CC BY
68
УГОЛОВНЫЙ ПРОЦЕСС
В.О. Белоносов
ОБ ИЗМЕНЕНИЯХ УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА И ДУХЕ ЗАКОНА
В статье с помощью толкования норм права анализируются изменения уголовно-процессуального законодательства в свете их соответствия принципам, фундаментальным положениям и основополагающим правилам уголовного процесса; указываются пути их совершенствования.
Ключевые слова: уголовно-процессуальное законодательство, толкование, дух закона, принципы.
V.O. Belonosov
ABOUT CHANGES IN CRIMINAL PROCEDURE LEGISLATION AND SPIRIT OF THE LAW
In this article the changes in Criminal Procedure Legislation are analyzed with the help of interpretation of norms from the point of view of their correlation to principles, fundamental provisions.
Keywords: Criminal Procedure Legislation, interpretation, Spirit of the Law, principles.
Изменения в уголовно-процессуальном законодательстве, внесённые за последние годы, вызывают самые неоднозначные оценки, а потому заслуживают пристального внимания.
Процесс совершенствования любого законодательства в принципе следует приветствовать, т.к. он содействует поступательному движению вперёд со всеми вытекающими отсюда положительными последствиями. Но так ли это происходит с уголовно-процессуальным законодательством? Действительно ли процесс его усовершенствования имеет поступательные положительные последствия? Попробуем в этом разобраться.
Первое, что бросается в глаза, — это большое количество принятых изменений. По состоянию на август 2013 г. 123 закона вносят изменения в УПК РФ, принятый 12 лет назад, и этот процесс продолжается. Такое существенное количество внесённых изменений объективно влияет на стабильность законодательства. Интересна динамика принятия законов. В 2002 г. принято 5 законов; в 2003 г. - 5; 2004 г. - 4; 2005 г. - 1; 2006 г. - 7; 2007 г. - 11 г., 2008 г. - 6; 2009 г. - 13; 2010 г. - 25; 2011 г. - 20; 2012 г. - 18; за 8 месяцев 2013 г. - 10. Об интенсивности законотворческого процесса свидетельствует тот факт, что 2 раза принималось по 4 закона в день (1 июля 2010 г. и 30 декабря 2012 г.), 2 раза по 3 закона в день (14 марта 2009 г. и 6 ноября 2011 г.), 18 раз принималось по 2 закона в день.
© Белоносов Владимир Олегович, 2013
Доктор юридических наук, профессор кафедры уголовного процесса и криминалистики, доцент (Самарский юридический институт ФСИН России); e-mail: vladimirbelonosov@yandex.ru
Приведенные цифры свидетельствуют о том, что определённый всплеск активности отмечен в 2007 г., когда из прокуратуры был выведен следственный комитет, что привело к существенным изменениям статуса участников уголовного судопроизводства и потребовало внесения изменений в законодательную базу.
Затем большое количество изменений отмечено с 2009 г., причём на качественно новом, более интенсивном уровне. Если за 7 лет (с 2002 по 2008 г.) было принято 39 законов (менее 1/3 от всех принятых), то за менее 5 лет (с 2009 г. по настоящее время) — 84 (2/3 принятых законов) и этот процесс продолжается.
С 2009 г. внесённые изменения в уголовно-процессуальное законодательство были преимущественно сложносоставные (комплексные), но в то же время некоторые из них были незначительные или носили технический характер, а именно: в 15 законах изменения касались одной статьи, в 13 законах — двух статей, в 56 законах — большего количества статей.
Резкое возрастание активности нормотворчества с 2009 г. невольно заставляет задуматься, насколько оно является обоснованным. С одной стороны, вносимые изменения дополняют существующее уголовно-процессуальное законодательство, делая его более согласованным с новыми реалиями. Это проявляется, например, в неоднократно вносимых изменениях в ст. 31, 40, 150, 151 УПК РФ.
С другой стороны, некоторые изменения, хотя и регулировали по-новому уголовно-процессуальные отношения, однако не вносили ничего принципиально неизвестного, т.к. их содержание легко выводилось из процесса толкования уголовно-процессуальных норм, а потому уже давно применялось в практике уголовного процесса. Например, многочисленным изменениям подверглась ст. 82 УПК РФ «Хранение вещественных доказательств». Однако из уголовно-процессуальной теории известно несколько основных способов хранения вещественных доказательств (либо в уголовном деле, либо в специально приспособленном для этого месте, либо у законного владельца, либо реализовано), что находит отражение в любом учебнике по уголовному процессу. Тем не менее, законодатель посчитал необходимым отдельно конкретизировать эти действия в отношении этилового спирта, алкогольной и спиртосодержащей продукции, наркотических средств, психотропных веществ, растений, содержащих наркотические средства и психотропные вещества либо их прокурсоры, а также предметов, длительное хранение которых опасно для жизни и здоровья людей или окружающей среда; денег, ценностей и иного имущества, полученных в результате совершения преступления, и доходов от этого имущества; электронных носителей информации. Тем самым он пошёл по пути перечисления всех частных случаев в ущерб формулирования общих правил, т.е. указал путь соблюдения буквы закона в ущерб его духу. Но является такая детализация исчерпывающе полной? Не появятся ли в будущем такие обстоятельства, которые законодатель снова посчитает необходимым урегулировать, прибегая к принятию новых законов? Не является ли более целесообразным путь неперечисления частных случаев, а формулирования фундаментальных положений, из которых правоприменитель сможет сам выбрать нужное решение?
Другой пример. Согласно Федеральному закону от 6 ноября 2011 г. № 293-ФЗ «О внесении изменений в статью 225 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации»1 в указанную статью внесено изменение, в соответствии с которым к обвинительному акту прилагается справка о сроках дознания, об избранных мерах пресечения с указанием времени содержания под стражей и домашнего ареста, о вещественных доказательствах, гражданском иске, при-
В.О. Белоносов • Об изменениях уголовно-процессуального законодательства и духе закона
нятых мерах по обеспечению гражданского иска и возможной конфискации имущества, процессуальных издержках и т.д. До 6 ноября 2011 г. такого положения в УПК РФ не было, но аналогичное положение содержалось в ч. 5 ст. 220 применительно к обвинительному заключению, составляемому следователем. С одной стороны, вроде бы хорошо, что с 6 ноября 2011 г. следствие и дознание получили в Законе дополнительное логическое единообразие в своих действиях. Но разве кто-нибудь в этом сомневался? Разве дознаватели принципиально отказывались сопроводить обвинительный акт в необходимых случаях вспомогательными материалами для помощи суда? Опять мы сталкиваемся с усилием на соблюдение не духа, а буквы закона.
Правоприменители, привыкая к такому законодательству, также стараются соблюсти не дух, а букву закона, что становится одной из крупных проблем правоприменения. Это происходит в т.ч и из-за недооценки значения принципов, неправильного толкования фундаментальных положений и основополагающих правил уголовного процесса. По разным на то причинам (прежде всего в силу ведомственных интересов) правоприменители не видят (или не ходят видеть), что за огромным количеством частных случаев стоят логически стройные фундаментальные положения, соответствующие духу закона. И в этой ситуации путь усовершенствования законодательства посредством конкретизации большого количества частных случаев правоприменения носит не конструктивный характер, т.к. не ориентирует правоприменителя на самостоятельное и правильное постижение духа закона. Общеизвестно, что при любых перечислениях нельзя в принципе всё предусмотреть, а в уголовно-процессуальной сфере с её многогранностью и многоаспектностью тем более. Контрпродуктивный путь перечисления частных случаев не только не эффективен, но и способен воспитывать у правоприменителей качество, о котором н говорят: «Формально правильно, а по существу издевательски». С
Особыми случаями совершенствования уголовно-процессуального законо- | дательства является принятие таких законов, которые вносят существенные к (если не революционные) изменения в действующее законодательство. Ярким г
о
примером этого в последнее время могут служить законы, направленные на со- Д вершенствование апелляционного, кассационного и надзорного производства2, |
о о е
а также о дознании в сокращённой форме3. н
Законодатель подробно старается отразить всё многообразие уголовно- й
процессуальных отношений. Об этом свидетельствует тот факт, что неимоверно Д
сложные вопросы апелляционного производства рассматриваются пока в трёх с
законах, но видимо это ещё не предел, такая практика будет продолжена. Хотя |
эти законы уже находятся в центре научных дискуссий, хотелось бы обратить Д
внимание на их дух и согласованность с принципами, фундаментальными по- И
ложениями и основополагающими правилами уголовного процесса. Анализ •
го
этих законов позволяет утверждать, что их отдельные положения находятся в ( противоречии с последними. Например, согласно ч. 1 ст. 3896 УПК РФ апелля- ~ ционная жалоба обязательно должна содержать доводы лица, подавшего апел- 33 ляционную жалобу с указанием оснований, предусмотренных ст. 38915 УПК РФ.
Однако такая категоричная формулировка затрудняет доступ граждан к правосудию, подавляющее большинство которых не знают (и не должны знать) ничего об этих основаниях. Общеизвестно, что при рассмотрении уголовного дела суд апелляционной инстанции не связан доводами апелляционной жалобы, а вправе проверить всё производство по уголовному делу в полном объёме. 191
Поэтому апелляционная жалоба служит лишь формальным поводом для начала производства, которое не зависит от доводов заинтересованного лица. Тогда зачем обязательное указание доводов заявителя4?
Часть 3 ст. 4012 УПК РФ четко устанавливает срок кассационного обжалования — год со дня вступления приговора в законную силу. Такая формулировка ограничивает право граждан на обжалование решений в пользу осуждённого, которое традиционно считалось бессрочным.
Больше претензий вызывает дознание в сокращённой форме.
Статья 2265 УПК РФ (особенности доказывания при производстве дознания в сокращённой форме) противоречит фундаментальному положению, сформулированному в ч. 2 ст. 77 УПК РФ о том, что признание обвиняемым своей вины может быть положено в основу обвинения лишь при подтверждении его виновности совокупностью имеющихся по уголовному делу доказательств. По новому закону дознаватель вправе не проверять доказательства, если они не были оспорены, не допрашивать лиц, давших объяснения в ходе проверки, не назначать экспертизу, если имеется заключение специалиста, данное в ходе проверки, не производить следственные и процессуальные действия для установления обстоятельств, сведения о которых содержатся в материалах проверки. При этом оговаривается, что «если такие сведения отвечают требованиям, предъявляемым к доказательствам настоящим Кодексом» (ч. 4 ст. 2265 УПК РФ). Однако УПК РФ никаких требований к сведениям, содержащимся в материалах проверки, как доказательствам вообще не предъявляет. Формулировка ст. 2265 содержит слишком большие потенциальные возможности для разного рода злоупотреблений, причём с обеих сторон, что привносит деструктивный элемент в а очень непростой процесс доказывания. Насаждается искусственное смешение про? цессуальной и непроцессуальной деятельности, что само по себе носит революционный а. характер для отечественного уголовного процесса. Ранее законодатель традиционно | не регулировал способы проверки сообщения о преступлении, справедливо полагая, I что эта деятельность находится за рамками уголовного процесса. Смешение этих сфер
1 ведет к размыванию процессуальной формы, проникновению в судопроизводство него
| качественного доказательственного материала, ослабляет процессуальные гарантии
§ граждан.
| Право органа дознания не проверять доказательства противоречит принципу
2 презумпции невиновности (ст. 14 УПК РФ), согласно которому неустранимые ° сомнения должны толковаться в пользу обвиняемого.
« Отсутствие спора сторон относительно доказательств противоречит принципу
| состязательности сторон (ст. 15 УПК РФ).
I Право дознавателя не допрашивать лиц, от которых получены объяснения
1 в ходе проверки сообщения о преступлении, противоречит международному
0
° праву обвиняемого допрашивать показывающих против него свидетелей или
го
¿5 чтобы эти свидетели были допрошены (право на очную ставку). А согласно ч.
1 4 ст. 15 Конституции РФ нормы международного права имеют приоритет над | национальным законодательством.
Хотя дознание в сокращённой форме производится в порядке, установленном гл. 32 УПК РФ с изъятиями, предусмотренными гл. 321 УПК РФ, тем не менее, ст. 224 УПК РФ об особенностях избрания в качестве меры пресечения заключения под стражу в сокращённой форме дознания становится невозможной в применении5.
Процесс совершенствования уголовно-процессуального законодательства 192 может носить положительный характер до тех пор, пока он работает на создание
А.В. Калинкин • Подозрение и обвинение как формы осуществления уголовного преследования
стройной непротиворечивой системы с существующим законодательством. Если вносимые изменения начинают противоречить принципам, фундаментальным положениям, основополагающим правилам уголовного процесса, они начинают носить контрпродуктивный характер, грозя повлечь его дестабилизацию и смену типа уголовного процесса. Подобные изменения в законе в принципе не запрещены, но порядок их принятия должен быть более сложным, по сравнению с обычным законотворчеством. Например, они не должны проходить без самого широкого обсуждения в среде научного сообщества и высказывания мнений поэтому вопросу самых авторитетных учёных в области уголовного процесса. А пока создаётся впечатление, что в последние годы процесс усовершенствования уголовно-процессуального законодательства, хотя и существенно усилился, он стал происходить келейно и непоследовательно6. Наблюдаются неустойчивость и колебания уголовно-процессуальной политики государства, заметны движения в обратную от лежащих в основе УПК РФ реформаторских замыслов сторону7. Это особенно заметно в учебном процессе, где обычно приоритет отдаётся не букве, а духу закона, а требования закона увязываются с принципами, фундаментальными положениями, основополагающими правилами уголовного процесса.
Тем не менее, позволим себе выразить осторожный оптимизм в том смысле, что подобная тактика отражает естественные для переходного периода процессы - ломку стереотипов, сопротивление системы, борьбу нового со старым8. Хочется надеяться, что будущее всегда за новым, а к старому возврата нет.
1 См.: Российская газета. 2011. 9 нояб.
2 См.: Федеральные законы: от 29 декабря 2010 г. № 433-ФЗ, от 6 ноября 2011 г. № 294-ФЗ, от 23 июля 2013 г. № 217-ФЗ // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2011. № 1, ст. 45; Российская газета. 2011. 9 нояб.; Собр. законодательства Рос. Федерации. 2013. № 30, ч. 1, ст. 4050.
3 См.: Федеральный закон от 4 марта 2013 г. № 23-ФЗ // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2013. № 9, ст. 875.
4 Подробнее об этом см.: Туленков Д.П. Применение новых норм об апелляции в судебной практике // Уголовный процесс. 2013. № 7.
5 Подробнее об этом см.: Смирнов А.В. Дознание в сокращённом форме: ещё раз о духе законов // Уголовный процесс. 2013. № 6.
6 Хотя в этом может проявляться такая последовательность, о которой И.Л.Петрухин предупреждал как об опасности контрреформ (см.: Петрухин И.Л. Теоретические основы реформы уголовного процесса в России. Ч. 1. М., 2004. С. 16-17).
7 См.: Лазарева В.А. Проблемы реализации состязательности в уголовном процессе Российской Федерации // Уголовное судопроизводство: теория и практика / под ред. Н.А. Колоколова. М., 2011. С. 224.
8 См.: Там же. С. 258.
А.В. Калинкин
ПОДОЗРЕНИЕ И ОБВИНЕНИЕ КАК ФОРМЫ ОСУЩЕСТВЛЕНИЯ УГОЛОВНОГО ПРЕСЛЕДОВАНИЯ
В статье рассматриваются понятие и сущность подозрения и обвинения как форм осуществления деятельности по уголовному преследованию и изобличению лиц в совершении преступления. Отмечается их эффективность, высказывается мнение относительно допустимости их подмены в ходе предварительного расследования уголовных дел.
Ключевые слова: подозрение, обвинение, уголовное преследование, формы осуществления уголовного преследования, сокращенное дознание.
© Калинкин Алексей Владимирович, 2013
Старший преподаватель кафедры уголовного процесса (Саратовская государственная юридическая академия); e-mail: inproc@sgap.ru 193
