CC BY
104
ствования, характерных для творчества писателя.
Например, доминанта парадигмы бунинского повествования может быть сформулирована таким образом: чувственно-страстное видение мира в его природно-предметной выраженности. Составные части бунинской повествовательной парадигмы: последовательность повествования, господство повествователя, повествование как иде-ологемное фокусирование, повествование как преломленное бытие.
Все эти составные части авторологической парадигмы 1) имеют за собой (или под собой) вполне определенные текстуальные явления, 2) которые возможно просчитать, классифицировать, 3) алгоритмически исследовать, т. е. рассматривать в строго определенной последовательности логических действий.
В этом случае литературно-художественное произведение предстает перед нами как наше -филологическое - поле, которое мы исследуем в его мельчайших частицах - аналитически, приходя в конечном счете к концептуальности, тем самым преодолевая себя как обыденного субъекта, который может быть удовлетворен только умонастроениями и мнениями.
Примечания
1. Гегель, Г. В. Ф. Энциклопедия философских наук: в 3 т. [Текст] / Г. В. Ф. Гегель. М., 1974. Т. 1: Наука логика. С. 100.
2. Артсег. Владелец вещи, или Онтология субъективности (Теоретический и исторический очерк) [Текст] / Артсег. Йошкар-Ола; Чебоксары, 1993. С. 7.
3. Гачев, Г. Д. Жизнь художественного сознания. Очерки по истории образа [Текст] : ч. I / Артсег. М., 1972. С. 14.
4. Артсег. Указ. соч. С. 54.
5. Там же. С. 75.
6. Потебня, А. А. Слово и миф [Текст] / А. А. Потебня. М., 1989. С. 55.
7. Артсег. Указ. соч. С. 99.
8. Там же. С. 150.
9. Там же. С. 209.
10. Маркс, К. Из ранних произведений [Текст] / К. Маркс. М., 1956. С. 593.
11. Федоров, В. В. О природе поэтической реальности [Текст] / В. В. Федоров. М., 1984.
12. Гумилев, Л. Н. Этногенез и биосфера Земли [Текст] / Л. Н. Гумилев. СПб., 2001. С. 547.
13. Там же. С. 328.
Н. В. Осипоба
О «ВЕГЕТАРИАНСКОМ» СТИЛЕ ПОЗДНЕГО ЛЬВА ТОЛСТОГО
Статья основана на идее, что авторские и поведенческие модели имеют в своей основе общий конструктивный принцип. Для позднего Толстого этот принцип может быть назван вегетарианским стилем. Это метафорическое обозначение соединяет как писательские тенденции позднего Толстого, так и его обыденные бытовые привычки. Принцип воздержания устойчиво проводится как в поведенческих моделях, так и в творчестве и становится основным конструктивным принципом в поэтике Толстого.
1. О блузе и принципах
Софья Андреевна в своих воспоминаниях иронично пишет о «блузе и принципах» Льва Николаевича [1]. При очевидной несовместимости этих понятий, они также очевидным образом связаны и взаимообусловлены. Отношение Толстого к еде, одежде и прочим телесным потребностям дало повод множеству анекдотов [2], нескольким работам мемуарного характера [3] и весьма специфичной аналитике в «Вегетарианском обозрении»
[4].
В этой статье сделана попытка понять стилистические принципы творчества позднего Толстого через стилистические принципы его бытового поведения, в частности толстовского вегетарианства [5].
Тынянов писал о «глубоком влиянии стилевых элементов на жанр» [6]. Возьму на себя смелость экстраполировать этот тезис на взаимодействие стиля, жанровой системы и поведенческих моделей позднего Толстого. Убеждение в том, что в основе личности, творчества лежат одни и те же конструктивные признаки, будет взято нами в качестве необходимой для дальнейших рассуждений аксиоматики.
Очевидно, что и для Толстого «блуза» и «принципы» были взаимосвязаны: размышляя о декадентах, он пишет: «Ведь это опять искусство для искусства. Опять узкие носки и панталоны после широких, но с оттенком нового времени» (52, 76) [7]. В данном случае фасон панталонов и ботинок переводится на взгляды и литературные пристрастия, по одному можно судить о другом, это стилевые эквиваленты. Также и внешний облик писателя: «На диване в глубине сидит, поджав под себя одну ногу, старик небольшого роста. Он поднимается нам навстречу. Сердце падает. Неужто в самом деле... Толстой?!...<...> Серые, строгие,
ОСИПОВА Наталья Валентиновна - кандидат филологических наук, доцент по кафедре русской литературы и методики обучения литературе ВятГГУ © Осипова Н. В., 2007
немного волчьи глаза впиваются в меня, и мне кажется, что "вся ложь моих порочных дел" открыта этому острому взгляду. Робко поднимаю голову и улавливаю добродушную усмешку, которая чуть трогает усы и губы Толстого. Он поразительно мал и тщедушен по сравнению с портретами. Темно-синяя теплая, мягкая, затасканная блуза, ремешок вместо пояса, старые, рыжеватые штаны навыпуск. Никаких признаков белья. Стариковски-худая, жилистая шея. Угловатая, сильно полысевшая голова. Громадный лоб, изборожденный "геологическими переворотами"» [8]. В этом портрете значимы не только «волчьи глаза» и «громадный лоб», но и «затасканная блуза», «старые рыжеватые штаны» и «ремешок вместо пояса»; для гостя Ясной Поляны эти детали прочитываются как принципы, говорящие о Толстом еще до слов самого Толстого.
Какое отношение вегетарианство имеет к стилю? На наш взгляд, через этот частный внешний факт мы можем прийти к пониманию того конструктивного принципа, как говорит Тынянов, или того стержня, как говорит Толстой, который определяет целое и служит ключом к пониманию позднего Толстого.
2. Вегетарианство как стиль жизни
Пищевой код в культуре всегда включает систему ограничений - постов, но ограничения всегда временны: посту предшествует праздник, наслаждение и воздержание чередуются в заданном, заранее известном и определенном порядке. Порядок этот связан с сакральными представлениями и обязательно несет определенный смысл. Эта цикличность не воспринимается Толстым. Известно, что он вообще плохо относился к праздникам, на что сетует в дневниках Софья Андреевна. Участие в праздновании Рождества 1890 года становится объектом газетных публикаций, критики друзей (Бирюкова) и покаяния писателя. Оппозиция изобилия и скудости, работы и отдыха решается не через цикличное чередование, а через ценностное разделение: приятие - неприятие. Праздность, обжорство отвергается, труд, отказ от животной пищи пропагандируется. Естественный годовой ритм заменяется ценностной оппозицией.
Период активной пропаганды Толстым вегетарианства ограничен 1880-1990-ми гг. 10 марта 1908 г. Толстой в ответ на запрос редакции «Good Health» писал: «Прекратив питание мясом около 25 лет тому назад, не чувствовал никакого ослабления при прекращении мясного питания и никогда не чувствовал ни малейшего лишения, ни желания есть мясное» [9]. В дневнике за 2 июня 1884 г.: «Второй день начал не есть мясо» (48-49, 100).
Однако проблемы с пищеварением и внимание к питанию были характерны для Толстого на протяжении всей жизни, и дневник писателя постоянно фиксирует физиологические подробности: боли в желудке, состояния диеты или обжорства, и мысли по этому поводу. Вот отрывок из дневника писателя от 8 марта 1851 г.: «Много слишком ел за обедом (обжорство). Поехал к Волконскому, не кончив дела (недостаток последовательности). Наелся сладостей, засиделся. Лгал» (46, 48). Автору этих строк 22 года. Обратим внимание на построение высказывания: факт - моральная оценка; автор классифицирует грехи. Обжорство и ложь - в одном ряду как проявления слабости, за которые юный Толстой себя безжалостно наказывает моральными разборками в дневниках и строгими постами [10]. Эта же схема обнаружится в позднем творчестве: «Все работают, кроме меня. Я сплю. Грехи: тщеславие, праздность» (48-49, 65). Если отказ от «мясоедения» происходит в 1884-1885 гг., то стремление к воздержанию в еде и прочих естественных потребностях, самобичевание за невоздержанность - постоянный мотив дневников.
В 1890-е идея воздержания становится центральной для Толстого, а вегетарианство становится знаковым отказом. В 1891-1893 гг. Толстой организует помощь голодающим. Сытость и праздность одних и голод других становятся постоянным мотивом в статьях и художественных произведениях этого времени, пищевое излишество связывается с похотью.
В 1891 г. Чертков предлагает Толстому написать предисловие к переводу книги Хоурда Уиль-ямса «The ethics of diet» (Этика пищи). Толстой соглашается не сразу, но потом увлекается работой. 6 июня 1891 г. Толстой посещает в Туле скотобойню и пишет статью «Первая ступень» [11]. Сопоставим два текста: дневниковую запись и статью. «Встал рано, поехал в Тулу с П(етей) Раевским по поезду. Был на бойне. Тащат за рога, винтят хвост, так что хрустят хрящи, не попадают сразу, а когда попадают, он бьется, а они режут горло, выпуская кровь в тазы, потом сдирают кожу с головы. Голова, обнаженная от кожи, с закушенным языком, обращена кверху, а живот и ноги бьются. Мясники сердятся на них, что они не скоро умирают. Прасола-мясники снуют около с озабоченными лицами, занятые своими расчетами» (52, 38). Эта дневниковая запись - остов, конспект впечатлений, которые будут развернуты в статье на шесть страниц, то есть в 20 раз больше по объему и усилены натуралистической конкретикой: розовая визжащая свинья, молодой здоровый бык с красивыми глазами, мясник, раскуривающий папироску. «Нельзя притворятся, что мы не знаем этого. Мы не страусы и не можем верить тому, что если мы
не будем смотреть, то не будет того, чего мы не хотим видеть. Тем более этого нельзя, когда мы хотим видеть того самого, что мы хотим есть. И главное, если бы это было необходимо. Но положим, не необходимо, но на что-нибудь нужно? НИ НА ЧТО. <...> Только на то, чтобы воспитывать зверские чувства, разводить похоть, блуд, пьянство. Что и подтверждается постоянно тем, что молодые, добрые, неиспорченные люди, особенно женщины и девушки, чувствуют, не зная, как одно вытекает из другого, что добродетель не совместима с бифштексом, и как только пожелают быть добрыми, - бросают мясную пищу» (29, 84). «Воздержание есть первая ступень всякой доброй жизни. Воздержание есть освобождение человека от похотей, есть покорение их благоразумию» (29, 73). Статью Толстой заканчивает так: «... Если он (человек. - Н. О.) серьезно и искренне ищет доброй жизни, - первое, от чего будет воздерживаться человек, будет всегда употребление животной пищи, потому что, не говоря о возбуждении страстей, производимом этой пищей, употребление ее прямо безнравственно, так как требует противного нравственному чувству поступка - убийства, и вызывается только жадностью, желанием лакомства» (29, 84). Обратим внимание на глагол: не отказываться, не исключать, а воздерживаться. В словаре Даля читаем: «Воздерживать - удерживать нравственной силою, останавливать, не давать воли, отклонять от чего-либо, не дозволять, не допускать, -ся, укрощать себя самого, не давать себе воли, ограничивать себя, не предаваться чему в излишестве» [12]. Воздержание предполагает моральное напряжение, держание себя от чего-либо. Воздержание предполагает на другом полюсе желание.
Описание бойни обрамлено историческим сопоставлением языческой и христианской системы ценностей и ограничений и авторским рассуждением о необходимости воздержания. Описание бойни - шокирующий факт и пропагандистский жест этого шока точно рассчитан: статья войдет в историю вегетарианства в России, станет источником цитирования и повторения, знаковым текстом, спровоцировавшим максимальный расцвет движения, начиная с 90-х гг. до конца 20-х гг. XX в. Один из пропагандистов вегетарианства в России и последователь Толстого Иосиф Пепер писал, что под впечатлением статьи «Первая ступень» «около двух лет находился в каком-то экзальтированном состоянии» [13].
Начиная с 1890-х вегетарианство в моде: организуются общества в Москве (два!), Петербурге, Киеве, Саратове, Полтаве, Одессе, Минске, Виль-не; работают вегетарианские столовые; выпускаются поваренные книги [14]. В 1909-1915 гг. в Киеве выпускается «Вегетарианское обозрение»,
первый номер которого украшает статья «Лев Толстой как вегетарианец». Автор этой статьи Пепер называет Толстого «солнцем интернационального вегетарианского мира» [15]. Толстой участвует в этом движении как свадебный генерал: его статьи и изречения - украшение «Вегетарианского обозрения». Издательство «Посредник» выпускает целую серию популярной литературы «Вегетарианская библиотека», пропагандирующей безубойное питание: Чертков В. Жизнь одна (Об убийстве живых существ) М., 1912; В защиту жизни. Мысли Льва Толстого и других, вписанные ими в альбом Ташкентской вегетарианской столовой. М., 1913; Ясиновский А. А. Долой животные белки! (Об альбуминизме). М., 1914.
Сам же Толстой весьма прохладен к своим последователям и большую часть пропагандистской работы перекладывает на Черткова и дочерей. Татьяна Львовна составляет сборник «250 мыслей философов, поэтов и ученых о вегетарианстве и воздержанности» (М., 1903), в котором изречения Толстого рядом с высказываниями Пифагора, Плутарха, профессора Бекетова, стихами из Овидия и Попа. Мария Львовна переводит на русский язык книгу Уильямса «Этика пищи». Свояченица Толстого Татьяна Андреевна Кузьминская готовит сборник рецептов «Вегетарианский стол».
Вегетарианство как стиль жизни соединяет прогрессивное, медицински обоснованное отношение к питанию и использование «безубойной» одежды (т. е. той, для которой не надо убивать животных). Идеалом такого образа жизни признается Толстой, и происходит соединение собственно вегетарианских идей и толстовства. Так, например, статья «Весенняя пища сыроеда-веге-тарианца» подписана псевдонимом «Упрощенка» [16].
3. Каша и устрицы: моральная маркировка еды
В художественном творчестве отношение к еде тоже становится признаком-различителем, маркирующим моральный облик героя. Особенно очевидно это разделение работает в «Анне Карениной», где, кажется, впервые отношение к еде несет авторскую оценку персонажа [17]. Заказ меню Стивой Облонским значимо сочетается с переходом на французский язык; модный обед -это французский обед. Предложенные Левиным «щи да каша» заменяются тремя десятками устриц, супом «прентаньер, тюрбо сос Бомарше, пулард а лестрагон, маседуан де фрюи» (18, 38). Гастрономические пристрастия Левина и Облонского формируют оппозицию достаточной простоты и избыточной сложности. Описание того, как ест Степан Аркадьевич, - торжество изыс-
канного литературного слога: «А недурны, -говорил он, сдирая серебряною вилочкой с перламутровой раковины шлюпающих устриц и проглатывая их одну за другой. - Недурны, - повторял он, вскидывая влажные и блестящие глаза то на Левина, то на татарина.
Левин ел и устрицы, хотя белый хлеб с сыром был ему приятнее» (18, 39). Затем на эту оппозицию накладывается противопоставление светских холеных рук трудовым деревенским рукам Левина: «Мы в деревне стараемся привести свои руки в такое положение, чтоб удобно было ими работать; для этого обстригаем ногти, засучиваем иногда рукава. А тут люди нарочно отпускают ногти, насколько они могут держаться, и прицепляют в виде запонок блюдечки, чтоб уж ничего нельзя было делать руками» (18, 40). И за этим рядом сопоставлений стоит оппозиция добродетели и распущенности: измена сравнивается с краденым калачом:
- Положим, ты женат, ты любишь жену, но ты увлекся другою женщиной...
- Извини, но я решительно не понимаю этого, как бы... все равно как не понимаю, как бы я теперь, наевшись, тут же пошел мимо калачной и украл бы калач.
Глаза Степана Аркадьича блестели больше обыкновенного.
- Отчего же? Калач иногда так пахнет, что не удержишься (18, 44). И нравственным финалом разговора становится фраза Левина, сохраняющая гастрономическую кодировку: «Не красть калачей!» (18, 46).
В «Отце Сергии» переход от черного хлеба на «здоровые кушанья» маркирует его переход от истинного служения к суетному: «Давно уже прошло то время, когда отец Сергий жил один и сам все делал для себя и питался одной просвирой и хлебом. Уже давно ему доказали, что он не имеет права пренебрегать своим здоровьем, и его питали постными и здоровыми кушаньями. Он употреблял их мало, но гораздо больше, чем прежде, и часто ел с особенным удовольствием, а не так, как прежде, с отвращением и сознанием греха. Так это было и теперь. Он поел кашку, выпил чашку чая и съел половину белого хлеба» (31, 33-34). Главное здесь даже не то, что ест отец Сергий, но то, как он это ест, то наслаждение, которое он испытывает от еды, то есть телесное, плотское наслаждение, противоречащее духовному служению. В это же время (в апреле-мае 1891 г.) в записных книжках: «Все люди просто обжоры» (52, 176).
Наиболее близко к толстовским записям в дневниках высказывается Познышев в «Крейце-ровой сонате»: «Ведь наша возбуждающая излишняя пища при совершенной физической праздности есть не что иное, как систематическое раз-
жигание похоти. Да-с, около меня нынче весной работали мужики на насыпи железной дороги. Обыкновенная пища малого из крестьян - хлеб, квас, лук; он жив, бодр, здоров, работает легкую полевую работу. Он поступает на железную дорогу, и харчи у него - каша и один фунт мяса. Но зато он и выпускает это мясо на шестнадцатичасовой работе с тачкой в тридцать пудов. И ему как раз так. Ну а мы, поедающие по два фунта мяса, дичи и всякие горячительные яства и напитки, - куда это идет? На чувственные эксцессы. И если идет туда, спасительный клапан открыт, все благополучно; но прикройте клапан, как я прикрывал его временно, и тотчас же получается возбуждение, которое, проходя через призму нашей искусственной жизни, выразится влюбленьем самой чистой воды, иногда даже платоническим. И я влюбился, как все влюбляются. И все было налицо: и восторги, и умиленье, и поэзия. В сущности же, эта моя любовь была произведением, с одной стороны, деятельности мамаши и портних, с другой - избытка поглощавшейся мной пищи при праздной жизни» (27, 23). Здесь снова еда - маркер нравственных процессов, происходящих в герое. Радикализм Кознышева позволяет точнее увидеть смысл вегетарианства для Толстого.
К сожалению, смысл вегетарианства Толстого недостаточно корректно истолковывается биографами. Л. Д. Опульская в «Материалах к биографии с 1882 по 1892» комментирует это так: «Отказ от мяса и Толстой в это время считал "первой ступенью" в правильной постановке питания» [18]. Пафос Толстого не гигиенический и не гастрономический. С какого бы повода он не начинал свою цепочку рассуждений, он обязательно приходит к этическому центру. Вегетарианство для Толстого - это выбор этический, добродетель напрямую связана с бифштексом. В июне 1891 г. он записывает: «Но и в области воздержания, самообладания, если человек серьезно будет желать его, он неизбежно будет приобретать это самообладание в определенной последовательности. Нельзя наесться селедок и потом воздерживаться от питья. Нельзя наесться мяса, напиться вина и воздерживаться от блуда» (52, 179). Заметим, вегетарианство называется первой добродетелью, за которой последуют другие: целомудрие; любовное, незлобливое отношение к окружающим; простая, трудовая жизнь. Связь этих составляющих очень близка и подчеркнуто открыта. В дневнике за 26 июня 1891 г.: «Еще ночью думал о предисловии к вегетарианской книге, то есть о воздержании». Вегетарианство и воздержание - окказиональные синонимы в системе Толстого. Воздержание - это процесс с постоянно усиливающейся строгостью требований: за
отказом от мяса - отказ от ношения кожи, затем целомудрие, затем отказ от мирской славы. Этот процесс последовательного вытеснения физиологических и социальных потребностей, постоянной личностной редукции.
Для самого Толстого образ его жизни, его труд - это писание. И на писание во всех формах распространяется, на наш взгляд, этот же принцип воздержания.
4. Поэтика воздержания -
вегетарианский стиль
Характерная для личности Толстого избыточность, желание охватить разом все в творчестве проявляется в тяготении к изображению сложных многоуровневых процессов (психологических, мировоззренческих, исторических), в шероховатости, монументальности стиля с периодами на полстраницы со сложной архитектоникой грамматических конструкций. Его замыслы обширнее исполнения: хотел написать четыре эпохи развития, написал только «Детство. Отрочество. Юность», хотел написать роман о людях 1825 г., получилась только предыстория, но и эта предыстория - «Война и мир». Толстой грандиозен, но в своих планах он еще грандиознее.
В позднем творчестве происходит вытеснение этой избыточности, ее сознательное сдерживание. В стиле художественных и публицистических произведений это проявляется через систему сознательных стилистических ограничений. Фраза становится проще, четче, аскетичнее. Толстой в дневниках пишет о необходимости воздержании от красноречия. Пример стилевого аскетизма - запись в дневнике от 10 декабря 1889 г.: «Надо бы коротко и ясно изложить, что я думаю; именно: 1) неучастие в насилии правительственном, военном, судейском, 2) Половое воздержание, 3) Воздержание дурманов, алкоголя, табаку, 4) Работа. Все без красноречия, а коротко и ясно» (50-51, 191). В этом отрывке обратим внимание на повтор двух сем - воздержания и ясности и установку на краткость и избежание красноречия.
Вытесненную избыточность позднего Толстого, доминанту самосдерживания можно обозначить понятием «вегетарианский стиль» - стиль сознательного отказа от красноречия и избыточности, обнаруживающийся на разных уровнях произведения. В лексике - это тяготение к простоте слова, скромность словаря; в грамматике -сухость в построении фразы, использование коротких синтагм, простота и ясность слога. Предлагая название «вегетарианский стиль», мы, разумеется, прибегаем к метафоре, к стяжению всей творческой сложности Толстого к одному ее проявлению. Но через это проявление можно, на
наш взгляд, увидеть механизм действия целого и понять это целое.
Одно из главных требований позднего Толстого и одна из любимых его сем - «ясность»: «прояснить», «неясно», «ясность» - постоянно повторяемые слова. Процесс прояснения действует и на стилистическом уровне. Требование ясности, с одной стороны, приводит в стиле к повторам, многоуровневым дешифровкам метафор, притч, неуклюжим синтаксическим нагромождениям придаточных конструкций «чтобы, для того, чтобы»; одновременно, с другой стороны, фраза стремится к линейности, отсеканию боковых ответвлений, грамматический четкости. В результате «ясность» приводит к сложности, она скорее не результат, а цель, и в пути к этой ясности толстовский стиль создает все новые и новые усложнения.
С необходимостью императив ясности основан на неопределенности, постоянном поиске этой ясности: «Сейчас много думал о работе. И художественная работа: "был ясный вечер, пахло... " невозможна для меня. Но работа необходима, потому что обязательна для меня. Мне в руки дан рупор, и я обязан владеть им, пользоваться им. Что-то напрашивается, не знаю, удастся ли. Напрашивается то, чтобы писать вне всякой формы: не как статьи, рассуждения и не как художественное, а высказывать, выливать, как можешь, то, что сильно чувствуешь» (57, 9). Предельная неопределенность формы - желание писать вне формы - реально приводит к наиболее строгим формам (недельным чтениям, афоризмам), четко структурированным по внешним признакам (календаря или темы).
Идеальной формой оказывается дневниковая запись, также календарно структурированная. Именно в дневниках стиль Толстого обнаруживает все те тенденции, которые потом работают и в статьях, и в трактатах, и в художественных текстах. Толстовские дневники - тема отдельного разговора [19]. Поздний Толстой писал свой дневник уже не для себя, а для потомков, для читающей публики. Вся семья была задействована в это производство - редактуру, переписывание, обсуждение сочинений гения. Из-за дневников Софья Андреевна ссорилась с Чертковым, их публикация после смерти автора подразумевалась и принималась как должное. Если ранние дневники Толстой просил уничтожить (что, правда, не было сделано), то поздние - открытое письмо в будущее. Стилистические тенденции дневников 1850-1860-х гг. накапливаются и постепенно занимают доминирующее положение, вытесняя в позднем творчестве художественный стиль. Появляется характерная оппозиция художественное - нехудожественное. При этом статьи, трактаты, предисловия воспринимаются как
«нужное дело», а художественное творчество устойчиво связывается с «похотью учить» (23, 9). Искусство представляется позднему Толстому избыточным наслаждением, которое сродни обжорству. В дневнике 20 мая 1890 г.: «Думал одно: мы едим соусы, мясо, сахар, конфеты -объедаемся, и нам кажется ничего. В голову даже не приходит, что это дурно. А вот кара желудка - повальная болезнь нашего быта. Разве не то же самое сладкое эстетическая пища - поэмы, романы, сонаты, оперы, романсы, картины, статуи. Тот же катар мозга. Неспособность переварить и даже принимать здоровую пищу, и смерть» (50-51, 45). 15 сентября 1892 г.: «Говорил о музыке. Это наслаждение чувства, как чувства, как sens вкуса, зрения, слуха. Я согласен, что оно выше, т. е. менее похотливо, чем вкус, еда, но я стою на том, что в нем нет ничего нравственного, как стараются нас уверить» (52, 72). В результате происходит сдвиг в жанровой системе Толстого: «нехудожественные» сочинения (статьи, трактаты, предисловия, изложения учений) вытесняют художественное творчество и по объему и по количеству работ.
Требование простоты, присущее в целом русскому культурному сознанию второй половины XIX в., в системе Толстого преобразуется в «опрощение». Слово «опрощение» намеренно сдвигает смысл произошедшего с Толстым в реальной жизни и его сочинениях. Он не стал проще, в вытесненном, сдерживаемом порядке сохраняется сложность и избыточность, которая сознательно не пускается в текст и обнаруживает себя силой нравственного напряжения. Поздняя телесность дана под знаком отрицания.
Неинтересность, нудность, повторяемость стиля позднего Толстого намеренна. В дневниках 90-х он пишет: «не править». Текст должен вызывать не наслаждение, а нравственную работу. Радость выносится за пределы текста на внутреннее прозрение читателя, прошедшего вслед за автором путь от прозрения через покаяние к воскресенью. Этому идеальному читателю, который вместе с автором прошел через соблазны и заблуждения, переродился и обрел идеал, остается только одно - умереть. Смерть -последний отказ, предельная редукция телесного.
В качестве последнего замечания скажем, что как на бытовом уровне Толстой иногда позволял себе наслаждение музыкой, так и в творчестве возникали рецидивы «старого» стиля, примером которого является «Хаджи-Мурат», пышными пейзажами и длинными периодами скорее напоминающий автора «Войны и мира», чем автора публицистических статей и народных рассказов [20]. Заметим также, что повесть «Хаджи-Мурат», представляющая отклонение от нового сти-
ля в стилистическую раскованность 18601870-х гг., была опубликована лишь после смерти Толстого. Однако подобные исключения только резче оттеняют тенденцию позднего стилистического минимализма.
Позднее творчество Толстого - это путь отказа от плоти, путь к смерти. Поэтика позднего Толстого - это поэтика воздержания. Она пронизывает все структурные уровни его творчества и исходит из мировоззренческой системы, одним из знаковых проявлений которой является вегетарианство.
Примечания
1. «Мне часто его жалко: ему как будто хочется иногда и музыки, и развлечения, а блуза и принципы мешают идти в концерт, театр или еще куда». (Толстая, С. А. Дневники [Текст] : в 2 т. / С. А. Толстая. М., 1978. Т. 1. С. 462.
2. При жизни автора - это постоянная тема как для устных анекдотов (См. Юмористический листок. СПб., 1910), так и воспоминаний современников, особенно Александры Львовны. Анекдоты о Толстом имеют и свою литературную традицию, от Ильфа и Петрова до Бродского.
3. См.: Бирюков, П. И. Биография Льва Николаевича Толстого [Текст] / П. И. Бирюков. М.; Пг., 1923; «Яснополянские записки» Душан Петрович Маковиц-кий [Текст] // Литературное наследство. Т. 90. Кн. 14. М., 1979; Л. Н. Толстой и С. А. Толстая. Переписка с Н. Н. Страховым [Текст] / сост. Л. Д. Громова, Т. Г. Никифорова. М., 2000.
4. См. Перпер И. Л. Н. Толстой как вегетарианец [Текст] / И. Перпер // Вегетарианское обозрение. 1909. № 1; Перпер, И. У Л. Н. Толстого и его друзей [Текст] / И. Перпер // Вегетарианское обозрение 1909. № 6, 7.
5. О возможности применения понятия «стиль» к любой знаковой системе писал Б. А. Успенский. См.: Успенский, Б. А. Семиотические проблемы стиля в лингвистическом освещении [Текст] / Б. А. Успенский // Труды по знаковым системам. 4. Тарту, 1969. С. 487-501.
6. Тынянов, Ю. Н. Пушкин и его современники [Текст] / Ю. Н. Тынянов. М., 1969. С. 188.
7. Здесь и далее Толстой цитируется по изданию: Толстой, Л. Н. Полное собрание сочинений (Юбилейное издание) [Текст] : в 90 т. / Л. Н. Толстой. М., 1954. В скобках: том и страница.
8. Полнер, Т. О Толстом. (Клочки воспоминаний) [Текст] / Т. Полнер // Современные записки. 1920. Кн. I. С. 109.
9. Лев Николаевич как вегетарианец [Текст] // Вегетарианское обозрение. 1909. № 1. С. 18.
10. В письме Н. Н. Страхову от 29.10.1894, вспоминая юность, Толстой пишет: «...ни один из великих людей, которых восхваляет история, в рай и ад не верил. Это было мне совершенно ясно, но моей веры не поколебало; напротив, я стал молиться и поститься до обмороков» (Л. Н. Толстой и С. А. Толстая. Переписка с Н. Н. Страховым. С. 75).
11. Статья опубликована в журнале «Вопросы философии и психологии». 1892. № 13. С. 109-144.
12. Даль, В. И. Толковый словарь живого великорусского языка [Текст] : в 4 т. М., 1989. Т. 1. С. 226.
13. Перпер, И. Л. Н. Толстой как вегетарианец [Текст] / И. Перпер // Вегетарианское обозрение. 1909. № 1. С. 16.
14. Вегетарианская кухня. Наставления к приготовлению более 800 блюд, хлебов, напитков для безубойного питания [Текст]. М., 1894; Краткая вегетарианская поваренная книга (для интеллигентных читателей) [Текст]. М., 1904; Николаева, Л. Сто вегетарианских блюд [Текст] / Л. Николаева. М., 1917.
15. Перпер, И. Л. Н. Толстой как вегетарианец // Вегетарианское обозрение. 1909. № 1. С. 19.
16. Весенняя пища сыроеда-вегетарианца [Текст] // Вегетарианское обозрение. 1912. № 5. С. 196.
17. См. подробный анализ кушаний в «Анне Карениной»: Лотман, Ю. М. «Лишь беззаботный гастроном прозванья мудрого достоин...» [Текст] / Ю. М. Лотман, А. Е. Погосян // Звезда. 1995. № 7. С. 108-130. Об этой же сцене, но с точки зрения противопоставления города и деревни, пишет В. Б. Шклов-
ский. См.: Шкловский, В. Б. Лев Толстой [Текст] /
B. Б. Шкловский // Шкловский В. Б. Собр. соч.: в 3 т. Т. 2. М., 1974. С. 415-416.
18. Опульская, Л. Д. Материалы к биографии с 1882 по 1892 год [Текст] / Л. Д. Опульская. М., 1979.
C. 237.
19. См. разделы монографий: Лакшин, В. Я. Пять великих имен [Текст] / В. Я. Лакшин. М., 1988; Егоров, О. Г. Дневники русских писателей XIX в. [Текст] / О. Г. Егоров. М., 2002; Паперно, И. А. «Если бы можно было рассказать себя.»: Дневники Л. Н. Толстого [Текст] / И. А. Паперно // НЛО. 2003. № 61.
20. Характерный анекдот по этому поводу: Один гимназист приехал ко Льву Толстому. Они гуляют по саду. Садится комар, Лев Николаевич убивает этого комара, а гимназист спрашивает: «Как же так, вы же гуманист, вы же не можете... » - Лев Толстой отвечает: «Батенька, но нельзя жить так подробно».
НОВЫЕ КНИГИ
Труды кафедры русской литературы [Текст]
сборник науч. тр. Вып. 5. -
Киров: Изд-во ВятГГУ, 2006. - 107 с.
В сборнике, продолжающем разработку историко-литературных проблем и анализа художественного текста на различных уровнях, представлены статьи, в которых даётся анализ прозаических, поэтических и драматических произведений писателей XIX и XX веков. Выпуск рассчитан на учёных-литературоведов, преподавателей, студентов.
