CC BY
126
УДК 342 doi: 10.20310/1819-8813-2017-12-4-130-136
ОБ УМАЛЕНИИ И ИНОГО РОДА ОГРАНИЧЕНИЯХ КОНСТИТУЦИОННЫХ ПРАВ И СВОБОД ЧЕЛОВЕКА И ГРАЖДАНИНА
ПОПОВ ВАЛЕРИЙ СЕРГЕЕВИЧ
Челябинский государственный университет (Костанайский филиал), г. Костанай, Республика Казахстан, e-mail: [email protected]
Конституционные права и свободы «признаются абсолютными и неотчуждаемыми»: в силу того неизменны по существу их; не подлежат корректированию по объему и содержанию, не подлежат модификации по форме выражения. Абсолютность прав человека принимается в таком виде, в каком она представлена в Конституции: они абсолютны в объеме, данном в ее тексте. Право каждого на личную свободу - безмерную, ибо каждый рождается свободным - абсолютно вне отделимости от заложенного в Основной Закон разумного изначального его умаления: в предусмотренных законом случаях допускается человека задержать и содержать под стражей. Проблемой видится дополнительные ограничения: умаленными могут стать права и свободы человека, закрепленные в Конституции с разумным изначальным их ограничением. Хотя ограничиваться они могут в крайне редких случаях ситуаций чрезвычайного положения, когда для обеспечения безопасности и защиты конституционного строя устанавливаются «отдельные ограничения прав и свобод с указанием пределов и срока их действия». В условиях обстановки в социуме и государстве ничем радикально не осложненной - в Казахстане и в России «не должны издаваться законы, отменяющие или умаляющие права и свободы человека и гражданина», что дарованы законом Основным. Единственное основание к ограничению пра-ва(свободы) человека- подлинная, реальная угроза безопасности государства, его существованию. Наличие таковой должно повлечь поправки в Конституцию, без чего никакое абсолютное и неотчуждаемое право или свобода умаленными быть не могут.
Ключевые слова: абсолютность конституционных прав и свобод; разумное изначальное их умаление; основание к ограничению конституционных прав человека; поправки в Конституцию
Признанные государством в соответствии с его конституцией права и свободы граждан данного государства и всех других, так или иначе пребывающих в его юрисдикции лиц, составляют «основы правового статуса личности» Считающиеся согласно общепризнанным принципам и нормам международного права принадлежащими каждому от рождения, а равно все иные, закрепленные в конституции, права и свободы «признаются абсолютными и неотчуждаемыми». В этом собственно и заключается «гарантированность» таких конституционных прав и свобод государством. В их абсолютизации (ибо нет ничего превыше человека, его жизни, прав и свобод), прежде всего; и в пресекновении всякого: прямого или косвенного, полного или частичного и т. п., незаурядно противоправного, но - антиконституционного отчуждения прав и свобод от их обладателя и пользователя - человека.
Используемая в казахстанской и российской конституции для обозначения субъекта прав и
свобод юридическая лексема «человек и гражданин» выгодно отличает данные Основные Законы от белорусской конституции, где соответствующая ее часть (раздел II) именуется «личность, общество и государство». Налицо некоторое понижение субъекта-правообладателя на понятийном уровне, усугубленное утратой эксклюзивности вследствие постановки «лица» в единый ряд с обществом и государством. На данное обстоятельство стоит обратить внимание в первую очередь в плане исследования, скажем так, конституционной стилистики.
Потребность в особом (неординарном) текстуальном изложении усматривается не для конституционной преамбулы лишь, но также для всех следующих за ней установлений конструктивного характера. Данное заявление основываем вовсе не на (могущей представиться) субъективной склонности к патетичности etc. Конституционные нормы -это положения фундаментальные и в силу того должны непременно отличаться от стандартного
юридического изложения законов рядовых: выделяться особым, возвышенным слогом, формулы их должны быть емкими, афористичными и т.п. В противном случае отношение к Основному Закону вольно или невольно (подсознательно), но неизбежно уравнивается с отношением к законам тоже чтимыми и неукоснительно исполняемым, но принятым все же на основе и, можно сказать, во исполнение Конституции - отнюдь не наряду с ней. Стоит только допустить умаление некоего необходимого уровня отношения к Основному Закону как к акту, здесь уместно сказать, священному, тотчас негативные тенденции, во всяком государстве всегда пребывающие («в спящем режиме»), набирают силу. Когда государство по причинам самого разного свойства позволяет без особой почтительности относиться к собственной Конституции - в том числе самому себе: в лице отдельных управленческих структур, ведомств - система национального права шаг за шагом начинает деформироваться. Иными словами, как раз с отношения к Конституции как к «первому среди равных» законов начинается экспансия на действующее законодательство с намерением его совершенствования - безо всякой оглядки на Закон Основной. Процесс правового мутагенеза может остановить лишь жесткое тестирование внедряемых и, конечно, уже (многих) внедренных в законодательство инноваций посредством Основного Закона.
В этой связи надо указать, что для конституционных нормативных формулировок совершенно неприемлема вариативность понимания ее положений в силу их фундаментальности. Всякое конституционное положение - пусть в ущерб слогу и т. п., то есть, прежде всего - «всеми и каждым» и весь период действия Основного Закона должно прочитываться однозначно. Конституционные нормы должны пониматься и приниматься «в соответствии с буквальным значением их словестного выражения».
Проблему, которая до сего времени не стала предметом тщательного рассмотрения ее ни в фи-лологическо-правовом аспекте, ни в психологиче-ско-правовом измерении, затрагиваем здесь, имея в виду ее в числе мотиваций нигилистического отношения к праву в целом - с Основного Закона государства начинающегося.
Провозглашение прав и свобод его граждан и иных лиц (в целом прав человека) в столь высоком качестве, сопряженное с принятием на себя государством гарантий их незыблемости, предоставляет возможность максимально раскрыть творческий потенциал общества и каждого его индивида. Дар этот от государства - права и свободы - не для ук-
рашения, но для практического использования: с пользой для человека в первую очередь. Вместе с тем, развитие страны, основным движителем которого становятся социальные силы, существенно способствует укреплению государства. В первую очередь за счет минимизации неизбежного (он наличествует всегда, пока существует государство) конфликта интересов между обществом, т. е. пребывающими в стране людьми и государством. В конечном результате только такой путь развития может привести к воплощению в реальности, к появлению в стране наилучшего типа государственного устройства: когда общество развивается как будто безо всякого влияния на него извне, самостоятельно - государством, создавшим для того условия, лишь обрамляемое.
В силу изначальной абсолютности, то есть безусловности и т. п., конституционные права и свободы человека неизменны по существу их; и вследствие того они не подлежат корректированию также по объему и содержанию, не подлежат модификации по форме выражения etc. Данный императив сразу же оговорим таким образом, что абсолютность конституционных прав и свобод человека принимается в таком их виде, в каком они представлены в тексте Конституции при ее приятии; то есть они абсолютны в том их объеме, который дается в Основном Законе.
Скажем, достоинство человека: «никто не должен подвергаться пыткам, насилию, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению или наказанию» (см. ч. 2 ст. 17 Конституции РК) - абсолютно как право-свобода совершенно. Поскольку «ничто не может быть основанием для его умаления» (см. ч. 1 ст. 21 Конституции РФ) [1; 2]. Также абсолютно совершенно, то есть ничем не обусловлено, право каждого «выезжать за пределы» страны (см. ч. 2 ст. 21 и ч. 2. ст. 27 конституций Казахстана и России соответственно). «Право на получение квалифицированной юридической помощи» согласно ч. 3 ст. 13 Конституции РК тоже имеет «каждый»: безо всяких оговорок, в том числе, относительно имущественного состояния. На основании чего данное никак не умаленное право тоже абсолютно совершенно.
Тогда как, например, право каждого на личную свободу - безмерную, ибо каждый рождается свободным - неотделимо от заложенного в Конституции его умаления: в предусмотренных законом случаях допускается человека задержать, арестовать и содержать под стражей (это ст. 16 и ст. 22 конституций РК и РФ соответственно). Конституционное право каждого на личную свободу как всякое закрепленное в конституции право абсо-
V. S. POPOV
лютно, но оно абсолютно таким: в таком объеме и в таком виде, каким дано в конституционном тексте, то есть с его разумным изначальным умалением. Также абсолютна (в правовом смысле) свобода «передвижения по территории страны» и свобода «выбора местожительства», хотя тоже разумно изначально ограниченная указанием - «кроме случаев, оговоренных законом». Правом пользоваться «помощью адвоката (защитника)» - на основании части 3 ст. 16 Конституции РК - наделен «каждый задержанный, арестованный, обвиняемый». То есть это право (в Конституции РФ закрепленное в части 2 ст. 48) только лиц, пребывающих в названном статусе, и лишь «с момента, соответственно, задержания, ареста или предъявления обвинения».
Указываем на это во избежание недоразумений, что могут случиться из-за наложения на наши дальнейшие суждения о вновь явленном умалении (ограничении) конституционных прав человека доводов, которые мы озаботились привести загодя; хотя и весьма кратко. Закрепленные в конституциях права и свободы человека обоснованно признаются и абсолютными и неотчуждаемыми; их юридические формулы соответствуют продекларированным принципам абсолютности и неотчуждаемости.
Между тем, Основными Законами предусматривается, что конституционные права и свободы человека и гражданина в целом все же «могут быть ограничены», т. е. умалены вновь. Имеется в виду ограничение (приостановление действия) прав и свобод, в том числе закрепленных в Конституции с их разумным изначальным ограничением.
Ограничения оговариваются. Права могут быть ограничены «только (надо бы: «только конституционными», как установлено в Основном Законе РФ - авт.) законами»; «и лишь в той мере, в какой это необходимо в целях защиты конституционного строя, охраны общественного порядка...», то есть в крайне редких случаях ситуаций, скажем так, «форс-мажорных». Имеются в виду «чрезвычайное положение» (см. об этом часть 2 ст. 56 Конституции РФ) и т. д., когда «для обеспечения безопасности граждан и защиты конституционного строя» и «в соответствии с федеральным конституционным законом» могут устанавливаться «отдельные ограничения прав и свобод», обязательно «с указанием пределов и срока их действия».
Условия и порядок ограничения конституционных прав и свобод в самих конституциях, с нашей точки зрения, изложены обобщенно, без указания пределов и способов ограничения и т.п., то есть с отступлением от конституционной стилистики. Столь значимый предмет относится на ус-
мотрение подконституционных, притом безымянных, законов. Тем не менее, совокупность усмотренного в конституциях РК и РФ, полагаем, достает оснований сделать два важных, трудно оспоримых в нашей трактовке, вывода.
По общему правилу - в условиях обстановки в социуме и государстве ничем радикально не осложненной - ни в Республике Казахстан, ни «в Российской Федерации не должны издаваться законы, отменяющие или умаляющие права и свободы человека и гражданина» (согласно части 2 ст. 55 Конституции РФ), что дарованы Законом Основным.
Само по себе случившее в стране ухудшение политической и/или экономической ситуации не является основанием для приостановления действия Конституции, поскольку ограничение даже одной из предоставленных ею свобод означает приостановление полноценного действия всего Основного Закона. Не является основанием для ревизии конституционных прав и свобод изменение уровня благополучия населения и т. п. Тем более к таковым не могут быть отнесены ни потребности государственных ведомств, ни преференции неправительственных организаций, ни выгода для предпринимателей и других частных лиц. В этой связи надо вполне отчетливо сознавать, что «законы, отменяющие или умаляющие права и свободы человека и гражданина», могут быть приняты лишь в условиях безысходности: война или вооруженный мятеж, но не беспорядки и т. п.; техногенная или экологическая катастрофа регионального масштаба, но - не обострение экономического кризиса и т. д. Притом, что ни одно государство в своем основополагающем акте не презюмирует неизбежности того, что мы назвали обстановкой безысходности (отсутствия другого выхода из ситуации).
Кроме того, некоторые права, на основании Конституции РК «ни в каких случаях (то есть даже в условиях чрезвычайного положения - авт.) не подлежат ограничению»; и также «не допускается ни в какой форме ограничение прав и свобод граждан по политическим мотивам» (см. части 2 и 3 ее ст. 39). Запрет на ограничение некоторых прав (свобод) содержит и Конституция РФ. Выражен он здесь не столь императивно как в Основном Законе РК, зато более основательно: судя по тексту части 3 ее ст. 55 в совокупности с положениями частей 1 и 3 ее ст. 56.
Иными словами, равно как в России, так и в Казахстане, принятие законов, «отменяющих или умаляющих права и свободы человека и гражданина», что дарованы Законом Основным, практически как будто исключается.
При этом должны заявить, что вероятность принятия такого рода законов - то есть опасность отмены или умаления некоторых конституционных прав и свобод человека (гражданина) - не может быть исключенной единственно запретом: необходимо соединение его с какими-то гарантиями недопущения негативного варианта. Всякое табуирова-ние чего-то стоит, когда оно сопряжено с механизмами предотвращения нарушений запрета. На пути возможности принятия таких законов должны быть учинены органичные препятствия; прежде всего, в рамках отраслевого конституционного права Российской Федерации и Республики Казахстан.
Того, что делается в этом плане, явно недостаточно, поскольку нормативно-правовые акты, «отменяющие или умаляющие права и свободы человека и гражданина», имеются в наличии и в России и в Казахстане; и являются действующими. Причем все они приняты в обстановке, осложненной разве что «импульсивностью» совершенствования национального законодательства. Вследствие того актуальнейшей видится задача: все же появившиеся такие законы (иногда, отдельные их положения) надо в установленном для того порядке, пусть и с промедлением, признавать недействительными. В идеале же умаление в том или ином виде неких конституционных прав - фактически полная или частичная их отмена - должно пресекаться незамедлительно (лучше сказать, предотвращаться).
В этой связи нельзя недооценивать (тем более, не видеть ее) практическую трудность. Проблема осложняется тем, что умаление прав и/или свобод человека и гражданина - «усекновение» тем или иным образом конституционных прав или свобод -практически никогда не проявляется в их попрании, не носит характера брутального отвержения. То есть права человека не отменяются: даже ссылками на соблюдение прав и свобод других лиц или на необходимость охраны общественного порядка (в этом случае еще и из-за опасения, что это невольно, но и неумолимо, вызовет фантом вульгарного «полицейского государства»). Они вообще не отменяются как таковые: ограничивается лишь их действие - причем, как будто естественным образом - в ходе реформирования правовой системы, законодательства и т. п., отчего они как бы «измельчаются» и, что называется, «сходят на нет».
Собственно, названное обстоятельство актуализирует имманентно присущую законотворчеству проблему обеспечения соответствия текущего законодательства Конституции. Предполагающееся вовсе невозможным вызывающе открытое ограничение конституционных прав и свобод, если и случится, будет сравнительно «легко устраненным»
по причине отчетливости юридической коллизии. Выхолащивание же конституционных прав-свобод не столь явное, напротив, зачастую как будто не замечается. Когда и если оно каким-то образом все же бывает отмеченным, то обычно сопровождается толкованиями вроде того, что тому, как текстуально сформулировано то или иное законоположение, особенного значения придавать не следует: в действительности закрепленное в Конституции право (свобода) от того будто нисколько не стало ущербным.
Коли повод к неоднозначному пониманию сущности и содержания некоего права или свободы человека усматривается (оказывается содержащимся) в самой конституционной норме, то и это поправимо - с соблюдением того же самого негласного условия «сохранения незыблемости Основного Закона государства». Конституционным Судом РФ (равно Конституционным Советом РК, с учетом своеобразия его как органа не судебного) принимаются соответствующие решения о надлежащем «прочтении» конституционной нормы и о правильном понимании конституционного права.
Полагаем - относительно того и другого - что одной из действительных задач Конституционного Совета РК и/или Конституционного Суда РФ не может являться создание в конечном итоге Сборника решений о конституционности действующего законодательства и некоего подобия Свода Комментариев к Конституции. Напротив, установления Основного Закона государства, когда он все более отягощается прямыми либо опосредованными (анализом норм законов рядовых) истолкованиями его норм и разъяснениями дарованных им прав и свобод, неизбежно становятся не понятными «каждому». И эта ситуация требует вовсе не разработки и приложения к Конституции (уже как бы «в качестве ее неотъемлемой части») - чего-то вроде Толковника ее положений, но внесения изменений (поправок) непосредственно в текст Конституции [3].
В противном случае продолжающееся количественное увеличение разъяснений неумолимо достигнет (причем, во вполне обозримом будущем) их «критического объема» - с известными последствиями того. Здесь надо заметить, что долголетие действия Конституции с непременным оставлением в неприкосновенности ее изначально принятых формулировок отнюдь не является признаком ее совершенства.
В связи с этим нельзя упускать из виду следующее обстоятельство. Органически присущая нормам Основного Закона (формально обусловленная конституционной стилистикой) декларативность может быть истолкована и/или преподана
V. 8. РОРОУ
именно как преднамеренная, заведомая. Тогда, к примеру, право на получение каждым лицом квалифицированной юридической помощи, нисколько не утрачивая присущей (как всякой норме Конституции) «высшей юридической силы», в отсутствие механизма ее предоставления действительно выглядит не более чем декларацией о намерениях или как «заведомо не обеспеченное обещание» государства человеку и гражданину и т. п. Сохраняющаяся как у любого конституционного права возможность «прямого действия» в практике реализации обращается в нечто подобное требованию «каждого» к «каждому», кто на его собственный взгляд подходит для этого. В данном случае, в требование о гарантированном оказании ему «квалифицированной юридической помощи».
На самом деле механизмы реализации права на получение каждым пребывающим в стране лицом квалифицированной юридической помощи имеются. В первую очередь их содержат Закон РК «Об адвокатской деятельности» и Федеральный закон РФ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», а также УПК РК и РФ [4; 5]. Однако здесь никак нельзя не обратить внимания на один из поводов (если не оснований) к тому, чтобы придерживаться иной точки зрения -это почти 20- летний разрыв между «дарованием» конституциями РФ и РК права на получение каждым квалифицированной юридической помощи и принятием специального закона о бесплатном ее оказании.
Между тем, в связи с принятием таких законов в РФ и РК выявилась другая проблема. Законом Основным гарантируется право на получение «квалифицированной юридической помощи» каждым, тогда как на основании законов «подкон-ституционных» бесплатно предоставляется всего лишь «юридическая помощь». Уже по их названиям законы не соответствуют норме Конституции, обладающей «высшей юридической силой» и имеющей «прямое действие». И весьма непросто найти возражения на то, что оба закона, хотя бы формально, антиконституционны.
Нормы Конституции РК (т. е. и ее установления о правах и свободах), прежде всего, основополагающие. То есть они являются базой для законов и меркой для их положений, которые не могут им противоречить ни в коем случае. Поэтому, если в скрижалях Основного Закона высечено, что «каждый имеет право выезжать за пределы Республики» (ч. 2 ст. 21), то каждый граждане РК и иной оказавшийся здесь может беспрепятственно, безусловно покинуть страну. Ограничений нет! Если бы они были, то они были бы частью конституци-
онной формулы (как это сделано в части 1 ст. 21 -о праве «свободного передвижения» и «свободного выбора местожительства»).
Соответственно, никаким законом РК безусловное право выезда за пределы страны ограничено быть не может, а если таковой все же принимается, то он антиконституционный, т. е. юридически ничтожный. Но ведь конституционное право оказалось-таки ограниченным: ограничено путем внесения изменений в закон об исполнительской деятельности. Побуждения не обращать на внимания на антиконституционную норму ст. 33 Закона РК «Об исполнительном производстве и статусе судебных исполнителей», а руководствоваться исключительно конституционным установлением - имеющим «прямое действие» - с позиций основных начал гражданского права не разумны.
В проекции на реальную действительность названными факторами и обстоятельствами образовалась ситуация, требующая должного разрешения на основе предложений ученых-конституционалистов. Однако почему-то она не разрешается. Результатом чего подрывается, в числе прочего, обоснованность провозглашения государства правовым.
Известным спецслужбам субъектам, желающим покинуть пределы Казахстана с намерениями осуществить деяния, которые непосредственно и вполне отчетливо или опосредованно являются угрозой безопасности государства, выставляются запрет на выезд. И так должно быть! Однако фактически и с позиций здравого смысла обоснованные акты в их отношении: по пресечению их деятельности, должно ввести в правовое поле - поскольку имеется в виду, что РК - правовое государство. Обоснованные и разумные действия по обеспечению безопасности государства не должны оставаться сопряженными с отступлением от Основного Закона.
Подлинное беспокойство вызывает, конечно, не действия государства в отношении субъектов, жаждущих на самом деле разрушения этого государства. Не может не вызывать противления, что точно также как в отношении отщепенцев (то есть вне правового основания) нарушаются права каждого проживающего и находящегося в стране человека. В «группу риска» быть задержанным на выезде из страны попадают все большие категории лиц.
Мотивируется противоправная (в конституционно-правовом понимании) деятельность, приобретающая эпидемический характер, «интересами государства»: коих нет вовсе либо они имеют не такой характер, чтобы воздействовать на базовые ценности. Например, у государства нет интереса в нарушении конституционного права каждого человека
выезжать за пределы Республики; он есть у судебного исполнителя, но это частный или ведомственный интерес. По существу интересы отдельной группы предпринимателей - частных судебных исполнителей, по понуждению должников к исполнению обязательств отождествлены с интересами государства.
Касательно должников по уплате алиментов на содержание детей положение таково. У матери ребенка есть частный интерес в получении денег на его содержание, не соединенный с непосредственным интересом государств, поскольку государство не приняло на себя бремя солидарной (с должником по уплате алиментов на содержание ребенка) ответственности перед кредитором. А если бы приняло, то выплата незначительных сумм из бюджета не угрожала бы национальной безопасности.
При этом подлинный интерес у матери ребенка состоит в получении денег на содержание ребенка, а вовсе не в том, чтобы омрачить жизнь его отцу. Она заинтересована в том, чтобы должник по алиментам нашел место, где он может заработать деньги: если надо - с выездом из страны. Интерес-то в алиментах, а коли затруднена возможность заработать деньги в Казахстане - пусть едет за его пределы.
Некоторые должники, наслышанные о «прямом действии» конституционной свободы выезда из страны, несмотря на запрет, временно покидают ее в поисках заработка для погашения долга. Однако бывшие супруги должников по уплате алиментов на содержание ребенка в итоге не получают ничего, так как все заработанные за пределами Казахстана деньги расходуются на уплату штрафа - наказания за уголовное правонарушение, связанное с нелегальным пересечением государственной границы.
Таковы лишь некоторые из реальных результатов от попрания конституционного права человека (гражданина и иностранца) беспрепятственно, безусловно, покинуть страну проживания. Надо ли доказывать, сколь разрушительную силу таит в себе подавленное раздражение от испытанной человеком и гражданином несправедливости, из-за отвержения «человеческого» понимания справедливости и т. д.
И все это государство создает себе само, ошибочно полагая, что добилось большего: какие-то небольшие деньги (штрафы) поступили в бюджет, а необязательные граждане «наказаны» и впредь будут послушнее и т. п.
Малейшее, так или иначе явленное, небрежение к любому из неразрывно взаимосвязанных факторов: «прямого действия» конституционного установления и, вместе с тем, базового ее характера для системы действующего законодательства, неумолимо приводит к неблагоприятным результа-
там. Негативные последствия не обязательно тотчас находят свое внешнее проявление, но потенциал их весьма велик.
Права и свободы человека и гражданина, как они закреплены в Конституции, ныне не могут умаляться ни в коем случае. Возможность ограничения в каком-то праве человека и гражданина и характер ограничения должны быть принципиально предусмотрены в конституционной норме. Конкретные пределы умаления конституционных прав и свобод человека и гражданина определяются в законе.
В отсутствие действительного основания к тому никакое право (свобода) человека и гражданина умаленным быть не может. Единственное основание ограничения прав или свободы человека и гражданина - подлинная, реальная угроза безопасности государства, его существованию.
Литература
1. Конституция Республики Казахстан, принятая на республиканском референдуме 30 августа 1995 г. // Конституция Республики Казахстан. Алматы: Норма-К, 2002.
2. Конституция Российской Федерации, принятая всенародным голосованием 12 декабря 1993 г. // Конституция Российской Федерации. Москва: Омега-Л, 2013.
3. Конституция Республики Беларусь 1994 года с изм. и доп., принятыми на республиканских референдумах 24 ноября 1996 г. и 17 октября 2004 г. // Конституция Республики Беларусь. Минск, НЦПИ РК, 2015.
4. Об адвокатской деятельности: закон Республики Казахстан № 195-V от 5 декабря 1997 г. Алматы, Норма-К, 2015.
5. Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации: федер. закон Российской Федерации № 63 от 31 мая 2002 г. М.: Омега-Л, 2014.
References
1. Konstitutsiya Respubliki Kazakhstan, prinyataya na respublikanskom referendume 30 avgusta 1995 g. [The constitution of the Republic of Kazakhstan adopted at the republican referendum on August 30, 1995] // Konstitutsiya Respubliki Kazakhstan. Almaty: Norma-K, 2002.
2. Konstitutsiya Rossijskoj Federatsii, prinyataya vsenarodnym golosovaniyem 12 dekabrya 1993 g. [The constitution of the Russian Federation adopted by national vote on December 12, 1993] // Konstitutsiya Rossijskoj Federatsii. Moskva: Omega-L, 2013.
3. Konstitutsiya Respubliki Belarus' 1994 goda s izm. i dop., prinyatymi na respublikanskikh referendumakh 24 noyabrya 1996 g. i 17 oktyabrya 2004 g. [The constitution of the Republic of Belarus of 1994 with amendment and additional, accepted at the republican referenda on November 24, 1996 and on October 17, 2004] // Konstitutsiya Respubliki Belarus'. Minsk, NTsPI RK, 2015.
V. S. POPOV
4. Ob advokatskoj deyatel'nosti: zakon Respubliki Kazakhstan № 195-V ot 5 dekabrya 1997 g. Almaty, Nor-ma-K, 2015 [About lawyer activity: the law of the Republic of Kazakhstan № 195-V of December 5, 1997 Almaty, Norma-K, 2015].
5. Ob advokatskoj deyatel'nosti i advokature v Rossijskoj Federatsii: feder. zakon Rossijskoj Federatsii № 63 ot 31 maya 2002 g. [About lawyer activity and legal profession in the Russian Federation: federal law of the Russian Federation № 63 of May 31, 2002] M.: Omega-L, 2014.
* * *
ABOUT DEROGATION AND OTHER RESTRICTIONS OF CONSTITUTIONAL RIGHTS AND FREEDOMS OF THE PERSON AND CITIZEN
POPOV VALERY SERGEEVICH Chelyabinsk State University (Kostanay Branch), Kostanay, the Republic of Kazakhstan, e-mail: [email protected]
Constitutional rights and freedoms «are recognized as absolute and inalienable»: owing to that are invariable on the substance of them; are not subject to correcting on the volume and content, modifications in an expression form are not subject. The absoluteness of human rights is accepted in such form in what it is in the Constitution: they are absolute in the volume given in its text. The right of everyone for personal liberty - immense because everyone is born free - absolutely out of separability from its reasonable initial derogation put in the Basic Law: in the cases provided by the law it is allowed to detain and hold the person in custody. A problem sees additional restrictions: the rights and freedoms of the person enshrined in the Constitution with their reasonable initial restriction can become belittled. Though they can be limit in extremely exceptional cases of situations of state of emergency when for safety and protection of the constitutional system «separate restrictions of the rights and freedoms with the indication of limits and term of their action» are set. In the conditions of a situation in society and the state by anything considerably not complicated - in Kazakhstan and in Russia «there should not be laws canceling or diminishing the rights and freedoms of the person and the citizen» that the Basic law granted. The only basis to restriction of the right (freedom) of the person is original, real threat to security of the state, to its existence. Existence that has to entail amendments to the Constitution without what no absolute and inalienable right or freedom belittled can be.
Key words: absoluteness of constitutional rights and freedoms, their reasonable initial derogation, the basis to restriction of constitutional rights of the person, the amendment to the Constitution
Об авторе:
Попов Валерий Сергеевич, кандидат юридических наук, доцент кафедры права Челябинского государственного университета (Костанайский филиал), адвокат Костанайской областной коллегии адвокатов, г. Костанай, Республика Казахстан
About the author:
Popov Valery Sergeevich, Candidate of Jurisprudence, Associate Professor of the Right Department, Chelyabinsk State University (Kostanay Branch), Lawyer of the Kostanay Regional Bar, Kostanay, the Republic of Kazakhstan
