CC BY
6
УДК 340.131.5 ББК 67.0
Сухова Надежда Ивановна Suhova Nadezhda Ivanovna
доцент кафедры теории государства и права Саратовской государственной юридической академии, кандидат юридических наук, доцент.
Associate Professor, the Department of Theory of State and Law, the Saratov State Law Academy, PhD in Law,
Associate Professor.
E-mail: sukhova777@yandex.ru
ОБ ОСНОВНОМ ПРОТИВОРЕЧИИ В СИСТЕМЕ ДЕТЕРМИНАЦИИ ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ РЕАЛИЗАЦИИ ЗАКОНА
About the main contradiction in the system of determination of counteraction
to the law enforcement
На основе теории детерминизма и междисциплинарного подхода автором статьи актуализируется проблема детерминации противодействия осуществлению закона. Обосновывается гипотеза о том, что названное явление относится системным, обусловленность которого следует искать в среде взаимодействия правовых и социальных явлений. Основными элементами сложного и главного противоречия, по мнению автора, выступает нормативность права и социальная среда со своей системой регуляции.
Ключевые слова: принцип детерминизма, противодействие реализации закона, нормативность права, действительность права, система правового регулирования.
Противодействие реализации закона представляется нам системным явлением, которое имеет место в ходе построения и функционирования системы правового регулирования общественных отношений. Сложная взаимосвязь элементов системы при наличии определенных условий порождает внутри либо вне ее своеобразное противостояние, которое выражается во многих сбоях и дефектах правового регулирования, в частности, в противодействии реализации закона*.
Констатация бытия противодействия закону не удовлетворяет интерес пытливого исследователя и не дает ему более или менее завершенного представления об изучаемом явлении, если проведенный анализ не отвечает на вопросы: почему оно возникает и какие причины его вызывают? Если знание не может объяснить суть происходящего, установить его
Based on the theory of determinism and interdisciplinary approach, the author actualizes the problem of determination of the counteraction to the law enforcement. The author substantiates the hypothesis that this phenomenon is a systemic one, the conditionality of which should be sought in the sphere of interaction of legal and social phenomena. The main elements of the complex and main contradiction, according to the author, are the law standard and the social environment with its own system of regulation.
Keywords: principle of determinism, counteraction to the law enforcement, law standard, validity of law, system of legal regulation.
детерминанты, определить перспективы развития явления или процесса, открыть закономерности происходящих изменений, то ценность знания невысока [1, с. 63]. Кроме того, знание, лишенное перечисленных свойств, не может стать основанием разработки мер по сознательному управлению изученным феноменом, предвидения его разрастания, минимизирования негативных последствий, предотвращения его появление и др.
Сформулированная гипотеза о необходимости выявления закономерностей в изучаемом явлении и о причинности противодействия закону требует анализа и систематизации целого ряда причин, условий, оснований, факторов, выступающих в качестве его детерминант, то есть обращения к теории детерминизма.
Детерминизм (от лат. determinare - определять, отделять, отграничивать) - один из
* Понятия «противодействие реализации закона», «противодействие осуществлению закона», «противодействие закону» используются как тождественные.
основополагающих принципов онтологии о закономерной взаимосвязи и взаимообусловленности явлений и процессов объективной действительности, прошедший несколько этапов своего развития, успевший сложиться в целостную теорию и породить противоположность себе (индетерминизм).
Современный детерминизм характеризуется следующими чертами:
а) в природе и обществе наряду с необходимыми связями существуют и случайные, носящие объективный характер и не противопоставляемые первым;
б) всеобщая картина взаимообусловленности не сводится только к причинности, но и в полной мере допускает непричинные типы обусловливания: функциональные связи, связи состояния, системная детерминация, целевые связи. Для получения объективного знания об изучаемом объекте требуется учитывать не только причинные связи, но и все их непричинные разновидности;
в) обосновывается, что различные типы и формы детерминации имеют разное появление в разных уровнях и слоях мирового бытия. Понятно, что значение и влияние целевых связей приобретает особый смысл в рассмотрении человеческого бытия, в то время как функциональные связи - в биологических системах. Так, Р. Арон, оценивая значение трудов основоположника социального детерминизма О. Конта, соглашался с ним в том, что генеральным фактором социального развития является человеческий разум: «Сочетая проблематику Монтескье, касающуюся детерминизма, с проблематикой Кондорсе, связанной с неизбежностью прогресса разума человека в условиях неотвратимого порядка, приходим к основному замыслу Конта: общественные феномены подчинены строгому детерминизму, принимающему форму неминуемого изменения обществ под давлением прогресса разума человека» [2, с. 102-103];
г) механизм детерминации - разновидность механизма взаимодействия, его характеристика основана на учете одновременного действия нескольких типов детерминации, цепей причинения (однолинейных, двулинейных с обратной связью, разветвляющихся цепей причинения, которые все вместе могут образовывать сеть причинения - отношения и связи между объективно существующими явления-
ми, в которых каждое из них многократно выступает и причиной, и следствием.
Эти замечания о принципе детерминизма стали логико-гносеологической основой нашего исследования картины причинности противодействия осуществлению закона.
В качестве причин, вызывающих появление противодействия закону, при поверхностном рассмотрении проблемы могут быть названы многие объективные, субъективные ситуационные факторы, которые на первый взгляд объясняют совершение действий, направленных на нейтрализацию регулятивной силы закона. Можно сказать, что вся инфраструктура, складывающаяся вокруг закона и создающая своеобразную атмосферу его реализации при ее неадекватности разной степени, - детерминант противодействия закону. Можно было бы на этом и остановиться, но оно лишь отчасти удовлетворяет критериям полноты и комплексности ответа, поскольку не учитывает основного правила теории детерминации - цепь детерминационных процессов может разворачиваться только в среде взаимо-
и __^ т» _
действия явлений, тел и т. д. В связи с этим возникают основные вопросы: в какой среде взаимодействия, чего и с чем обнаруживается причинно-следственные отношения противодействия реализации закона? каким образом они складываются в цепи причинения и в механизм процесса причинения?
Полагаем, что ответ на него, с одной стороны, прост, а с другой - сложен. Прост потому, что при достаточном уровне знания о правовых феноменах не составляет большого труда заметить, что все они имеют правовую природу и участвуют в упорядочивании отношений, как средства правового воздействия и регулирования, входят в одну правовую систему и систему правового регулирования. Частью этих систем является и закон, который находится во взаимодействии с другими составляющими.
Эта простая часть ответа объясняет сложную его часть, поскольку отыскать главное противоречие в системе куда сложнее, чем при рассмотрении отношения с двумя известными.
На основе высказанных умозаключений формируется первая гипотеза: причинно-следственные отношения возникают в среде, имеющей системный характер; причины противодействия закону следует искать не в отдельном
правовом явлении, сбои которого влияют на реализацию закона, а в системе, в которой разворачивается действие закона, в которой он выступает необходимым компонентом; вторая гипотеза - основные детерминацион-ные связи возникают не из-за противоречия закона и другого компонента системы, а имеют более глубокий и сложный генетический путь; третья гипотеза - противодействие реализации закона представляет собой периферию основного противоречия системы правового регулирования.
Представляется, что средой взаимодействия правовых явлений, в которой возникает противоречие, становящееся причиной изменения ее самой, ее компонентов и появления каких-либо новых позитивных или негативных последствий, можно считать систему правового регулирования. В сравнении с другой - правовой системой - она является образованием, которое не только показывает элементный состав, но позволяет представить правовое регулирование в действии, динамике, с точки зрения целей и результатов.
Кроме того, закон приобретает противодействие себе в процессе действия, являющегося составляющей системы правового регулирования. Другими словами, если бы закон не участвовал в процессе правового регулирования отношений, то не возникало бы ситуации препятствий для его реализации, приводящих к нейтрализации его действия на различных уровнях правовой регламентации отношений.
Правовое регулирование - система нормативно-юридического воздействия на общезначимые, волевые, устойчивые отношения в целях их упорядочения и содействия развитию, обеспечиваемое совокупностью установлений и действий правового характера. Именно в этой среде взаимодействия системы правового регулирования с системой регулируемых отношений, а также средств регулирования внутри системы правового регулирования и возникают различные типы детерминации противодействия закону.
Таким образом, перед нами два очага взаимодействия, допускающие соответственно два очага противоречия, обусловливающего возникновение процессов противодействия осуществлению закона.
Приступая к анализу взаимодействия и противоречия в первом очаге, возникает задача
обнаружения источника возможного противоречия, который, по нашему мнению, находится в природе взаимодействующих систем. Общественные отношения - сфера «сущего», фактического, основой которого выступают потребности и интересы их участников. Система правового регулирования - сфера, связанная с представлениями о «должном», ключевой чертой которой выступает свойство нормативности. Нормативность системы правового регулирования позволяет определять регулируемые отношения, менять их содержание, направлять развитие в заданное русло, делать обязательными правила поведения и т. д. Очевидно, что нормативность правового регулирования основана на нормативности права и не может быть понята без нее. Полагаем, что попытка разобраться сначала в вопросе о нормативности вообще, затем нормативности права поможет нам определить противоречие, которое может стать основной причиной противодействия осуществлению закона, хотя бы потому, что закон - форма выражения права, форма его бытия, и понятно, что нормативность права предопределяет нормативность закона.
К настоящему времени сложилось несколько подходов к пониманию нормативности [3, с. 15-16; 4, с. 29-30], но в условиях распространения взгляда на нормы как средства обеспечения коммуникации и культуры человеческого общения концепция апелляции к автономии субъекта приобретает большую поддержку, в том числе автора данной работы; ее будем иметь в виду, рассуждая о причинах противодействия осуществлению закона.
Нормативность права почти никогда не уходила и не уходит из поля внимания исследователей права, позиционируется как его неотъемлемое свойство и чаще всего определяется через нормативный состав права, неоднократность применения, отсутствие определенного результата, возможность устанавливать шаблоны и масштабы поведения. Не случайно, «нормативность» трактуют через норму, видя в этих двух знаковых системах одно корневое происхождение.
Однако мы склонны считать, что такое понимание нормативности вполне подходит для учебного представления государственно-властного регулятора, за его же рамками оно по меньшей мере упрощает рассматриваемое
свойство, по большей - не дает представления о его источнике, статусе, путях формирования и значении. Подтверждением этому выступают результаты исследований, имеющие точки соприкосновения с нормативностью бытия человека, прежде всего, в рамках философии, социологии и психологии. Да и этимология нормативности - не такая простая, как отмечено выше. Латинское norma - «правило», «образец» - дает производные «нормальность», «нормальный», а латинское normacio - «порядок», производные «норматив», «нормативность» [5, с. 191].
Нормативность - это не только фундаментальное свойство права или морали, а рефлексивный критический феномен в целом, свойственен только человеческому бытию. Только человек в номинации homo sapience способен задаваться вопросом «что правильно и что неправильно?», отличая первое от второго. В связи с этим нельзя не согласиться с позицией Э. Агацци, который рассматривает нормативность (долженствование) как способ действия при наличии некоторого «как должно быть», позволяющий выделить человека из живого мира. Человек - существо «долженствующее», соотносящее свои действия с идеальными образцами. Именно тенденция к стремлению к этим образцам отличает ценностно ориентированное поведение человека от поведения животных [6, с. 26].
Мир человеческой культуры - мир взаимодействия людей [7, с. 152], основанного на присущем человеку нормативном способе бытия. Имея это в виду, очевидно, что нормативность служит, с одной стороны, обеспечительным инструментом взаимодействия, а с другой, рождается в ходе его установления, наращивания, усложнения, когда субъекты взаимодействия осуществляют акт признания (узнавания) друг друга в качестве самостоятельной, разумной, со свободной волей субстанции.
Отметим, что в истории философской онтологической мысли отношения «человек -человек» не всегда рассматривались как необходимый атрибут жизни разумной субстанции. Так, сложившаяся со времени Р. Декарта концепция исходила из положения о безусловной и приоритетной данности самосознающего и познающего субъекта, который является самодостаточным и независимым. «.. .Я - субстанция, вся сущность, или природа которой со-
стоит в мышлении, и которая для своего бытия не нуждается ни в каком месте и не зависит ни от какой материальной вещи» [8, с. 269]. Этот взгляд выражается и подчеркивается в известном принципе «я мыслю, следовательно, я существую».
И. Кант, развивая декартовский солипсизм, разрабатывает идею о возможности взаимодействия человека с окружающим миром через познавательные способности субъекта. Однако в качестве окружающего субъекта мира видится не реально существующие явления и предметы, а идеальный образ, возникший в результате деятельности воображения.
Несколько иное видение проблемы отношений людей находим у И.Г. Фихте. Для него всякое «Я» может полагать себя только в свободной действенности [9, с. 269], которая зависит от некоторого объекта, ограничивающего ее. Понятно, что ограничить свободную действенность может только такой же «Я», осуществляющий свою свободную действенность. Однако явного признания существования другого «Я» найти сложно. Фихте утверждает, что поскольку субъект познал ограничение своей действенности, постольку он должен «полагать нечто вне себя как основание такого ограничения... Что же это должно быть за основание?.. Воздействие было понято как некоторый призыв субъекта к свободной деятельности...» [9, с. 285]. «Но голос моей совести взывает ко мне: чем бы ни были эти существа в себе и для себя, ты должен обращаться с ними как с существующими для себя, свободными, самостоятельными, вполне независимыми от тебя существами.» [9, с. 396].
Попытку преодолеть солипсизм и самодавление одного «Я» можно увидеть у Э. Гуссерля, который в рамках феноменологической концепции и на основе методологии консти-туирования другое «Я» видит как результат отражения «Я», восприятия по аналогии, как аналог того, что свойственно мне [10, с. 37].
Обращение к представленным философским концепциям понимания бытия человека и их короткий анализ позволяют сформулировать общие для них черты: сосредоточенность на человеке как самодостаточном и не нуждающемся в каких-либо условиях своего существования; допущение существование «другого Я» необходимо лишь для самоопределения; предположение о «другом Я» диктуется сове-
стью; конституирование «другого Я» через включение в свое субъективное.
Названные особенности положены в обоснование позиции о том, что в рамках такой конструкции человеческой бытийно-сти найти истоки нормативности права весьма затруднительно, поскольку не утверждается и не рассматривается необходимость взаимодействия между людьми для проявления их сущности, свободы, социальных качеств и т. д. Солипсизм утверждает отношение «субъект - объект», далекое от понимания привычного социального взаимодействия. Однако в нем прослеживается нормативность морали, поскольку при определении отношения субъекта к объекту имеет значение категорический императив И. Канта, совесть И.Г. Фихте, регламентаторы отношения субъекта к объекту.
Иной взгляд на бытие человека начинает складываться в рамках экзистенциальной концепции, а продолжает развиваться в диалогической трактовке. Экзистенциальное видение бытия человека представляется так, что окружающие люди являют собой не отражение качеств и свойств субъекта, а самостоятельные экзистенциальные сущности, отношения с которыми становятся необходимостью [11], открывающей самобытность интериорного мира субъекта.
Философия диалога [12; 13; 14] констатирует не вполне корректное и последовательное осмысление оснований бытия человека предыдущими учениями и стремиться отыскать подлинную его бытийность во взаимодействии индивидов, которое может состояться лишь при особом восприятии другого как «ты». В отношениях «субъект - объект» («я - оно») человек представляет собой индивид, в отношениях «субъект - субъект» («я - ты») человек приобретает качества личности. Обращение к другому, экзистенциальным основам его личности и опыту есть ничто иное, как предпосылка знаково-символического оформления смысловых значений, отыскания и определения ценностей. Диалог в таких отношениях есть способ признания другого как формы ценностного отношения одного субъекта взаимодействия к другому, в рамках которого существование другого наделяется ценностно ориентированным смыслом и является предпосылкой обретения подлинности бытия.
Обращение к результатам исследований, проводимых в философской науке на протяжении не одного столетия, складывающихся в компатибельные концепции бытийности человека, оказалось неслучайным и позволило определиться с истоками формирования правовой нормативности. Кроме того, диалогическая философская концепция дала основания для развития современного подхода к пониманию права и его онтологии, где большое значение имеет диалогичная природа права [15; 16].
Изложенное позволяет сделать вывод о том, что только в ценностном отношении, предполагающем взаимодействие и признание друг друга, может возникнуть правовая нормативность. По мысли М.М. Бахтина, «я» приобретает самобытность и становится собою только через «другого» и с его помощью. Отрыв и непризнание существование «другого» - причина потери самого себя. Бытие человека «я» заключено в общении [17, с. 311-312]. В этом общении «другой» («ты») - не только субъект, но и всякая социальная реальность, которая предъявляет определенные императивы и вынуждает адекватным образом реагировать на это «я», тем самым преобразуя его самого. При этом следует иметь в виду, что «ты» - не просто другой субъект, а вообще внешняя (социальная) реальность, которая обращается к «я» с определенными императивами и вынуждает адекватным образом реагировать на них.
Рассматриваемые отношения возникают и развиваются с участием субъектов, характеризующихся не только разумностью и рациональностью, но и имеющих интериорные особенности, включающие волю и интересы. Именно под влиянием последних люди вступают во взаимодействие, дающее а) возможность реализовать волевые устремления и удовлетворить интересы и б) не пройти процесс признания, то есть столкнуться с ситуацией сопротивления, несовпадения, явного противоречия воли и интересов других субъектов. Для регулирования таких случаев и предназначено право с его нормативностью. Право, представляющее собой нормативно-правовые требования, обращенные к людям, «не предполагает выражения альтруизма и доброты, его стихия - хаос своекорыстных страстей, война всех против всех. Из этого хаоса оно создает космос куль-
туры, укрощая буйную игру стихийных сил» [18, с. 5]. Область права - приемлемость внешнего выражения индивидами своих уникальных особенностей и свойств в обществе, государстве, жестко очерчена нормативными правовыми актами и правовыми обычаями.
Однако указание на сферу и условия появления правовой нормативности не объясняет ее самую. Проблема осложняется еще и тем, что понимать под правом. Следует признать правоту высказывания Н.Н. Алексеева, в котором выражена емкая мысль о сложности этого феномена, суть которого до сих пор не раскрыта в существующих концепциях и теориях. Определения права, построенные в науках, имеют характер некоторой ограниченности и одномерности. Формулы «право есть норма», «право есть воля», «право есть интерес», «право есть порядок», «право есть свобода» не позволяют правовым феноменам во всей полноте поместиться в них. Ни одно из определений не точно, поскольку право может быть не только волей, но и нормой, не только интересом, но и свободой и т. д., не может быть сведено к одному измерению [19, с. 71].
Непризнание справедливости приведенной позиции означало бы пограничный с мракобесием консерватизм и ограниченность познавательных способностей автора данной статьи, как и отстаивание исключительно одного измерения права. Однако в целях продолжения решения поставленной в начале статьи задачи прибегнем к рассмотрению права с точки зрения его социального предназначения - регулятора общественных отношений, инструмента установления и поддержания погтасю. Как регулятор, право посредством правил поведения, существующих помимо воли участников отношений, отражающих волю установленного их субъекта и являющихся основным содержательным компонентом норм права, направленных «на подчинение многообразных и центробежных сил и устремлений единой воле» [20, с. 5], формирует мир долженствования, свойственный только человеческому бытию. Казалось бы, в этом контексте учтены все возможные стороны нормативности, как ее принято понимать (нормы, правила, порядок, воля). Квинтэссенцией нормативности права в таком разрезе его рассмотрения выступает воля.
Многие исследователи общей теории права неоднократно обращались к установлению
и рассмотрению сущности права [21; 22; 23; 24; 25; 26], которая в советской юридической литературе понималась как выраженная в праве воля господствующего права. Такой взгляд на право остается доминирующим в науке до сих пор, хотя и прошел эволюцию от сугубо «классовой» воли до «общесоциальной», «абстрактной», «общей» и т. д. Однако его распространенность не создает неопровержимых оснований в его бесспорности, не исключает сомнений и не препятствует критике. Последняя выглядит вполне аргументированной с тех позиций, что: а) весьма сомнительно идентифицировать и выразить общую волю без риска получить симулякры об общественном устройстве и настроении масс; б) сущность права должна быть величиной постоянной, чего не достижимо, если она - воля ввиду динамичности ее самой; в) в таком понимании право с выраженной в нем волей легко может стать инструментом тоталитаризма [27].
Кроме того, дополнительные аргументы критических замечаний связаны со сферой, широко оперирующей этим понятием и давшей его понимание - психологией, где воля представляет собой психологический процесс [28, с. 27], обусловленный преодолением препятствий, усилиями; желаниями, согласием; способностью к чему-либо; целенаправленностью деятельности [29, с. 180-181].
Не трудно заметить, что суть понимания воли соответствующей сферой научного знания мало коррелирует с правом, поскольку сложно представить психологические процессы у субъекта, устанавливающего или санкционирующего правовые нормы. Допущение же присутствия такого психологического процесса в государстве, которое олицетворяет собой совокупность органов и лиц, обладающих волей и интеллектом, все равно не объясняет право как выраженную волю. Воля в этом случае может лишь предшествовать процессу создания права или сопровождать его, когда государство осознает необходимость правового регламентации отношений, оценивает их характер и принимает решение установить правила поведения в них. Поэтому воля выражена в действии, направленном на создание права, она - атрибут процесса создания права, но не его сущность и содержание.
Представляется, что нормативность права детерминирована всеобщей нормативностью
как закономерностью развития общества с присущей ему потребностью в определенной упорядоченности [30, с. 11]. Эта закономерность конструктивно состоит из реальной нормативности, онтологически присутствующей в отношениях, что можно назвать «обычным ходом вещей», и из привнесенной нормативности, к которой относится и нормативность права. Порядок возможен только в случае непротиворечивости этих двух нормативностей.
Право как регулятор отношений представляет собой систему логико-непротиворечивых, структурно-конструктивных правил, отражающих уровень развития и порядок в общественных отношениях, призванных определять и направлять поведение их участников во взаимодействии с реальной нормативностью. Правила здесь выступают, скорее, результатом волевого действия правотворца, волеизъявлением, но не волей.
Корреляция нормативности права с представленными в нем правилами поведения соответствует традиционному нормативному подходу к его пониманию и не вызовет много нареканий, если на этом и остановиться. Однако наука, в том числе и государственно-правовая, не стоит на месте, наполняясь новыми, интересными знаниями, некоторые из которых намерены использовать в данной работе.
Полезными для раскрытия вопроса о нормативности права представляются исследования двух авторов, конструирующих реалистическую и интегративную концепции права, при этом мало что заимствующих из конгруэнтных традиционных теорий - Р. Алекси [31] и М. Тропе-ра [32; 33; 34]. Оба выступают против юридического позитивизма, настаивающего понимать право только как изложенные в позитивных законах нормы права. Для нас интересна позиция обоих в части отказа восприятия нормативного долженствования как мира должного, гипостазированного, оторванного и независимого от мира причинности.
Право - продукт деятельности определенных институтов, которые властно решают, что есть право для того или иного общественного отношения. При этом общие правила являются правовыми в той мере, в какой имеют способность связывать поведение других лиц путем ссылки на власть и авторитет существующих правовых институтов [33, с. 137]. В такой трактовке права указанными авторами
утверждается зависимость права от социальных факторов и отношений, прежде всего, от власти и авторитета, преодолевается кельзе-новское понимание действительности и действенности нормы, заключенные не в ее бытие, а в долженствовании [35, с. 10-12].
Действительность права, по утверждению Р. Алекси, складывается из трех составляющих: социальной, этической и собственно юридической. Социальная действительность имеет место, если право соблюдают, либо его несоблюдение влечет за собой применения санкций; этическая - если право морально оправданно на основе естественных прав или права разума; собственно юридическая - если право издано компетентным органом в установленном порядке, не противоречит высшему рангу права [36, с. 106-108].
Исходя из изложенного, полагаем, что нормативность права не замыкается лишь на характеристике конструирования права из норм, а имеет более объемный смысл. Говоря о нормативности права, подразумеваются правила, составляющие содержание права и отвечающие требованиям юридической действительности, опирающиеся на власть, авторитет и иные правовые институты. Из этого видно, что, соглашаясь с Р. Алекси, все же социальную и этическую действительность в его понимании мы не включаем в понятие нормативности права, потому что считаем их составляющими не нормативности права, а условиями интенсивности действия права (закона), внешней средой, детерминирующей содержание правил, результативность и эффективность действия права. Средой, в которой действует множество правил и «ты» со своими волями, разной степенью эгоизма, для которых право создает единую систему правовых ограничений, необходимую для сохранения общественного мира, согласия и порядка.
Обращение к исследованиям в рамках философии и юриспруденции, использование междисциплинарного подхода для достижения целей данного исследования дают основания заключить, что причиной, порождающей противодействие осуществлению закона, является противоречие между нормативностью права и социальной и этической действительностью, внешней средой со своей системой социальной регуляции. Это противоречие развивается в среде взаимодействия права и других социальных систем. Оно может быть вы-
звано ситуацией, которую допустимо обозначить «пороком содержания», подтверждающей несоответствие права и экономического базиса, политического уклада, социального и духовного строя общества. Полагаем, что такая номинация указанной ситуации вписывается в понятийные ряды юриспруденции, тем более она коррелирует отношению «я - ты».
Противоречие между нормативностью права и социальной и этической действитель-
Литература
1. Огородников В.П. Теория детерминизма как методология мониторинга, моделирования и предупреждения конфликтов // Фундаментальные исследования. 2005. № 1.
2. Арон Р. Этапы развития социологической мысли. М., 1992.
3. Шевченко А.А. Понятия «нормативность» и «конструктивизм» в социальной теории // Вестник РУДН. Серия: Философия. 2010. № 4.
4. Шевченко А.А. Нормативность: роль, источники, статус // Вестник НГУ. Серия: Философия. 2010. Т. 8. Вып. 4.
5. Максимов С.И. Нормативность права: опыт философского осмысления // Мир человека: нормативное измерение - 6. Нормы мышления, восприятия, поведения: сходство, различие, взаимосвязь: сборник трудов международной научной конференции. Саратов, 2019.
6. Агацци Э. Человек как предмет философии // Вопросы философии. 1989. № 2.
7. Мерло-Понти М. В защиту философии. М., 1996.
8. Декарт Р. Рассуждения о методе, чтобы верно направлять свой разум и отстаивать истину в науках // Сочинения: в 2-х т. М., 1989. Т. 1.
9. Фихте И.Г. Сочинения. М., 1995.
10. Смирнова Н.М. От социальной метафизики к феноменологии «естественной установки». М., 1997.
11. Хайдеггер М. Бытие и время. М.,1997.
12. Бахтин М.М. Работы 1920-х годов. Киев, 1994.
13. Бубер М. Два образа веры. М., 1999.
14. Марсель Г. Быть и иметь. Новочеркасск, 1994.
15. Постклассическая онтология права: монография / под ред. И.Л. Честнова. СПб., 2016.
16. Честнов И.Л. Диалогическая онтология
ностью - причина противодействия закону. Все иные, на первый взгляд имеющие значение причины явления, процессы, состояния, характеристики таковой не выступают, а представляют собой условия, в которых развертывается действие причины, а также образующие непричинные цепи причинения - функциональные, телеономные, связи состояний и другие, требующие самостоятельного изучения.
Bibliography
1. Ogorodnikov V.P. Theory of determinism as a methodology for monitoring, modeling and conflict prevention // Fundamental research. 2005. № 1.
2. Aron R. Stages of development of sociological thought. M., 1992.
3. Shevchenko A.A. Concepts of «normativi-ty» and «constructivism» in social theory // Vest-nik RUDN. Series: Philosophy. 2010. № 4.
4. Shevchenko A.A. Normativity: role, sources, status // Bulletin of NSU. Series: Philosophy. 2010. Vol. 8. Issue 4.
5. Maximov S.I. Normativity of law: experience of philosophical understanding // The world of man: normative dimension - 6. Norms of thinking, perception, behavior: similarity, difference, relationship: proceedings of the international scientific conference. Saratov, 2019.
6. Agazzi E. Man as a subject of philosophy // Questions of philosophy. 1989. № 2.
7. Merleau-Ponti M. In defense of philosophy. M., 1996.
8. Descartes R. Reasoning about the method to correctly direct your mind and defend the truth in the sciences // Essays: in 2 volumes. M., 1989. Vol. 1.
9. Fichte I.G. Essays. M., 1995.
10. Smirnova N.M. From social metaphysics to the phenomenology of the «natural attitude». M., 1997.
11. Heidegger M. Being and time. M., 1997.
12. Bakhtin M.M. Works of the 1920s. Kiev, 1994.
13. Buber M. Two images of faith. M., 1999.
14. Marcel G. Being and having. Novocherkassk, 1994.
15. Post-classical ontology of law: monograph / under the ed. of I.L. Chestnov. St. Petersburg, 2016.
16. Chestnov I.L. Dialogic ontology of law in the situation of postmodern // Pravovedenie. 2001. № 3.
права в ситуации постмодерна // Правоведение. 2001. № 3.
17. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979.
18. Исаев И.А. Нормированность и нормативность // История государства и права. 2014. № 15.
19. Алексеев Н.Н Основы философии права. СПб., 1998.
20. Исаев И.А. Рождение нормативности: консервативная гипотеза // История государства и права. 2014. № 5.
21. Александров Н.Г. Сущность права. М., 1950.
22. Байтин М.И. Сущность права (современное нормативное правопонимание на грани двух веков). М., 2005.
23. Мальцев Г.В. Понимание права. Подходы и проблемы. М., 1999.
24. Фарбер И.Е. О сущности права: учебное пособие. Саратов, 1959.
25. Шейндлин Б.В. Сущность советского права. Л., 1959.
26. Явич Л.С. Сущность права. Л., 1985.
27. Сорокин В.В. Воля в праве: актуализация проблемы // Историко-правовые проблемы: новый ракурс: сборник научных статей. Курск, 2012. Вып. 5.
28. Алексеев С.С. Общая теория социалистического права: курс лекций. Свердловск, 1963.
29. Петров А.Ю. Гражданско-правовое значение воли и волеизъявления в сделке // Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена. 2007. Т. 19. № 45.
30. Липатов Э.Г. Нормативность правовых явлений: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 1996.
31. Alexy R. Begriff und Geltung des Rechts. Freiburg; München, 2005.
32. Тропер М. Проблема толкования и теория верховенства конституции // Сравнительное конституционное обозрение. 2005. № 4.
33. Тропер М. Реалистическая теория толкования // Сравнительное конституционное обозрение. 2006. № 1.
34. Troper M. Pour une theorie juridique de l 'Etat. Paris, 1994.
35. Чистое учение о праве Ганса Кельзена. М., 1987. Вып. 1.
36. Алекси Р. Понятие и действительность права (ответ юридическому позитивизму). М., 2011.
17. Bakhtin M.M. Esthetics of verbal creativity. M., 1979.
18. Isaev I.A. Normalization and normativity // History of the state and law. 2014. № 15.
19. Alekseyev N.N. Fundamentals of the philosophy of law. St. Petersburg, 1998.
20. Isaev I.A. Birth of normativity: a conservative hypothesis // History of state and law. 2014. № 5.
21. Alexandrov N.G. Essence of law. M., 1950.
22. Baitin M.I. Essence of law (modern normative legal understanding on the verge of two centuries). M., 2005.
23. Maltsev G.V. Understanding of law. Approaches and problems. M., 1999.
24. Farber I.E. On the essence of law: tutorial. Saratov, 1959.
25. Sheindlin B.V. Essence of Soviet law. Leningrad, 1959.
26. Yavich L.S. Essence of law. Leningrad, 1985.
27. Sorokin V.V. Will in law: actualization of the problem // Historical and legal problems: a new perspective: collection of scientific articles. Kursk, 2012. Vol. 5.
28. Alekseyev S.S. General theory of socialist law: course of lectures. Sverdlovsk, 1963.
29. Petrov A.Yu. Civil-legal meaning of the will and expression of will in the transaction // Izvestia of Russian state pedagogical University named A.I. Herzen. 2007. Vol. 19. № 45.
30. Lipatov E.G. Normativity of legal phenomena: abstract of dis. ... PhD in Law. Saratov, 1996.
31. Alexy R. Concept and validity of law. Freiburg; Munich, 2005.
32. Troper M. The problem of interpretation and theory of the supremacy of the constitution // Comparative constitutional review. 2005. № 4.
33. Troper M. Realistic theory of interpretation // Comparative constitutional review. 2006. № 1.
34. Troper M. For a legal theory of the state. Paris, 1994.
35. The pure doctrine of law by Hans Kelsen. Moscow, 1987. Issue I.
36. Alexi R. Concept and reality of law (reply to legal positivism). M., 2011.
