CC BY
158
Правосудие традиционно считается не просто одной из форм защиты прав человека, но ее основным и универсальным механизмом. Предпочтительность судебного порядка по сравнению с иными формами защиты прав человека обусловлена многими факторами, в том числе самостоятельностью судебной системы на основании принципа разделения властей, наличием развитого процессуального регулирования, предоставляющего гарантии всестороннего и объективного разбирательства, существованием возможностей многоступенчатого обжалования судебных решений с целью исправления допущенных ошибок и т. п.
Кроме того, суд, в отличие от других государственных органов, также обеспечивающих защиту прав человека, обладает наиболее широкой юрисдикцией, что позволяет говорить о таком принципе судебной защиты, как ее всеобщность.
Наконец, решения суда имеют наиболее выраженную принудительную силу, подкрепляемую соответствующими правовыми институтами, прежде всего специальными механизмами исполнения судебных актов (исполнительное производство).
Поэтому при оценке эффективности процессуальных средств защиты прав человека внимания заслуживают именно процессуальные аспекты судебного способа защиты, что получает свое отражение и в практике европейского правосудия [1; 2].
А. В. Цихоцкий указывает: «Изучение эффективности правосудия по гражданским делам в самом общем виде представляет собой исследование изменений общественных отношений, вызванных вступлением судебного решения в законную силу (при этом важно избежать логической ошибки, "post hoc, ergo propter hoc" - после этого, значит, вследствие этого). Среди проблем, возникающих и разрешаемых в ходе исследования, на одном из первых мест, с точки зрения практической важности и теоретической сложности, стоит вопрос о критериях эффективности. Суть проблемы сводится к тому, чтобы выявить показатели, которые позволяли бы с определенной точностью судить о том, насколько отправление правосудия по гражданскому делу приводит к достижению цели, поставленной гражданским процессуальным законодательством перед судом. Иными словами, такие критерии должны свидетельствовать о том, какое влияние оказало правосудие на регулируемые общественные отношения, достигнуты ли социальные цели, которые ставит перед правосудием общество» [3, с. 225226].
Как полагает И. В. Губенок, эффективность правосудия - это «рассмотрение и разрешение судом отнесенных к его компетенции споров в установленной процессуальным законом процедуре, с соблюдением процессуальных сроков, основанные на правильном установлении достоверности фактов и точном применении к ним закона, отвечающие принципам справедливости, равенства, законности и обеспечивающие реальную защиту нарушенных прав и законных интересов лица, обратившегося в суд» [4, с. 8].
Начиная с 90-х гг. ХХ в. в Российской Федерации практически непрерывно происходит процесс судебной реформы. При этом ее результаты до сих пор не получили однозначной оценки: «В последние годы мы стали свидетелями повсеместного переписывания российских процессуальных кодексов; все они, без исключения, стали сложнее. Отчасти это усложнение является отражением попытки повысить эффективность судов и предоставить судьям дополнительные инструменты, для того чтобы справиться с потоком дел. Действительно ли эти инструменты оказались полезны служащим судов общей юрисдикции и арбитражных судов, неизвестно» [5, с. 294].
Очередной виток начался в 2013 г., что выразилось в инициативе Президента РФ по внесению в Конституцию Российской Федерации изменений, связанных с ликвидацией арбитражных судов как самостоятельного подразделения в составе судебной власти.
Кроме того, существует ряд направлений, характерных для судебной реформы на всем протяжении постсоветского периода в развитии российского государства - развитие состязательности, совершенствование механизма исполнения судебных решений, сокращение сроков судебного разбирательства и др. Значительная часть этих задач окончательно не решена до настоящего времени, что не может не сказываться на эффективности судебной защиты прав человека.
Так, С. А. Пашин полагает: «Судебная система не обеспечивает эффективного восстановления в правах жертв преступлений и гражданских нарушений. Присужденные им суммы взыскиваются реально не более чем в половине случаев. Более двух третей (в 2007 г. - 67,2 %) вынесенных
Европейским судом решений по жалобам российских граждан имеют своим сюжетом нарушение Россией права на справедливое судебное разбирательство» [6, с. 149].
При этом следует учитывать, что в современной России фактически существуют четыре самостоятельных вида судопроизводства: уголовное, гражданское, арбитражное и конституционное (административное судопроизводство, упоминаемое в Конституции РФ, до сих пор законодательно не оформлено в качестве самостоятельного процессуального института). Различия в назначении и правовом режиме функционирования этих видов судопроизводства предопределяют и возможное различие оценки их эффективности с точки зрения защиты прав человека.
Первым и наиболее фундаментальным основанием оценки эффективности судебной защиты является наличие свободного доступа к правосудию.
В. М. Жуйков вполне обоснованно полагает: «На обеспечение доступа к правосудию наибольшее влияние оказывают следующие факторы:
1) устройство судебной системы;
2) распределение полномочий между судами в этой системе (определение их компетенции);
3) процедуры рассмотрения дел в судах;
4) процедуры обжалования судебных постановлений;
5) исполнение судебных постановлений» [7, с. 22].
Одним из основных показателей доступности правосудия, в свою очередь, является возможность обращения за защитой нарушенного права, не зависящая от усмотрения каких-либо государственных органов или должностных лиц. При этом важно, чтобы такая возможность была не просто закреплена за каждым, но и сопровождалась обязанностью компетентного органа рассмотреть и разрешить дело по существу.
В российском процессуальном законодательстве эти требования в целом соблюдаются. Во всех отраслях процессуального права существуют гарантии права на иск или аналогичных ему прав. При этом существует обязанность суда (в уголовном судопроизводстве - следственного органа) начать производство по заявлению при соблюдении установленного порядка его подачи. Наиболее усложненные требования к обращению в суд существуют в сфере конституционного судопроизводства, однако они обусловлены спецификой разбирательства и не могут рассматриваться в качестве ограничений права на доступ к правосудию.
Одним из типичных нарушений доступности правосудия, неоднократно отмеченным в решениях Европейского суда по правам человека, выступает неопределенность в разграничении компетенции между судами общей юрисдикции и арбитражными судами, вследствие которой зачастую возникают трудности при определении подсудности, препятствующие эффективной защите нарушенных прав; по всей видимости, эта проблема будет решена радикально благодаря предусмотренному в изменениях Конституции РФ слиянию арбитражных судов с системой судов общей юрисдикции.
Международными наблюдателями, в частности, Комиссаром Совета Европы по правам человека, отмечается также несовершенство существующей системы оказания юридической помощи, которая считается одной из гарантий доступности правовой защиты. Принят Федеральный закон «О бесплатной юридической помощи в Российской Федерации» от 21.11.2011 № 324-Ф3 [8]; в уголовном судопроизводстве предусматривается назначение защитника дознавателем, следователем или судом с оплатой за счет средств федерального бюджета (ст. 50 УПК РФ) [9].
Вместе с тем отмечается явление так называемых «карманных адвокатов», то есть защитников, назначаемых следователями и проявляющих к ним лояльность, но не принимающих необходимых мер для защиты интересов доверителей.
Кроме того, отсутствует требование, чтобы один и тот же адвокат оставался защитником на всем протяжении судебного разбирательства, поэтому часто при необходимости совершения каких-либо следственных действий функции защитника выполняет новый адвокат по назначению, не знакомый с делом. В связи с недостаточным уровнем оплаты труда защитников по назначению многие адвокаты предпочитают отказываться от этой функции или выполняют ее недостаточно ответственно.
О низкой эффективности юридической помощи пишет и С. А. Пашин: «Не останавливаясь на вопросе о квалифицированности юридической помощи, оказываемой адвокатами, привлечем внимание к ее очевидной малоэффективности в ситуации "правосудия без оправданий" и
продолжающего дезориентировать правоохранительную систему "обвинительного уклона". В результате введения в действие некоторых положений УПК Российской Федерации 2001 г. адвокаты-защитники превратились фактически в понятых при следователе: ведь при участии адвоката в допросе признания обвиняемых и подозреваемых приобретают силу неоспоримых в суде улик» [6, с. 216].
Доступность судебной защиты предполагает, кроме того, возможность непосредственного участия заявителя в процедуре разбирательства по делу. В гражданском, арбитражном и конституционном судопроизводстве лицо, обратившееся с иском или жалобой, априори выступает в качестве стороны в судебном процессе (истец, заявитель) и пользуется соответствующими процессуальными правами для отстаивания своих интересов. В уголовном судопроизводстве за последние годы также происходит расширение прав потерпевшего, входящего в состав участников процесса со стороны обвинения (ст. 42 УПК РФ).
Тщательность и эффективность рассмотрения дела определяется в первую очередь беспристрастностью и независимостью судебных органов. Д. Ллойд отмечает: «Если законы должны надлежащим образом толковаться и объективно применяться без всяких предпочтений и пристрастий, то чрезвычайно важно, чтобы судебная власть имела полностью независимый статус и была свободна от всякого политического давления со стороны исполнительной или даже самой законодательной власти, которая руководствуется, как, собственно, это и должно быть, партийными интересами» [10, с. 293].
До настоящего времени в России не обеспечена в полной мере свобода судебных органов от давления, в том числе не только со стороны иных органов власти, но и со стороны других элементов той же судебной системы.
Так, по делу «Батурлова против России» Европейский суд по правам человека установил факты нарушения независимости городского суда. Это выразилось в том, что в адрес суда первой инстанции председателем областного суда было направлено письмо, в котором давались указания о необходимости пересмотра судебного решения в связи с вновь открывшимися обстоятельствами.
Таким образом, если принцип разделения властей хотя бы до некоторой степени защищает судей от влияния со стороны других ветвей власти, то против воздействия на принятие судебного решения со стороны других представителей самой судебной системы действенные законодательные гарантии практически отсутствуют. С учетом наличия организационного соподчинения как между различными судебными инстанциями, так и внутри одного судебного органа (например, между председателем суда и рядовыми судьями) возможности оказания неформального давления на судей являются достаточно существенными.
Эффективность защиты прав связана также с открытостью правосудия. Эти вопросы урегулированы, в частности, Федеральным законом от 22.12.2008 № 262-ФЗ «Об обеспечении доступа к информации о деятельности судов в Российской Федерации» [11]. В частности, ст. 15 этого закона определяет порядок публикации решений судов в сети Интернет. Как отмечают исследователи, первоначально предполагалось, что будет обеспечен максимально широкий доступ к текстам судебных решений, распространяющийся на 90-95 % всех вынесенных судебных актов. Однако фактически в открытом доступе оказалось не более половины документов. У 5-15 % судов доступ к базе решений полностью отсутствует [12, с. 5].
В Постановлении по делу «Менешева против Российской Федерации» Европейский суд по правам человека высказал позицию, согласно которой в российском уголовном судопроизводстве условия для беспристрастного и всестороннего исследования обстоятельств дела созданы в меньшей степени, нежели в гражданском процессе. При этом часто результаты уголовного преследования негативно влияют и на разбирательство гражданских дел. Суд пришел к выводу, что в случае, если предварительное расследование было проведено некачественно, «любое иное средство правовой защиты, доступное заявителю, в том числе подача иска о возмещении вреда, имело ограниченные шансы на успех. В то время как суды, рассматривающие гражданские дела, вправе самостоятельно давать независимую оценку вопросам факта, на практике значимость, придаваемая предшествующему уголовному расследованию, настолько важна, что даже самые убедительные доказательства, противоречащие выводам такого расследования, представленные истцом, во многих случаях были бы признаны "не относящимися к делу". Гражданское судопроизводство, возбужденное заявителем,
продемонстрировало это. Суд просто согласился с мнением прокурора о том, что жалоба заявителя безосновательна, не проведя оценки фактов по делу... Следовательно, при обстоятельствах данного дела иск о возмещении вреда был лишь теоретическим и иллюзорным средством правовой защиты, с помощью которого заявитель не могла получить соответствующее возмещение» [13, с. 73-74].
Защита прав человека, в соответствии с европейскими критериями, признается эффективной лишь в том случае, если она обеспечивает восстановление нарушенных прав, включая возмещение причиненного вреда. Такие возможности предоставляются в рамках гражданского и арбитражного судопроизводства, а также в уголовном судопроизводстве - благодаря такому институту, как гражданский иск в уголовном процессе.
Конституционный суд РФ, равно как конституционные (уставные) суды субъектов Российской Федерации, при рассмотрении дел о соответствии или несоответствии нормативных правовых актов Конституции Российской Федерации, конституциям и уставам субъектов РФ не решают вопросов о возмещении вреда, причиненного в случае нарушения. Однако восстановление нарушенных прав в ситуациях признания законов неконституционными, несомненно, происходит, поскольку законодательные положения, нарушающие конституционные права граждан, перестают применяться, и тем самым устраняются неправомерные препятствия к реализации этих прав, поэтому и конституционное судопроизводство соответствует этому критерию эффективности средств защиты.
Одной из наиболее острых проблем правосудия в России, имеющих непосредственное отношение к эффективности процессуальных средств защиты права, было и остается неисполнение судебных решений. Не может признаваться эффективным решение, пусть даже обоснованное по содержанию и предписывающее законные меры по восстановлению нарушенных прав, если оно остается неисполненным.
Впервые в отношении России данная проблема была констатирована на уровне европейского правосудия в постановлении Европейского суда по правам человека от 15 января 2009 г. по делу «Бурдов против РФ (№ 2)». В связи с требованиями Европейского суда о создании эффективного средства правовой защиты был принят Федеральный закон от 30 апреля 2010 г. № 68-ФЗ «О компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок» [14], предусматривающий денежные выплаты за неисполнение судебных решений. Однако данный закон распространяется лишь на денежные обязательства, вытекающие из судебных решений, но не на требования в натуральной форме. Как следствие, в производстве ЕСПЧ оказалось около 500 дел о неисполнении подобного рода решений. Эта проблема наиболее актуальна, в частности, в связи с вынесением судами решений, обязывающих государство предоставить жилье военнослужащим, подлежащим увольнению со службы.
Наконец, еще одной проблемой, традиционно существующей в сфере судебной защиты прав человека в России, является затягивание рассмотрения дел. «Действенность судебной защиты, -отмечает, в частности, П. П. Колесов, обусловлена прежде всего временным фактором. Если за судебной защитой обращаться с задержкой или опозданием, то она может оказаться неэффективной, поэтому по заявлениям должны возбуждаться дела, которые включают в себя требования о предварительной правовой защите, до того, как наступят непоправимые неблагоприятные последствия или ущерб. Наряду с оспариванием нормативных правовых актов, административных решений они должны содержать и требования об издании временных распоряжений» [15, с. 39].
Разумеется, в российском процессуальном законодательстве сложился достаточно развитый институт сроков. Однако, во-первых, нарушение установленных сроков совершения отдельных процессуальных действий или судебного разбирательства в целом далеко не всегда сопровождалось какими-либо санкциями, а во-вторых, сами законодательно установленные сроки не всегда удовлетворяли европейским принципам разумной продолжительности судопроизводства. Положение изменилось в связи с принятием уже упомянутого Федерального закона от 30 апреля 2010 г. № 68-ФЗ, который в целом предоставляет эффективное средство защиты от нарушения права на разумный срок разбирательства.
Таким образом, можно констатировать, что в целом российская судебная система достигла определенного прогресса в согласовании своих институтов с европейскими критериями эффективности средств правовой защиты. Однако недостаточными по-прежнему остаются гарантии
эффективности в таких сферах, как независимость судей, открытость правосудия, исполнение судебных решений. Поэтому, будучи эффективным с точки зрения своей нормативной модели, судопроизводство в России может быть признано неэффективным в конкретных ситуациях правоприменительной практики.
Литература
1. Бобрицких И. В. Понятие и виды процессуальных средств защиты прав человека // Материалы Всероссийской научно-практической конференции «Конституция России: глобальное, национальное, региональное» (г. Волгоград, 5 декабря 2013 г.). Волгоград, 2013.
2. Апарина И. В., Бобрицких И. В. Процессуальные средства защиты прав человека как элемент юрисдикционного процесса // Материалы Международной юридической научно-практической Интернет-конференции «Актуальные вопросы права и правового государства: научная дискуссия». Астана, 2013.
3. Цихоцкий А. В. Теоретические проблемы эффективности правосудия по гражданским делам: дис. ... д-ра юрид. наук. Новосибирск, 1998.
4. Губенок И. В. Эффективность правосудия как гарантия защиты нарушенного права: Проблемы теории и практики: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2007.
5. Хэндли К. Об использовании судебной системы в России // Как судьи принимают решения: эмпирические исследования права / под ред. В. В. Волкова. М., 2012.
6. Пашин С. А. Становление правосудия. М., 2011.
7. Жуйков В. М. Судебная реформа: проблема доступа к правосудию // Судебная реформа в прошлом и настоящем. М., 2007.
8. Федеральный закон от 21.11.2011 № 324-ФЗ «О бесплатной юридической помощи в Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ. 2011. № 48, ст. 6725.
9. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации от 18.12.2001 № 174-ФЗ// Собрание законодательства РФ. 2001. № 52 (ч. I), ст. 4921.
10. Ллойд Д. Идея права. М., 2002.
11. Федеральный закон от 22.12.2008 № 262-ФЗ «Об обеспечении доступа к информации о деятельности судов в Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ. 2008. № 52 (ч. 1), ст. 6217.
12. Поздняков М. О необходимости реформирования Федерального закона от 22.12.2008 № 262-ФЗ «Об обеспечении доступа к информации о деятельности судов в Российской Федерации». СПб., 2013.
13. Трубникова Т. В. Право на справедливое судебное разбирательство: правовые позиции Европейского суда по правам человека и их реализация в уголовном процессе Российской Федерации. Томск, 2011.
14. Федеральный закон от 30 апреля 2010 г. № 68-ФЗ «О компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок» // Собрание законодательства РФ. 2010. № 18, ст. 2144.
15. Колесов П. П. Процессуальные средства защиты права. В. Новгород, 2004.
