CC BY
11
УДК 811.11
О. К. Ирисханова
доктор филологических наук, проф. кафедры общего и сравнительного языкознания МГЛУ; e-mail: oiriskhanova@gmail.com
ОБЪЕКТЫ И СОБЫТИЯ ПРИРОДЫ В АСПЕКТЕ СОЦИАЛЬНОГО ЗНАНИЯ: ЦЕФАЛОПОД ИЛИ СУПЕРМАМА?1
В статье уточнятся понятие социального (по)знания и социальных структур знания и доказывается значимость последних для конструирования объектов и событий природы в тексте. Показано, что по субъекту познания все познавательные процессы и ментальные структуры могут рассматриваться как социальные, однако по критерию «объект познания» можно отграничить социальные структуры от природных. Проведенный в работе когнитивный анализ англоязычных текстов СМИ о явлениях природы позволяет выявить характер взаимодействия данных структур знания, в ходе которого природные модели уподобляются социальным моделям или включаются в них. Демонстрируется, что в тексте между природными и социальными структурами знания выстраиваются разные типы отношений - иерархические (включения и паритета), темпоральные, оценочные и др.
Ключевые слова: социальное (по)знание; социальные и природные структуры знания; иерархические, темпоральные и оценочные отношения.
Iriskhanova O. K.
Doctor of Philology; Professor, the Department of General and Comparative Linguistics, MSLU; e-mail: oiriskhanova@gmail.com
NATURAL OBJECTS AND EVENTS IN TERMS OF SOCIAL COGNITION: CEPHALOPOD OR SUPER-MUM?
The article focuses on the notions of social cognition and social cognitive structures, showing the role of the latter in the construal of natural objects and events in text. The author argues that following the criterion of the subject of cognition all cognitive processes and models should be viewed as social. However, the criterion of the object of cognition makes it possible to distinguish between social and natural mental structures. The cognitive analysis of English mass media texts reveals the interplay of the two types of structures, with the natural cognitive models being assimilated or inserted into the social models. Various relations (hierarchic, temporal, evaluative, etc.) are established between them with the help of different linguistic and non-linguistic means.
1 Исследование выполнено при поддержке Российского научного фонда (проект №14-48-00067).
Key words: social cognition; social and natural cognitive structures; hierarchic, temporal, evaluative relations.
В последние годы в работах лингвистов-когнитологов все чаще можно встретить понятие социальной когниции (social cognition). Данный термин, указывающий как на социальное познание, так и на социальное знание, был заимствован в когнитивную лингвистику из социопсихологии и нашел свое наиболее последовательное развитие в трудах Т. ван Дейка, Т. Гивона, Д. Гираэртса, Н. Н. Болдырева, В. И. Карасика и некоторых других отечественных и зарубежных когнитологов [1; 3; 4; 5; 6]. Однако широкое понимание социального (по)знания приводит к тому, что любые структуры знаний могут определяться как социальные. В статье предпринимается попытка уточнить данное понятие, разграничить социальные структуры знаний от других и показать особенности взаимодействия социальных и не-социальных ментальных моделей в тексте.
В социальной психологии термин «social cognition» трактуется двояко. С одной стороны, социальное (по)знание определяется как совокупность процессов, нацеленных на кодирование, декодирование, хранение и обработку информации о людях как членах социума, об их деятельности и поведении, а также как знания, формирующиеся в результате данного процесса. С другой стороны, социальная когни-ция - это название соответствующей дисциплины внутри психологии, которая изучает когнитивные основания социальных явлений [7].
Общая задача социальной психологии как отдельной дисциплины состоит в том, чтобы изучать социальные феномены с учетом «роли когнитивных процессов (например, внимания, кодирования, организации и хранения знаний, памяти и пр.) как посредников между социальным познанием и деятельностью» [8, с. 306]. Теория социальной когниции дает выход в довольно широкий круг «поведенческих» тем: от эмоций, норм, стереотипов и предубеждений, мотивирующих поступки человека, до типовых сценариев и стратегий общения в разных социальных ситуациях. Важное место занимает изучение таких процессов и механизмов обработки и организации социальной информации, как категоризация, оценка, распределение внимания, которые служат ключом к пониманию того, как человек интерпретирует те или иные события из жизни социума.
В то же время теория социального познания имеет определенные ограничения. При всем разнообразии затрагиваемых проблем,
когнитивные процессы и структуры социального знания изучаются, главным образом, с нескольких точек зрения:
1) как с помощью когнитивных процессов обрабатываются внешние социальные стимулы, связанные с отношениями между группами людей и социальными структурами (см., например, труды Дж. Брунера и Дж. Аллпорта о предубеждениях и стереотипизации);
2) как накапливаются и развиваются социальные знания, умения и навыки, такие как общение, игра, борьба за власть, принятие социальной роли, научение и пр. в течение жизни человека, особенно в детском возрасте (см. восходящие к идеям Л. Выготского и Ж. Пиаже труды по психологии социального развития Т. Слама-Казаку, Х. Вел-лмана и др.);
3) какая существует связь между уровнем развития мышления и интеллекта и определенными когнитивными механизмами1.
Подобные ограничения проблематики во многом объясняются преобладанием традиционных для психологии методик исследования социального познания. Являясь психологической дисциплиной, теория социальной когниции опирается, в основном, на эксперимент, в ходе которого испытуемым предлагается решение относительно узкого круга социальных проблем в искусственно создаваемых условиях. В итоге возникает разрыв между симуляциями эксперимента и той естественной, постоянно меняющейся средой, в которой протекает реальное поведение людей. Также экспериментальные условия не всегда позволяют определить влияние на социальную деятельность скрытых специфических способов обработки информации конкретными индивидами [7, с. 353]. В результате, как справедливо отмечает Т. ван Дейк, работы социально психологического толка нередко опираются на те модели знания и поведения, которые по сути идентичны моделям, наблюдаемым у индивидуальных испытуемых [4, с. 9-10].
В контексте подобных ограничений важным шагом в изучении социального познания становится формирование социокогнитив-ной лингвистики (когнитивной социолингвистики), опирающейся на когнитивные методы анализа производимого и воспринимаемого
1 Так, например, устанавливается корреляция между тремя типами интеллекта - физическим, абстрактным и социальным (по Э. Торндайку), и способами построения точки зрения (перспективы) - такими как применение силы, использование власти, убеждение, сотрудничество, синтез точек зрения [9].
в естественных условиях языкового материала - от слов до текстов. Более последовательное привнесение языковой составляющей позволяет не только выявлять нюансы в индивидуальных реакциях говорящих на социальные стимулы и исследовать речевое варьирование социальных групп, но и более эффективно описывать структуры социальных знаний с учетом динамики их трансформаций и взаимодействия с иными когнитивными структурами в конкретных актах коммуникации. Эффективность подобного анализа связана с тем, что, как показывают многочисленные исследования (в том числе экспериментальные), начиная с раннего возраста человека, язык служит средством формирования, закрепления и развития социальных ментальных репрезентаций как в долгосрочном, так и в текущем режиме (более подробно см. [10]1). Следовательно, выбор говорящими тех или иных языковых выражений в дискурсе, указывает не только на наиболее значимые структуры социального знания в долговременной памяти носителей социокультуры, но и на релевантность данных структур для текущего осмысления тех или иных событий и объектов, в том числе не имеющих прямого отношения к социальной организации общества.
В целом, когнитивная лингвистика, в отличие от социопсихологии, сосредоточена прежде всего на моделировании структур социального знания (когнитивных моделях), которые стоят за семантикой тех или иных языковых выражений, а также на описании того, как эти структуры трансформируются под влиянием контекста и установок говорящих. В связи с этим уже почти три десятилетия не прекращаются попытки моделировать социально и культурно обусловленные знания. На основе анализа значения языковых выражений моделируются разнообразные структуры знания - в виде ИКМ (Дж. Лакофф), культурных скриптов (А. Вежбицкая), культурных моделей (Р. Д'Андраде, Н. Куинн, Д. Холланд), ситуативных моделей (Т. ван Дейк), социоког-нитивных моделей и др. (см. краткий обзор в [2]). Структура данных
1 В данной работе показывается влияние усвоения числительных на родном и иностранном языках на оперирование категорией числа. Так, у взрослых субординативных билингвов запоминание средних точных чисел находится в большей зависимости от степени владения языком, чем запоминание малых точных и больших приблизительных чисел. Аналогичная картина наблюдалась у детей от 2 до 3,5 лет при выполнении заданий со счетом на родном языке.
моделей получает описание в формате фреймов, сценариев, пропозиций и метафор.
Несмотря на то, что когнитологи добились немалых успехов в реконструировании таких моделей на основе анализа языковых фактов, не все вопросы, связанные со структурами социального знания, остаются проясненными. Остановимся на некоторых из них.
Первый вопрос связан с тем, что именно понимается под социальностью (по)знания. Сложность заключается в том, что понятие «социальное познание» может указывать на разные, хотя и взаимосвязанные, стороны познавательной деятельности1. Во-первых, социальная когниция может подразумевать то, что в роли субъекта познания выступает социум в целом или его отдельные представители. Во-вторых, объектом познания является общество, общественные процессы и факты социальной жизни. В-третьих, в самом широком плане социальность познания может означать то, что любое познание является социальным в силу социальной сущности человека, а любая структура знания является социальной хотя бы потому, что разделяется большинством членов того или иного общества. Иными словами, говоря о социальности познания, мы можем иметь в виду социальность познающего, или социальный характер познаваемого, или социальную обусловленность процесса познания и структур знания в целом. В последнем случае фактически признается, что все знания человека можно отнести к социальным, что ставит под сомнение целесообразность использования понятия «социальное (по)знание».
В связи с этим возникает еще один вопрос: все ли структуры знания говорящего следует относить к социальным, или можно выделить какие-то иные знания?
Ответ на него связан с необходимостью более последовательного разграничения субъекта и объекта социального познания. В социопсихологии и когнитивной лингвистике оба компонента фактически рассматриваются как неразрывное единство, в котором субъект (концептуализатор, обладающий социальными характеристиками и помещенный в социальный контекст) определяет то, как будет репрезентирован в контексте деятельности, включая речевую, тот или иной объект познания.
1 В данной статье социальность рассматривается исключительно как свойство человека, хотя современные биологические исследования указывают на возможность социальной организации в животном мире.
Признавая взаимообусловленность данных компонентов в процессах социального познания, мы, тем не менее, подчеркиваем важность их разграничения, так как именно от этого зависит ответ на вопрос о том, все ли структуры знания относятся к социальным. Ориентация лишь на познающего субъекта приводит к безусловному признанию социальности всех процессов когниции и когнитивных структур. Однако, если в качестве критерия для классификации структур знаний выбрать не субъект, а объект познания, то картина существенно меняется. Как известно, не все объекты окружающего мира непосредственно относятся к фактам социальной жизни, например объекты природы1. В последнем случае социальным ментальным структурам можно противопоставить структуры «природные».
Здесь читатель может возразить, что природа всегда рассматривается по отношению к человеку - сущности социальной, и будет прав. «Природные» модели действительно связаны с социальными, так же как и субъект познания (концептуализатор, наблюдатель) всегда проецирует себя на объект. Однако эта связь неоднозначна, и социальный характер субъекта познания не всегда приводит к социальности познаваемого объекта. И наоборот, природный характер объекта не является гарантией того, что соответствующая структура знания будет свободна от всякой «социальности». Это становится особенно заметным при текстуальных сопоставлениях. Так, в одних контекстах слон как объект познания человека может предстать как сущность исключительно природная (слон - крупное млекопитающее тропических стран), в других - как сущность социальная (как средство передвижения, жертва браконьеров, символ царской власти в Индии, Африке, Китае и пр.).
Кроме того, необходимо учитывать, что сам субъект познания может обладать разной степенью «социальности». Конструируя в тексте свой образ закадрового концептуализатора (наблюдателя), он может так или иначе обозначить свои социальные характеристики (статус, политические взгляды, национальную идентичность, образование и пр.), но может оставить их в тени: сравним, например, журналиста -автора эссе об истреблении слонов, и биолога - автора энциклопедической статьи об этих животных.
1 Вспомним распространенное в культурологии и антропологии противопоставление «nature vs. nurture».
В целом, связи между социальными и природными когнитивными моделями в тексте могут выстраиваться по-разному с точки зрения иерархических (включения или паритета), темпоральных, оценочных и иных отношений.
Например, для установления иерархических отношений значимым оказывается то, в какую более широкую структуру знаний включена «природная» структура, т. е. на фоне чего вводится объект или событие природы, какая структура знания - природная или социальная - обеспечивает доступ к «природной» ментальной модели. Поскольку такая структура создается в дискурсе и задает ракурс вйдения объекта природы, по выполняемой ею когнитивной функции некоторые исследователи называют ее ментальным пространством (далее - МП) перспективы.
В качестве иллюстрации иерархических отношений включения между разными типами структур знания приведем статью из ВВС News Magazine «Silicon: After the chip, another revolution?» (http:// www.bbc.com/news/magazine-28600802), в которой речь идет о силиконе, ставшим основой нескольких технологических революций.
Статья начинается с фрагмента, в котором песок - природный материал и основной источник силикона, описывается как часть природного ландшафта - пляжа (1):
(1) Summer is upon us and you are almost certainly planning at least one trip to the beach. This year, as you lie back in the sun, put down your book or magazine and sift the sand through your fingers - and take a moment to reflect upon how much of the world economy is built on the stuff.
(2) I don't mean "built on sand" in a philosophical sense, however true that may be. I'm talking about three technological revolutions that are literally based on sand, one of which is only just beginning and, if it lives up to its potential, has mind-boggling implications.
You've probably already guessed the element at the heart of these revolutions - silicon, the main component of sand.
МП ПЛЯЖ задает перспективу человека, который пришел отдохнуть на берег моря или реки и для которого песок - лишь естественный компонент окружающего его пейзажа. Таким образом МП ПЛЯЖ становится МП перспективы по отношению к включенному в него «природному» фрейму ПЕСОК. Данная перспектива подкрепляется предваряющей статью фотографией, на которой крупным
планом изображены руки человека, просеивающие песок. В конце текстового фрагмента (1) появляется указание на смену перспективы, в соответствии с которой фрейм ПЕСОК становится компонентом других МП - МП МИРОВАЯ ЭКОНОМИКА и МП ТЕХНОЛОГИЧЕСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ, представляющие собой структуры социального (социально-экономического) знания (фрагмент (2)). Теперь уже в роли наблюдателя, выстраивающего перспективу, оказывается не человек вообще, а автор статьи - конкретный журналист как выразитель определенной социально значимой идеи. В связи с этим сдвигом перспективы обратим внимание на смену обобщающих местоимений us и you на местоимение первого лица единственного числа I. Данный фрагмент показывает, что смена МП перспективы, обеспечивающего доступ к фрейму ПЕСОК через отношения включения, приводит к контекстуальной перестройке «природного» фрейма в сторону его социализации: песок из природного материала превращается в социальный объект - инструмент развития человеческой цивилизации (sand —> silicon).
Интересно, что по ходу статьи изначально «природный» фрейм ПЕСОК включается в состав последовательно сменяющих друг друга МП, репрезентирующих три технологические революции - изобретение стекла, микрочипов и солнечных батарей. Таким образом песок становится связующим природным элементом нескольких этапов развития цивилизации. Эта связь подкрепляется тем, что между «со-циализованным» фреймом «ПЕСОК как инструмент развития цивилизации» и социальными МП ТЕХНОЛОГИЧЕСКИЕ РЕВОЛЮЦИИ устанавливается также темпоральное отношение: «постоянный элемент (песок) - временное явление (революция)». Интересно, что в конце статьи природный объект ПЕСОК вновь включается в МП ПЛЯЖ, однако теперь уже с социальной оценкой «революционный» и «имеющий потенциал»: Now that really would be revolutionary - and all thanks to the potential locked away in the sand of your holiday beach. Читатель как бы совершает ментальный путь в несколько витков и возвращается к точке отсчета (природному материалу песку), но уже на новом уровне, на котором объект природы предстает как социально значимая сущность.
Другим типом иерархических отношений между «природными» и социальными структурами знаний, который мы обнаружили при
анализе текстов СМИ, является отношение паритета, при котором в тексте строятся два или более параллельных МП - природных и социальных, структурированных общим событийным фреймом. По сути, данные пространства представляют собой два равноправных способа конструирования одного и того же события природы.
Приведем в качестве примера статью "Broody octopus keeps record-breaking four-year vigil" (BBC News Magazine, 30 июля 2014 г., http://www.bbc.com/news/science-environment-28545964). В ней рассказывается о том, как самка осьминога высиживала яйца, отказываясь от приема пищи и не покидая кладки в течение четырех лет. С точки зрения зоологии данное поведение является обычным для головоногих моллюсков, к которым относятся осьминоги, однако необычайно долгий срок заставил наблюдающих за самкой зоологов, а вслед за ними и журналиста, взглянуть на это природное событие по-иному.
Название статьи задает биологический ракурс природному событию ВЫСИЖИВАНИЕ ЯИЦ ОСЬМИНОГОМ, при этом в соответствующий фрейм включается оценочный элемент «необычный по длительности» (record-breaking, four-year vigil). Однако далее приводится фотография осьминога, зависшего над кладкой, которая сопровождаются надписью: The cephalopod super-mum refused food and warded off predators for a record-breaking 53 months. Подчеркнутое нами словосочетание запускает создание бленда CEPHALOPOD SUPER-MUM (головоногая супермама), в которой осьминогу приписывается оценочная социальная роль «самая лучшая, превосходная мать».
По мере развертывания текста происходит попеременное построение двух МП - «природного», выстраиваемого с позиции ученого (2) - (4), (6), и социального, следующего перспективе любого человека, включенного в семейные отношения - читателя, журналиста и пр.
(1), (5), (7):
(1) In a feat that surely made good use of all eight arms, (2) an octopus revealed a new secret of deep sea life when ecologists observed her record-breaking behavior from a robotic submarine.
(3) This doubles the longest brooding time ever seen in the animal kingdom, giving embryos time to develop in the cold.
(4) Dr Bruce Robison led the research at the Monterey Bay Aquarium Research Institute (MBARI).
(5) The only time the cameras saw this particular devoted mother pay any attention to the crabs or shrimps that strayed nearby - normally a square meal for an octopus - was when she batted them away from her 150 precious eggs.
Even when the team used one of the submarine's appendages to offer her a snack, they were resolutely ignored.
(6) Kerry Perkins, an aquarist at the Sea Life aquarium in Brighton, said a four-year fast was a possibility, but noted that the octopus may have got nutrients from unlaid eggs or very occasional, unobserved titbits.
(7) "They're exceptionally good mothers," she said. "It is very, very cold water and they're not moving much, so their metabolic rate would be pretty low - but still, you'd think in four and a half years you'd probably have to have a snack at some point."
Как видно из приведенных фрагментов, в тексте происходит «переплетение» двух относительно равноправных событийных МП: ВЫСИЖИВАНИЕ ЯИЦ ОСЬМИНОГОМ и ПОДВИГ МАТЕРИ-ОСЬМИНОГА. Нередко данные пространства дополняют друг друга в пределах одного абзаца, предложения или словосочетания. Обратим внимание на эпизоды (1) и (2), составляющие один абзац, в котором главное предложение (an octopus revealed...) и придаточное предложение времени (.when ecologists observed.) служат средством построения «природного» МП, структурированного фреймом ВЫСИЖИВАНИЕ ЯИЦ ГОЛОВОНОГИМ МОЛЛЮСКОМ. Обстоятельство образа действия in a feat и подчиненное ему придаточное предложение that surely made good use of all eight arms выстраивает МП ПОДВИГ МАТЕРИ-ОСЬМИНОГА, структурной основой которого становится фрейм ЗАБОТА МАТЕРИ О ДЕТЯХ.
Важно, что выстраиваемые «природные» и социальные структуры знания образуют определенные оценочные отношения: «рациональное, эпистемическое - эмоциональное, этическое». Для МП ВЫСИЖИВАНИЕ ЯИЦ ОСЬМИНОГОМ это, в основном, рациональная оценка необычной длительности события и эпистемическая оценка возможности (record-breaking behavior, the longest brooding time,
possibility). Для МП ПОДВИГ - это оценка эмоциональная (feat ... of all eight arms1, exceptionally good mothers, it was more of a surprise, no one expected., we wanted her to survive and to succeed, devoted).
Отметим также, что в данной статье, как и в предыдущей, между природной и социальной ментальными структурами выстраиваются темпоральные отношения «постоянное - временное / переменное»:
(8) That was May 2007 - Tony Blair was still in office and the world had only seen two Shrek movies.
(9) Octopus and eggs were all still firmly in place in September 2011. By October, the same month that David Cameron urged his government to support same sex marriage and the first Puss in Boots spin-off landed, she had disappeared.
Фрагменты (8) и (9) указывают на то, что время природного события описывается в масштабе человеческого (социального) времени. Чтобы читатель мог оценить, как долго заботилась о своем потомстве самка осьминога, автор статьи приводит ряд социально значимых, с его точки зрения, событий (смена правительств, выход блокбасте-ра, смена законодательства и пр.). Таким образом, фокусное событие природы становится константой, а фоновая жизнь людей - переменной сущностью.
В целом, анализ показал, что в текстах СМИ взаимодействуют социальные и «природные» структуры знания, причем нередко вторые уподобляются первым по определенным параметрам или включаются в них. Это означает, что можно говорить о существовании принципа, обратного принципу телесности - т. е. о констурировании природных, физических объектов и событий в соотнесении и по аналогии с событиями социальными. Между природными и социальными структурами знания в тексте выстраиваются разные типы отношений -иерархические (включения и паритета), темпоральные, оценочные и другие.
1 Данное сочетание интересно тем, что здесь трансформируется идиоматическое выражение feat of arms (ратный подвиг). Feat of eight arms содержит указание на восемь щупалец самки осьминога, которыми она самоотверженно защищала свое потомство от крабов и креветок.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Болдырев Н. Н. Оценочные категории как форма знания // Когнитивные исследования языка. - Вып. 3. Типы знаний и проблема их классификации: сб. науч. тр. - М.-Тамбов : ТГУ, 2008. - С. 25-37.
2. Ирисханова О. К. Социокогнитивная лингвистика: структуры социальных знаний и проблемы их описания // Вопросы когнитивной лингвистики. - № 4. - 2014. - С. 5-17.
3. Карасик В. И. Языковое проявление личности. - Волгоград : Парадигма, 2014. - 450 с.
4. Dijk T. van. Discourse and Context: A Sociocognitive Approach. - Cambridge : Cambridge University Press, 2008. - 267 p.
5. Geeraerts D. Cultural models of linguistic standardization // Cognitive models in language and thought: ideology, metaphor and meanings. - Berlin : Mouton de Gruyter, 2003. - P. 25-68.
6. Givon T. Context as other minds: the pragmatics of sociality, cognition and communication. - Amsterdam : John Benjamins, 2005. - 283 p.
7. Houdé O., Kayser D. (ed.). Dictionary of Cognitive Science: Neuroscience, Psychology, Artificial Intelligence, Linguistics, and Philosophy. - Amsterdam : Routledge, 2003. - 416 p.
8. Lambert A. J., Chasteen L. A. Social cognition // A Companion to Cognitive Science / Ed. W. Bechtel, G. Graham. - Oxford : Blackwell, 1998. -P. 306-313.
9. Selman R. L. The development of interpersonal competence // Developmental Review, 1. - 1981. - P. 401-422.
10. Spelke E. What makes us smart? Core knowledge and natural language // Language in mind: advances in the study of language and thought / ed. D. Gentner, S. Goldin-Meadow. - Cambridge-Mass : MIT Press, 2003. -P. 277-311.
