CC BY
79
Ш. С. Сафаров, Т. А. Бушуй
О ЦЕЛЬНООФОРМЛЕННОСТИ СЛОЖНОГО СЛОВА И СЛОВОСОЧЕТАНИЯ
Специфика взаимоотношений в системе словосложения и в системе словосочетаний давно привлекает внимание исследователей языка. Сходство функций и сходство основ сложного слова и словосочетания само по себе уже делает эти образования похожими друг на друга. Отношения, складывающиеся между ними, обозначались разными терминами - эквивалентность, синонимичность, соотнесённость. Необходимость глубокого и последовательного изучения двусторонней связи синтаксиса и словосложения, с учётом её особенностей в зависимости от типа сложного слова и его соотношения с соответствующими синтаксическими структурами отмечалась давно (ср.: Степанова 1964; Хидикель 1969).
Релевантной особенностью лингвистических единиц, так или иначе участвующих в становлении и актуализации системно-уров-невой архитектоники языка, является их конкретность, что в свое время подчёркивал Ф. де Соссюр: «Входящие в состав языка знаки суть не абстракции, но реальные объекты; их именно и их взаимоотношения изучает лингвистика; их можно назвать конкретными сущностями этой науки» (Соссюр 1933: 105). Однако в разграничении единиц различного уровня и разного статуса, как правило, отмечаются значительные практические трудности: хотя «... язык является системой, исключительно основанной на противопоставлении его конкретных единиц. Нельзя ни отказаться от их обнаружения, ни сделать ни одного шага, не прибегая к ним; а вместе с тем их выделение сопряжено с такими трудностями, что возникает вопрос, существуют ли они реально» (там же: 108). Но в том-то и состоит специфика языка, что нам: «не даны различимые на первый взгляд сущности (факты), в наличии которых между тем усомниться нельзя, так как именно их взаимодействие образует язык» (там же: 108-109).
Особые сложности представляет анализ лингвистических единиц на стыке разных уровней языка. Таковы, например, словообразование (сложное слово) и словосочетание, относящиеся соответственно к лексико-морфологическому и синтаксическому уровням, для каждого из которых показательна своя деривационная и функциональ-
ная подвижность во временном и пространственном ракурсах. При этом в изменениях, допустим, грамматической системы, как отмечает В. Г. Адмони, следует видеть взаимодействие множества факторов. Среди этих факторов необходимо различать внутрилингвисти-ческие и внелингвистические. К внутрилингвистическим факторам относят влияние на грамматическую систему других сторон языкового строя - в первую очередь фонетической системы, а также взаимообусловленность процессов синтаксико-грамматического характера (имеется ввиду влияние морфологии на синтаксис и синтаксиса на морфологию). К внелингвистическим относят факторы, связанные с изменениями социально-исторического порядка.
Развитие мышления, пишет В. Г. Адмони, «...иногда рассматривается как едва ли не важнейший фактор развития грамматической системы». Однако его роль в этом развитии ограничивается, по мнению автора, периодом первоначального становления языка и ранними этапами его становления. В позднейшие периоды основным фактором «языкового развития является не развитие мышления как таковое, а определённые требования социально-коммуникативного порядка» (Адмони 1964: 57). Правда, влияние мышления и в этом случае нельзя полностью игнорировать, но оно «...касается лишь специфических участков грамматического строя, да и здесь большое значение других (в частности, чисто структурных) факторов ... В целом же обычно влияние мышления на развитие грамматических явлений в языке более новых эпох связано с тем, что те или иные моменты человеческого мышления в силу тех или иных причин становятся особенно актуальными для речевой коммуникации и нуждаются в более точном и специализированном оформлении. Мышление выступает здесь как фактор особого рода - как постоянно находящаяся наготове предпосылка, нуждающаяся в актуализации» (там же: 58).
Процесс словосложения рассматривается как своеобразное свёртывание словосочетания в единое слово, т. е. универбализация словосочетания. В связи с этим исследование соотношений сложных слов и словосочетаний часто проводится в диахроническом плане, а синхронное взаимодействие и взаимосвязь этих единиц не анализируются.
Вопрос о соотношении сложного слова и свободного (или фразеологического) словосочетания относится к числу наиболее спорных проблем теории словосложения. В английском языке в силу внешнего сходства структуры сложных слов и словосочетаний грань между этими категориями оказывается в ряде случаев весьма условной, что крайне затрудняет выявление общих принципов их разграничения. Между тем установление таких принципов особенно важно для определения критериев выделения сложных слов, по-
217
скольку от слов простых последние отличаются в английском языке достаточно ясно.
Отграничивая сложное слово от словосочетания, мы исходим из семантических, морфологических и синтаксических признаков, свойственных слову вообще. По отношению к словосочетанию эти признаки должны быть конкретными, но одновременно как критерии определения сложного слова они должны быть общими, т. е. должны обнаруживаться у всех без исключения единиц, относимых к данной категории. В зависимости от того, какой из этих признаков выдвигают на первый план, различаются семантические, фонетические и другие принципы определения границ сложного слова. Здесь внимание должно быть направлено на конструктивные признаки сложного слова и в первую очередь на его морфологическую структуру.
При структурно-морфологическом определении сложного слова исходным является его грамматическая общность со словом простым, т. е. тот факт, что сложное слово, хотя и отличается по составу от простого, но грамматически (морфологически) оказывается оформленным как единое целое, как слово простое или производное.
Именно такой подход к проблеме сложного слова представлен в концепции А. И. Смирницкого (1956), исходившего из внутренней морфологической структуры слова. При этом он исключал ударение как фономорфологический фактор, а совокупность структурно-грамматических особенностей сложного слова обозначил удачно найденным термином «цельнооформленность» (Смирницкий 1956, с. 220). Совершенно очевидно, что принцип цельнооформленности отражает специфику слова (в том числе и сложного) в его отличии от словосочетания - единицы раздельнооформленной. Однако с самого начала возникает некоторое сомнение, в какой мере этот признак можно считать главным критерием в применении к английскому языку с его ярко выраженными аналитическими тенденциями и «ослабленной» морфологической характеристикой слова. Конкретный анализ языкового материала показывает, что морфологическая оформленность слова как его основной признак иногда сталкивается с другими существенными признаками, и поэтому последовательное применение принципа цельнооформленности приводит в ряде случаев к спорным и противоречивым результатам.
В качестве примера можно указать на те серьёзные возражения, которые возникают в связи с трактовкой соединений глагола и постпозитивного элемента (типа give up) как свободных словосочетаний или фразеологических единиц. Между тем такая трактовка основывается исключительно на формально выраженной раздельно-оформленности этих образований. Камнем преткновения для теории цельнооформленности оказывается также способ образования множественного числа некоторых сложных слов так называемого син-
218
таксического типа: son-in-law, man of war. Их синтаксическая структура ощущается настолько отчётливо, что первый компонент - носитель основного значения - принимает флексию множественного числа, а группа «предлог + существительное» остаётся без изменения.
Основной признак цельнооформленности - то, что грамматические изменения принимает на себя не какой-либо из компонентов, а все образование в целом, а компоненты предстают как основы, лишённые грамматического оформления, - можно сформулировать и как способность того или иного образования выступать в виде единой формообразующей основы (Шубин 1955: 86).
Однако если последовательно придерживаться данного признака и при этом рассматривать формант - 's как падежную флексию, мы вынуждены будем признать, что King of England's (residence) является сложным словом. Действительно, формообразующий суффикс может сочетаться только с основой: в данном случае он явно относится не к England, а ко всему образованию, следовательно, England является частью морфологически оформленного целого, следовательно, это не слово, а части слова - основа и т. д. А. И. Смирниц-кий указывал на теоретическую возможность трактовки данных конструкций как сложных слов нестойкого типа, в которых происходит «уплотнение словосочетания в слово» (Смирницкий 1956: 220). Кстати, у Л. Блумфилда, который также исходил из формально морфологических критериев определения сложного слова, сомнений на этот счёт не существует: «.. .the (-z) is in construction with the entire preceding phrase, so that the two are united into a single long word» (Bloomfield 1933: 179).
Наиболее наглядно узость морфологической трактовки сложного слова проявляется при анализе сочетаний двух существительных типа stone wall. Вопрос о природе этих образований является центральным в проблеме разграничения сложного слова и словосочетания в английском языке, и поэтому общее понимание границ сложного слова во многом зависит от того, как решается данный вопрос.
Морфологический анализ приводит к выводу, что все соединения данного типа (за исключением тех случаев, когда первый компонент - слово, обозначающее материал) являются сложными словами особого нейтрального типа вне зависимости от того пишутся ли они раздельно или через дефис, идиоматичны или нет и т. д. Из этого неизбежно следует, что многочисленные образования типа motion picture theatre business, armament firm interests также оказываются сложными словами. Многочисленные атрибутивные группы вместе с определяемым существительным (in a nice - all day - if you like -kind of manner) точно так же представляют собой сложные слова -своеобразные «сцепления основ» (Ахманова 1959: 53).
В большинстве случаев сложные слова выделяются в составе предложений в общем довольно легко и свободно. Такая лёгкая вы-
219
деляемость обусловлена тем, что сложное слово функционально всегда эквивалентно простому. Будучи изолированы, сложные слова подобно словосочетаниям могут быть разложены на более простые единицы, однако в составе предложения они оказываются нечленимыми и вступают в синтаксические связи как целостные неделимые единицы. Исходя из этих функционально синтаксических особенностей, сложное слово легко было бы определить как минимальную синтаксическую единицу, т. е. как такую единицу, которая несмотря на свой сложный состав, относится как единое нечленимое целое к другим единицам, или, что в сущности одно и то же, к которому другие единицы относятся, как к такому нечленимому целому. Иными словами эта синтаксическая категория - особый разряд сложных по составу, но синтаксически неразложимых образований. Сюда войдут не только те структуры, которые обычно считаются безусловно сложными словами, но также все многочисленные виды препозитивно примыкающих атрибутивных групп (Rand-to-mouth existence, I-know what-you-mean look), равно как и конструкции с групповым родительным (King of England's residence). В случае препозитивных атрибутов показательна их неразложимость по отношению к определяемому, а в случае группового родительного -неразложимость всего сочетания по отношению к форманту. Эти образования обладают и определённой фонетической характеристикой. Известно, что членение речи на ритмико-мелодические группы (речевые такты) теснейшим образом связано с синтактико-смысловым делением. Поэтому пауза, отделяющая один речевой такт от другого, никогда не падает на слово (т. е. пауз не бывает внутри слова). Фонетически неделимыми единицами оказываются и перечисленные образования. Несмотря на свою многочисленность, они всегда укладываются в один речевой такт и не допускают разделительных пауз.
Названные особенности достаточно чётко отличают атрибутивные группы и конструкции с групповым родительным от обычных словосочетаний и в то же время сближают их со сложными словами. Наибольший интерес представляют атрибутивные конструкции с препозитивно примыкающим двухчленным или многочленным определением, поскольку противоречивые и взаимно исключающие трактовки этих структур наиболее наглядно иллюстрируют отсутствие чёткости в понимании границ сложного слова. В тех случаях, когда атрибутивные комплексы типа seven-day (week), parts-of-speech (classification) трактуются как сложные прилагательные, эти единицы приводятся не изолированно, а обязательно вместе с тем словом, к которому они относятся, т. е. во всех случаях имеется указание на их синтаксическую функцию.
Синтаксически стянутые препозитивные группы функционируют в качестве определений, сближаясь таким образом с прилагательными. Но как особые единицы они существуют только в данной
220
функции и распадаются вне атрибутивного словосочетания на свои составные части. Выступать в другой синтаксической функции прилагательного - в функции предикативного члена - могут лишь те атрибутивные группы, которые сами возникли в результате синтаксической изоляции предикативного оборота (a true - to - life tragedy). Но в таком случае они, разумеется, теряют свои специфические особенности и становятся обычными словосочетаниями (ср.: This tragedy is true to life). Основная же масса атрибутивных групп явно не способна выполнять роль предикативного члена (ср.: early morning visit, little girl resentments). Более того, левый ряд сложных атрибутов seven-day (work), five-mile (walk) и т.д. вообще можно считать неупотребительным вне атрибутивного словосочетания, поскольку при свободном функционировании вторые компоненты этих образований согласно нормам современного английского языка, как правило, принимают окончание -s.
Другими словами, упомянутые выше признаки (синтаксическая неразложимость, тесная связь между компонентами, фонетическое объединение в один речевой такт вне зависимости от числа слогов и т. д.), которые характеризуют атрибутивные группы (а также и групповой родительной), оказываются для этих единиц синтаксически обусловленными и, следовательно, окказиональными, в то время как синтаксическая неразложимость сложного слова выступает как постоянный признак, не зависящий от той функции, которую оно выполняет в составе предложения.
Подобно словосочетанию сложное слово можно разделить на более простые, самостоятельно употребляемые единицы, но функционирует оно как синтаксически неразложимое целое, т. е. оказывается неразложимым, нечленимым с точки зрения синтаксических связей, существующих между членами предложения. При этом оно всегда относится к какой-либо части речи и сохраняет свою целостность во всех функциях, свойственных данной части речи.
Соотносительность сложных слов и словосочетаний определяется как регулярная типовая структурно-семантическая взаимосвязь определённых моделей сложных слов с определенными моделями словосочетаний, проявляющаяся в наличии регулярного ряда конкретных слов и словосочетаний, которые представляют эти модели.
При таком понимании не обязательно наличие конкретных случаев материального совпадения полнозначных элементов словосочетаний и компонентов сложных слов. Так, анализ соотносительности сложных слов модели N + Ven и словосочетаний модели Ven + prep + N позволил выявить следующие особенности.
1) Одна модель сложного слова соотносится структурно и семантически с одним структурно-семантическим типом словосочетания в тех случаях, когда причастие II образовано от моносемантичного глагола: N + Ven // Ven + with + N, ср.: fear-stunned // stunned with bewilderment.
221
2) Одна модель сложного слова соотносится с одним структурно-семантическим типом словосочетания в тех случаях, когда Ven образован от полисемантичного глагола: N + Ven // Ven + by + N, ср.: government-run // run by the government (но не «run on similar lines»).
3) Одна модель сложного слова соотносится с несколькими структурно-семантическими типами словосочетаний в тех случаях, когда причастие II образовано от полисемантичного глагола: N + Ven // Ven + N, ср.: leather-bound // bound, или N + Ven // Ven + by + N, ср.: snow-bound // bound by snow.
Способность сложных слов данной модели передавать разнообразные отношения (атрибутивные, инструментальные, объектные, локативные и др.), которые потребовали бы в словосочетании (кроме служебных слов) большего количества полнозначных элементов, объясняет их распространённость.
Примечательно, что перевод словосочетаний с причастиями II на русский язык позволяет обнаружить различия в словообразовательных системах английского и русского языков, раскрыть характерные для английского языка тенденции к экономичному использованию языковых средств. При этом если при переводе словосочетаний с причастием II можно сохранить формальное и содержательное построение высказывания, то при переводе сложных слов эта структура сохраняется не всегда. Формальные категории, которые соответствуют в разных языках одному и тому же значению, обычно не совпадают. Ср.: moonlit (= залитый лунным светом), machine-made (= сделанный машинным или механическим способом).
Сложные слова в переводе оказываются словосочетаниями с причастием прошедшего времени в качестве основного компонента, т. е. перевод структурно и семантически соответствует соотносительному словосочетанию. Более того, причастие в переводе может вообще отсутствовать: man-made (= искусственный).
Следует также учитывать, что различная стилистическая отнесённость сложных слов с причастием II в английском и русском языках может препятствовать точному переводу этих образований. Ср., например: англ. (нейтр.) hand-made и рус. (поэт.) «рукотворный».
Использование приёма словосложения, как отмечает В. М. Павлов (1973), ориентируется на структурно-лаконическую потенцию композита, как таковую. Из многочленной группы устраняются прежде всего элементы грамматического оформления, без которых можно обойтись с точки зрения непосредственной коммуникативной задачи высказывания. Легкость образования окказиональных сложных слов со вторым компонентом причастием II в английском языке показывает, какие неисчерпаемые возможности заложены в английском именном словосложении.
Если дополнительно учесть сложные слова моделей N+N, (N+N)+ -ed, N+A, N+Vpp, N+Ving, то можно уточнить их характе-
222
ристики с учетом цельнооформленности (морфологической, синтаксической, графической) и семантической целостности соответствующих образований.
Морфологическая целостность композитов выражается следующим образом. (а) Первый и второй номинативный компоненты не обнаруживают морфологического оформления множественности, которая обычно имеется в виду и подтверждается при трансформациях слова в словосочетание: leaf-scattered ^ scattered with leaves; star-bright ^ as bright as a star or stars; diamond-eyed ^ eyes like diamonds; finger-tips ^ tips of fingers. (б) Морфологическое оформление второго компонента относится ко всей сложной основе (а не к последнему компоненту): N+N: lip-sticky kiss = lip-stick+y; (N+N) + -ed: steel-barred = with steel bars.
Синтаксическая цельнооформленность характеризуется тем, что последовательность компонентов сложных слов не соответствует нормам построения свободного словосочетания. Например, в сложных словах типа flower bed (N + N) и chicken-hearted (N + N + -ed), которые образованы соположением двух субстантивных основ, первый компонент есть определитель второго. По синтаксической же норме определяющее существительное употребляется (а) с притяжательным падежом или (б) с предлогом of. В композитах типа lily-white (N+A) первый субстантивный компонент определяет второй.
Соотносительная семантико-синтаксическая обусловленность сложного слова и словосочетания наглядно прослеживается у композитной модели N+Vpp (типа heart-broken) при сопоставительном анализе семантических отношений между компонентами сложного слова и синтаксическими отношениями, выражаемыми словосочетаниями.
1. Объектные отношения агента и действия в виде пассивного залога. У параллельного словосочетания определяющий (первый) компонент слова становится агентным предложным дополнением: frost-bound road ^ bound by frost («скованный морозом»).
2. Объектные отношения в трансформациях: (а) слова, где первый компонент есть прямой объект действия глагольного компонента: I was quite heart-broken myself ^ to break the heart («разбить сердце») и ( б) слова, где первый компонент становится в словосочетании предложным дополнением: her eyes were tear-filled ^ filled with tears («наполненные слезами»).
3. Обстоятельственные отношения места и времени действия: country-fed pork ^ fed in the country («выкормленный в деревне»).
Семантические отношения между компонентами таких сложных слов отличаются многообразием, поэтому новые композиты характеризуются исключительной продуктивностью. Ср. типичные образцы: rope-rasped palms, smoke-blacked house, insulin-packed body и т.д. При этом в языке художественной литературы зачастую прослеживается использование компонентно соотносимых композит и
223
словосочетаний. Ср. «conscience-stricken» (Ch. Dickens. Dombey and Son. M., 1956: 405) и «She had been so stricken of conscience» (J. Galsworthy. The White Monkey. M., 1996: 206).
Проведенный анализ показывает, что сложные слова и словосочетания - это единицы разных уровней: первые - единицы словообразовательного уровня, вторые - единицы синтаксического уровня, но между ними имеется устойчивая соотносительная связь. Она поддерживает деривационно и семантически активный «...элемент синтаксической системы, имеющий свою внутреннюю системную организацию... Варианты, образующие собой её относительно разнокачественные компоненты, не нарушая целостности системы, взаимодополняя друг друга в реализации системой её особой общей функции, вместе с тем обслуживают её многоплановые связи с соседствующими элементами системы» (Павлов 1998: 181).
Между компонентами сложных слов прослеживается синтакси-ко-подобный тип отношений, раскрывающийся трансформами в словосочетании. При этом одна структурная модель сложного слова может соотноситься с несколькими моделями словосочетаний в зависимости от лексического наполнения и связанных с ним семантических отношений между компонентами сложного слова. Отсюда очевидно, композиты (например, сложные существительные) представляют собой «двуприродное образование», которое занимает промежуточное положение между синтаксисом и лексикой. На то, что они включают в себя элементы того и другого уровня, впервые обратил внимание В. М. Павлов (1958: 16). Как раз «двуприрод-ность» композита позволяет относить его к синтаксическому типу, часто замещающему свободные словосочетания или же параллельно употребляющемуся с ними в том же значении.
Процессы образования сложных слов типа country-girl («деревенская девушка») определяются по неоднозначной соотносимости временного - пространственного факторов. Пространственность, существующая во временной фазе, сочетается с объектами, которые различны по своим внутренним качествам: в одних случаях выступает как постоянный признак объекта, т. е. как его постоянная характеристика, в результате чего и возникают слова типа country-girl, balcony-door («балконная дверь»), а в других - качество выступает как случайная, кратковременная характеристика, которая появилась лишь в какой-то ограниченной пространственной точке и не закреплена в ней.
Взаимодействие словообразования и синтаксиса обнаруживается нагляднее тогда, когда композиты и словосочетания имеют одинаковый компонентный состав, общую логическую связь и тождественное значение, ср.: der Kleinstadt и der Kleeine Stadt, где налицо одна и та же логическая операция приписывания признака объекту.
224
Литература
Адмони В. Г. Основы теории грамматики. М.; Л., 1964.
Ахманова О. С. К вопросу об отличии сложных слов от фразеологических единиц // Труды Ин-та языкознания. М., 1959. Т. 4.
Павлов В. М. Развитие определительного сложного существительного в немецком языке // Уч. зап. ЛГПИ им. А. И. Герцена, 1958. Т. 190. Ч. 2.
Павлов В. М. Субстантивное словосложение в немецком языке: Авто-реф. ... докт. дис. Л., 1973.
Павлов В. М. Противоречия семантической структуры безличных предложений в русском языке. СПб., 1998.
Смирницкий А. И. Лексикология английского языка. М., 1956.
Соссюр Ф. Курс общей лингвистики / Пер. А. М. Сухотина. М., 1933.
Степанова М. Д. Словосложение в немецком языке. Автореф. ... докт. дис. М., 1964.
Хидекель С. С. Сложные слова и свободные словосочетания в современном английском языке // Уч. зап. Орловского ГПИ. 1969. Т. 63. Вып. 3.
Шубин Э. П. К вопросу о сложном слове и словосочетании в современном английском языке // Уч. зап. Пятигорского пед. ин-та. 1955. Т. 10.
Bloomfield L. B. Language.New York, 1933.
225
