CC BY
36
В.В. Леонтьев, 2004
О ВАЖНОСТИ УЧЕТА ФАКТОРА АДРЕСАТА ПРИ АНАЛИЗЕ РЕЧЕВОГО ЖАНРА «ПАТГЕКУ»
В. В. Леонтьев
Уж сколько раз твердили миру,
Что лесть гнусна, вредна; но все не впрок,
И в сердце льстец всегда отыщет уголок;
И счастье многие находят
Лишь тем, что хорошо на задних лапках ходят.
И.А. Крылов
В повседневной жизни людей коммуникация как вид целенаправленной деятельности играет далеко не последнюю роль. Общаясь, коммуниканты пытаются добиться достижения конкретных целей, часто напрямую связанных только с личными интересами либо адресантов (инициаторов самого процесса общения), либо адресатов (что часто наблюдается в ситуациях статусно-неравноправного общения, когда адресат в силу статусного превосходства имеет полное право перехватить речевую инициативу).
Как отмечается в современном языкознании, цели коммуникации очень разнообразны. Так, «взаимодействуя, люди наступают или отступают, берут верх или подчиняются, обороняются и самоустраняются, угрожают, блефуют, предупреждают и дают отпор, демонстрируют свое превосходство или презрение, унижают другого или унижаются сами, хитрят, обманывают и юлят, примазываются или отмежевываются, льстят или третируют друг друга, укоряют или обвиняют, ставят на место, сводят счеты, самоутверждаются, делая “ход собой”, и т. п.»1 (курсив наш. — В. Л.)
Референтами выделенных глагольных лексем «хитрить, обманывать, юлить, льстить, примазываться» в реальной действительности являются неискренние речевые действия.
Как известно, искренний означает «непритворный, подлинный», и понятие это применимо в тех случаях, когда возможна оппозиция «искренний — притворный»2. Искренность — одно из самых важных свойств @ человеческого общения — понимается как
«истинность чувства, выявляемого в вербальном общении, ...правда момента, правда роли»3. А истинность, в свою очередь, трактуется как свойство суждения4.
Сравним приведенную дефиницию категории «искренность» в русской лингво-культуре с ее дефиницией в английской лингвокультуре:
sincerety — the quality of being sincere; honesty -»
sicncere —free from deceit or falseness; true or honest; geniune (лишенный обмана или лживости; правдивый, непритворный, или честный; истинный)5 или: sincere — a feeling that is sincere shows that you really care about someone, are really sorry, etc. (искреннее чувство — это чувство, демонстрирующее, что вы действительно проявляете заботу о ком-то, жалеете кого-то, т.д.)6.
В английской лингвокультуре распространено следующее понимание категории «неискренность»:
insencere — pretending to be good or nice by saying nice things to someone, but not really meaning that1 (делающий вид, что он хороший или милый через произнесение в чей-то адрес приятных слов, но в действительности думающий иначе). Категории искренности и неискренности (притворства) относятся к категориям свойств общения, их условия прагматичны. Искренность обладает конвенциональными средствами выражения. В силу этого она не только декодируется адресатом, но и адресант может пользоваться своеобразным «языком искренности», к которому следует отнести тон, голос,
взгляд, выражение лица. Искренность поддается имитации, ее можно симулировать, она может быть притворной, фальшивой, напускной, мнимой, наигранной, преувеличенной, показной8.
Имитация, симуляция искренности как раз и представляет собой ту стратегию ведения процесса коммуникации, которая в современном речеведении и когнитологии понимается как стратегия неискренности, то есть «осознанная дискурсивная стратегия языковой личности, основанная на выражении особого личностного смысла, суть которого состоит в замене истинных (с точки зрения данной языковой личности) пропозиций на ложные»9.
К проблеме преломления категории неискренности в речи первым обратился великий английский логик и лингвофи-лософ Дж.Л. Остин. Изучая и анализируя условия осуществления различных перформативных речевых актов (бракосочетание, клятва, крещение судна, и т. д.), он отмечал необходимость того, «...чтобы обстоятельства, в которых произносятся нужные слова, так или иначе соответствовали им»10. Под неискренностью Дж.Л. Остин понимал такие условия осуществления речевого акта, которые делают его осуществление пустым, но не недействительным (void)11.
Для полного понимания отличия искреннего речевого поведения от неискреннего важна мысль Дж.Л. Остина о том, что для осуществления успешного коммуникативного процесса все его участники, движимые определенными мыслями или чувствами, «должны действительно испытывать эти мысли и чувства ...и должны иметь подлинное намерение совершать соответствующие поступки. ...Впоследствии они должны наделе вести себя соответственно»12. В противном случае адресат может уличить адресанта в неискренности, что неизбежно приведет к срыву коммуникации, а возможно, и к глобальной невозможности осуществления в будущем каких-либо контактов между коммуникантами.
Как отмечает С.Н. Плотникова, успешное использование неискреннего дискурса возможно в тех ситуациях, когда неискренний адресант старается соблюсти все внешние признаки нормального (искреннего) общения, при которых не должно произойти рассогласования параметров собеседников. С его точки зрения, кажущаяся досто-
верность передаваемой информации принимается как некая идеальная форма общения, в то время как сам адресант старается тщательно скрыть умышленное выражение ложных пропозиций 13.
Очевидно, что для того чтобы адресант неискреннего дискурса не совершил «иллокутивного самоубийства» (в терминах 3. Вен-длера), он должен обращать самое пристальное внимание на фактор адресата, постоянно соотнося свое речевое и неречевое поведение, свое коммуникативное намерение с той моделью адресата, на которую рассчитан данный речевой акт (жанр). Фактор адресата также очень важен в неискреннем дискурсе в силу того, что адресат — это тот участник коммуникации, который в принципе свободен в выборе вектора реагирования и. И если адресат неискреннего дискурса разоблачит адресанта, уличит его в заведомой неискренности, то это может означать для адресанта крах его намерений, невозможность осуществить предполагаемые неречевые действия, невозможность достижения корыстной выгоды.
Установлено, что в целом для неискреннего дискурса возможны две основные модели адресата: а) адресат, не осознающий неискренность адресанта; б) адресат, осознающий неискренность адресанта. В первом случае адресат не владеет знанием об адекватной картине мира, что и позволяет адресанту манипулировать его сознанием. Адресат позволяет обманывать себя, полностью доверяя неискреннему адресанту. Во втором случае адресат адекватно воспринимает неискренность адресанта, оставляя за собой право соответствующего приема реагирования 15.
К весьма специфическим видам неискреннего дискурса следует отнести высказывания лести («На«егу»). К высказываниям лести мы относим высказывания псев-доположительной оценки, представляющие собой отрицательно оцениваемый обществом феномен, нарушающий нормальный процесс коммуникации, реализующий попытку неискреннего адресанта убедить адресата в истинности информации, специально искаженной в личных целях самого адресанта 16.
Полагаем, что РЖ «Р1аПегу» интересен именно тем, что для него возможны обе из приведенных выше моделей адресата. Причем даже в тех случаях, когда адресат адекватно декодирует неблаговидные намерения
138
В. В. Леонтьев. О важности учета фактора адресата при анализе речевого жанра «Flattery»
адресанта, у последнего есть все шансы на их реализацию. По мысли О.Б. Сиротини-ной, «благосклонно скорее будет воспринята не грубая, а тонкая лесть»17. В силу чего, с точки зрения адресата, можно говорить о двух видах жанра «Flattery»: о речевом жанре «Flattery» (если лесть им распознана) и о риторическом жанре «Flattery», если лесть заранее спланирована так, что воспринимается адресатом благосклонно, даже будучи распознанной им 18.
Так, примером тонкой, продуманной лести может служить следующий коммуникативный эпизод:
They had по sooner sat down to table than he went straight to the point.
“I never slept a wink all night for thinking of you,” he said... “I think you’re a genius. "
“It’s sweet of you to say so. ”
“Shut up. Leave me do the talking. You’ve got everything. You’ve got the right height, you ’ve got a good figure, you’ve got an indiarubber face. ” “Flattering, aren’t you ? ”
“That’s just what I am. That’s the face an actress wants. The face that can look anything, even beautiful, the face that can show every thought that passes through the mind. Last night... the words you were saying wrote themselves on you face. ”
<...>
“Your timing is almost perfect. That couldn’t have been taught, you must have that by nature. That’s far, far better way... ” [W.S. Maugham. Theatre],
Адресант приведенного диалогического контекста, известный театральный режиссер, пытается всеми силами заставить адресата (не менее известную актрису) перейти в труппу возглавляемого им театра. Ролевая зависимость адресата свидетельствует о ста-тусно-ролевом превосходстве адресанта.
Стремясь произвести на адресата приятное впечатление, адресант льстивых высказываний применяет определенные двусоставные предложения как средства завуали-рования своей псевдоположительной оценки, с тем, чтобы его многословные речения были восприняты адресатом не как лесть, а как похвала.
Адресант-мужчина говорит адресату-женщине комплименты относительно ее внешности, фигуры, лица, мастерства. Все эти комплименты неискренни. Они не эти-кетны, так как абсолютно не оправданы самой экстралингвистической ситуацией (разговор в ресторане). Их тема никак не
вытекает из темы предшествовавших обменов репликами. Они многочисленны, и их объектами выступают логически не очень связанные референты.
Адресат, владея необходимой информацией об адресанте, правильно декодирует его неискренние интенции. Однако адресат не прерывает адресанта, а как бы поощряет его своим разделительным вопросом «Flattering, aren’t you?» на продолжение неискренних речений в свой адрес. Адресант умело пользуется прагматической пресуппозицией «адресат привык к восхвалениям в свой адрес». В итоге все это привело к смене оценочной тональности реплик на эмоциональную, вербально выразившуюся в эмотивах beautiful, perfect, а также в усложнении синтаксиса предложений. Перлокутив многословных высказываний оказался для льстеца положительным: женщина-адресат приняла его предложение.
Примером, иллюстрирующим модель адресата лести, не осознающим неискренность адресанта, может послужить любая реальная ситуация, в которой льстец ошибочно принимает за предполагаемого ад-ресата-объекта неискренней похвалы совсем другое лицо. Естественно, что в подобном неискреннем дискурсе адресат, вступивший в коммуникацию с незнакомым или малознакомым собеседником, никак не может заподозрить того в неискренности.
В нижеприведенном коммуникативном контексте социальный статус адресанта примерно равен социальному статусу адресата (малознакомой ему женщины). Адресант ошибочно принимает женщину-адресата за близкую родственницу ряда высокопоставленных чиновников Лондона. Значительно завысив в собственной картине мира ее социальный статус, адресант уговаривает ее выйти за него замуж, в чем и заключается его неискренняя, во многом спонтанно сформировавшаяся интенция:
“Ido know, ’’said the old gentleman... “that this is a sacred and enchanted spot where the most divine charms,” here he kissed her hand and bowed again. — “ Wast mellifluousness over the neighbors’ gardens, and force the fruit and vegetables into premature existence. ... But will you permit me, fairest creature, to ask you one question, in the absence of the planet Venus, who has gone on business to the Horse Guards, and would observe — be jealous of your superior
charms — interpose between us?’ [Ch. Dickens. The Life and Adventures of Nickolas Nickleby], Вокабуляр адресанта лести весьма богат на эмотивы (divine, superior, vast mellifluousness, fairest creature), которые, по его мысли, должны улучшить эмоциональное состояние адресата, что помогло бы адресанту «втереться» в доверие к адресату. Все эти экстралингвистические действия гипотетически могли бы позволить адресанту достичь своей искомой цели.
Как показал дальнейший анализ ситуации, лесть была довольно благосклонно принята малознакомым адресатом в первую очередь в силу того, что примененная тактика льстеца оказалась соответствующей всем экстралингвистическим условиям: самой ситуации общения, статусам коммуникантов.
Важность фактора адресата для адресантов неискреннего дискурса, в частности адресанта высказываний лести, подтверждается ситуациями, в которых лесть служит адресантам инструментом извинений за совершенные ранее ошибки.
Причем точный учет фактора адресата, и в первую очередь его социального статуса, его привычки к восхвалениям в свой адрес, а также тактически правильный выбор объекта лести в виде того или иного предмета, представляющего несомненный интерес и большую ценность для адресата, позволяет адресанту не быть разоблаченным и в случае адекватного декодирования адресатом истинных неприглядных интенций адресанта.
В следующем коммуникативном контексте социальный статус адресанта значительно уступает социальному статусу адресата (стражник vs. военачальник). Адресант, которого адресат застиг в состоянии сна на посту возле гигантской пушки, созданной именно по заданию адресата, пытается исправить свою оплошность, избежать весьма сурового наказания и одновременно умаслить собеседника, высоко отзываясь об орудии:
“Nice little horror, isn’t it, sir?”
Mamillus nodded without speaking. The sentry looked up at the heat haze creeping the quay wall.
“Going to have thunder, sir” [J. Salinger. Selected Works],
В инициативной реплике адресант не осуществляет прямого акта номинации, прибегнув к метафорическому описанию объекта лести при помощи эмотива nice.
Тем не менее адресат правильно распознает смысл услышанного высказывания, что подтверждается кивком головой. Кивки, как известно, наряду с улыбками и рядом междометий, выполняют функцию одобрения.
В данном коммуникативном контексте правильная речевая стратегия позволила адресанту лести добиться одновременной реализации в одном высказывании всех своих интенций: улучшить эмоциональное состояние адресата, «втереться к нему в доверие», избежать законного наказания.
Итак, очевидно, что обязательный учет фактора адресата в неискреннем дискурсе, к которому мы с полным основанием относим речевой жанр «Flattery», объясняется в первую очередь диалогическим характером речевых действий. Очень важную роль также играет и тот факт, что прагматический контекст, в который погружено наше повседневное общение, во многом определяется и конструируется именно присутствием в нем адресата (другого лица, не того, кто в данный момент выполняет коммуникативную функцию адресанта (говорящего), вербализующего собственный коммуникативный замысел).
Отметим, что «говорящий может только тогда успешно осуществить намеченный речевой акт, когда он уверен, что прагматический контекст удовлетворяет условиям этого речевого акта»19. Ведь адресат — это то лицо, которое «может быть определенным образом охарактеризовано, причем коммуникативное намерение автора речи должно быть согласовано с этой его характеристикой»20. Коммуникативный успех адресанта в ситуации неискреннего общения с адресатом, как следует из проведенного нами анализа, напрямую зависит от точного и наиболее полного учета всех характеристик адресата.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Арутюнова Н.Д. Речеповеденческие акты и истинность. Речеповеденческие акты в зеркале чужой речи. «Я» и «Другой» //Человеческий фактор в языке. Коммуникация. Модальность. Дейк-сис. М.: Наука, 1992. С. 49.
2 Она же. Речеповеденческие акты и истинность // Она же. Язык и мир человека. М.: Языки русской культуры, 1998. С. 600.
3 Там же. С. 600—601.
4 Там же.
5 Longman Dictionary of Contemporary English. P. Procter (Ed.). Harlow: Longman, 1978. P. 1042 (LDCE).
140
В.В. Леонтьев. О важности учета фактора адресата при анализе речевого жанра «Р1аиегу»
6 Longman Language Activator: The World’s First Production Dictionary. Harlow: Longman Group, 1998. P. 1079 (LLA).
7 LLA. P. 1020.
8 Арутюнова Н.Д. Речеповеденческие акты и истинность // Она же. Язык и мир человека.
С. 600-601.
9 Плотникова С.Н. Неискренний дискурс (в когнитивном и структурно-функциональных аспектах). Иркутск: Изд-во ИЛГУ, 2000. С. 25.
10 Остин Дж.Л. Слово как действие // Новое в зарубежной лингвистике. Т. 17: Теория речевых актов. М.: Прогресс, 1986. С. 28—30.
11 Там же.
12 Там же. С. 33.
13 Плотникова С.Н. Указ. соч. С. 147—148.
14 Арутюнова Н.Д. Фактор адресата// Известия АН СССР. Сер. Лингвистика и язык. 1981. Т. 40. № 4. С. 358-359.
15 Плотникова С.Н. Указ. соч. С. 148.
16 Петелина Е.С. Средства выражения и контексты функционирования высказываний похвалы и лести в английском языке: Дис.... канд. фи-лол. наук. Пятигорск, 1988. С. 43, 97.
17 Сиротинина О.Б. Некоторые размышления по поводу терминов «речевой жанр» и «риторический жанр» // Жанры речи-2. Саратов: Изд-во ГУНЦ «Колледж», 1999. С. 29.
18 Там же.
19 Дейк Т. ван. Язык. Познание. Коммуникация. М.: Прогресс, 1989. С. 26.
20 Арутюнова Н.Д. Фактор адресата. С. 358.
