CC BY
39
туры как важнейшего фактора духовно-нравственного преображения личности, средства ее профессионального становления и успешной творческой деятельности.
1. Абдуллина Л. В редакции столицы... // Антология современной литературы Белгородчины. — Белгород, 1993. — С. 137.
2. Даль В. И. Пословицы русского народа. — М. : Эксмо, Изд-во ННН, 2005. — 616 с.
3. Жиров М. С., Зенин С. Н., Кулабухова М. А. Традиционный словесный фольклор и масс-медиа : тенденции взаимодействия в современном медиапространстве : моногр. — Белгород : ИПК НИУ «БелГУ», 2011. — 120 с.
4. Горленко Иоасаф. Слово святителя Иоасафа Белгородского о любви к Богу // Литературные памятники Белгородчины : антология / сост. В. В. Романенко, Т. В. Васильева, Н. В. Буханцова и др. — Белгород, 2008. — 564 с.
5. Пословицы русского народа: сб. : в 3 т. — М. : Русская книга, 1994.
6. Страхов Н. Н. И. С. Тургенев. Отцы и дети // Русский вестник. — 1862. — № 2.
7. Федоров В. И. Сумка, полная сердец // Песни Чистого Колодезя : лирические повести. — М. : Моск. рабочий, 1986. — С. 34.
8. Чернухин И. А. Третье Поле // Белгород. — Белгород : Ве-зелица, 1992. — С. 43.
9. Чурсин В. Богата Русь Мариями, Иванами / В. Чурсин // Белгородский численник. — Белгород : Крестьянское дело, 1993. — С. 192.
УДК/UDC 378.147:330 В. А. Логачев
V. Logachev
О ВЗАИМОСВЯЗИ ТЕОРЕТИЧЕСКОГО И ПРАКТИЧЕСКОГО ЗНАНИЯ В ПРЕПОДАВАНИИ ЭКОНОМИЧЕСКИХ ДИСцИПЛИН
ON THE RELATIONSHIP OF THEORETICAL AND PRACTICAL KNOwLEDGE IN TEACHING ECONOMIC DISCIPLINES
В статье обосновывается необходимость проводить различие предметов изучения экономических дисциплин двух классов — теоретического и практического. Правильное различение позволяет создать гармоничную систему экономических дисциплин с непересекающимися, а взаимодополняющими предметами. Знание студента должно превратиться из механического набора прагматических сведений в понимание непрерывной трансформации экономических структур.
The article explains the necessity to distinguish objects of study of economic disciplines of two classes — theoretical and practical. Proper distinction allows to create a harmonious system of economic subjects with non-intersecting and complementary items. Student's knowledge must be transformed from a mechanical set of pragmatic information to the understanding of the continuous transformation of economic structures.
Ключевые слова: экономическое мышление, структура экономического знания, экономическая теория, практическое и теоретическое знание, прагматизм в преподавании.
Keywords: economic thinking, the structure of economic knowledge, economic
theory, practical and theoretical knowledge, pragmatism in teaching.
По верному замечанию В. А. Николаева, «проблема преподавания экономической теории определяется не только жесткими рамками аудиторных часов, но и самим содержанием экономической теории...» [7, с. 137]. А оно сегодня таково, что односторонне ориентированный, сознательно примитизированный «человек экономический» « (homo economicus) при принятии важных решений руководствуется соображениями экономической выгоды, т. е. главными мотивами его деятельности и самовыражения выступает максимальное удовлетворение собственных потребностей» [7, с. 137], и только. Поэтому следует позитивно оценить и поддержать тенденцию, когда «обновление содержания преподаваемой дисциплины имеет ярко выраженную гуманистическую направленность» [7, с. 138]. Однако этому противоречат те, кто, как и сам В. А. Николаев, утверждает (находясь исключительно в рамках устоявшейся в последние два десятилетия и получившей официальный характер парадигмы преподавания экономической теории), что основной проблемой экономической теории
является проблема эффективности [7, с. 140]. Тем самым они допускают сужение этой слож-носоставной науки до уровня только одной ее части — так называемый экономикс. Узкое понимание предмета экономической теории как эффективности и гуманизация преподавания этой науки вступают в острое противоречие.
Действительно, «практико-ориентирован-ная» дисциплина «экономикс» нацелена исключительно на узкоутилитарное выявление способов повышения экономической эффективности. Но не надо забывать (или сознательно отвергать) право на существование другой составной части современной экономической теории — науки «политическая экономия». Основная задача последней — выявление места человека в системе его отношений с другими людьми в процессе общественного производства. А это, очевидно, в большей степени мировоззренческая функция науки, чем «практи-ко-ориентированная». Добавим только — если понимать «практику» в устоявшемся в последнее время весьма ограниченном и извращенном виде. Под экономической практикой экономикс подразумевает максимизаторскую деятельность, и не более. В таком разрезе «практика» превращается в утилитарное искательство личной «маржи» во всех сферах деятельности — собственно экономической, научной, интимной, культурной и т. д. В понимании же политической экономии «практика» — это преобразовательная, творчески ориентированная деятельность человека в отношении как природы, так и социальной среды своего обитания, направленная на их качественное преобразование, и прежде всего — себя самого как субъекта. При этом проблема эффективности меняет свое место в системе научного знания — из центра, потесненная самим человеком как субъектом, она перемещается в арьергард, обслуживающие подразделения. Только при таком подходе к экономической теории возможны восстановление ее подлинно теоретического содержания и демаркация с так называемыми конкретно-экономическими или практико-ориентированными дисциплинами. И тогда станет ясно, что изучение предпринимательства, например, заключается в общем-то не в том, чтобы «знать структуру предпринимательства и его организационно-правовые формы», и не для того, чтобы «указать на необходимость поиска будущего места работы, от которого во многом зависят уровень жизни и доход, степень и стабильность удовлетворения своих потребностей» [7, с. 140]
(для этого вообще не надо что-либо изучать, достаточно иметь подходящих родственников и друзей). Знание структуры и оргформ предпринимательства полезно только как иллюстрация, наглядное дополнение к знанию его социальной сущности, то есть места и функции в системе общественного воспроизводства. И знать это надо вовсе не для «заколачивания бабок», а для такого преобразования социальной структуры экономики, в том числе самого предпринимательства и его места в этой структуре, которое будет гуманизировать последнюю [5]. Не случайно один из классиков гуманитарных наук говорил, что практика по своему существу революционна. Тогда как сведение «практики» в преподавании к словесному воспроизведению эмпирических действий людей разных профессий примитивизирует и делает ненужным и само это понятие, и такую «теорию» о такой «практике». Вот почему странно вообще слышать утверждение, что экономическая теория должна «как можно больше давать прагматических знаний» [7, с. 140]. Ведь для этого в образовательных программах есть такие прекрасные конкретно-экономические дисциплины, как бухучет, менеджмент, налогообложение и многие другие. Сведение экономической теории к набору прагматических инструкций убивает основной компонент — саму теорию. Сведение хозяйственной практики к рутинному повторению раз и навсегда выученных инструкций обрекает общество на застойное прозябание, периодически взрываемое социально-политическими катастрофами.
Система экономических наук в зависимости от критерия приближенности к уровню практической деятельности, точнее — уровню эмпирического восприятия действительности, подразделяется на три элемента. Так называемые конкретно-экономические науки (точнее — прикладные) изучают (описывают) поверхностные уровни реальности, те, которые человек непосредственно воспринимает в процессе экономической деятельности. Экономическая теория дает обобщение этим эмпирическим сведениям. Ее задача — производство научных абстракций, которыми затем как инструментами пользуются экономисты-прикладники уже в своем познавательном процессе. Но экономическая теория неоднородна по структуре. Наиболее глубокий, сущностный уровень действительности отражает наука политическая экономия. Вторая составная часть экономической теории — наука экономикс [2] — отражает, как и прикладные науки, уровень эмпирический,
вполне осознанно отказываясь от освещения так называемой сущности экономической реальности. Например, авторитетные американские авторы учебника «Экономикс» К. Маккон-нелл и С. Брю дают эмпирицистскую трактовку термина «экономический закон», однопорядко-вого с понятием «сущности»: этот термин «вводит в заблуждение, так как он предполагает высокую степень точности, всеобщности его применения». Исходя из этого определения, становится ясным другое их странное утверждение: «Все науки — эмпирические. Это означает, что все они базируются на фактах, то есть на наблюдаемых и поддающихся проверке изменениях, известных данных». После такого утверждения становится неудобно экономическую теорию (экономикс) называть теоретической наукой. Такая позиция в экономической теории не нова, ее зафиксировал еще 150 лет тому назад К. Маркс: «Вульгарная политическая экономия... хватается за внешнюю видимость явления в противоположность закону явления» [6, т. 23, с. 286]. «Грубый эмпиризм превращается в ложную метафизику, в схоластику, которая делает мучительные усилия, чтобы вывести неопровержимые эмпирические явления непосредственно, путем простой формальной абстракции, из общего закона или же чтобы хитроумно подогнать их под этот закон» [6, т. 26, ч. 1, с. 64].
Тем не менее обе составные части экономической теории являются теоретическими науками, поскольку изучают наиболее общие характеристики экономической деятельности. Однако само «общее» они понимают по-разному. Для политэкономии (в ее сложившемся обличии) общее — это особый срез, сущностный уровень экономической деятельности, понимаемый как общественные, преимущественно классовые, отношения между людьми в процессе производства и обмена. Экономикс и прочие экономические науки, за исключением истории экономики, этот предмет не изучают. Для экономикс «общее» — это нечто одинаковое для всех видов экономической деятельности, которые по отдельности изучают конкретно-экономические науки. Не случайно слово economics на русский переводится буквально как «экономики» (во множественном числе), имея в виду, что экономикс концентрирует все то, что есть одинакового во всех частных видах экономической деятельности (обладающих отраслевыми, региональными, национальными особенностями) и изучающих их конкретно-экономических
науках. Например, представление о прибыли и принципах ее максимизации, олигополисти-ческой организации рынка и т. д. Экономикс, применяя метод агрегирования, использует суммативный подход к «общему». Диалектический подход политической экономии, напротив, выделяет несовпадение сущности и явления в структуре экономики, используя так называемый метод структурных уровней.
Предметная область экономикс совпадает с главным содержанием конкретно-экономических наук — это определение наиболее эффективных способов организации производства и реализации товаров. Может показаться, что экономикс и конкретно-экономические науки изучают «конкретные» экономические проблемы, иначе говоря — «практику», а политэкономия занимается чем-то иным, неконкретным и непрактичным. Значит, нужно обратиться к трактовке понятия «конкретное».
От представителей конкретно-экономических наук порою можно услышать самоуверенное утверждение, что они изучают конкретную, иначе реальную экономическую практику, в отличие от экономической теории, особенно политэкономии, которая манипулирует терминами, схемами, моделями, словом — абстракциями. В данном случае реальное, конкретное для них — это то, что можно описать на основе непосредственного чувственного опыта. Однако на деле это не конкретное, а всего лишь эмпирическое, поверхностное знание, доступное не только ученым. И в этом случае представителям прикладных наук надо потрудиться убедить, что их знание является действительно научным, то есть показать некие отличия своего знания от навыков участников непосредственной экономической деятельности. Дабы не подрубить под собой сук, придется призвать на помощь «термины, схемы и модели» — сиречь абстракции, почерпнутые к тому же в значительной степени из экономической теории. И станет ясно, что экономическая теория и конкретно-экономические науки различаются не как абстрактная и конкретные науки, ибо все они должны пользоваться и конкретным, и абстрактным, и эмпирическим, и теоретическим знаниями. Пользоваться абстракциями и быть абстрактной наукой — не одно и то же.
Абстракция, если ее верно, то есть диалектически, понимать, — это не фантом, существующий лишь в сознании (вспомним полемику В. И. Ленина с П. Б. Струве, который назвал фантомом понятие стоимости как объективной основы цены и заменил его «более реалистичной»
ценностью как субъективной оценкой товара). Невещественность, неосязаемость, неэмпиричность не есть синоним абстрактности. К. Маркс писал, что производственные отношения невозможно осязать, поэтому инструментом их познания является только сила научной абстракции, тут не поможет ни реторта, ни электронный супермикроскоп, ни даже Большой адронный коллайдер. Однако от этого общественные отношения в производстве не исчезают. Невидимый, неизмеряемый, невоспринимаемый непосредственно, чувственно не значит — несуществующий, находящийся вне практики. Экономикс и некоторые представители конкретно-экономических наук страдают редукционизмом, поскольку сводят практику лишь к ее эмпирически воспринимаемым, внешним, превращенным формам. Это ведет к неполному отражению сложной, многоуровневой структуры экономики. А «практическое значение» научного исследования трактуется как плоский утилитаризм (советы вышестоящему руководству по достижению экономии бюджетных средств или, в лучшем случае, подсчет реального соотношения затрат и результатов в какой-нибудь сфере деятельности).
Для политэкономии абстракции реальны. Это частичные, односторонние явления, оторванные в сознании от экономики как целого. И только целостная, завершенная система абстракций дает конкретное знание об экономике. Целостность системе придает не внешняя поверхность, не сумма разрозненных явлений, а некое единое основание системы, то есть та самая скрытая, невидимая сущность. Для политэкономии не обязательно описывать во всех «конкретных» подробностях производственную, торговую, учетную, управленческую и другую деятельность, чтобы воссоздать в целостном виде, например, капиталистическую систему. Для этого достаточно, как это сделал К. Маркс, всесторонне, хотя и в обобщенном виде, отразить два среза экономической реальности: сущность явлений (общественные производственные отношения) и превращенные, овеществленные формы этой сущности, которые поддаются эмпирическому наблюдению и количественному измерению. А вот мыслителям из конкретно-экономических наук, которых «сущность» не волнует, не удастся дать конкретного знания, даже описав, сфотографировав до мелочей «практику» той или иной отраслевой или региональной деятельности. Отсюда становится ясно, что задача конкретно-экономических наук, если это наука в точном смысле
слова, — не копирование поверхностных уровней реальности, а детализация и иллюстрация положений экономической теории на многочисленных эмпирических примерах. Иначе их знание будет (а часто и является) лишенным единого основания, бессистемным, фрагментарным, то есть абстрактным. В этом смысле, скорее, политэкономия — конкретная наука, а конкретно-экономические науки — абстрактные (когда занимаются эмпирической схоластикой). Политэкономия конкретна постольку, поскольку органически соединяет внешний и внутренний уровни реальности, а экономикс и конкретно-экономические науки абстрактны постольку, поскольку рассматривают в отрыве друг от друга общие (экономикс) и частные (конкретно-экономические науки) стороны экономической действительности.
Надо вспомнить, что экономическая теория и конкретно-экономические науки различаются как фундаментальное и прикладное знание. Значит, второе должно обслуживать первое: поставлять ему удобно препарированный эмпирический материал и трансформировать подлинно теоретическое знание в практические навыки хозяйственного субъекта. Роль конкретно-экономических наук — посредническая между экономической теорией и практикой. Им не следует заниматься простым повторением отрывочных положений экономической теории или копированием эмпирической реальности. Так, вместо повторения схемы олигополии из учебника по экономической теории надо показать ее особенности в машиностроении, торговле и т. д. При таком научном подходе исчезнет антагонизм на почве дублирования содержания экономической теории и конкретно-экономических наук, желание ущемить экономическую теорию в часах педагогической нагрузки в свою пользу.
Если вспомнить диалектическую философию, то экономическая теория дает общее знание, конкретно-экономические науки — особенное, а сознание практикующего субъекта содержит единичное — синтез общего и особенного.
Практическая функция экономической теории заключается вовсе не в том, чтобы описывать эмпирическую реальность или давать конкретные задания, оценки, советы, рекомендации практикующим экономическим агентам. Экономическая теория должна достоверно отражать свой предмет, те уровни реальности, которые доступны только специфическим инструментам экономической теории. Далее
уже конкретно-экономические науки, применяя свои специфические методы, должны доводить идеи экономической теории до более утилитарной формы. Иначе говоря, практическая функция экономической теории в основной части — это ее методологическая функция, то есть выработка идейной базы и общего категориального инструментария для исследовательской деятельности представителей конкретно-экономических наук.
Приведу пример из истории экономической мысли. Исходя из теоретических идей Ф. Кенэ о воспроизводстве общественного продукта, К. Маркс построил более точные схемы расширенного воспроизводства в условиях капиталистической экономики. Затем их усовершенствовал В. И. Ленин, введя в схемы фактор технического прогресса и положив начало процессу отраслевой детализации изучения структуры общественного продукта. На основе идей К. Маркса и В. И. Ленина Госплан и ЦСУ РСФСР разработали первый баланс национальной экономики конкретного государства. Изучив его, Вас. Леонтьев увез плодотворную идею в США и продолжил ее детализацию в межотраслевом балансе США, модифицировав применительно к условиям развитого рыночного хозяйства и заложив основы системы национальных счетов (СНС). Примитивное (эм-пирицистское) представление о практической функции экономической теории требует, чтобы Ф. Кенэ и К. Маркс с самого начала прагматично строили СНС, а не занимались абстрактными схемами и рассуждениями. Но если б К. Маркс не сформулировал предварительно в общей форме идеи о пропорциональности национальной экономики, то дальнейший ход мысли статистиков, экономико-математических моделистов и прочих потерял бы научное основание. Ф. Кенэ, К. Маркс, В. И. Ленин, Вас. Леонтьев, десятки советских и западных статистиков внесли свой практический вклад в построение могучего здания СНС.
Таким образом, следует различать два понимания отношения теории и практики. Первое, собственно теоретическое понимание: теория должна адекватно отражать практику, выделяя в ней особо момент целостности (уровень сущности). Этот подход базируется на материалистической методологии и нацелен на установление истины: практика есть критерий истины не в смысле экспериментальной, верификационной и фальсификационной «проверки» научных утверждений, а в том, что только практика порождает знание, и только она является объ-
ективным содержанием истинной теории. Второе понимание утилитарное: прагматический, утилитаристский подход нацелен на достижение пользы, выгоды: теория должна служить практике, разрабатывать «практические рекомендации».
Политэкономия дает достоверное знание-понимание экономических явлений и процессов, а экономикс дает знание-умение (как сейчас принято говорить — компетенции) строить экономическое поведение по наиболее общим правилам, безличным схемам, всецело оставаясь в рамках сложившихся рутин (превращенных экономических форм). Практический результат разработки общетеоретических знаний — это не наполнение мозга знанием фактов и рутинных приемов, не воздействие на повседневную практику хозяйственных субъектов, а формирование и преобразование структуры мышления ученых-прикладников, государственных политиков, студентов — будущих работников народного хозяйства. Без такого подхода к содержанию преподавания экономики мы никогда не сможем выйти на экспоненту неоиндустриальной стратегии [4] и создать экономику знаний в России и Кузбассе [1; 3].
На все вышесказанное можно возразить: это хорошо по сути, но нереализуемо на практике, если учитывать реальный уровень знаний и запросов, с которыми приходят в вуз выпускники современной средней школы. О чем, собственно, и пишет вышеупомянутый В. А. Николаев. Его точку зрения можно выразить так: не студент должен идти за преподавателем — носителем высшего знания, а наоборот — преподаватель должен идти за студентом, пытаясь его завлечь интересными примерами и понятными, т. е. примитивизированными, опущенными до, прямо скажем, ненаучного уровня суждениями. Пуская при этом в ход аргументы, что «в ходе изучения экономики в вузе вы получите знания, без которых не сможете победить в конкурентной борьбе и не сможете занять престижную должность с высокой зарплатой». И это действительная проблема: возможно ли и как привлечь (а не принудить) студента к усвоению теоретического экономического знания, а не к набору лакированных картинок из буклетов с обещаниями крутых внедорожников и шикарных костюмов. Уж если и подходить к науке и ее изучению в высшей школе с позиций достижения успеха, а не с критериями постижения истины, студента надо убедить в том, что знание банальных, общеизвестных и без экономической науки истин («занять высокоопла-
чиваемую должность — это выгодно», «свобода лучше несвободы» и т. п.) не поможет ему победить в жизненной гонке и борьбе за место под солнцем. Потому что с таким уровнем знаний он останется такой же среднестатистической единицей на рынке труда в общей серой массе, как и все остальные «владельцы знаний» подобного сорта. Выдвинуть его из общей массы может только знание неочевидных, скрытых смыслов экономических структур (законов и сущностей), умение смотреть на эти структуры как находящиеся в постоянном изменении, эволюционировании, неустойчивости, возвышении и падении, желание постоянно менять, совершенствовать сложившиеся структуры и организационные формы и т. д.
Если кому-то покажется, что в данной статье речь идет не столько о методической, сколько о сугубо научной характеристике содержания экономической теории как вузовской дисциплины, то вынужден напомнить, что методика — «это отрасль педагогической науки, исследующая закономерности обучения определенному учебному предмету», поэтому «было бы неверно рассматривать методику только как сумму методов, приемов или организационных мер» [11, с. 8. — Курсив мой. — В. Л.].
Проблема соотношения теоретического и практического знания в преподавании экономических дисциплин не должна сводиться к формальной количественной пропорции между единицами информации, полученными студентом с той и с другой стороны. Например, как формулирует эту проблему М. В. Дубовик: «Оторванность теории от практики экономического развития отмечают сегодня работодатели в подготовке будущих экономистов. Здесь также возможны своего рода «ловушки» — чрезмерное увлечение конкретикой может привести к поверхностным, упрощенным знаниям и выводам. Необходима «золотая середина», разумный баланс сочетания теории и практики» [9]. Неясно, как считать такой рациональный баланс — по сколько процентов теории и практики: 42 на 58, или 60 на 40? Или «золотая середина» -это 50 на 50? Конечно же, количественно такую пропорцию просто невозможно определить. Хотя та же М. В. Дубовик уверена, что результаты усвоения различных знаний легко просчитать: «В числе таких результатов можно назвать объем текста, изученного студентами, ... часы, проведенные в компьютерном классе, количество решенных задач, тестов, упражнений, выполненных рефератов, эссе и проектных работ. ...Продуктив-
ность определяется стоимостью одного часа обучения на каждого студента» [9].
Полагаем, что на данную проблему надо смотреть не в физико-математических единицах измерения (килобайты информации, количество примеров или формул, минуты потраченного времени и пр.) и не в денежных (рублей оплаты учебы студента на каждый полученный пример или формулу), а с философско-мето-дологической позиции, т. е. отвечая на вопрос «что первично». Теоретическое и практическое экономическое знания не рядоположены и потому не могут быть дозированы, они находятся в отношении первичного (теория, общее) и вторичного (практика, частное), скрытой, неочевидной сущности и явления этой сущности непосредственному восприятию. Можно подавать студенту экономическую информацию до-зированно: вот вам пять полезных и забавных примеров из практики российского бизнеса, еще два любопытных примера — из опыта американского, а теперь «добавим теории» и ознакомим с предельно абстрактной теоремой Р. Коуза (о распределении прав собственности и трансакционных издержках), которую в принципе невозможно проиллюстрировать конкретным примером, потому что никто не ведет статистического учета упомянутых категорий по отдельным предприятиям, ибо это абстрактные категории, то есть мысленные обобщения всеобщих форм экономической деятельности). Однако в этом случае обучаемый не приобретет ни системного знания о непосредственной хозяйственной практике во вполне конкретной сфере деятельности, конкретном регионе страны и мира в условиях конкретной хозяйственно-правовой среды, ни общего/теоретического знания о той же практике, принципиально независимого ни от отраслевой, ни от пространственной, ни от юридической специфики деятельности. Нам представляется, что проблема соотношения видов знания решается по-иному: конкретно-экономическое знание полезно только как внешняя форма проявления (говоря методологически), как иллюстрация, наглядное дополнение (говоря методически) к знанию социальной сущности того или иного вида экономической деятельности или процесса, то есть их места и функции в целостной системе общественного воспроизводства исторически данного типа хозяйства.
1. Кочергин Д. Г. Экономика знаний в ресурсодобывающих регионах России: измерение и анализ // Эконо-
мика и предпринимательство. — 2013. — № 11 (40). — С. 232-238.
Кусургашева Л. В. Структура экономической теории: критика позитивистской модели построения научного знания // Известия Томского политехнического университета. — 2004. — Т. 307, № 7. — С. 140-143. Кусургашева Л. В., Лубягина Л. В. Практический смысл экономической теории // Международная торговля и торговая политика. — 2010. — № 1. — С. 70-75. Логачев В., Кочергин Д. Неоиндустриальная парадигма на фоне «постиндустриальной» тематики // Экономист. — 2011. — № 7. — С. 37-44. Логачев В. А., Жернов Е. Е., Жернова Н. А. Представления студентов-экономистов о ценностях экономической жизни // ЭКО. — 2009. — № 3. — С. 117-128. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. — 2-е изд. Николаев В. А. Преподавание экономической теории в условиях новой парадигмы образования // Профессиональное образование в России и за рубежом. — 2015. — № 2 (18). — С. 136-142.
8. Макконнелл К., Брю С. Экономикс: принципы, проблемы и политика. - 13-е изд. - М. : ИНФРА-М, 1999.
9. Дубовик М. В. «Болевые точки» в преподавании экономической теории или от «teaching» к «learning» // Методика преподавания экономических дисциплин : мат-лы Четырнадцатых Друкеровских чтений 21-22 марта 2013 г. / под ред. Р. М. Нижегородцева. - М. : НИПКЦ Восход-А, 2013. - С. 107-111.
10. Логачев В. А. Всеобщая экономическая форма научно-технического развития. — Кемерово, 2000. — 116 с.
11. Арутюнова Г. И., Прусова В. И., Безновская В. В. Методика обучения и особенности преподавания экономических дисциплин в высших учебных заведениях (на примере кафедры экономических теорий МАДИ (ГТУ)) // Вестник МАДИ (ГТУ). - 2007. - Вып. 2 (9).
12. Калицов А. С. Экономическая теория и прикладные экономические дисциплины : принципы разграничения их предметов в преподавании // Экономика РСО-Алания: региональная специфика глобальных тенденций. -Владикавказ, 2003. - С. 16-24.
УДК/UDC 37.048-058.862
Н. В. Осипова N. Osipova
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ПЕДАГОГИЧЕСКИХ РАБОТНИКОВ
ПО сопровождению адаптации детей-сирот
И ДЕТЕЙ, ОСТАВШИХСЯ БЕЗ ПОПЕЧЕНИЯ РОДИТЕЛЕЙ
ACTIVITIES OF THE TEACHING STAFF IN SUPPORT OF ADAPTATION OF ORPHANS AND CHILDREN wITHOUT PARENTAL CARE
В статье представлены результаты опроса педагогических работников Кемеровской области, отражающие состояние и специфику педагогической деятельности по сопровождению социально-профессиональной адаптации детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей.
The article analyzes the implementation of post support teaching staff of the Kemerovo region. The results of the survey, reflecting the specific support of alumni organizations for orphans and children left without parental care in professional educational organizations.
Ключевые слова: дети-сироты и дети, оставшиеся без попечения родителей, сопровождение, адаптация.
Keywords: orphans and children left without parental care, support, adaptation.
Проблема социально-профессиональной адаптации детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, после выпуска
из детских домов была и остается актуальной. Безусловно, ребенок быстрее адаптируется к обществу, находит себя в профессии, если он вовлечен в семейные отношения. Поэтому приоритетным направлением работы детских домов является устройство детей в семью. Но в семьи берут охотнее детей младшего возраста, а более взрослые и сложные в поведении ребята остаются в детском доме, а после выпуска из него сами строят свою личную и профессиональную жизнь. Согласно мониторингу департамента образования и науки Кемеровской области в 2013/14 учебном году из 429 выпускников 9-х классов 404 человека (94 %) поступили в профессиональные образовательные организации, продолжили обучение в 10-х классах 19 воспитанников, 3 выпускника трудоустроились, не обучаются 3 человека. Из 17 выпускников 11-х классов 14 поступили в образовательные организации высшего образования, 3 — в профессиональные образовательные, то есть
