмещение определяется со справедливым учетом интересов общества и затронутых лиц». Положения Конституции Франции, принятые в 1946 году и подтвержденные в 1958 году, основаны на современном западном представлении о собственности: «Всякое имущество, всякое предприятие, эксплуатация которого имеет или приобретает черты национальной общественной службы или фактической монополии, должно стать коллективной собственностью».
Следует отметить, что практика оценки пределов индивидуальной экономической свободы, свободы собственности с точки зрения интересов социальной общности сегодня достаточно широко распространена3. Более того, можно говорить и о сформировавшейся в той или иной степени теоретической основе сопоставления публичных и частных интересов в сфере экономических отношений, к которой можно отнести: концепции социальной ответственности бизнеса4, социального партнерства, конституционной экономики5.
3 См.: Васькова Е.П., Храмова Т.М. Указ. соч.
4 Williams Cynthia A. Corporate Social Responsibility in a Comparative Perspective // The Oxford Handbook of Corporate Social Responsibility / Crane, A., et.al.. Oxford: Oxford University Press, 2008.
5 Баренбойм П. Д., Гаджиев Г.А., Лафитский В.И., Мау В. А., Конституционная экономика. - М., 2006.
Однако помимо сугубо экономической сферы во всем многообразии ее проявлений сегодня практика судебного балансирования распространилась на сферы, которые ранее относились к области сугубо индивидуальной, частной области человеческого существования, причем воспринимаемой как «индивидуальное» на интуитивном уровне.
Г.Ф. Шершеневич отмечал, что существует круг личных и имущественных отношений, которые самым тесным образом окружают отдельное лицо в его ежедневной жизни, которые ему наиболее близки, и которые он готов защищать с отчаянным мужеством. Речь идет об отношениях человека к жене, детям, родителям, участку земли, т.е. ко всему тому, что человек определяет словом «мое». Здесь господствует эгоизм, которому государство вынуждено дать удовлетворение и обес-печение1. Заметим, что Г.Ф. Шершеневич рассматривает сферу, условно обозначаемую им как «мое» в контексте обязанностей государства ее гарантировать и обеспечивать (не ограничивать!).
Но сегодня мы все чаще сталкиваемся с ситуацией, когда эта область, и, соответственно, интересы, определяющие позицию и линию повеления социальных субъектов, «взвешивается» на весах публичной безопасности, целесообразности, стратегических задач, национальных интересов. При этом подобные публичные ценности все чаще выступают в качестве ограничителей индивидуальной сферы, границ ее существования и даже параметров оценки правомерности и справедливости тех или иных притязаний частного субъекта.
Например, в Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года2 к числу сфер реализации национальных интересов и национальных приоритетов наряду с экономическим ростом и национальной обороной названы культура, здравоохранение, наука, образование. Еще более детальная градация областей и форм проявления публичного интереса предлагалась с недействующей сегодня Концепции национальной безопасности РФ3.
В том же ключе развивается и судебная практика, весьма ярко демонстрирующая и возможности, и основные подходы государства к проблеме ограничения частной, личной сферы человека в публичных интересах.
Безусловно, национальные правоприменительные практики весьма многообразны, и мы ни
1 См.: Шершеневич Г.Ф. Общая теория права. - Рига, 1924. - С. 513-567.
2 Указ Президента РФ от 12.05.2009 № 537 «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года» // Собрание законодательства РФ. - 2009. - № 20. - Ст. 2444.
3
Российская газета. - 1997. - № 247.
в коей мере не претендуем на полноту их анализа и исчерпывающий характер выводов, но, тем не менее, попробуем обозначить некоторые общие моменты в оценке баланса интересов в сфере, которую с большой степенью условности можно обозначить как «частная жизнь».
1. Понятие «частная (личная) жизнь» в законодательстве и правоприменительной практике определяются широко, причем зачастую в системе позитивного регулирования сознательно не фиксируются «горизонты» таких определений. Так, например, в практике ЕСПЧ понятие «личная жизнь» охватывает информацию, относящуюся к личности, такую, как имя лица, его фотографии, физическую и моральную неприкосновенность, право на уважение решений о том, чтобы стать родителем и не становиться им, право выбора обстоятельств для того, чтобы стать родителем, физическую неприкосновенность лица, поскольку тело человека составляет наиболее интимный аспект личной жизни, к сфере «личной жизни» относятся и персональные данные человека. Европейский Суд в своих актах напоминает, что «в соответствии с прецедентной практикой по статье 8 Конвенции понятие «личной жизни» является широким и не подлежит исчерпывающему определению».
Прием формирования «открытого перечня» использует и российский законодатель, в п. 1 ст. 150 ГК РФ указывая на существование «иных нематериальных благ», принадлежащих гражданину от рождения или в силу закона.
Заметим, что практике ЕСПЧ, как правило, устанавливается общий режим защиты частной и личной жизни, поэтому, думается, что не было бы ошибкой говорить о том, что суд использует эти понятия как синонимы. В российском законодательстве (ст. 152. 2 ГК РФ) личная жизнь определяется как часть, элемент частной, при этом принципы охраны установлены общие.
2. Современные правопорядки, организованные по европейскому типу, основаны на признании ценности личных прав и свобод человека, но принципиально допускают возможность их ограничения в публичных интересах.
Например, в определении Верховного суда РФ от 10 декабря 2014 г. по делу № 5-АПГ14-55, суд указывает, что нормы международного законодательства признают допустимым право государства ограничивать права и свободы граждан, в том числе иностранных, если вмешательство со стороны публичных властей осуществлено в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц.
Верховный суд Израиля установил принцип, согласно которому публичный интерес в национальной безопасности и общественном порядке может накладывать ограничения на свободу слова или свободу вероисповедания в случае, если с большой долей уверенности можно сказать, что использование этих прав точно нанесет серьезный ущерб национальной безопасности и общественному порядку.
В деле L.H. против Латвии (L.H. v. Latvia) (№ 52019/07) (Постановление ЕСПЧ от 29 апреля 2014 года (вынесено IV Секцией)) предметом рассмотрения стали, в том числе, положения национального законодательства Латвии, предоставляющие Инспекции контроля качества медицинской помощи и трудоспособности (далее - MADEKKI) возможность собирать и анализировать персональные данные пациентов медицинских организаций без их согласия в объеме, «необходимом для целей лечения (или) предоставления или оказания услуг здравоохранения».
3. Вмешательство в область частной жизни человека со стороны публичных властей, хотя и принципиально допустимо, но должно быть оправданным. При этом оценка «оправданности» вмешательства производится с учетом следующих критериев.
1. Ограничения в отношении благ и интересов, составляющих частную жизнь, должны быть предусмотрены законом (например, дело «Александра Дмитриева против Российской Федерации», Постановление ЕСПЧ от 3 ноября 2011 года).
Современная трактовка принципа верховенства закона, сложившаяся в европейской правоприменительной практике исходит из того, что закон должен оцениваться не только с точки зрения его формального качества как особого нормативного акта, но и подвергаться содержательной оценке.
Европейский суд напоминает, что в соответствии с его постоянной и последовательной прецедентной практикой норма не может рассматриваться в качестве "закона", если она не сформулирована с достаточной точностью, чтобы гражданин мог -при необходимости с помощью соответствующей консультации - предвидеть в степени, разумной при данных обстоятельствах, последствия, которые может повлечь такое действие. Однако опыт показывает, что абсолютная точность недостижима, и потребность во избежание чрезмерной жесткости и в соответствии с изменяющимся обстоятельствам означает, что многие законы неизбежно излагаются в выражениях, которые в большей или меньшей степени неопределенны (см. в числе других примеров Постановление Европейского с уда от 26 апреля 1979 г. по делу "Санди таймс" против Соединенного Королевства (№ 1)" (Su№day
Times v. U№ited Ki№gdom) (№ 1), § 49, Series A, № 30, и Постановление Европейского суда от 25 мая 1993 г. по делу "Коккинакис против Греции" (Kokki№akis v. Greece), § 40, Series A, № 260-A).
Правовые предписания, предусматривающие ограничение частной жизни человека и содержащиеся в законе, должны быть: 1) доступны для ознакомления любому лицу и предсказуемы с точки зрения последствий (дело «Ротару против Румынии», жалоба № 28341/95); 3) условия ограничения личной жизни должны оговариваться четко, не допуская двойственного или расширительного толкования (дело "Мэлоун против Соединенного Королевства" Постановление ЕСПЧ от 2 августа 1984 г.); 4) степень точности, требуемая от национального законодательства, зависит в значительной степени от содержания рассматриваемого документа, области его применения и числа и статуса лиц, которым он адресован (дело «Хасан и Чауш против Болгарии» (Hasan and Chaush vs. Bulgaria), жалоба № 30985/96; 5) закон должен четко устанавливать границы полномочий компетентных государственных органов, то есть предусматривать адекватную правовую защиту для лица, права которого ограничиваются (дело «X против Финляндии», жалоба № 34806/04).
ЕСПЧ отмечает «опыт показывает, что абсолютная точность недостижима, и потребность во избежание чрезмерной жесткости и в соответствии с изменяющимся обстоятельствам означает, что многие законы неизбежно излагаются в выражениях, которые в большей или меньшей степени неопределенны (дело "Санди таймс" против Соединенного Королевства). Например, в деле «Агеевы против Российской Федерации" (жалоба № 7075/10) ЕСПЧ, оценивая положения Семейного кодекса Российской Федерации на предмет соблюдения принципа верховенства права, указал: «обстоятельства, при которых может возникнуть необходимость передачи ребенка под публичную опеку, столь разнообразны, что едва ли было бы возможно сформулировать закон, охватывающий каждый случай».
2. Ограничения со стороны публичной власти должны иметь законную цель. При этом подобные цели в значительной степени формализованы в соответствии с п. 2 ст. 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) целями ограничения частной жизни человека являются: 1) интересы национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны; 2) предотвращение беспорядков или преступлений; 3) охрана здоровья или нравственности; 4) защита прав и свобод других лиц.
3. Ограничения должны быть необходимы в демократическом обществе. Оценка такой
«потребности» производится с учетом конкретных обстоятельств (дело "Пек против Соединенного Королевства" жалоба № 44647/98).
Чаще всего именно на этом этапе возникает вопрос баланса индивидуальных и публичных интересов, а также их иерархии.
Важно отметить, что буквальное толкование п. 2 ст. 8 Конвенции связывает саму возможность ограничения «личной жизни» человека с характером социальных связей (демократическое общество). Представляется, что не было бы ошибкой говорить о том, что сама возможность ограничения права на частную жизнь в публичных интересах, названных нами выше, рассматривается как одна из гарантий демократии.
ЕСПЧ подчеркивает, что понятие «необходимости в демократическом обществе» предполагает, что вмешательство соотносится с настоятельной общественной потребностью и, в частности, соразмерно одной из преследуемых государством правомерных целей (см. Постановление Большой Палаты Европейского суда по делу "A, B и C против Ирландии" (A, B and C vs Ireland) от 16 декабря 2010 г., жалоба № 25579/05).
В терминологии ЕСПЧ оправданность ограничений и вмешательства в частную жизнь связывается «с настоятельной общественной потребностью», «неотложным публичным интересом» в охране интересов, предусмотренных п. 2 ст. 8 Конвенции.
4. Очень интересная, на наш взгляд, практика сложилась в части дифференциации правоприменительных подходов к оценке возможности ограничения частной жизни лиц, которые в том или ином качестве осуществляют функции публичной власти (являются главами государств, государственными служащими и т.д.).
Признается, что сам факт принадлежности лица к системе публичной власти, его согласие занимать ту или иную должность создают возможность более масштабного ограничения права такого лица не неприкосновенность частной жизни. Связывается это с публичным интересом в получении информации о таком лице, которые в иерархической связи признается приоритетным.
Например, в деле "Кудерк и компания "Ашетт Филипакки ассосье" (Couderc and Hachette Filipacchi Associes) против Франции" (жалоба № 40454/07)1 ЕСПЧ рассматривал вопрос о правомерности привлечения к ответственности издателей, опубликовавших статью и фотографии, раскрывающие информацию о наличии у монарха (князя Монако) тайного ребенка.
1 Бюллетень Европейского суда по правам человека. - 2014. - № 10.
Разрешая вопросы права, суд отметил, что «в деле конкурировали требования защиты личной жизни князя и обсуждение будущего наследственной монархии. Поскольку это являлось вопросом политического значения, общественность имела законный интерес в знании о существовании ребенка и в возможности дискуссии о вероятных последствиях этого для политической жизни Княжества Монако», а, следовательно, приватность в данном случае могла быть ограничена.
Публичный интерес в получении информации в таком случае в иерархии поставлен выше частного интереса в неприкосновенности сведений о личной жизни.
Нужно сказать, что подобная практика ЕСПЧ носит устойчивый характер. В деле «ООО «Ивперсс» и другие против Российской Федерации (Жалобы № 33501/04, 38608/04, 35258/05 и 35618/05) суд указал: «Политические деятели решили заручиться общественным доверием и соглашаются стать объектом общественной политической дискуссии, а значит, общество может осуществлять за ними строгий контроль и энергично, жестко критиковать в СМИ то, как они исполняли или исполняют свои обязанности».
Не ставя перед собой цель исчерпывающим образом охарактеризовать проблему соотношений публичных интересов и частной жизни человека, тем не менее сделаем несколько обобщений. Во-первых, принцип первичности прав человека, закрепленный в современной конституционной практике и международных актах, предполагает принципиальную возможность публичного вмешательства в частную жизнь. Во-вторых, публичный интерес, конкретизация которого проводится сегодня исключительно судебными органами2, в иерархической связи признается превалирующим по отношению к интересу в сохранении частной жизни. В-третьих, общие пределы ограничения частной жизни напрямую увязываются с местом человека в аппарате публичной власти государства. В-четвертых, ограничения частной жизни в публичных интересах устанавливаются законом, с соблюдением законной цели, необходимой в демократическом обществе. И, наконец, в законодательстве догматически не определяются ни пределы самой частной жизни, ни виды публичных интересов, а обязанность выявления их истинного содержания и соотношения возложена на судебные органы госу-дарства3.
2 См.: Коновалова Е.В. Публичный интерес и право: проблемы взаимодействия // Вестник Самарского государственного экономического университета. - 2014. - №1 (111). - С. 84-89.
3 См.: Болгова В.В. Публичный интерес: теоретические основы формирования понятия // Актуальные проблемы правоведения. - 2009- №2-3. - С.3-6.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Алекси, Р. Сбалансированность, конституционный контроль и представительство // Сравнительное конституционное обозрение. - 2006. - № 2(55). - С. 114.
2. Багдасарян, М.Г. Основания и пределы вторжения в частную жизнь граждан (в уголовном процессе) // Молодежь в юридической науке. Статьи студентов академического правового университета. - М., 2000. - С. 164-174.
3. Баранов, В.М., Головкин, Р.Б. Государственно-правовое воздействие на частную жизнь граждан в современной России: философско-правовой анализ // Философия права. Научно-теоретический журнал. - 2000. - С. 33-37.
4. Баренбойм, П.Д., Гаджиев, Г.А., Лафитский, В.И., Мау, В.А. Конституционная экономика.
- М., 2006.
5. Болгова, В.В. Принцип равенства в публичном и частном праве. - Самара, 2004.
6. Болгова, В.В. Публичный интерес: теоретические основы формирования понятия // Актуальные проблемы правоведения. - 2009. - №2-3. - С. 3-6.
7. Болгова, В.В., Жеребцова, Е.Е. Практика Конституционного суда РФ и формирование публичного интереса в сфере экологической безопасности // Фундаментальные исследования. - 2014. -№8-2. - С. 515-519.
8. Васькова, Е.П., Храмова, Т.М. Соотношение публичных и частных интересов при разрешении споров экономического характера: сравнительно-правовое исследование опыта судебного правотворчества РФ и США [Электронный ресурс] // URL: http://ppt.ru/№ews/123334.
9. Дунаева, М.С. Частная жизнь и уголовное судопроизводство: соотношение публичных и частных интересов // Сибирские уголовно-процессуальные и криминалистические чтения. - 2014. -№ 2 (6). - С. 34-42.
10. Жеребцова, Е.Е. Становление и развитие судебного конституционного контроля в США // Вестник Саратовской государственной юридической академии. - 2009. - №6. - С. 45-48.
11. Иванский, В.П. Феноменология права на частную жизнь в эпоху постмодерна: философско-правовые аспекты // Вестник Российского университета дружбы народов. - 2011. - № 3. - С. 48-63.
12. Иванский, В.П. Частная жизнь как индикатор правовой жизни общества // Проблемы правоведения. Сборник научных статей молодых ученых юридического факультета. - Калиниград, 2007.
- Вып. 4. - С. 23-31.
13. Кондауров, Р.В. Проблемы реализации права граждан на частную жизнь // Права, свободы и обязанности человека и гражданина в Российской Федерации: сборник научных статей по материалам научно-практической конференции. - Ижевск, 2008. - С. 4-7.
14. Коновалова, Е.В. Публичный интерес и право: проблемы взаимодействия // Вестник Самарского государственного экономического университета. - 2014. - №1 (111). - С. 84-89.
15. Красильникова, Е.В. СМИ и проблема невмешательства в частную жизнь: зарубежный опыт // Юридические записки молодых ученых и аспирантов ЯрГУ: сборник статей. - Ярославль, 2003. - Вып. 2. - С. 60-63.
16. Тарло, Е.Г. Право на частную жизнь в России: Март // Закон: Март. - М., 2007. - С. 163-166.
17. Хужокова, И. Право на частную жизнь в юридической доктрине США // Закон и право. -2007. - № 8. - С. 109-111.
18. Хужокова, И.М. Право на частную жизнь в континентальной Европе // Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. - 2010. - № 4 (23). - С. 62-69.
19. Шершеневич, Г.Ф. Общая теория права. - Рига, 1924. - С. 513-567.
20. Шлянцев, Д.А. Право на частную жизнь: анализ концепций зарубежных авторов // Человек и право на рубеже веков. Альманах Института прокуратуры РФ Саратовской государственной академии права. - Саратов, 2005. - № 1 (6). - С. 70-75.
Вестник Волжского университета имени В.Н. Татищева № 2, том 1, 2016
