CC BY
30
В книге В.Т. Рязанова вполне определенно и точно сформулирована глубокая идея, которая вряд ли будет понята и воспринята представителями либертарианского вероучения: «Для России выйти из мира «нереального» — это в очередной раз решать проблему выбора и самоопределения, не разрушая свою цивилизационную самодостаточность, которая является главной движущей и созидательной силой развития [9, с. 10]. В этой связи стоит заметить, что российская элита — это элита сырьевой державы с рентоориентированным стилем поведения. Значительной ее части глубоко чужда идея цивилизационной, культурно-исторической общности, лежащей в основе любой «имперскости». Воспроизводство и развитие этой общности всеми средствами экономической и социальной политики — как главная цель и смысл существования государства российского — по сути не осознается правящим классом. Подтверждением тому — реформации сфер образования и науки, секвестр социальных расходов, неприемлемо низкий уровень зарплат врачей и учителей, откровенное попустительство экологически ущербному хозяйствованию сверхбогатых российских собственников, не желающих инвестировать в природосберегающие технологии. Достаточно очевидно, что без системных изменений всей государственной машины, превращения госсектора
(включая госбанки) в «огромный мультипликатор всеобщего экономического роста» [5, с. 16] модели «государства развития» и «устойчивого роста» будут представлять лишь академический интерес, а любые модернизационные проекты (включая крупные инфраструктурные) останутся источником паразитарного присвоения политико-административной ренты и коррупционных доходов, а не эффективного инвестирования в развитие. В целом же, как весьма точно подмечает Т. Гурова, «факт в том, что успешные модернизации — это результат целенаправленного движения элит к более справедливому обществу, а вовсе не ломка традиционного образа жизни народа, как это часто кажется» [6, с. 16]. Важно отметить, что легитимацию социальных сил и движений обеспечивает не обладание экономическим капиталом и политической властью, а их способность превращать правдивость в политический фактор, формируя тем самым «капитал легитимности» (У. Бек) [2, с. 322]. Культура доверия произрастает и социальный капитал наращивается в тех сферах, в которых с социальных и политических процессов удается сбросить покров лжи. «Социальный капитал подобен храповику, который легко идет в одну сторону и не идет в другую: он может быть легко растрачен действиями правительства, но его уже не удастся собрать обратно» [13, с. 589].
литература
1. Акинин А., Шевелев А. Институциональный анализ в эпоху посткапитализма: пролегомены к новой теории // Философия хозяйства. — 2017. — № 4. — С. 67-85.
2. Бек У. Власть и ее оппоненты в эпоху глобализма. Новая всемирно-политическая экономия. — М.: Прогресс-Традиция; Изд. дом «Территория будущего», 2007.
3. Глазьев С. Какая экономическая политика поднимет Россию? Причины стагнации российской экономики обусловлены денежно-кредитной политикой // http://zavtra.ru/blogs/kakaya_ekonomicheskaya_politika_podnimet_rossiyu
4. Глазьев С. Какая идеология поднимет Россию // http://worldcrisis.ru/crisis/2919126
5. Гурова Т., Скоробогатый П. Выйти из обороны // Эксперт. — 2018. — № 3.
6. Гурова Т. Краткий словарь для выборов // Эксперт. — 2017. — № 17.
7. Макклоски Д. Экономика с человеческим лицом, или гуманомика // Вестник Санкт-Петербургского ун-та. — Серия 5. Экономика. — 2013. — Вып.3. — С. 37-40.
8. Норт Д. Понимание процесса экономических изменений. — М.: Изд. Дом Гос. ун-та — Высшей школы экономики, 2010. — 256 с.
9. Рязанов В.Т. (Не)Реальный капитализм. Политэкономия кризиса и его последствий для мирового хозяйства и России. — М.: Экономика, 2016. — 695 с.
10. См. напр.: Ильенков Э. Диалектическая логика: Очерки истории и теории. — М.: Политиздат, 1984. — 320 с.
11. Сорокин П. Главные тенденции нашего времени. — М.: Наука, 1997.
12. Стиглиц, Дж. Цена неравенства. Чем расслоение общества грозит нашему будущему. — М.: Эксмо, 2015. — 512 с.
13. Фукуяма Ф. Доверие: социальные добродетели и путь к процветанию. — М.: ООО «Изд-во АСТ», 2004.
14. Югай Г. Голография Вселенной и новая универсальная философия. Возрождение метафизики и революция в философии. — М.: Крафт+, 2015. — 400 с.
О ВОЗМОЖНОСТЯХ И ПЕРСПЕКТИВАХ ПОСТМАРКСИСТСКОГО СИНТЕЗА В КНИГЕ В.Т. РЯЗАНОВА «(НЕ) РЕАЛьНЫЙ КАПИТАЛИЗМ»
в.А. Ушанков,
доцент кафедры экономической теории Экономического факультета Санкт-Петербургского государственного университета, кандидат экономических наук [email protected]
В статье анализируется идея, высказанная В.Т. Рязановым в его книге о том, что в условиях монополистической деструкции рыночной экономики возникает возможность объединения инструментария различных экономических теорий. Таким объединением по мысли автора становится постмарксистский синтез.
Ключевые слова: неоклассический синтез, механизм ценообразования, марксистская теория, постмарксистский синтез
ББК У26(0)86 + У58 + У5-971
Не вызывает сомнений, что вопрос об изменении облика экономической науки относится к важнейшим теоретическим вопросам. В самом общем виде вопрос о новом облике экономической науки может решаться двояко. Либо в результате появления новой теории со своей собственной объектно-предметной определённостью. Либо, что более реалистично, формирование нового облика экономической науки решается на
путях своеобразного объединения уже имеющихся фундаментальных теоретических концепций. Именно такого подхода к формированию нового облика экономической науки придерживается автор замечательной книги «(Не) Реальный капитализм» В.Т. Рязанов. В параграфе, завершающем изложение основного материала книги — анализа кризисных явлений современного капиталистического хозяйства, автор приходит к выводу о том,
45
что в этих новых обстоятельствах развития экономики, современную экономическую науку должен представить постмарксистский синтез [1, с. 172].
Очевидно, что новый облик экономической науки может появиться не раньше того времени, когда в реальной хозяйственной жизни произойдут те самые процессы, для описания которых и потребуется использование новых приемов. Экономическая наука всегда представляла собой описание и объяснение того, что уже возникло и существует в реальной хозяйственной жизни.
Следовательно, для того, чтобы выйти на решение вопроса о новом облике современной экономической науки, необходимо вначале обнаружить те самые качественные изменения, происходящие в реальных хозяйственных процессах. Такими изменениями, приводящими современную экономику к кризисному состоянию, в книге Рязанова называется ее глобализация и монополизация. Кризисное состояние деформированной монополиями современной рыночной экономики, по мнению Рязанова, дает основания для выработки нового антикризисного инструментария.
Идея постмарксистского синтеза, как способа объединения уже существующих в науке различных теоретических направлений, у автора книги возникает из осуществленного им критического анализа возможностей, которые представляют «традиционные» концепции в описании современного состояния рыночной экономики.
Заметим, что исследование существенных, тектонических изменений, происходящих в хозяйственной жизни влекут за собой, в конечном счете, изменения в теоретических подходах к описанию хозяйственной жизни и, прежде всего, относятся к существу самих экономических процессов. Речь идет об изменениях в механизме определения ценности вещей или, иначе, механизме ценообразования. Вопрос о существе экономической науки и ее образе — это всегда также вопрос о том, как в ней решается вопрос исчисления ценности вещей, т.е. цены.
Каждое фундаментальное теоретическое направление в экономической науке исходит из своего, только ему присущего принципа оценки ценности вещей. Оставляя в стороне различия в понимании природы ценности, существующие в двух принципиально различающихся фундаментальных теоретических конструкциях (классика и неоклассика, т.е. в одном случае — субъективная оценка ценности благ, а в другом — объективные свойства полезности вещей), вполне можем заключить, что на поверхности проявления реальной экономической жизни цена вещей определяется в результате действия механизма конкурентного противостояния спроса и предложения.
Как уже отмечалось, достоинство идеи, высказываемой в книге Рязанова, о возможности синтеза концепций, состоит в том, что причина их объединения раскрывается в обстоятельствах кризисной деформации экономики. Именно неравновесные состояния современной капиталистической экономики в условиях несовершенной конкуренции становятся тем обстоятельством, которое диктует необходимость применения уже приспособленных для их описания, модифицированных концепций. В ситуации господства несовершенной конкуренции (общего системного неравновесия) ни одна из фундаментальных концепций (неоклассика или классическая политико-экономическая концепция) в своем традиционном виде не в состоянии дать адекватное описание реальных хозяйственных процессов.
Из сказанного следует, что в этих новых условиях, требуется новый подход, приспособленный для описания неравновесной, деформированной экономики. Это, по мнению Рязанова, создает условия для инструментарного сближения различных теоретических подходов.
Неоклассический синтез, ставший мейнстримом современной экономической науки, при всей своей генетической близости к кейнсианству (субъективистская природа ценности вещей), на самом деле проблему синтеза, в точном значении этого слова, не решает. Приводя мнение ряда исследователей,
Рязанов справедливо замечает, что неоклассический синтез, не решив проблему синтеза маршалловской неоклассики и кейнсианства, предстает скорее как определенный компромисс между ними. Основанием для компромисса между концепциями неоклассического и кейнсианского ценообразования является то обстоятельство, что здесь рыночное равновесие и неравновесие на рынках рассматривается в различных временных периодах. Неравновесие экономики, рассматриваемой в краткосрочный период, компенсируется восстановлением ее равновесия в более долгосрочной перспективе. С одной стороны, микроэкономический анализ как бы сохраняет способность для цен и заработной платы гибко реагировать на изменение рыночной конъюнктуры, но, с другой стороны, макроэкономический анализ в долгосрочном периоде обеспечивает восстановление общего равновесия на рынках (товаров, труда, капитала). Наличие временного компромисса между неравновесием и равновесием экономики, позволяет объединять две различные концепции.
И все же, несмотря на наличие указанного основания для компромисса между неоклассикой и кейнсианством, В.Т. Рязанов соглашается с мнением Р. Скидельски, что неоклассический синтез «не смог упорядочить отношения между микро- и макроэкономикой». Оптимизирующее поведение отдельных хозяйствующих субъектов в собственных интересах (микроэкономический анализ) здесь не может быть объединено с макроэкономическими процессами совокупного спроса и совокупного предложения. Причиной этого становится то, что «отсутствует логика перехода от оптимизирующего поведения индивидов, предполагаемого в сфере микроэкономики, к его вредным макроэкономическим последствиям, которые оправдывали теорию антициклической политики» [1, с. 174].
Итак, неоклассический синтез не решает проблем преодоления границ между логикой оптимизирующего поведения отдельных субъектов и тенденциями установления макроэкономических равновесных состояний.
Дальнейшие рассуждения автора книги идут в направлении обнаружения возможности объединения двух мощных фундаментальных направлений в экономической науке — марксизма и кейнсианства. Следует заметить, что высказываемые предположения о возможности синтеза марксистской и кейнсиан-ской моделей общественного производства имеют под собой веские основания. Оба этих теоретических подхода исходят из рассмотрения общественного хозяйства, взятого в целом. В обеих этих теориях проблематика экономического анализа, так или иначе, связана с обеспечением всего воспроизводственного процесса хозяйства в целом.
Как уже отмечалось, обнаружение возможностей объединения различных теорий Рязанов рассматривает через призму модифицированного восприятия ими кризисной неравновесной экономики. С этой целью автор рассматривает инструментарий анализа в обеих воспроизводственных моделях, в той или иной степени приспособленных для описания монополистической деформации рыночного ценообразования.
Последствия такой деформации для рыночного ценообразования Рязанов демонстрирует в приводимой им концепции М. Калецкого. При совершенной конкуренции механизм спроса и предложения оказывает влияние, прежде всего, на уровень цен. В условиях же господства монополий (по Калецкому) участники рынка реагируют на изменения спроса и предложения через сокращение или увеличение производства выпускаемой продукции, с сохранением уровня монопольных цен, обеспечивающих высокую прибыль. «В результате гибкость цен как главный элемент рыночного регулирования замещается новым инструментом — созданием и постоянным поддержанием избыточных производственных мощностей» [1, с. 177]. Следовательно, неравновесные (монопольные) цены в рыночной экономике регулируют объем спроса и предложения. Иными словами, в современной рыночной экономике регулятором производства выступает уже не увеличение или снижение спроса, а прежде всего объем спроса и предложения. Рыночная экономика превращается в неравновесную экономику перераспределения от одного вида продукции к другому.
С другой стороны, неравновесие рыночной экономики в условиях ее монополистической деформации должно найти свое отражение в марксистской модели «цены производства». Но здесь механизм образования средней прибыли оказывается применимым только к условиям идеальной модели капитализма свободной конкуренции.
В условиях же господства монополий цена производства должна трансформироваться в модель монопольной цены. Монопольная цена производства образуется в результате сложения среднеотраслевых рыночных издержек (ОНЗТ) и монопольной прибыли, которая приходит на смену средней прибыли, формируемой ранее в результате перелива капитала в ходе межотраслевой конкуренции.
Долговременные контракты между поставщиками и потребителями препятствуют оперативной реакции цены на изменение рыночной конъюнктуры. Договоры между профсоюзами и предпринимателями мешают зарплате выполнять функцию регулирующей цены на рынке труда. Таким образом, в марксистской концепции, применительно к монопольной рыночной экономике, новым принципом ценообразования становится принцип неравной прибыли на капитал.
Ни в той, ни в другой теории в условиях господства монополий ценообразование не позволяет ценам быть свободными, т.е. адекватно отражать динамику соотношения спроса и предложения. В итоге цены в экономике становятся малоподвижными и не оказывают регулирующего воздействия на рынках, не влияют на предпринимателей в плане изменения объема производства.
В результате получается, что в монопольно организованной капиталистической экономике устанавливаются неравновесные цены, которые уже не вполне адекватно отражают изменения спроса и предложения. «Поэтому — замечает Рязанов, — современная капиталистическая экономика уже не может рассматриваться в своей основе как «экономика равновесия», ибо в полной мере не работает ее базовое звено — конкурентно-рыночный механизм ценообразования» [1, с. 177].
В заключение автор книги приходит к выводу о том, что в условиях монополистической деформации рыночной экономики, ее теоретические отражения создают основания для сближения различных направлений в науке.
Одним из вариантов такого теоретического объединения становится постмарксистский синтез, заключающийся в сочетании марксистской политической экономии и концепций, альтернативных неоклассике, в частности кейнсианского учения. По мнению Рязанова, теоретическое решение проблемы адекватного описания хозяйственных процессов лежит на путях использования кейнсианских и посткейнсианских инструментов с привлечением идей классической политической экономии. Применительно к кризисной проблематике постмарксистский синтез становится способным расширить аналитический потенциал классической (марксистской) политической экономии за счет подключения к ней инструментария экономических теорий кейнсианства, институционализма и т.д.
Из сказанного следует предложение Рязанова «обратиться к практической стороне политико-экономической концепции кризисов в условиях несовершенной конкуренции» (с. 180), что действительно дает основание для выработки политики государственного регулирования.
Обозначение возрастающей роли государственного регулирования в рыночной экономике с проявлением в ней монополизма, не вызывает возражения. В условиях несовершенной конкуренции генеральным направлением деятельности государства должно стать устранение преимуществ для монополий, и установление условий для реализации принципа «получения равной прибыли на равный капитал». В этом смысле, постмарксистский синтез действительно позволит усилить аналитические и прогностические возможности экономической науки.
Замечания. Не вызывает сомнений продуктивность приведенных В.Т. Рязановым в своей книге рассуждений о содержании нового образа экономической науки, формирующегося в условиях кризиса рыночной экономики. В этих обстоятельствах, действительно, существует возможность и целесообразность
сочетания марксистского подхода с кейнсианскими концепциями. И все же, в качестве вопросов, требующих своего более подробного разъяснения, сделаем несколько замечаний.
Прежде всего, следует заметить, что теоретические конструкции — кейнсианство и марксистская теория, несмотря на схожесть внешне проявляющегося инструментария в отношении неравновесной экономики, все же представляют собой две принципиально различные теоретические конструкции. И дело здесь даже не в различиях их аксиоматики, лежащей в основе теоретических конструкций (объективистская и субъективистская природа ценности). Вопрос заключается здесь в том, что модель классической политической экономии изначально ориентирована на регулирование (восстановление) равновесия посредством настраивания конкуренции. Например, концепция рыночного равновесия в марксистской политической экономии генетически строится на анализе средних величин (ОНЗТ), возникающих в результате внутриотраслевой конкуренции. Роль и значение средних величин, возникающих в результате внутриотраслевой конкуренции, для экономического анализа не меняется у Маркса даже с учетом привлечения в него более реалистичной категории — цены производства. В трактовке Маркса достижение общего равновесия происходит в случае обеспечения воспроизводства частей совокупного общественного продукта по их стоимости и натурально-вещественному содержанию. В марксизме, как бы мы к нему не относились, оптимизация общественного производства достигается лишь в условиях установления конкурентской среды.
В отличие от марксистской модели общественного воспроизводственного процесса, модель Кейнса изначально исходит из принципиально других положений. Кейнсианскую модель воспроизводства изначально представляет неравновесная экономика. У Кейнса теоретическая возможность сбалансированности спроса и предложения на товарных рынках может возникнуть при неравновесии на рынке труда. Иначе говоря, в состоянии общего равновесия у Кейнса с самого начала вводится его деструктирующий элемент — безработица.
В своей модели общественного воспроизводства Кейнс отвергает положение не только неоклассической, но и классической политической экономии, а именно — положение о свободном ценообразовании как главном инструменте достижения рыночного равновесия. По Кейнсу, достижение равновесного состояния между совокупным спросом и совокупным предложением не означает достижения равновесия во всех сферах экономики. Тем самым в механизм достижения общего равновесия, наряду с рыночным саморегулированием, изначально включается внешний механизм государственного вмешательства, корректирующий действие всего рыночного механизма. Не вызывает сомнения то, что «такая позиция в отличие от Маркса, ...была нацелена на доказательство необходимости формирования модели государственно-регулируемой рыночной экономики с особым акцентом на антикризисные рычаги» [1, с. 176].
Конечно, следует согласиться с замечаниями В.Т. Рязанова, подкрепленными ссылками на Энгельса о том, что идея общего равновесия у Маркса, раскрываемая в абстрактных моделях простого и расширенного воспроизводства совокупного общественного продукта содержит в себе признаки неравновесия капиталистической экономики. Суть этого неравновесия обусловлена неравенством в распределении прибавочного продукта между трудом и капиталом. Да, в условиях антагонистических противоречий капиталистического распределения прибавочного продукта между трудом и капиталом, возможность достижения общего равновесия в марксистской модели постоянно осложняется, но это все же не ведет к отмене самого принципа рыночного ценообразования, пусть и постоянно нарушаемого, но действующего в соответствии с основополагающими экономическими законами (например, законом стоимости).
Верные, в общем, рассуждения автора о модификации марксистской концепции рыночного ценообразования, наметившейся вследствие монополистической деформации эко-
номики, все же допускают недооценку значения рыночного ценообразования. Верно отмечая, что «для Маркса экономика в идеале должна стремиться к общему равновесию» [1, с. 174], тем не менее, автор приводит аргументы в пользу возможного принципиального изменения существа ценообразования в марксистской модели.
Кроме того, приводя аргументы деформации рыночного принципа ценообразования у Маркса, автор не вполне справедливо относит к ним неравновесные процессы, вызываемые «устойчивой и неслучайной несбалансированностью товарных рынков и дефицитом товаров», связанных с централизованным управлением экономикой, о которых писал В.В. Новожилов, а в последующем Я. Корнаи. Но, здесь, как нам кажется, невольно происходит подмена понятий. Есть различия между ситуацией неравновесия экономики, описанной Марксом, стремящейся к равновесию, и состоянием экономики с «устойчивой и неслучайной несбалансированностью товарных рынков», существующей в условиях централизованного механизма ценообразования.
Таким образом, говоря о синтезе двух теоретических подходов, пусть даже на уровне их общего инструментария, следует заметить, что здесь речь идет о совмещении принципиально несовместимых фундаментальных теоретических оснований. В этом смысле, утверждения автора книги о том, что «кон-
цепция трудовой теории стоимости и концепции ценообразования в реальной хозяйственной практике соотносятся как философские основания общей экономической теории с ее функциональным разделом», кажутся не вполне обоснованными [1, с. 179]. Каждая из объединяемых теорий имеет свои фундаментальные отличия, соотношение которых не может иметь виды «философских оснований» и «функционального раздела». Поэтому авторская позиция о том, что в одном случае исследуются «фундаментальные причинно-следственные связи, в другом — исследуются реальное функционирование хозяйственной системы, конкретно-эмпирическое бытие, и что такое соотношение уровней анализа «обеспечивает более высокое качество самой познавательной деятельности» [1, с. 180], требует дополнительной аргументации.
Ни в коем случае не отрицая возможность формирования нового облика экономической науки на путях синтеза привходящих в экономический анализ теорий, концепций и отдельных их частей, и напротив, подтверждая правильность выбранной методологии, заметим, что такой подход к современному облику экономической науки требует дальнейшей своей разработки. Все это, как и предполагает автор книги, будет обеспечивать более прочную связь и единство исследования сущностных и причинно-следственных связей основ капиталистической системы хозяйства.
Литература
1. Рязанов В.Т. (Не) Реальный капитализм. Политэкономия кризиса и его последствий для мирового хозяйства и России. — М.: Экономика, 2016. — 695 с.
