CC BY
84
УДК 81'42
О ВИРТУАЛЬНОЙ КОММУНИКАЦИИ КАК ВОЗМОЖНОМ ОБЪЕКТЕ МЕДИАЛИНГВИСТИКИ («ФЕЙСБУК»: ВОЗВРАЩЕНИЕ В ПРОШЛОЕ)
Э. Лассан
Вильнюсский университет (Вильнюс, Литва)
Аннотация: В статье подвергаются сомнению существующие определения медиа-текста и предлагается сосредоточить внимание медиалингвистики на виртуальной коммуникации. Рассматривается коммуникация в социальной сети «Фейсбук», предназначенной для личного общения. С опорой на пятиэле-ментную схему коммуникации Лассуэла прослеживается модификация коммуникации в Сети по сравнению с «досетевой» повседневной или публичной коммуникацией на уровне каждого из элементов схемы. Делается предположение, что одной из основных целей рассматриваемой виртуальной коммуникации является самопрезентация субъекта, - таким текстам дается определение «селфи-текстов». Анализируя жанровые особенности «текстов» «Фейсбука», коммуникативные намерения говорящего, редукцию слова и доминирование визуальных образов над словесными текстами, а также пиктографический способ ведения диалога, автор высказывает согласие с мнением теоретиков Торонтской школы о возврате к ранним формам коммуникации на новом электронном витке, но при том, что осуществляется возврат не только к эпохе дописьменной культуры, но и к эпохе культуры прошлых столетий с существованием таких жанров, как мемуар. Современный мир переживает эпоху не только «вторичной устности», но и олитературивания повседневности - в этом заключается противоречивый характер чувствований современного пользователя Сети.
Ключевые слова: схема коммуникации, массовая коммуникация, социальная сеть, самопрезентация, «вторичная устность», возвращение к более ранним стадиям культуры.
Для цитирования:
Лассан Э. О виртуальной коммуникации как возможном объекте медиа-лингвистики («Фейсбук»: возвращение в прошлое) // Коммуникативные исследования. 2016. № 4 (10). С. 7-20.
Сведения об авторе:
Лассан Элеонора, доктор филологических наук, профессор
Контактная информация:
Почтовый адрес: LT-01513, Литва, Вильнюс, Университетская ул., 3 E-mail: [email protected]
Дата поступления статьи: 22.10.2016
© Э. Лассан, 2016
В современной лингвистике появилась отрасль, позиционирующая себя как новое, бурно развивающееся направление - речь идет о медиа-лингвистике. Очевидно, для того чтобы претендовать на роль действительно нового направления, медиалингвистика должна провозгласить некий новый объект и, соответственно, методы и цели его исследования. Вряд ли таким объектом может быть язык средств массовой информации, поскольку он является только отражением языкового состояния общества и уровня его грамотности.
Основным объектом медиалингвистики сегодня считается «медиа-текст» [Современный медиатекст 2011] и медиадискурс [Уварова 2015], соотношение между которыми остается недостаточно выясненным в силу множественности определений понятия «дискурс». Все, на наш взгляд, было бы много проще, если не отходить от знаменитого определения дискурса ван Дейком, побуждающим при исследовании дискурса обращаться к структурам сознания говорящего и слушающего: «„.сложное коммуникативное явление, которое включает в себя и социальный контекст, дающий представление как об участниках коммуникации (их характеристики], так и о процессах производства и понимания» [ван Дейк 1989: 13]. В этом случае текст следовало бы рассматривать как вербальную часть коммуникативного процесса, исследование которой сводится к характеристике формальных лингвистических средств, а условия производства и понимания выводили бы нас к исследованию особенностей сознания участников коммуникации, т. е., собственно говоря, к их «идеологии».
Отличается ли в принципе «медиатекст» от «простого» текста? Что является последним также неясно, поскольку, согласно Луману, использование множительных аппаратов уже позволяет относить текст к масс-медиа [Luhmann 1996: 10], что делает и книжный текст медийным. Вместе с тем, если исходить из знаменитого тезиса М. Маклюэна «the medium is the message» [Маклюэн 2003], то средство передачи сообщения, являющееся составной частью самого сообщения, должно определять специфику текста в зависимости от канала его передачи. В таком случае каковы признаки, объединяющие, скажем, радиотекст (напр., новостные передачи] с газетным текстом или текст теленовостей с интернет-блогами? Здесь не кажутся убедительными приводимые Н.А. Кузьминой в качестве отличительных следующие признаки медиатекста:
• «производство "на поток", одноразовость, невоспроизводимость»;
• «коллективное производство медиапродукта: всякий текст создается и обрабатывается несколькими лицами (журналистом, редактором, оператором, режиссером, монтажером и т. д.], помещается в окружение других текстов, так что структура выпуска, не зависящая от воли автора, определяет содержание каждого материала»;
•«опосредованность общения и особый характер обратной связи - ограниченный, минимизированный или вовсе отсутствующий,
отложенный во времени и пространстве...» [Современный медиатекст 2011: 12].
Возможно, информативные тексты устаревают, действительно, быстро, однако содержание газетных материалов не сводится только к информированию о злободневных новостях - аналитика и публицистика в неменьшей мере конструируют картину мира читателя и могут надолго, на десятилетия, оставаться в памяти читающей части общества: так случилось, например, со знаменитой статьей Б.Ц. Урланиса «Берегите мужчин» (Литературная газета, 1968 г.). Эта статья была перепечатана 160 газетами, что опровергает тезис о невоспроизводимости текстов СМИ. Критерий коллективного производства текста не относится к интернет-блогам, комментариям и т. п. (каждый может выложить в Сеть информацию, которой хочет поделиться). И наконец, критерий отсроченной или минимизированной обратной связи совершенно разбивается об общение в Интернете, где комментарии следуют в онлайновом режиме, уподобляющем письменное общение устному диалогу / полилогу. Таким образом, вряд ли можно говорить о критериях, объединяющих тексты различных по используемым каналам массмедиа. Позволю усмотреть в цитируемом выше тезисе Маклюэна подтверждение высказанной мной мысли: каждый канал передачи обусловливает специфику своих сообщений, и найти общие критерии массмедийных текстов, которые не были бы присущи, например, текстам учебников, не так легко.
Возможно, новой науке следует избрать другой объект исследования. Здесь хотелось бы присоединиться не только к вопросу М. Кронгауза: «Что важнее: язык или коммуникация?» - но и согласиться с избранным им вариантом ответа: коммуникация [Кронгауз 2009].
Естественно, наиболее благодатный и очевидный материал исследования в таком случае можно найти, конечно, в Интернете, который, в силу разносторонности, разнообразия функций, выполняемых им в современном мире, представляет собой не только средство массовой информации, но и средство массовой коммуникации, эру которой открыли социальные сети. Такую коммуникацию отличает полиадресатность, доступность самовыражения, скорость передачи и поступления информации, наличие быстрой обратной связи, в связи с чем исследование коммуникации в Интернете, точнее, ее виртуальной модификации, действительно, может составить особое направление, работы в рамках которого откроют нам особенности существования современного «человека диалогического», реализующего себя в социальных сетях. В предлагаемой статье нас интересуют особенности коммуникации в «Фейсбуке» - социальной сети для личного общения, в том ее сегменте, где люди объединяются в группу «друзья» и где сообщения предназначены сразу множеству адресатов, по определению вступивших в «близкий круг» адресанта. Как известно, социальные сети были созданы для общения и обмена информацией группами поль-
зователей, объединенных тем или иным социальным признаком (хобби, профессией, территорией проживания, отдыха или работы]. На сегодня самой популярной является социальная сеть Facebook (2004], охватывающая США, практически всю Европу, Индонезию, Турцию, Индию, Мексику, Филиппины, более 5 млн пользователей в России. Принято говорить о возникшей интернет-зависимости как о психологическом заболевании, «а зависимость от социальных сетей - её новая форма. Причины этого явления вполне объяснимы: у каждого человека есть явные и скрытые потребности, которые он стремится удовлетворить, это может быть потребность в общении, самореализации, экономии времени или еще чего-то, а социальная сеть дает ощущение удовлетворения этих потребностей» [Семенов 2011].
Сравнительно недавно The Guardian подготовила проект «Смертные грехи в Интернете», цель которого заключается в том, чтобы показать, как изменилась нравственность человека с появлением цифровых технологий, в частности как смертный грех - зависть - «притаился» в «Фейсбу-ке». Об этом, в частности, пишут пользователи социальных сетей («Фейс-бука»], чье мнение приводится в подтверждение высказанного тезиса:
1] Один из трех человек, проводя время в Фейсбуке, чувствует себя несчастным. И я тоже один из этих трех. У других зубы лучше моих, дети -лучше, жизнь - лучше, дом - лучше, отпуск - лучше, все - лучше! ...Тысячи и тысячи лет люди говорили: жадность - это плохо, самолюбование - это плохо. И при этом Фейсбук побуждает нас терять самих себя, разглядывая соломинки в своем глазу.
2] Вся эта история с обработкой фотографий, с притворством, с фабрикацией вашей жизни... Я хочу показаться умной. Я притворюсь, что читала Джеймса Джойса. ВСЕГО Джеймса Джойса. В молодости. Это очень тонкая грань. Вы выставляете себя и притворяетесь тем, кем вы не являетесь. О, Господи! (http://www.pravmir.ru/v-feysbuke-u-vseh-vsyo-horosho-ne-speshite-zavidovat/).
Принадлежа к другой культуре, я тоже рассматриваю «Фейсбук» как средство, удовлетворяющее, с одной стороны, стремление человека к самовыражению через общение с людьми, которые, по кажущемуся определению, должны быть «друзьями», т. е. людьми примерно одинакового уровня ценностей, а с другой - как мир «селфи», когда социальные сети становятся «ярмаркой тщеславия», «пришедшие» на которую стремятся продемонстрировать себя, свои вкусовые предпочтения, уровень интеллекта (выкладывание фотографий, позволяющих демонстрировать свой облик, кажущийся изображенному на фотографии весьма выигрышным, престижный антураж, в который эксплицитно или имплицитно «Я» помещает себя, демонстрация эрудиции, стиля и т. п.]. Таким образом, сама коммуникация как массовая - а ее можно признать таковой по наличию множества возможных реципиентов, получающих сообщение (друзья, друзья друзей и т. д.] - отличается специфической целью от обычной
массовой коммуникации, если признать сказанное выше: прежде всего это акт самовыражения, осуществляемый различными и не всегда столь очевидными, как выкладывание фотографий, способами.
Наша задача - проанализировать, как изменяется коммуникация в социальных сетях, если исследовать ее, опираясь на схему кто, что, кому, по какому каналу и с каким эффектом - предложенная еще Лассуэлом [Lasswell 1948: 33] модель коммуникации до сих пор, как представляется, является эффективной при описании составляющих коммуникации, осуществляемой в любом формате. Возможно, для эпохи коммуникации в социальных сетях уместным был бы еще один вопрос: для чего осуществляется коммуникация, - ответ на который как будто бы предложен выше: для выгодного самопредставления. Однако такой ответ был бы несколько упрощенным и концентрировал бы наше внимание только на фотографиях. На мой взгляд, самопредставление может быть описано как градуированное явление, шкала которого колеблется от полного «селфи» (визуального и вербального дискурса, субъект которого ориентирован только на демонстрацию своих достоинств) до выражения мнения на злободневную тему. В этом случае «Фейсбук» является единственной публичной трибуной, предоставляемой говорящему; самовыражение, самопредставление здесь практически сводится к нулю - адресант делится мыслями и эмоциями, желая найти единомышленников или полемизируя с мыслящими инако.
Отметим, что социальные сети, по своему назначению призванные расширить коммуникацию, сделав ее легкодоступной для тех, кто не находится в одном пространстве (подобно телефонной коммуникации), и «массовой» в силу того, что публикуемые посты читаются сразу большим количеством «друзей», позволяют сразу предположить характер изменений, отличающих коммуникацию в Сети от коммуникации в режиме непосредственного диалога или полилога: 1) массовость адресата («друзей»); 2) поликодовый характер публикуемых «текстов»; 3) специфика выражения обратной связи; 4) специфика канала передачи сообщения. Названные изменения соответствуют составляющим модели Лассуэла (за исключением отсутствующего элемента кто?) и вместе с тем требуют уточнения.
Дискурс «ленты» в «Фейсбуке» носит пестрый характер: здесь 1) фотографии, сделанные чаще всего телефоном, чья роль еще, на мой взгляд, недостаточно оценена в отношении не языка коммуникации, а влияния на его обладателя, стремящегося «остановить мгновение» и передать слепок этого мгновения другому, - фотография, сделанная телефоном, становится «самым массовым из искусств»; 2) вербальная информация адресанта о том, чем он считает нужным поделиться с друзьями, - это предусмотрено рубрикой «о чем вы думаете?». Заметим, что уже существование этой рубрики само по себе предоставляет возможность самовыражения, повышая статус «думанья» субъекта до общезначимого события.
Итак, рассмотрим коммуникацию в «Фейсбуке», структурируя ее в соответствии в моделью Лассуэла.
Кто? Поскольку значительную часть ленты «Фейсбука» составляют фотографии, то как нам обозначить того, кто публикует свои фотографии в социальных сетях, снабжая (или не снабжая] их поясняющими подписями? Чаще всего это фотографии «Я» и тех, кто входит в личную сферу «Я», или сообщения, обычно тоже с фотографиями, об имевших / имеющих место событиях «Я». Перед нами поликодовый селфи-текст, создателя которого можно назвать субъектом самопрезентации. Думается, можно предложить и другое обозначение адресанта - «постящий»: такое обозначение подойдет и к обозначению адресанта, публикующего вербальные тексты той или иной направленности. Социальные сети позволяют подтвердить применительно к нашему времени тезис, сформулированный в XVIII в. Дж. Беркли: существовать - значит быть воспринимаемым, более того -быть видимым, поскольку даже небольшой пост сопровождается фото его создателя.
Что? Я просматриваю свою страницу в «Фейсбуке» за 26 августа 2016 г. (случайный выбор - день начала работы над статьей], стремясь ответить на вопрос: «Что говорится?» На странице практически одни фотографии с короткими подписями - селфи или иллюстрации понравившихся картин, книг и т. п. Вторые разумеется, в гораздо меньшей степени можно отнести к селфи-дискурсу - в них (особенно, если пост - отсылка к книге] нет самолюбования, скорее, это информативный акт, который в вербальном эквиваленте выглядел бы как вводимый глаголом сообщаю, напр.: сообщаю, что «Довлатов и окрестности» Александра Гениса в продаже - подпись под фотографией книжной обложки и отсылка к информирующему изданию Corpus.ru. Здесь нацеленность на адресата, интересы которого известны субъекту, поместившему текст, поскольку адресаты числятся в его «друзьях». Вот как будто бы похожий случай: репост - фотокопия картины Моне «Закат над Сеной в Лавакуре» с отсылкой к источнику Archive.ru. Если не идти к источнику, где найдешь профессиональный комментарий к творчеству Моне, то данный пост нельзя сопоставить с информацией предыдущего поста: адресата призывают разделить возникшую эмоцию по поводу созданного ранее и, возможно, известного ему произведения. Это значит, что «постящий» в известной степени демонстрирует себя - свои вкусовые предпочтения, свою эрудицию в определенной области, ожидая, что она будет оценена по достоинству и он найдет тех, кто способен испытывать похожее восхищение от демонстрируемой красоты. Однако и в том, и в другом случае хочется поставить отметку обратной связи: «лайк» - т. е. поблагодарить «постящего», который, как думается, этого одобрения ждет (о «лайках» см. ниже].
Приведу вербальный текст, сопровождаемый фотографией - здесь иная тема: размышление об избранном месте отдыха с обоснованием мо-
тивов своей удовлетворенности им, что напоминает по жанру страничку дневника (автокоммуникацию).
Отдыхать в Паланге надо под конец сезона. Тогда в твоем распоряжении окажется весь этаж дома с двумя душевыми и отдельным клозетом, с просторным и безлюдным (!) холлом - свободно можно ходить по ночам, чтоб чайку попить, пересаживаясь от одного окна к другому и, любуясь видами из оных на все четыре стороны света - (см. фото) - И вообще, люблю частный сектор, никакие пятизвездочные отели никогда не передадут колорит местной жизни. Место тихое, вдали от бушующей улицы "Босса новы" с шумным гуляющим пиплом, но с видом на центральный костел. Не понимаю, как можно не любить Палангу и фыркать -"шумно", "ужасно" - места знать надо, а я их знаю с "золотого детства": -) В моих местах - тихо,уютно и спокойно)).
Такой текст вряд ли возможен в непосредственном общении - «по-стящий» представляет свою точку зрения, которая никем не запрашивается. Он рефлексирует над причинами, побудившими его произнести фразу в предписывающей модальности: отдыхать... надо под конец сезона. С дневником текст роднит авторская субъективность, проявляющаяся в 1) обращении к самому себе (ты); 2) наличии оценочных слов, передающих эмоциональные ощущения автора (чайку, уютно, спокойно, тихо); 3) глаголов, прямо выражающих эмоцию, имеющую когнитивную составляющую - говорящий осознает основания оценки, вызывающей эмоцию: люблю частный сектор; не понимаю, как можно не любить Палангу и фыркать.; любоваться видами на все четыре стороны... Вместе с тем «постящий» демонстрирует и туристическую компетентность и включенность в современные практики, как поведенческие, так и речевые (никакие пятизвездочные отели не передадут.; с гуляющим пиплом), и знакомство с высоко котирующимся отдыхом (небедность), равно как и некоторый интеллектуальный сленг. Возможно, перед нами естественное речевое поведение, разговор с самим собой, однако в большей степени это самопредставление «Я» как «опытного отдыхающего» и одновременно противника снобизма. Об этом говорит указание «см. фото», знаки препинания и символы, призванные показать умонастроение пишущего (:-)), предписывающая модальность первого предложения (отдыхать в Паланге надо под конец сезона). Все это побуждает трактовать текст не как автокоммуникацию, а как «стильный и эффектный дневник», предлагаемый сегодня, например, сайтом Mydaybook: Вам надоело то, что к Вам никто не прислушивается и никто не слышит?Это в прошлом! СMydaybook Вы будете услышаны сразу же, как только создадите свой электронный дневник и опубликуете свою первую запись (т^ауЬооктае). Дневник теряет свою интимность, превращаясь в интернет-дневник, цель которого - представить свои ощущения, свой день на всеобщее обозрение. «Стильный и эффектный» дневник можно соотнести с художественными жанрами, и именно в
этой его живописности, художественной изобразительности, характерной не для жанров речи (т. е. перед нами не первичный, диалогический жанр], и проявляется, на наш взгляд, самопрезентация автора, чья бьющая в глаза субъективность делает текст селфи-текстом. И «постящий», конечно, получает «лайки» от друзей и реплики поддержки «согласен», «точно» и т. п., о чем будет сказано ниже. К записям, претендующим на отнесенность к жанру дневниковых, примыкают «родительские заметки» -регулярно появляющиеся рассказы о том, как ведут себя их дети: Зашли с младшими девочками в кафе отметить 1 сентября. По итогам нашего обеда девочки сочинили стихотворение. Однажды в ресторане сидели три свиньи. Закакали весь стол они, Поели и ушли. Самокритичность на высоте. Каков здесь уровень самопредставления? Думается, в метакоммуни-кативном высказывании (самокритичность на высоте] «постящий» демонстрирует свое умение посмотреть на ситуацию с юмором, которым обладают и дети адресанта, что делает их чрезывычайно обаятельными.
Мы продемонстрировали «посты», с разной степенью претендующие по содержанию на статус селфи-текста: от практического отсутствия авторской представленности до яркой демонстрации вкусов, предпочтений, стиля, антуража «Я». Роднит эти тексты диалогическая реакция «друзей» - чаще всего одобрение поста.
Канал связи. Специфика канала связи в «Фейсбуке», обеспечивающего практически коммуникацию в режиме реального времени, обусловливает синтетический письменно-устный способ общения. Например, фотография протодиакона Кураева сопровождается пояснением: Вчера гуляла возле храма Архангела Михаила в Тропарёво. А там дьякон Андрей Ку-раев катает детей на мопеде! Отметим отсутствие местоимения при глаголе прошедшего времени, что характерно для устной речи, где говорящий явлен непосредственно - здесь он представлен фотографией и логином его аккаунта, что замещает непосредственную представленность «по-стящего» в коммуникации. Характерный для устной речи эллипсис многих смысловых элементов, восполняемый при непосредственном диалоге из ситуации, - явление, весьма характерное для общения в «Фейсбуке», где «инициальной репликой» выступает фотография: напр., в ответной реплике после фотографии велосипедистов, оторвавшихся от «постяще-го» (вид сзади], следует комментарий: отстал. В инициальных текстах устность реализуется через использование дейктических местоимений: комментарий к фотографии Новеллы Матвеевой, взятой из сообщения о ее смерти на Colta.ru: У меня есть эта фотография с автографом. Её тонкие сборнички были моей главной драгоценностью при советской власти. Когда мне было 8 или 9 я спела ей её "Песню про Джимми" на собственную мелодию.
Очевидно, мы имеем здесь то, что У. Онг назвал вторичной устно-стью [Ong 1991]. Для человека письменной культуры характерна абст-
рактность как результат рефлексии, для которой в ходе письма появилось время, большая отстраненность от собеседника, теоретизирование, в то время как «...для интернет-коммуникации характерна незапланирован-ность, непредсказуемость, "живость" устной речи. П. Шлобински даёт такой письменности название "vermündHchte Schriftlichkeit".. У. Шмитц говорит о "полуспонтанной" вторичной письменности ("sekundäre Schriftlichkeit"]. Особенностью (квази]синхронной электронной коммуникации (например, чаты, системы мгновенного обмена сообщениями] является тесная взаимосвязь письменности и устности. Несмотря на то, что коммуникация в Интернете осуществляется в письменной форме, она имеет много общего с устной речью, т. е. по модели Коха / Остеррайхера является письменной по форме реализации и устной по концепции / концептуальным признакам (konzeptionell mündlich]» (цит. по: [Палкова 2010: 113]].
Особенность восприятия информации человеком эпохи вторичной письменности проявляется в одновременном «задействовании» глаза и уха - текст не обрабатывается в соответствии с нормами письменной речи в силу непосредственности общения, осуществляемого практически синхронно, в силу чего он строится по принципам устного общения. Однако имеет место и противоположный процесс: олитературивание переживаемого чувства, придание некоей стилистической оформленности непосредственному переживанию:
Веселые домашние игры с ребенком
Погода последнее время совсем не баловала нас теплом: то дождик напустится, то ветер насквозь продует курточку, а детям так хочется активного веселья! Солнышко хоть и пробивается сквозь облачное небо, но уже не такое теплое, как летом. За окном-то уже сентябрь, а там и до морозов недалеко. Но это не повод для грусти: давайте веселиться дома, в тепле и с увлекательными играми!
Так вряд ли общаются с непосредственным собеседником: сложное предложение с различными видами связи, нехарактерное для разговорного стиля, метафоры, эпитеты (солнышко пробивается, облачное небо], время - настоящее, но это не время момента речи, когда собеседник находится в одном пространстве с «постящим» - это, скорее, настоящее изобразительное, употребление которого имеет целью воссоздать живую картину происходящего для того, кто ее не созерцает.
Отдыху моря и особенно под занавес сезона настраивает на такой меланхолически-созерцательный лад. Не устоял. Узрел много всяких знаков, перстов, контуров, намеков. До прозрений и озарений не дошло, но частичное погружение в природу (18 градусов вода, теплый местами песок) состоялось.
Здесь используется эллипсис разговорной речи (опущение личного местоимения при глаголе прошедшего времени], однако отбор лексики, призванный подчеркнуть самоиронию говорящего, все-таки также гово-
рит о «поисках слова», что не типично для спонтанной разговорной речи. Таким образом, перед нами не только вторичная устность или полуспонтанная письменность - перед нами литературное выражение мысли, прикрывающееся кажущейся устностью, дневник и современная эпистола, «ответ» на которую следует практически сразу.
Можно ли говорить в таких случаях о диалоге? «Постящий» как будто ни к кому не обращается, но тогда с какой интенцией он совершает действие самопредставления? Наличие комментариев и вопросов к приведенным выше текстам позволяет говорить о диалоге: напр., вопрос к велосипедисту: - погодка гут? Ответ: это были последние минуты гуд. ливанул и до сей поры льёт. Налицо все признаки устного общения, не связывающего себя нормами литературной речи.
Ответная реплика может носить как вербальный характер, так и пиктографический. Так, текст о Новелле Матвеевой сопровождается «лайками» с эмодзи «лицо в слезах» и комментарием, инициирующим дальнейшие «лайки» и комментарии: Царствие ей небесное. Она первый бард, чьи песни я слышала - лет в шесть. Мы с сестрой тогда все ее песни пели наизусть (сестра поскольку младшая, то она пела "яркий флажок из ваты голубой"). Я всегда преклонялась перед тем, что пело в ней изнутри, перед ее самостоятельностью и обнаженностью миру. (не эта ли обнаженность и беззащитность, эта жизнь сердцем, а не умом напоследок сыграло с ней злую шутку?). Доверчивое, сердечное существо. Будь прокляты те, кто ввел малых сих во искушение - три «лайка». Ответная реплика становится инициальной для новых диалогических реакций - постов и знаков одобрения. Происходит расширение круга «постящих» - так создается своеобразный «сверхтекст» социальной сети.
Приводимые тексты как будто не предполагают диалогической реакции адресата, но, конечно, не желают и быть безответными, не оцененными со стороны яркости изображения или значимости сообщаемой информации - они «хотят» одобрения со стороны сообщества или чувства сопричастности. И знаком такого одобрения становится «лайк».
С каким эффектом? Важно, что в виртуальной коммуникации социальных сетей эффект обратной связи не отсрочивается, как это происходит со средствами массовой информации - газета, радио, телевидение не вступают в непосредственный коммуникативный контакт со своими адресатами и могут судить об оказываемом воздействии только в отсроченной перспективе. Обратная связь в социальных сетях может реализоваться сразу через предоставляемую ими возможность отреагировать на «пост» через рубрики «нравится», «поделиться», «комментарии». И здесь мы обращаемся к роли «лайков» в коммуникации. О «лайках» написано уже немало - существует «теория лайков», автор которой полагает, что «лайки» удовлетворяют потребность человека в «социальном поглаживании» [Соловьев 2013]. Если перевести эту терминологию в русло потреб-
ностей, сформулированных А. Маслоу [Маслоу 2011], то «социальное поглаживание» соответствует потребности в уважении со стороны других. Маслоу говорит и о потребности в общении, и о потребности самовыражения, находящейся на вершине этой «пирамиды потребностей». Человек, позиционирующий себя в социальных сетях, стремится к реализации сразу нескольких потребностей, которые могут быть удовлетворены виртуальным общением - он получает одобрение через «лайк», он чувствует себя неодиноким и, главное, он осуществляет это через самовыражение, будь то демонстрация внешнего облика и образа жизни или пост, являющий результат мыслительной деятельности человека. Поэтому «постящий» стремится собрать как можно большее их число с тем, чтобы чувствовать свою сопричастность большому числу людей и их одобрение. Такое одобрение повышает его самооценку (это касается и тех информативных постов, где степень самовыражения практически стремится к нулю].
Как представляется, значительная часть текстов социальной сети имеет побудительный характер: делай, как я; знай то, что знаю я и даже завидуй мне! Если мы согласимся с тем, что невыраженной, имплицитной частью «поста» является императив, побуждение к определенному действию или чувствованию, то мы можем, опираясь на приводимую И.М. Дзя-лошинским идею Б.Ф. Поршнева о повелении и возражении как начальных формах человеческой речи [Гражданские коммуникации и гражданское общество 2009], высказать мысль, что в социальных сетях типа «Фейсбук» осуществляется возврат к более ранним стадиям существования культуры как коммуникации. Впрочем, эта мысль давно высказывалась классиками теории коммуникации (Дж. Маклюэн, У. Онг]. Однако мы хотим показать, что возвращение к прошлому, не только к «племенному», но и к эпохе письменной коммуникации общества из «Галактики Гутенберга» -выражение, ставшее цитатным после одноименной книги Маклюэна [Маклюэн 2005], - происходит на разных уровнях виртуального общения.
Рассматривая коммуникацию в «Фейсбуке», мы говорили о том, что вербальный текст занимает значительно меньшее место, чем, скажем, визуальное изображение, а коммуникация поддерживается специальными значками. Нельзя не отметить и роль эмодзи в построении вербальных сообщений в рамках электронной коммуникации - широко известен факт о присвоении Оксфордским словарем статуса «слово года 2015» эмодзи «плачу от смеха». В случае «лайков» и эмодзи мы имеем дело с пиктографической формой письма, что поддерживает идею о возврате к ранним стадиям коммуникации. Интересно, что «взгляд назад», ностальгия по прошлому проявляется сегодня в «Фейсбуке» в презентации фотографий из прошлого «постящего», будь то его родители в молодости, он сам «красивый, двадцатидвухлетний», его студенческая группа, расставание с которой произошло не менее 20 лет назад, и т. п. Что это? Аналог мемуаров, воспоминаний, к которым примыкают и дневниковые записи, и «эпи-
столы» - жанры, столь распространенные в прошлые столетия, столетия письменной культуры? Если и это так, то мы имеем электронный возврат к прошлым формам культуры разных периодов на разных уровнях: коммуникативных целей постящего (повеление и возможность возражения в ответной реплике], жанровых особенностей «постов», пиктографического способа выражения умонастроения, «вторичной устности». В сочетании возврата к коммуникации ранних стадий культуры и к коммуникации культуры письменной эпохи и заключается, на взгляд автора статьи, противоречивый характер современного человека «диалогического» - одновременно тяготеющего и к простоте устности, и к олитератури-ванию собственного бытия. И в том, и в другом случае этот человек, желая быть замеченным и оцененным, демонстрирует миру все, что «должно быть прекрасно: и лицо, и одежду, и душу, и мысли».
Список литературы
Дейк Т.А. ван. Язык. Познание. Коммуникация. М., 1989. 308 с.
Гражданские коммуникации и гражданское общество / науч. ред. и сост. И.М. Дзя-
лошинский. М., 2009. Кронгауз М. Язык и коммуникация: новые тенденции. 2009. 2 апреля. URL: http://
slovari21.ru/analytics/27 (дата обращения: 21.10.2016). Маклюэн М. Галактика Гутенберга. М.: Академический Проект: Фонд «Мир», 2005. 496 с.
Маклюэн М. Понимание медиа. Внешние расширения человека. М.: Канон-Пресс-Ц:
Кучково поле, 2003. 232 с. МаслоуА.Н. Мотивация и личность. СПб.: Питер, 2011. 496 с. Палкова А.В. Язык пользователей Интернета в системе разновидностей современного немецкого языка. Тверь: Твер. гос. ун-т, 2010. 116 с. Семенов Н. Все о социальных сетях. Влияние на человека // SECL GROUP. 2011. 8 августа. URL: http://secl.com.ua/article-vse-o-socialnyh-setjah-vlijanije-na-che-loveka.html (дата обращения: 29.08.2016). Современный медиатекст / отв. ред. Н.А. Кузьмина. Омск, 2011. 414 с. Соловьев Д. Потребности и поведение людей в социальных сетях. Теория «лай-ков». 2011. 15 октября. URL: http://www.soloveev.ru/sreda2/ (дата обращения: 27.09.2016).
Уварова Е.А. Медиатекст и медиадискурс: к проблеме соотношения понятий //
Вестник МГОУ. Серия: Лингвистика. 2015. № 5. С. 47-54. Lasswell H.D. The structure and fonction of communication in society // The Communication of Ideas / Ed. L. Bryson. N.Y.: Harper and Brothers, 1948. Luhmann N. Die Realität der Massenmedien. 2, erw. Aufl. Opladen: Westdeutscher Verlag, 1996. URL: http://traumawien.at/stuff/texts/massenmedienrealitaetluhmann.pdf. Ong W.J. Orality and literacy: the technologizing of the word. London; New York: Rout-ledge, 1991. 201 p.
References
Dzyaloshinsky, I.M. (Ed.) (2009), Grazhdanskie kommunikatsii i grazhdanskoe obshche-stvo [Civil communication and civil society], Moscow.
Э. .accaH
19
Kronhaus, M. (2009), Yazyk i kommunikatsiya: novye tendentsii [Language and communication: new trends], available at: http://slovari21.ru/analytics/27 (access date: October 21, 2016).
Kuzmina, N.A. (Ed.) (2011), Sovremennyi mediatekst [Modern media text], Omsk, 414 p.
Lasswell, H.D. (1948), The structure and function of communication in society. Bry-son L. (Ed.) The Communication of Ideas, New York, Harper and Brothers publ.
Luhmann, N. (1996), Die Realität der Massenmedien, 2., erw. Aufl., Opladen, Westdeutscher Verlag, available at: http://traumawien.at/stuff/texts/massenmedien-realitaetluhmann.pdf.
Maslow, A.H. (2011), Motivation and Personality, St. Petersburg, Piter publ., 496 p. (in Russian)
McLuhan, H.M. (2005), The Gutenberg Galaxy, Moscow, Akademicheskii Proekt publ., Fond "Mir" publ., 496 p. (in Russian)
McLuhan, H.M. (2003), Understanding Media: The Extensions of Man, Moscow, Kanon-Press-Ts publ., Kuchkovo pole publ., 232 p. (in Russian)
Ong, W.J. (1991), Orality and literacy: the technologizing of the word, London, New York, Routledge publ., 201 p.
Palkova, A.V. (2010), Yazyk pol'zovatelei Interneta v sisteme raznovidnostei sovremen-nogo nemetskogo yazyka [Language of Internet users in the system of modern varieties of the German language], textbook, Tver, Tver State University publ., 116 p.
Semenov, N. (2011), Vse o sotsial'nykh setyakh. Vliyanie na cheloveka [All of the social networks. The impact on human]. SECL GROUP website, available at: http:// secl.com.ua/article-vse-o-socialnyh-setjah-vlijanije-na-cheloveka.html (access date: August 29, 2016).
Soloviev, D. (2013), Potrebnosti i povedenie lyudei v sotsial'nykh setyakh. Teoriya "laikov" [The needs and behavior of people in social networks. The theory of "likes"], available at: http://www.soloveev.ru/sreda2/ (access date: September 27, 2016).
Uvarova, E. (2015), Mediatext and mediadiscourse: the problem of their correlation.
Bulletin of the Moscow State Regional University. Series "Linguistics", No. 5, pp. 47-54. (in Russian)
Van Dijk, T.A. (1989), Language, Cognition, Communication, Moscow, 308 p. (in Russian)
ABOUT VIRTUAL COMMUNICATION AS A POSSIBLE OBJECT OF MEDIA LINGUISTICS (FACEBOOK: RETURN TO THE PAST)
E. Lassan
Vilnius State University (Vilnius, Lithuania)
Abstract: The author questions the existing definitions of the media text and offers to focus media linguistics attention on virtual communication. The author considers the communication on the social network Facebook designed for personal com-
munication. The author traces the modification of communication in the network compared to "before-network" everyday or public communication at the level of each of elements of the model based on the five-element Lasswell's communication model. The author believes that one of the main objectives of the considered virtual communication is a self-presentation of the subject and names such texts as "selfie-texts". Analyzing genre features of Facebook' "texts", the communicative intentions of the speaker, the reduction of a word and visual images dominance over verbal texts and pictorial way of dialogue, the author joins to the opinion of the theorists of the Toronto School of a return to the early forms of communication on the new electronic round. However, the author believes that the return goes out not only to the era of pre-literate cultures, but also to the era of the past centuries culture with the existence of such genres as memoir. We are experiencing not only the era of "secondary oral nature, but also the era of literate everyday life - this is the contradictory nature of the feelings of modern web user.
Key words: communication model, mass communication, social network, self-presentation, "secondary oral nature", return to earlier stages of culture.
For citation:
Lassan, E. (2016), About virtual communication as a possible object of media linguistics (Facebook: return to the past). Communication Studies, No. 4 (10), pp. 7-20. (in Russian)
About the author:
Lassan Eleonora, Prof.
Corresponding author:
Postal address: 3 Universiteto st., Vilnius, LT-01513, Lithuania E-mail : [email protected]
Received: October 22, 2016
