ОБЪЕДИНИТЕЛЬНАЯ ПОЛИТИКА АЛМЫША И СУВАРСКИЙ ФАКТОР Текст научной статьи по специальности «История и археология»

м

Из глубины столетий

Ю

Объединительная

политика Алмыша

и суВарский фактор

К концу IX в. в Волжской Болгарии возникла настоятельная потребность в единой государственной религии. Хазария официально приняла иудаизм, Дунайская Болгария и Киевская Русь — христианство. В Болгарии же консолидирующей религией стал ислам суннитского толка. Особую роль в этом выборе сыграли активные контакты волжских болгар со странами Средней Азии.

В 921 г. к багдадскому халифу аль-Муктадиру прибыл посол болгарского правителя Алмыша. Алмыш, к этому времени сам бывший мусульманином, просил халифа «о присылке к нему кого-либо, кто наставил бы его в вере, преподал бы ему законы ислама, построил бы для него мечеть, воздвиг бы для него кафедру, чтобы он установил на ней от имени халифа хутбу в его собственной стране и во всех областях его государства». Он также просил его о «постройке крепости, чтобы укрепиться в ней от царей своих противни-ков»1.

Волжская Болгария в то время признавала власть хазарского кагана, платила ему дань, поставляла отряды в его войско, а во избежание недоразумений каган держал в заложниках сына правителя болгар2. Во главе административно-территориальных единиц Хазарии, указанных византийским императором Константином Багрянородным, стояли наместники (тудуны)3. Для хазарского кагана царь болгар был не более чем одним из таких тудунов, признающих верховную власть сюзерена.

Было несколько причин обращения царя Алмыша к халифу. Во-первых, Алмыш посредством политического покровительства халифата решил обезопасить себя от внешних угроз. Во-вторых, приняв ислам, он приобретал существенно больший авторитет своей власти в Волжской Болгарии и тем самым мог реально ускорить процесс консолидации болгарского сообщества.

Волжская Болгария складывалась в результате объединения под одной

властью ранее самостоятельных эт-нополитических территорий. Процесс шел со взаимными конфликтами правителей княжеств, в которых глава государства всячески стремился усилить свое политическое, правовое и экономическое положение. Но и этого оказалось недостаточно для полной консолидации разношерстных болгарских племен. Алмыш решил ввести в игру самый главный, возможно, и последний «козырь» — использовать в своих целях монотеистическую религию. Прибытие же арабского посольства добавило ему моральное право повелевать болгарским сообществом как главе правоверных.

Весной 922 г. посольство халифа прибыло к месту своего назначения в Волжскую Болгарию. Принято считать, что летом того же года состоялось всенародное принятие болгарами ислама, за исключением части сувар во главе с князем Вырыгом. После приезда посольства Алмыш повел себя заметно увереннее. Он заявил непокорным племенам: «Воистину, Аллах могучий и великий даровал мне ислам и верховную власть повелителя правоверных... Кто мне будет противиться, того поражу мечом»4. Такое предупреждение было в духе времени и подействовало на большую часть болгарского сообщества: сомневающиеся в необходимости объединения племена, поняв серьезность намерений Ал-мыша, были вынуждены примкнуть к нему.

Проблема появилась в лице сувар, которую Алмыш мог явно предвидеть, так как до всенародного принятия ислама он отправил своих людей именно за суварами, тогда как беренджеры и барсилы добровольно согласились на этот объединительный акт, а эсегелы, хоть и сомневались, в итоге все же не посмели ослушаться царя.

Некоторые ученые указывают на гипотетичность факта всеобщего сбора болгарских племен у реки Джавшыр для принятия ислама. Г. М. Давлетшин опирается на выводы А. П. Ковалевского, который писал, что около реки весь собравшийся народ принял ис-

лам, но через несколько строк сам же признавал невозможность выяснения того, что же здесь произошло на самом деле5. Возможно, секретарь посольства халифа аль-Муктадира Ибн Фадлан и писал в своем отчете об этом сборе подробно, но науке известен лишь его сокращенный текст6.

Учитывая, что ко времени прибытия посольства какая-то часть болгарского сообщества уже приняла ислам, относительная легкость «всенародного принятия» видится очевидной. О личности самого Алмыша, времени и условиях принятия им ислама, практически ничего не известно. Но еще Ибн Русте, писавший свой труд «Книга драгоценных сокровищ» («Китабуль-гыйлькыйн-нафиса») в начале Х в. (относительно болгар по материалам еще раннего времени — конца IX в.), утверждал, что «царь болгар, Алмыш по имени, исповедовал ислам»7.

Однако все это не снимает вопросов относительно сувар во главе с князем Вырыгом, выразивших принципиальное нежелание подчиняться царю. Был ли каким-либо образом наказан или приведен к покорности Вырыг, сведений в источниках не имеется, но в средневековой практике это было в порядке вещей. Учитывая, что решался вопрос государственной важности, наказание столь категорического ослушника являлось острой необходимостью.

Смута во время принятия официальной государственной религии известна и в истории дунайских болгар. Но здесь дело не ограничилось только относительно пассивным неповиновением со стороны оппозиции, как это было у болгар. Царь Борис, стремящийся обратить своих подданных в христианство, встретил энергичное сопротивление со стороны части знати, желающей сохранить языческую веру. Предводители язычников взбунтовались и возмутили против Бориса народ, однако смута окончилась полным разгромом оппозиции8.

История принятия новых вероисповеданий знала и другие примеры, когда религиозные нововведения обо-

рачивались против самих правителей-реформаторов. Один из таких случаев описывает Ибн Фадлан: «Первый из их [гузов] царей и^главарей, кого мы встретили [был] Иынал Маленький. Он прежде принял [было] ислам. Но ему было сказано: "Если ты принял ислам, ты уже не главенствуешь над нами". Тогда он отказался от своего ислама»9.

Общий характер просьб Алмыша к халифу вполне ясен и понятен, цель — найти могущественного духовного, политического и экономического покровителя в его лице. Но анализ каждой просьбы по отдельности ставит под сомнение искренность болгарского царя по отношению к халифу. Возникает вопрос об истинных намерениях Алмыша.

Первая просьба об утверждении среди волжских болгар основ ислама, предполагающая их незнание, выглядит несколько надуманной. Известно, что немалая часть болгар, как и болгар центральных регионов Хазарского каганата, к тому времени без опасения для себя исповедовала ислам. При этом ханафитский мазхаб ислама имел в Болгарии глубокие корни и широкое распространение. Ибн Фадлан, желавший изменить некоторые порядки в отправлении религиозных обрядов, укоренившихся среди болгар и совершаемых с учетом местных географических условий, встретил со стороны Алмыша жесткий отказ. Арабские послы не смогли приблизить болгар к шафиитскому или ханбалитскому направлениям ислама, исповедуемым в халифате.

Может быть, Алмыш расчитывал на помощь халифа, призванную запретить хазарским болгарам воевать со своими единоверцами на Средней Волге, как утверждают некоторые исследователи, однако Алмыш не мог не знать, что ал-арсии, мусульманские гвардейцы-наемники, и все иные мусульмане каганата по договору с каганом имели узаконенное право не воевать со своими единоверцами. Учитывая, что отряды мусульман составляли отборную часть армии каганата,

болгарский правитель имел серьезные основания не опасаться прямого военного вмешательства со стороны хазар.

Следующая просьба Алмыша к халифу касалась постройки крепости. Принято считать, что крепость правителю болгар была необходима для защиты от «хазарской угрозы». Однако, как мы уже отметили, такой прямой угрозы практически не существовало. Просьба была связана с объединительной политикой, которую собирался проводить болгарский царь. Ибн Фадлан, информирующий о письме Алмыша багдадскому халифу, пишет, что болгарский правитель просил помощь в строительстве крепости, «чтобы укрепиться в ней от царей своих противников»10, не упоминая при этом хазар. О том, что крепость побудила построить «боязнь царя хазар»11, Ал-мыш говорит только самому Ибн Фад-лану, уже находившемуся в Болгарии. На наш взгляд, под «своими противниками» Алмыш имел в виду не столько хазарского сюзерена, сколько потенциальных соперников в самом болгарском сообществе — князей отдельных племен. Ведь логика требовала порядка действий: сначала — объединение, лишь потом — борьба за независимость.

Факт неисполнения воли правителя частью населения и необходимость прибегать к мечу для подкрепления своего авторитета был расценен исследователями как свидетельство недостаточно окрепшего авторитета центральной власти и наличия некоторой самостоятельности болгарских пле-мен12. Очевидно, именно эти обстоятельства и делали Алмыша уязвимым, сдерживали воплощение его планов по консолидации болгарского сообщества, созданию независимого от хазар государства.

Духовную власть над болгарским сообществом Алмыш получал с официальным признанием Волжской Болгарии мусульманским государством со стороны халифата и других государств. Наличие мощной крепости дало бы ему возможность существенно подкрепить свой авторитет в болгар-

ОБЪЕДИНИТЕЛЬНАЯ ПОЛИТИКА АЛМЫША

И СУВАРСКИИ ФАКТОР

ском сообществе. Город-крепость мог бы стать как единым центром управления государством, так и надежной защитой во время смут внутри страны. Очевидно, Алмыш и ранее предвидел возможность бунтов, но реально ощутил это лишь в 922 г., когда эсеге-ли выразили сомнение в правильности его политического курса, а часть сувар вовсе отказалась подчиниться.

Попытка окончательно выйти из-под власти Хазарского каганата посредством признания себя мусульманской страной у волжских болгар не получилась. Как отметил Л. Н. Гумилев, вероотступничество не укрепило, а ослабило болгар. Одно из крупных племенных образований болгарского сообщества — сувары отказались принять ислам и укрепились в лесах Заволжья. В итоге исламская Болгария до второй половины Х в. не могла соперничать с иудейской Хазарией13.

Фактически сувары посмели открыто противостоять всему болгарскому сообществу. На сувар не подействовали ни уговоры, ни угрозы Алмыша и, похоже, им все это сошло с рук. На что или на кого могли надеяться сувары в такой обстановке? Изучение политической ситуации того времени позволяет предположить наличие их некоей (тайной или явной) связи с властями Хазарии.

Во время нахождения посольства в Болгарии знаковые события также происходили в Хазарии. Как сообщает Ибн Фадлан, «в триста десятом году до царя хазар дошла весть, что мусульмане разрушили синагогу, бывшую в усадьбе ал-Бабунадж, он приказал, чтобы минарет* был разрушен, казнил муэдзинов и сказал: "Если бы, право же, я не боялся, что в странах ислама не останется ни одной неразрушенной синагоги, я обязательно разрушил бы и мечеть"». Произошло это событие в 310 г. хиджры. Посольство арабов к болгарам прибыло 12 мая 922 г., 310 г. по хиджре начался буквально перед этим — 1 мая. Значит, описанные события произошли именно во время

* Имеется ввиду минарет соборной мечети Итиля, в то время столицы каганата.

пребывания посольства в Волжской Болгарии, летом 922 г., причем Ибн Фадлан узнал об этом, находясь у бол-

гар14.

Весть о прибытии посольства халифа в страну болгар и об окончательном утверждении там ислама вызвала возбуждение среди мусульман каганата. Однако хазарское правительство чувствовало себя достаточно крепко и предприняло ответные меры. Так как на основную причину волнений — посольство халифа к царю болгар — ссылаться было нежелательно, то царь хазар выдвинул в качестве предлога разрушение синагоги в ал-Бабунадже. Полное же разрушение соборной мечети хазарской столицы привело бы к крайнему обострению конфликта иудеев и мусульман внутри Хазарии и за ее пределами, чего царь хазар вряд ли желал.

Усиление Болгарии, а тем более ее независимость, означало для каганата потерю обширного края, богатого природным и человеческим ресурсом. Это ослабило бы экономический и военный потенциал Хазарского государства, а также нанесло бы удар по политическому имиджу каганата на международной арене.

Хазары, прекрасно понимая, что военное вмешательство может привести к непредсказуемым последствиям, могли использовать в целях расстройства планов Алмыша тайную дипломатию. В одном из сообщений «Повести временных лет» отмечается, что варяги живут и на восток от Варяжского моря «до предела Симова». Несмотря на то, что «Симов предел» попал сюда по ошибке, это недоразумение имело прочные корни в древнерусской письменности. Видимо, писал А. Г. Кузьмин, из-за принятия хазарами иудаизма и под влиянием пропагандистской информации, исходящей от иудеев, болгар их современники нередко также считали семитским народом. «Симов предел» — это лишь граница Болгарии, в которую упирались владения русов во второй половине IX в.15 Но, похоже, хазары сознательно вводили политических соседей в заблуждение.

Понимая, что в экономическом противостоянии с каганатом русы могли найти в болгарах, стремящихся получить независимость, потенциальных политических и военных союзников, хазары представляли их мировому сообществу как неотъемлемую часть своего государства, в особых случаях— даже как иудеев.

Впрочем, имеются иные сообщения о болгарах-иудеях. Арабский географ ал-Мукаддаси упоминает о трех городах болгар, среди которых называет Болгар и Сувар. Название третьего города расшифровать не удалось. Этот город находился на берегу какой-то реки, но не Волги, и был крупнее двух упомянутых городов. Его жители были иудеями, а затем перешли в ислам. Когда-то они отправились к берегу моря, но теперь вернулись в этот город. Д. А. Хвольсон, комментируя данные сведения, не смог объяснить, что это был за город, но сделал некоторые выводы: во-первых, иудаизм распространился из Хазарии далеко на север, во-вторых, переселения болгар к морю и обратно связаны с последствием походов русов в 968 г.16

На наш взгляд, главными фигурами в политической игре хазар по предотвращению консолидации волжских болгар стали сувары. Хазарам было выгодно, чтобы племена Среднего Поволжья придерживались разных религий. Наличие среди них язычников, иудеев, христиан и мусульман было на руку правителям каганата, тогда как конфессиональная монолитность становилась довольно опасной. Вероятно, на этот случай хазары предпочли иметь на Средней Волге своих тайных союзников в лице сувар. Однако вводить «суварскую карту» в самом начале игры было бы преждевременно и не эффективно. В таком случае Алмыш сразу бы занялся появившейся проблемой, пытаясь утихомирить сувар, или договориться с ними до приезда арабского посольства. Хазары успешно чинили препятствия на пути арабской миссии с самого начала. На всей территории Багдадского халифата работала целая сеть шпионов и подкуп-

ленных чиновников разного уровня.

Если внимательно изучить отчет секретаря миссии Ибн Фадлана, то «хазарский след» можно рассмотреть довольно отчетливо. Из текста следует, что одним из послов Алмыша к халифу ал-Муктадиру был «муж по имени Абдаллах сын Башту Хаза-рин»17. Однако только факт того, что он являлся хазарином, еще ничего не доказывает. А. П. Ковалевский видит свою причину поручения ему болгарским царем столь ответственной миссии, направленной против Хазарского государства. Ученый предполагает, что Абдаллах сын Башту был политическим эмигрантом из Хазарии, представителем «мусульманской партии», якобы стремящейся свергнуть правительство кагана и превратить Хаза-рию в исламскую страну. Принятие болгарами ислама должно было этому способствовать. Кроме того, Абдал-лах сын Башту представил халифским властям обстоятельные данные о внутреннем положении Хазарии18. Но весь дальнейший ход событий и поведение Абдаллаха говорят сами за себя.

Финансовые средства в сумме 4 000 динаров, предназначенные для волжских болгар, посольству должен был вручить некий Ахмед бен Муса Хорезмиец от купли-продажи имения опального везиря Ибн ал-Фурата в Хорезме. Имение он должен был получить из рук ал-Фадла бен Мусы Христианина — управляющего поместьем, выехать из Багдада вслед за посольством через пять дней и догнать его. Эти сведения дошли до Ибн Мусы Христианина, который немедленно начал действовать, сообщив всем сторожевым постам и гарнизонам по хо-расанской дороге, где должен был проезжать Ибн Муса Хорезмиец, чтобы его арестовали и держали под стражей до особых распоряжений. В результате Хорезмийца арестовали в Мерве и заключили под стражу, а посольству пришлось задержаться в Бухаре на 28 дней19.

Из текста Ибн Фадлана видна непосредственная причастность к этим «недоразумениям» Абдаллаха сына

ОБЪЕДИНИТЕЛЬНАЯ ПОЛИТИКА АЛМЫША

И СУВАРСКИИ ФАКТОР

Бату. Ибн Фадлан сообщает: «Между тем, ал-Фадл ибн-Муса еще раньше столковался с Абдаллахом сыном Башту и другими из наших спутников, которые стали говорить: "Если мы останемся, то нагрянет зима и будет упущено [время] для въезда [в Хорезм]. А Ахмед ибн-Муса, когда выполнит свои обязательства в отношении нас, догонит нас"». Далее Ибн Фадлан пишет: «Итак, когда я услышал слова Абдаллаха сына Башту и слова других предостерегавших меня от [неожиданного] прихода зимы, мы отправились из Бухары, возвращаясь к реке, и наняли корабль до Хорезма»20. Из этих сведений понятно, что Абдал-лах не только изначально был в сговоре с ал-Фадлом, но и активно отговаривал дожидаться Ахмеда бен Мусу, должного удовлетворить финансовые потребности посольства. В итоге хазарину удалось отправить посольство в дальнейший путь без тех 4 000 динаров. По причине отсутствия финансов дальше на север из Джурджании отказались ехать знатоки фикха, вероучители и большинство «отроков» (охрана, слуги), выехавшие с посольством из Багдада21. А. П. Ковалевский в своем исследовании пишет, что Аб-даллах сын Башту возвратился обратно с посольством халифа. Однако в тексте Ибн Фадлана о нем больше не упоминается. Не исключено, что хазарин, выполнив свою задачу, просто покинул посольство.

Записи Ибн Фадлана конкретизируют причины неполучения финансов. Это действия отдельных лиц, каким-либо образом заинтересованных в том, чтобы деньги не дошли до послов. Мы предполагаем заинтересованность в этом правителей Хазарского каганата, желавших предотвратить как принятие волжскими болгарами ислама, так и строительство в их стране мощной крепости.

Одна из главных задач хазарского плана была осуществлена: болгары лишились финансирования. Поэтому, хотя исламизации Волжской Болгарии на официальном уровне хазары препятствовать не могли (мусульмане

каганата были многочисленны и экономически крепки, а их воины составляли костяк хазарской армии), их умелая «тайная игра» реально отразилась на качестве исламизации болгар. Багдадское посольство прибыло в Среднее Поволжье без профессиональных мусульманских законоведов и вероучителей. К этому моменту хазары умело использовали «суварскую карту».

Нам кажется сомнительным утверждение некоторых историков о поголовном язычестве сувар после 922 г., что опровергается текстом Ибн Фадлана, и тем, что суварский князь в 920-970 гг. чеканил свои монеты, надписи на которых сделаны арабской графикой, получившей широкое распространение в Волжской Болгарии после принятия ислама22. Что касается исполнения языческих обрядов и применения норм обычного права среди простого населения, то на бытовом уровне эта практика долгое время проявлялась у всех племен болгарской конфедерации.

Примерно в середине 920-х гг. в Волжской Болгарии появляется крупный город Сувар, который, по мнению археологов, находился у современного села Кузнечиха Спасского района Республики Татарстан. Он же становится центром Суварского княжества в составе Волжской Болгарии, образовавшегося не позднее 940-х гг. Населяли ли Сувар на самом деле сувары, и если «да», то какая их часть, сказать трудно. Конечно, можно предположить, что сувары-мусульмане остались на левом берегу Волги и основали здесь город, а их соплеменники-язычники переправились на правобережье реки и смешались с финно-угорским населением, генерировав, таким образом, формирование предков чувашей. Также сложно сказать, был ли Сувар изначально центром княжества в классическом понимании этого слова. Вместе с тем известно, что Сувар был вполне независимым крупным городом, способным конкурировать с Болгаром во многих отношениях.

Интересен тот факт, что Сувар, причем уже как достаточно крупный

город, появляется немногим позже посольства 922 г. При этом в нем, со времени основания и до 970-х гг., исследователи видят центр отдельной области, не вошедшей в состав болгарского государства23. Самостоятельность Сувара выражается в чеканке монет в 930-940 гг. при правителях Насре и Талибе, сыновьях Ахмеда. Талиб продолжал чеканить монеты в 950-х гг. и в Суваре, и в Болгаре, но при его преемниках Сувар уже не чеканил монет. С этого времени такое право принадлежало только Болгару, что может указывать на достигнутое государственное объединение болгарских земель.

Быстрое возникновение, развитие и расцвет города сувар, совсем недавно расколотых на две части, оставляет немало вопросов. Разделились ли они на религиозной почве, т. е. на мусульман и язычников, или же по политическим соображениям, т. е. на лояльных и оппозиционных общеболгарскому правителю, для внешних сил не имело особого значения. Важно было другое — формировалась реальная сила, предназначенная и способная противостоять централизации вокруг Бол-гара.

Следующий вопрос: «Кто, кроме самих сувар, был заинтересован в их независимости от общеболгарского правительства?» Исходя из политической ситуации того времени, мы можем предположить, что таковыми были хазары. Видимо, одновременно с действиями по оставлению без финансовых средств арабского посольства, хазары развернули свою активную тайную деятельность и в самой Волжской Болгарии.

К прибытию посольства механизм раскола болгарского общества был уже запущен. Часть сувар не стала договариваться с Алмышем, откровенно не подчинилась ему и перебралась на правобережье Волги. При этом она проигнорировала угрозы расправы со стороны болгарского царя. Вероятно, на это были веские причины, среди которых в первую очередь можно назвать хазарскую гарантию защиты за

сохранение вассалитета. Дальнейшие события показывают, что другая часть сувар — мусульмане — также фактически оказались «пятой колонной» в стане болгар. В итоге наравне с Бол-гаром в Среднем Поволжье появляется еще один крупный административный центр, конкурирующий с ним — Су-вар. Очень сомнительно, что Алмыш оказывал помощь при возведении этого города: ведь ему нужна была собственная крепость. А сувары за такой короткий срок также вряд ли могли отстроить его. Но были силы, и заинтересованные, и способные это сделать. На наш взгляд, ими являлись хазары. В результате хазаро-суварского сговора царь Алмыш не только не получил обещанные халифом деньги, но и приобрел мощный противовес своей власти в виде Сувара. В ответ на свой сепаратизм по отношению к хазарам, поддержанный халифатом, болгары получили сепаратизм сувар по отношению к себе, активно поддержанный (возможно, и инициированный) хазарами.

Здесь уместны возражения, что Суваром, даже в годы его наибольшей самостоятельности, правили потомки Алмыша. Как предполагают ученые, сыновья Ахмеда Наср — Талиб и Му-мин — являлись внуками Алмыша. Возможно, Мумин был не братом, а сыном Талиба. В целом, в Болгарии преобладала прямая линия наследо-вания24. Однако внешне видимое всевластие этой династии на том этапе истории — картина, лишь кажущаяся, сконструированная самими учеными. Во-первых, нет точных сведений о том, что Наср, Талиб и Мумин были братьями, а также внуками Алмыша. Во-вторых, наличие власти одной династии во всех землях государства вовсе не отрицает, а скорее предполагает борьбу за престол между родственниками. Переходила ли в Х в. в Болгарии власть от отца к сыну, или же она доставалась старшему в роде, вопрос тоже открытый. Ведь отец самого Ал-мыша (Шилки) нигде не зафиксирован как болгарский правитель, поэтому власть Алмыш мог получить от своего

ОБЪЕДИНИТЕЛЬНАЯ ПОЛИТИКА АЛМЫША

И СУВАРСКИИ ФАКТОР

дяди. Очевидно, всеми этими обстоятельствами умело воспользовались хазары. Даже если Наср не был суваром, а потомком Алмыша, хазарам удалось расколоть болгарскую знать. Они смогли создать в Среднем Поволжье выгодную им для поддержания своей власти ситуацию феодальной раздробленности. Как говорится, «разделяй и властвуй».

Хазарское правительство, в том числе посредством введения в политическую игру сувар, предприняло максимум действий, чтобы миссия

посольства халифа в Волжскую Болгарию имела минимум политических последствий. Хазары добились своих целей: не сбылись сепаратистские планы болгар, и не сбылись геополитические планы арабских халифов. В этой связи очень показательно, что после гибели хазарского государства сходит на нет и самостоятельность Суварско-го княжества*.

* Работа выполнена при поддержке Российского гуманитарного научного фонда, проект № 13-11-16011.

ПРИМЕЧАНИЯ:

1. Ковалевский А. П. Книга Ахмеда Ибн-Фадлана о его путешествии на Волгу в 921-922 гг. - Харьков, 1956. - С. 121.

2. Там же. - С. 141.

3. Боднар А. В. Социально-политические и правовые предпосылки эволюции государственности Хазарского каганата и формирования системы публичного управления // История государства и права. - 2008. - № 5. - С. 35.

4. Ковалевский А. П. Указ. соч. - С. 139.

5. ДэYлэтшин Г. Терки-татар рухи мэдэнияте тарихы. - Казан, 1999. - Б. 227.

6. Ковалевский А. П. Указ. соч. - С. 35.

7. Хвольсон Д. А. Известия о хозарах, буртасах, болгарах, мадъярах, славянах и руссах Абу-Али Ахмеда бен Омара ибн Даста. - СПб., 1869. - С. 22.

8. Иречек К. История болгар. - Варшава, 1877. - С. 143-144.

9. Ковалевский А. П. Указ. соч. - С. 127.

10. Там же. - С. 121.

11. Там же. - С. 141.

12. Материалы по истории Татарии. - Казань, 1948. - Вып. 1. - С. 167.

13. Гумилев Л. Н. Древняя Русь и Великая Степь. - М., 2008. - С. 165.

14. Ковалевский А. П. Указ. соч. - С. 33-34.

15. Кузьмин А. Г. Падение Перуна: Становление христианства на Руси. - М., 1988. - С. 155.

16. Хвольсон Д. А. Указ. соч. - С. 84-85.

17. Ковалевский А. П. Указ. соч. - С. 121.

18. Там же. - С. 15.

19. Там же. - С. 122.

20. Там же. - С. 122-123.

21. Там же. - С. 124.

22. Хузин Ф. Ш. Исследования по булгаро-татарской археологии. - Казань, 2011. - С. 61-62.

23. Материалы по истории... - С. 163.

24. Там же. - С. 161.

Алмаз Мухамадеев, кандидат исторических наук

10

ИЗ ГЛУБИНЫ СТОЛЕТИЙ

«ГАСЫРЛАР АВАЗЫ - ЭХО ВЕКОВ», № 3/4, 2014