CC BY
9
В.С. СОЛОВЬЁВ И РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА
УДК 82:1(47) ББК 83.3:87.7(2)5
ОБ ОДНОМ ИЗ ВОЗМОЖНЫХ ИСТОЧНИКОВ СТАТЬИ В.СОЛОВЬЁВА О ТЮТЧЕВЕ
И.Б. НЕПОМНЯЩИЙ
Гимназия №1 г. Брянска, ул. Менжинского, д. 6, г. Брянск, 241020, Российская Федерация E-mail: [email protected]
Поднимается вопрос о возможных источниках статьи Вл. Соловьёва «Поэзия Ф.И. Тютчева», которая в тютчеведении XX века по праву оценивается как первая серьезная попытка систематически изложить философское миросозерцание поэта. Выдвигается гипотеза, что по крайней мере некоторые тезисы Соловьёва могут опираться на суждения о Тютчеве, высказанные еще в середине XIX столетия. Установлено, что параллель между Тютчевым и Гете, последовательно проводимая Соловьёвым, уже была намечена в заметке Тургенева о творчестве поэта (1854), а в дальнейшем поддержана и развита в тургеневских письмах, а также и художественной прозе (повесть «Фауст»). Делается вывод о весьма вероятном влиянии тургеневского восприятия тютчевской поэзии на концепцию Соловьёва.
Ключевые слова: русское Зарубежье, поэзия Тютчева, тургеневская критика, традиция, межтекстовые взаимодействия.
ON ONE OF THE POSSIBLE SOURCES OF VSOLOVYOV'S ARTICLE ABOUT TYUTCHEV
I.B. NEPOMNYASHCHIY
Gymnasium №1, Bryansk, 6, Menzhinsky str., Bryansk, 241020, Russian Federation E-mail: [email protected]
The author considers the issue about the possible sources of Vladimir Solovyov's article «F. I. Tutchev's Poetry» which is evaluated as the first serious attempt to expound systematically the poet's philosophical views. The author suggests the hypothesis that some of Solovyov's theses are based on Turgenev's judgment mentioned in the middle of the XIX century. The author proves the parallel between Tutchev and Goethe consistently carried out by Solovyov, was already marked in Turgenev's notes (1854) and later developed in Turgenev's letters and works of literature (the novel «Faust»). The author concludes that Solovyov's conception was highly influenced by Turgenev's perception of Tutchev's poetry.
Key words: Russian immigrants, Tutchev's poetry, Turgenev's critique, tradition, the intertext interactions.
Большое значение статьи Вл. Соловьёва «Поэзия Ф.И. Тютчева» для становления науки о поэте в XX в. подчеркивалось неоднократно. Об этом писали и представители русского Зарубежья: С. Франк, Н. Оцуп, В. Андреев, Г. Фроловский и др., - вот далеко не полный перечень тех, кто, размышляя о тютчевской лирике, оценивал появление статьи Соловьёва как поворотный момент в утверждении непреходящей ценности тютчевского слова. Так, Николай Оцуп был предельно категоричен: «...Только после Соловьёвской статьи для Тютчева наступила пора истинного и окончательного признания» [1, с. 98]. Ему вторит В. Андреев: « Заслуга «открытия» Тютчева принадлежит Вл. Соловьёву. До Соловьёвской статьи Тютчев пользовался известностью. только среди небольшого кружка поэтов и писателей середины XIX в.» [1, с. 88].
Мнения о самой сути Соловьёвских тезисов в эмигрантской среде были достаточно разноречивы: от глубокого и полного к ним сочувствия до откровенной полемики. Может быть, одно из наиболее сдержанных и взвешенных суждений в этом отношении принадлежит С. Франку, который в собственной блестящей работе о поэте отмечал: «Тенденцией вложить в поэзию Тютчева слишком отвлеченно и доктринально выраженное философское миросозерцание страдает известная статья Вл. Соловьёва, которая образует ценное начало в изучении духовного богатства поэзии Тютчева» [1, с. 41].
Между тем неоднократно в критике русского Зарубежья по поводу Со-ловьёвской статьи прослеживается любопытная тенденция: стремление оторвать проблематику последней от того, что было сказано в наиболее заметных «тютчеведческих» работах середины и второй половины XIX столетия. Так, В. Андреев, например, прямо утверждает: «Две статьи, появившиеся до Соловьёвской - Аксакова и Тургенева - не могли раскрыть нам тайну Тютчева. Ни Аксаков, ни Тургенев не постигли этой тайны» [1, с. 88]. Практически то же читаем и у Н. Оцупа: «Честь этого открытия (творчества Тютчева. - И.Н.) едва ли умаляется тем, что за много лет до того, еще при жизни поэта, его великий дар был уже отмечен и превознесен Некрасовым, Тургеневым, Фетом: они не ставили себе задачей проникнуть в самое средоточие тютчевской лирики» [1, с. 98]. Заявка на особое значение статьи для осмысления тютчевского наследия была сделана самим ее автором, который во вступительной части, отметив «восторженные отзывы» о поэте Толстого и Фета, Тургенева и Григорьева, счел нужным сказать, что «специального разбора и объяснения» поэзии Тютчева до сих пор в нашей литературе не существовало [2, с. 106]. Между тем вопрос о связях Соловьёвских тезисов с ключевыми высказываниями о Тютчеве середины XIX в. оказывается куда более сложен.
Едва ли не самое цитируемое место из работы Соловьёва касается параллели Тютчева и Гете: «Но и сам Гете не захватывал, быть может, так глубоко, как наш поэт, темный корень мирового бытия, не чувствовал так сильно и не сознавал так ясно ту таинственную основу всякой жизни, - природной и человеческой, - основу, на которой зиждется и смысл космического
процесса, и судьба человеческой души, и вся история человечества» [2, с. 112]. Именно в этом Соловьёв усматривает ключ ко всей тютчевской лирике, видит «источник ее содержательности и оригинальной прелести».
Параллели между Тютчевым и Гете, которым Соловьёв уделяет самое серьезное внимание, посвящая почти полностью четвертую главу, уже были намечены в исследовательской литературе о поэте. Но если в фетовской статье 1850 г. беглые упоминания о великом немце не обретают принципиального значения, то иначе обстоит дело с «гетевской» темой в творчестве Тютчева в небольшом, но чрезвычайно емком отклике Тургенева «Несколько слов о стихотворениях Ф.И. Тютчева». Казалось бы, и здесь упоминание о Гете имеет характер попутного замечания: «.от его стихов не веет сочинением; они все кажутся написанными. на известный случай, как того хотел Гете, то есть они не придуманы, а выросли сами, как плод на дереве, и по этому драгоценному качеству мы узнаем. влияние на них Пушкина, видим в них отблеск его времени» [3, с. 104]. Однако дело в том, что весь следующий пассаж в тургеневской статье, по всей видимости, также связан с параллелью Тютчев - Гете, хотя и без формального упоминания о последнем.
Размышляя о пропорциях сознательного и бессознательного, «ремесла» и «природы» в творческом акте, Тургенев опирается (мог опираться) на тютчевское стихотворение, посвященное смерти Гете. Переклички вполне ощутимы. Вот строки из стихотворения Тютчева:
На древе человечества высоком Ты лучшим был его листом, Воспитанный его чистейшим соком, Развит чистейшим солнечным лучом. <.>
Не поздний вихрь, не буйный ливень летний Тебя сорвал с родимого сучка: Был многих краше, многих долголетней, И сам собою пал, как из венка.
А вот фрагмент критической прозы Тургенева: «. мы восстаем только против отделения таланта от той почвы, которая одна может дать ему сок и силу.» [3, с. 104]. И далее: «Из отрубленного, высохшего куска дерева можно выточить какую угодно фигурку; но уже не вырасти на том суке свежему листу, не раскрыться на нем пахучему цветку, как ни согревай его весеннее солнце» [3, с. 104]. Перед нами едва ли не парафраз: пересечения с тютчевским текстом, созданным, кстати сказать, на «известный случай», касаются и мотивной сферы, и лексики. Если эта догадка правомочна, то становится ясно, что авторитет Гете, привлеченный Тургеневым для обоснования глубокой органичности тютчевского творчества, место Гете в си-
стеме тургеневской статьи о Тютчеве куда более значительны, чем представляется на первый взгляд.
В сознании Тургенева имена Тютчева и Гете были безусловно и прочно соотнесены. По существу, в процитированном выше фрагменте статьи Тургенева устанавливается глубочайшее родство самой природы тютчевской лирики с эстетическими принципами Гете (заметим попутно, насколько естественно для Тургенева - всего за полтора-два года до начала работы над собственным «Фаустом» - к именам Гете и Тютчева присоединить и упоминание о пушкинском влиянии). Но и почти через 20 лет, в августе 1873, Тургенев напишет Фету в связи с известием о смерти Тютчева: «Самая сущность, его суть - это западная, сродни Гете ...»1.
Связывая Тютчева с Гете, Тургенев подключается к той мощной традиции восприятии и интерпретации тютчевской поэзии, начало которой было положено статьей И.В. Киреевского «Обозрение русской словесности за 1829 год», в которой автор причисляет Тютчева (вместе с Хомяковым и Шевыревым) к «поэтам немецкой школы». Тургенев, разумеется, не упускал из виду и данное Пушкиным определение, касающееся самого пафоса ранней тютчевской лирики, -«Стихотворения, присланные из Германии». Родственные суждения высказывались и в середине XIX века, в том числе, и в ближайшем окружении Тургенева. Так, Анненков писал Некрасову: «Тютчев - немец и притом больше ничего не напишет» [4, с. 97]. Важно иное: из общего русла «немецкой школы», из многих ее представителей, в связи с Тютчевым Тургенев выделяет именно Гете.
Что же связывало Тютчева с Гете в сознании Тургенева? Об этом, хотя и косвенно, могут свидетельствовать размышления Тургенева в статье 1844 года о творце «Фауста». На протяжении всей статьи Тургенев неоднократно фокусирует внимание на проблеме личности, «человеческого я», как центральной для Гете: «Первым и последним словом, альфой и омегой всей его жизни было ... его собственное Я; но в этом Я вы находите целый мир...» [3, с. 37]. И еще: «Последним словом всего земного для Гете было человеческое я... И вот это я, это начало, этот краеугольный камень всего существующего, не находит в себе успокоения, не достигает ни знания, ни убеждения, ни даже счастия...» [3, с. 38]. И далее: «Гете ... первый заступился за права - не человека вообще, нет - за права отдельного, страстного, ограниченного человека; он показал, что в нем таится несокрушимая сила, что он может жить без всякой внешней опоры (курсив мой. - И.Н.) и что при всей неразрешимости собственных сомнений, при всей бедности верований и убеждений человек имеет право и возможность быть счастливым и не стыдиться своего счастья» [3, с. 47]. Нет нужды доказывать, насколько родственны эти тургеневс-
1 Интересно, что в те же дни под впечатлением известия о смерти Тютчева, практически о том же Самарин напишет Аксакову: «...как поэт и художник слова он принадлежал бесспорно к пушкинской плеяде, а по природе своей приходился более язычником Гете...»[5, с. 87].
кие характеристики творчества Гете пафосу таких тютчевских пьес, как «Сон на море», «Нет, моего к тебе пристрастья...», «Тени сизые смесились...», «Святая ночь на небосклон взошла...» и многих других.
Однако на Соловьёва, думается, могла повлиять не только критическая, но и художественная проза Тургенева, его «таинственные» рассказы и повести: «Призраки», «Клара Милич» и т.п. В их ряду особенное внимание привлекает «рассказ в девяти письмах» «Фауст», в котором переосмысливается опыт гетевской трагедии. В этом произведении Тургенев, что важно для нас, цитирует строки из тютчевского стихотворения « День вечереет, ночь близка.». У Тургенева присутствует мотив, пафос и словесное воплощение которого если не тождественны, то, по крайней мере, очень близки пафосу и словарю соловьёвского сопоставления Тютчева и Гете. В «Фаусте», повествуя об истории трагических взаимоотношений Веры Ельцовой и П.Б., Тургенев пишет о необходимости «смириться и преклонить голову перед Неведомым», о «тайных силах, на которых построена жизнь и которые изредка, но внезапно пробиваются наружу» и т.п.
Таким образом, развитая Соловьёвым параллель между Гете и Тютчевым, впервые была выдвинута в критическом этюде Тургенева и подкреплена опытом восприятия тургеневской прозы. Вслед за Соловьёвым, в 1911 году, об особой роли личности и творчества Гете для понимания «немецких корней» Тютчева писал В. Брюсов: «.он воспитывался на образцах немецкой поэзии. Гейне, Ленау, Эйхендорф, отчасти Шиллер и, в очень сильной степени, царь и бог немецкой поэзии Гете, - вот его главные учителя»[6, с. 250-251].
Список литературы
1. Таинник Ночи. Из наследия русской эмиграции: (работы авторов-изгнанников 1920-1960-х годов, посвященных Ф.И. Тютчеву) / под ред. В.В. Кожинова. М.: Русскш м1ръ: Жизнь и мысль, 2008. 379 с.
2. Соловьёв В.С. Литературная критика. М., 1990. 422 с.
3. Тургенев И.С. Статьи и воспоминания. М., 1981. 303 с.
4. Литературное наследство. Т. 51/52. M., 1989. 590 с.
5. Осповат А.Л. «Как слово наше отзовется.»: о первом сборнике Ф.И. Тютчева. М., 1980. 112 с.
6. Брюсов В.Я. Ремесло поэта: статьи о русской поэзии. М.,1981. 400 с.
References
1. Tainnik Nochi. Iz naslediya russkoy emigratsii [The Confidant of Night. From Russian Emigrants Heritage], Moscow, 2008, 384 p.
2. Solovyev VS. Literaturnaya kritika [Literary Critique], Moscow, 1990, 422 p.
3. Turgenev I.S. Stat'i i vospominaniya [Articles and Memoirs], Moscow, 1981, 303 p.
4. Literaturnoe nasledstvo [Literary Heritage], vol. 51/52, Moscow, 1989, 590 p.
5. Ospovat A.L. «Kakslovo nashe otzovetsya...»:opervom sbornike F.I.Tyutcheva [«How our word can be reflected...»: About the First Tyutchev's Collected Works], Moscow, 1980, 112 p.
6. Bryusov VYa Remeslo poeta: stat'i o russkoy poezii [Poet's Skills: Articles about Russian Poetry], Moscow, 1981, 400 p.
