CC BY
48
ДИАГНОСТИКА СОЦИУМА
г Ч
Гл
С. Г. Дюкин
Кандидат философских наук, доцент, доцент кафедры культурологии и философии Пермского государственного института культуры E-mail: dudas75@mail.ru
Sergey G. Dyukin
PhD (Philosophy), Associate Professor, Associate Professor in the Department of Cultural Studies and Philosophy of Perm State Institute of Culture, Russia
УДК 008; 304,2 DOI: 10.24411/2071-6427-2019-10094
О структуре идентичности в рок-культуре
В основе исследования лежит проблема, которая заключается в способах формирования и поддержания малых специфических идентичностей, приходящих на смену «большим» идентичностям традиционного типа. Согласно гипотезе, одной из важнейших сфер возникновения и воспроизводства таковых идентичностей является рок-культура. Цель данной статьи — выявить особенности рок-культуры как инструмента идентичности. Методология исследования построена на принципах современной культурной и социальной антропологии, а также на конструктивистском подходе к изучению идентичности. К основным методам относятся включенное наблюдение и полуформализованное нарративное интервьюирование. Были опрошены двадцать человек из Перми, Москвы, Санкт-Петербурга, Улан-Удэ. В число информантов вошли как сами рок-музыканты, так и их близкие, вхожие в «закулисье», друзья, ведущие аналогичный образ жизни. Последующая работа с текстами интервью велась на основе принципов структурно-функционального анализа и отчасти дискурс-анализа. В результате исследования можно сказать о следующем. Рок-идентичности свойственна слабая статичная номинация самого понятия «рок» как такового, в то время как важным является жанровое противопоставление, декларирование ценностей, которые закрепляются за понятием «рок», а также акцентирование внимания на определенном образе жизни и, соответственно, радикальное отрицание иных жизненных стилей. В конечном счете основным ядромрок-идентично-сти становится система практик, свойственных
Как цитировать статью: Дюкин С. Г. О структуре идентичности в рок-культуре // Ценности и смыслы. 2019. № 6 (64) С.18-36.
для рок-культуры. Особое место и значение для агентов рок-культуры приобретает исключенный Другой, имеющий крайне сложный и многоуровневый характер. Исключенный Другой предстает в виде традиционной эстрады, обыденности и предсказуемости жизненных стратегий, а также окружения во всем его многообразии.
Ключевые слова: рок-культура, идентичность, исключенный Другой, ценность, практика, номинация.
Проблема идентичности в современной культуре превратилась в одну из наиболее конъюнктурных, даже в какой-то степени избитых тем. В последние десятилетия очень много написано об отдельных типах идентичности. В качестве определяющего типа идентичности в современном гуманитарном дискурсе выступает идентичность национальная. Ее изучение связано главным образом с проблемой конструирования наций и носит во многом исторический характер (Э. Геллнер, Э. Хобсбаум, Б. Андерсон, Х. Аббельс, Т. Вульф, И. Нойманн, А. Миллер). Именно подобные работы определяют фарватер современных исследований идентичности и формируют данный контекст. Важнейшей категорией в рамках подобных исследований становится понятие исключенного Другого, то есть зеркального объекта идентификации, антагониста, являющегося необходимым залогом конструирования субъектом самого себя [30], на фоне которого осуществляется процесс осознания своих собственных качеств.
Тесно связанная с национальной этнокультурная идентичность рассматривается в современной гуманитарной науке преимущественно в рамках этнографического дискурса, ориентированного на реализацию принципов мультикультурализма и формирование ценности толерантности. В подобных исследованиях, как правило, редуцируется проблема инструментов и методов идентификации. Идентичность присутствует в текстах как примордиальная величина, обеспеченная рядом объективных факторов.
Изучение возрастной идентичности принято считать уделом социальных психологов либо тех культурологов и социологов, которые в своих работах часто опираются на данные психологических исследований и на категориальный аппарат науки психологии. Л. Выготский, Э. Эриксон, И. Кон, В. Бочаров разработали методику и понятийный аппарат, связанный с изучением возрастного самосознания. Изучение идентичности гендерной ориентировано главным образом на исследо-
вания различных типов практик, в особенности сексуальных. В текстах М. Фуко, Э. Гидденса, С. Ушакина, Р. Маслова, Р. Розина понятие тендерной идентичности тесно переплетается с проблемой трансформации семейных отношений и сексуальности.
Наличие столь разноплановых исследований различных форм идентичности создает мощную методологическую базу для дальнейшего изучения современных, принципиально новых форм самосознания. Сочетание названных подходов и самих способов самоопределения субъекта позволяет исследователю формулировать новые универсальные формы идентичности, возникающие при переходе к постиндустриальному типу культуры. Отход от «больших» идентичностей, о котором говорит Г. Тульчинский [26, с. 12], порождает множество малых идентичностей специфического типа, в основе которых лежат самые разнообразные критерии. Данные формы идентичности включают в себя элементы национального и этнокультурного самоопределения, равно как гендерного, возрастного и профессионального. В то же время в основу ядра новой идентичности может быть положено явление, не обладавшее ранее социально важными признаками. В частности, в качестве такового может выступать музыка определенного жанра, течения, стиля, направления. В современных исследованиях молодежных субкультур показана тесная связь между музыкой и образом жизни различных групп молодежи [1; 12; 21; 29].
В соответствии с гипотезой данного исследования одним из инструментов построения такой идентичности является рок-культура, задающая очень четкие границы самоопределения субъекта, выпавшего из системы традиционных форм идентичности, о которых было сказано выше. Ее влияние на человека связано с вхождением последнего в систему отношений, характерных для культуры постиндустриального общества. Воздействие рок-культуры в данном аспекте определяется ее радикальным влиянием на разрушение аксиологических и нормативных структур, свойственных индустриальной культуре. Вследствие этого меняются идентификационные коды. Под рок-культурой подразумевается система отношений, совокупность ценностей, норм, идентичностей, практик и символов, формирующихся вокруг социальной среды, объединенной рок-музыкой. Цель данного исследования заключается в выявлении особенностей рок-культуры как инструмента идентичности. Методология исследования построена на принципах современной культурной и со-
циальной антропологии, а также на конструктивистском подходе к изучению идентичности, воплощенном в трудах Э. Геллнера, Э. Хобсбаума, Б. Андерсена, А. Миллера. К основным методам относятся включенное наблюдение и полуформализованное нарративное интервьюирование. Методика исследовательского интервьюирования опирается на теоретические установки, разработанные С. Квале. Полуформализованное нарративное интервью с агентом определенной культуры подразумевает возможность свободного изложения респондентом тех или иных фактов, важных для интервьюера в ходе беседы. После этого исследователь выделяет из текста интервью структурные единицы, структурирует сюжет и восстанавливает интересующие его смыслы [11]. Были опрошены двадцать человек из Перми, Москвы, Санкт-Петербурга, Улан-Удэ. В число информантов вошли как сами рок-музыканты, так и их близкие, вхожие в «закулисье», друзья, представляющие социальную среду, объединенную рок-музыкой. Последующая работа с текстами интервью велась на основе принципов структурно-функционального анализа и отчасти дискурс-анализа.
Проблема номинации идентичности в рок-культуре
В основе идентификации субъекта лежит номинация объекта идентичности, то есть той группы, с которой устанавливается тождество. Иначе говоря, для выстраивания самосознания человек должен определить, с кем именно он может установить собственное тождество. В ряде случаев эта группа (явление) может реально существовать либо быть предметом социального конструирования. Точкой отсчета в аспекте самоидентификации для агентов рок-культуры выступает категория рока как стилистического явления, которое включает в себя в качестве ядра особый тип музыки. При этом феноменологические границы рок-музыки понимаются информантами, как и авторами многочисленных публицистических материалов, крайне эфемерно и неясно. Все без исключения респонденты признаются, что не могут определить стилистические рамки рока, удерживая при этом данный концепт в центре внимания. Таким образом, формируется парадоксальная ситуация. Не до конца понимая, что стоит за понятием рок-музыки, субъект не прекращает говорить о ней и превращает данный концепт в важную часть собственной картины мира.
Размежевание в поле отношения к року и его понимания происходит
через оценку этой категории и ее принятие. В ряде случаев рок-музыка может не признаваться агентами рок-культуры в качестве ядра их идентичности. Высказывания об этом выглядят следующим образом. 43-летний мужчина, в девяностые годы бывший ярким представителем пермского рок-андеграунда, бас-гитарист, вокалист и автор песен группы, исполнявшей альтертативную гитарную рок-музыку, ориентированную на сиэтлский грандж, признается, что термин «рок-музыка» вообще не звучал в отношении того, что сочиняли и исполняли он сам и его друзья. Сам по себе термин рок, по его словам, был в их среде абсолютно не рабочим (Комментарий 1). Отрицая актуальность в отношении самого себя термина рок, автор вышеприведенных строк на протяжении примерно десяти лет активно участвовал в музыкально-поэтических проектах, стилистически неотделимых от творчества многочисленных рок-групп. Другой пермский музыкант, лидер группы, играющей ярко выраженный фолк-рок, также не ассоциирует свое творчество с роком, считая себя просто музыкантом» (Комментарий 2). При этом, отвечая на многочисленные вопросы, этот музыкант рассматривает в качестве дискурсивного поля своего творчества исключительно рок-культуру, наделяет положительными характеристиками именно рок-музыку, присваивая ее и превращая в часть субъекта. Даже отрицая актуальность этого направления в отношении своего творчества, музыкант отталкивается именно от рок-музыки, не упоминая о других жанрах. Данная сторона рок-идентичности подмечена И. Гололобовым, который переносит ее на одну из составляющих рок-культуры, а именно на панк-субкультуру. По словам автора, панк противится своему позитивному определению [4, с. 57]. Отказ от собственной положительной номинации, своеобразная симуляция отсутствия идентичности, переходящая порой в нарочитое пренебрежение объектом идентификации, превращается в один из самых характерных признаков рок-культуры, агенты которой выступают против четкого и однозначного обозначения ядра, вокруг которого выстраивается их самосознание и единство. Подобная позиция носителей рок-идентичности может быть объяснена в ценностном аспекте: влечение к свободе и независимости, отрицание формализма, противостояние в качестве этического императива оборачиваются отрицанием устойчивого ядра идентичности, так как обратная ситуация порождает страх перед формированием новых границ и обязательств. Вследствие данного факта рок-идентичность пытается выдавать себя за отсутствие
всякой идентичности. Однако подобная фикция неубедительна, так как базируется только на прямых вербальных декларациях. Символический мир рок-культуры, а также практики, связанные с бытовыми девиациями, пренебрежением к режиму труда и отдыха, посещением концертов, творческим процессом, в который погружены рок-музыканты, свидетельствуют об особой, достаточно устойчивой форме культуры. Если же учесть то, что жанровые границы в рок-музыке, как уже отмечалось, достаточно неопределенны, по крайней мере, часто не осознаются даже самими музыкантами и имеют оценочную природу, то музыка как таковая не может быть самодостаточным ядром такой формы культуры. Помимо феноменологической неопределенности самого понятия рок, имеет значение сочетание различных субкультурных проявлений в рок-н-ролле как жизненном стиле, как основе новой идентичности. По мнению А. Керви, молодежные группы, активно появляющиеся на Западе с 1940-х гг., слились в единое целое в субкультуре психоделиков в 1965-67 гг., которая отличалась определенной размытостью ценностей, эклектизмом. Именно она и дала начало тому, что принято сегодня называть рок-культурой в целом [12]. Есть основание полагать, что в СССР рок в аспекте образа жизни был импортирован именно в таком варианте, так как каждая из отдельных субкультур жестко связана с местом и временем своего формирования, а также имеет ограниченный набор функций. Следовательно, субкультурное единство и субкультурные идентичности в СССР и России являются фактором второстепенным и уступают свое место более влиятельной общей рок-идентичности, довлеющей над ними.
Иная позиция, связанная с номинацией собственной идентичности агентами рок-культуры, заключается в перемещении положительной номинации собственного самосознания в прошлое. Один из пермских рок-музыкантов, описывая ситуацию рубежа 1980-х — 90-х гг., настаивает на том, что разделение на рок и попсу было актуально именно для той эпохи (Комментарий 3). Речь в высказывании 44-летнего музыканта идет о конце 1980-х гг. Аналогичная позиция высказывается его ровесником, вспоминающим о ситуации начала 1990-х, рассказывающем о том, что в специализированной гуманитарной школе, где он учился, он сам и его одноклассники ощущали себя абсолютно изолированной средой, поскольку слушали рок-музыку в отличие от старших членов семей и ровесников из бывшей школы (Комментарий 4). Здесь номинация рока как
категории, вокруг которой выстраивается самосознание, приобретает законченный характер, в том числе за счет появления исключенного Другого, противостоящего ядру идентичности. Оппозиционная дихотомия рок — не рок является уникальным свойством именно данного музыкального направления. Аналогичные рассуждения немыслимы в отношении, например, джаза, или этно-музыки. В отношении рока рефлексия, направленная на определение его феноменологических границ и отделение от смежных музыкальных направлений, приобретает подчас самодостаточный характер [7; 15; 28]. Гипертрофированный характер дискурса выделения рока на фоне прочих течений, а точнее говоря, музыкальных культур, имел в период перестройки, когда предельно актуализировалась социальная функция рок-музыки. На страницах как центральной, так и местной прессы в избытке публиковались материалы о рок-музыке, одной из ведущих тем которых была попытка определения, что есть рок и что таковым не является [8; 10; 22; 23]. Ведущим методом определения феноменологических границ рока в обозначенном дискурсе служила элементарная оценка. Роком было принято именовать музыку, в отношении которой авторы могли себе позволить использовать такие характеристики, как честность, искренность, интеллектуальность, инновационность. Другие жанры современной молодежной музыки подавались как противостоящие и даже враждебные року. Они априори подавались через отрицательную коннотацию. За традиционной эстрадой, танцевальной поп-музыкой закреплялись признаки отсталости, бездуховности, пустоты, притворства. Максимально положительное осмысление рок-музыки, безусловно, нацелено на преодоление всякого потенциального отчуждения этого музыкального жанра от субъекта, на универсализацию концепта рок, отделяющегося в данной коннотации от своего исключительно музыкально-поэтического субстрата.
Наиболее последовательная форма присвоения категории рока в отношении субъекта становится возможной при анализе данного понятия носителем идентичности. В данном случае рок превращается в аксиологическую совокупность, всецело принимаемую субъектом. Один из пермских рок-музыкантов, клавишник нескольких групп, признается, что в его представлении произведению искусства придает ценность способность разрушать шаблоны и трансформировать мироощущение человека. Именно этим качеством для него и отличается рок-музыка (Комментарий 5). Целью подобной рефлексии является универсализация
понятия рок, наделение его всеми желаемыми для субъекта характеристиками для дальнейшего развития на его базе собственного самосознания. В этих словах определенно зашифрована идея отделения понятия рок от сугубо эстетической функции и наделения его экзистенциальными качествами. Апогея данная позиция достигает в утверждении того, что рок ощущается во всех жанрах, в уподоблении этого музыкального направления особой вселенной и альтернативной параллельной реальности (Комментарий 5), или в признании Б. Гребенщикова в интервью 1987 года: «Рок — это все, что меня трогает, ...это вся моя жизнь» [9]. Также рядом с попыткой найти в рок-музыке разделяемые субъектом ценности можно разместить стремление обернуть в упаковку рока собственный эстетический музыкальный идеал. Так, в беседе со мной 20-летний пермский музыкант признается, что главным в роке для него являются тексты песен, в которых каждый автор говорит о своих сугубо личных переживаниях и о своем ощущении проблем. Именно этот факт, по его мнению, является определяющим для феноменологического понимания рока (Комментарий 6). Налицо присвоение искомых качеств, связанных с ценностной системой, разделяемой субъектом, в отношении объективно существующего явления, в роли которого выступает жанр современной музыки. Данное направление способно играть роль стремящегося к универсализации социокультурного явления, так как имеет размытые феноменологические границы. Как уже было замечено, ответ на вопрос о том, что такое рок, отсутствует у самих агентов рок-культуры. Ее пределы воспринимаются ими интуитивно, в соответствии с задаваемой ими самими установкой. В конечном счете в попытке сформулировать сущность рока субъекты стремятся обозначить собственные претензии на ощущение личной экзистенции, заявить свои как эстетические, так и мировоззренческие амбиции. Логичной в этом случае выглядит воспроизводимая всеми респондентами феноменологическая неопределенность рока, поскольку она является производной личностной уникальности и неповторимости. В аналогичной роли нельзя себе представить как академическую музыку, так и другие жанры музыки современной.
Подобная неопределенность номинации рока со стороны агентов рок-культуры парадоксальным образом сочетается с четкой и усиленной идентификацией между этими людьми и рок-музыкой, а также всеми институтами, которые формируются вокруг нее. Идентичность в рамках
рок-культуры как таковой приобретает принципиально иное состояние по сравнению с отдельными молодежными субкультурами, в которых ядро идентичности имеет законченную форму, отчетливо просматривается и распознается как самими носителями самосознания, так и внешними наблюдателями. Например, статус байкера и его идентичность определяются наличием мотоцикла и быстрой ездой на нем по ночным дорогам, а возможность именоваться геймером проистекает из реализации практик, связанных с увлечением компьютерными играми. Рок-культура, как было показано выше, характеризуется в данном аспекте не только неопределенностью границ, но и парадоксальной лояльностью в отношении к ней как номинации способа групповой принадлежности. Иначе говоря, вхождение в рок-культуру не всегда очевидно, оно не связано, как правило, с ритуальными действиями, а пребывание в ней не требует перманентного осознания данного факта и предполагает возможность пересечения с иными формами самосознания. Соответственно, ядром идентичности становится не понятие рока в аспекте его номинации, а практики, характерные для рок-культуры. Под практиками подразумеваются перманентно воспроизводимые действия, конституирующие и воспроизводящие идентичности или раскрывающие основные способы социального существования, которые возможны в данной культуре и в данный момент истории [3, с. 22]. В основе практик, воспроизводимых агентами рок-культуры, лежат действия, обладающие признаками парадоксальности, алогичности, деритуализации. Это могут быть легкие, а порой серьезные бытовые девиации, наиболее очевидными из которых являются курение, употребление алкоголя или наркотиков, сознательное пренебрежение административными нормами, если таковые кажутся агентам рок-культуры иррациональными, а их нарушение, по их мнению, не влечет очевидной опасности для социума. Другой важной составляющей практик в рок-культуре является пренебрежение к жизненному режиму, к чередованию действий, к пунктуальности. Определяющей ценностью, которая оказывает влияние на практики агентов рок-культуры, является свобода, позволяющая носителям данной идентичности избегать участия в дисфункциональных ритуалах. Большинство информантов сходятся в том, что люди, находящиеся под сильным влиянием рок-музыки или исполняющие ее, склонны не выполнять того, что не считают нужным, что, по их мнению, бесполезно и бессмысленно. Подобное нежелание подчас носит радикальный характер и коррели-
рует со стремлением к тотальной свободе. Так, 45-летний московский непрофессиональный музыкант обозначает подобную позицию, моделируя категорию ненужных дурацких праздников, от которых полностью отказывается как он сам, так и его ближайшее окружение (Комментарий 7). Речь в данном случае шла об участии рок-музыкантов в отмечании официальных праздников. Это лишь один из многих примеров отказа агентов рок-культуры от общепризнанных практик, однако данный прецедент крайне показателен и репрезентативен. Исключенность субъекта из сферы дисфункциональных действий соседствует с коллективностью как практикопорождающей ценностью. На важность духа коллективного творчества указывает ряд публицистов [7; 18; 25]. Бывший московский музыкант, отмечая важнейшие черты рока, пишет о присущих этой культуре коллективном творчестве и взаимной поддержке. Он представляет данные черты в качестве исключенного Другого советской культуры с ее крайним индивидуализмом и эгоистическими установками. 42-летний пермский музыкант подтверждает это, говоря об особом понимании дружбы в рок-коллективе, о ее иррациональном и гипертрофированном характере [17].
Таким образом, способ идентичности в рок-культуре определяется коллективистскими практиками, насыщаемыми девиациями (как правило, незначительными), воспринимаемыми через призму игры и карнавала [16; 19]. Еще одним компонентом практик рок-культуры является особое, обостренное чувство творчества, переходящее в перманентную креативную деятельность [24, с. 251-254]. Для описываемой среды свойственно сочетание названных практик в их утрированном и переживаемом состоянии.
Исключенный Другой рок-культуры
Подобное усиление самосознания внутри определенной среды нуждается в ярко выраженном негативном фоне, то есть в исключенном Другом. По словам И. Нойманна, идентичность, в первую очередь, есть процесс, в пределах которого происходит отграничение субъекта от Другого [20, с. 68]. В рамках понимания рока как сугубо музыкального направления актуализируется его противостояние отчасти академической музыке, отчасти джазу, которые, соответственно, и берут на себя функции антагониста. В отечественной традиции в стилистическом противопоставлении наиболее важную роль играет традиционная эстра-
да (поп-музыка, попса). В период максимального обострения интереса и внимания к рок-н-роллу со стороны разных слоев позднесоветского общества, в период перестройки вопрос об определении рок-музыки и об ее отличии от эстрады (попсы) приобрел избыточную актуальность в массмедиа. Публицисты наделяли рок как музыку, отличающуюся от попсы, такими качествами, как самобытность, честность, искренность, неповторимость авторской исполнительской интонации [17]. Во многих материалах на эту тему рок-музыка последовательно противопоставлялась эстраде. В этом мини-дискурсе очевидно стремление субъекта сформировать исключенного Другого, без которого, по сути, невозможно выстраивание идентичности. Равным образом, как полагает Л. Гудков, без маркеров Другого субъекту нельзя присвоить его собственные качества, так как описание Другого связано исключительно с характеристиками собственного «Я» [6].
Рок-музыка и рок-культура изначально существовали в поле противостояния и противодействия. Однако их изначальный исключенный Другой — это явления социальные (истеблишмент, власть, армия, старшее поколение, буржуазный уклад и т.д.). Такая конфигурация, обеспечивающая наличие особой идентичности рок-н-ролла, сложилась в западном мире в 60-е гг. XX века и была актуализирована в середине — конце 70-х гг. в панке как варианте рок-культуры. В отечественных условиях названные объекты противостояния концентрируются в понятиях советского стиля и советской культуры. В ситуации противостояния рока тем или иным социальным явлениям на его основе способны усиливаться идентичности традиционного типа, то есть возрастная, политическая либо экономическо-профессиональная идентичности. Иначе говоря, обращение к року может стимулировать противостояние молодежи в отношении старших либо оппозиционность тех, кто не разделяет установок политического мейнстрима в отношении власти, а также неприятие социальными низами господствующего положения среднего и высшего классов. Во всех этих случаях рок выступает одним из многочисленных ядер идентичности и не может претендовать на уникальность и социокультурную монополию. Также возможно восприятие и оценивание рок-н-ролла с позиций национальной культуры, следовательно, в аспекте формирования либо усиления на его основе национальной либо этнокультурной идентичности. Выступая с подобных позиций, 55-летний музыкант из Улан-Удэ критикует недостаточ-
ную национальную основу отечественной рок-музыки, полагая, что русский рок так и не был создан, будучи заменяемым «недоделанным и инвалидским» русскоязычным роком (Комментарий 8). 50-летний представитель пермского рок-андеграунда декларативно заявляет по поводу национального характера своего творчества, что не может не осознавать себя российским рок-музыкантом, так как живет и реализуется в национальной культурной среде (Комментарий 9). Размышления о национальном характере русской рок-музыки присутствуют не только в высказываниях агентов рок-культуры, но и в публицистике [7; 10; 25]. В данном случае рок-музыка всецело лишается исключенного Другого, так как оппозиция национальное — зарубежное проявляется внутри нее самой, следовательно, инструментом идентичности становится язык и музыкальная форма в аспекте ее этнического происхождения. Во всех вышеописанных случаях рок-музыка не может проявиться в качестве самостоятельного объекта идентификации, при этом активно участвуя в становлении и усилении иных идентичностей.
В том же случае, когда исключенным Другим становится явление, сопоставимое с рок-музыкой, находящееся также в рамках эстетической сферы, рок-н-ролл обретает самодостаточное положение в качестве ядра идентификации, формируя вокруг себя идентичность, не сводимую ни к одному из выше названных ее типов. То есть рок снимает с себя функции инструмента, обеспечивающего усиление или ослабление национальной, этнической, возрастной или профессиональной идентичности. Входя в сферу рок-н-ролльной идентичности, поп-музыка обретает качества, от которых хотели бы отказаться агенты рок-культуры. 42-летний пермский рок-музыкант, обрисовывая свое отношение к поп-музыке, признается в том, что ему было бы «просто стыдно» исполнять попсу, несмотря на то, что иногда он может слушать подобную музыку (Комментарий 10). Однако исключенный Другой рок-культуры не ограничивается традиционной эстрадной музыкой. В рассуждениях информантов этой ролью также наделяются социальные явления, например, мещанство. «Серость» и обыденность, с точки зрения музыкантов и их окружения, полностью исключаются рок-н-роллом, который спасает от скуки, однообразия и жизни ради зарабатывания и накопления денег. «Мы писали о том, что есть бюргеры, обыватели, что мы так не хотим. Это смерть. Закостеневшее такое движение из пункта А в пункт Б. Нет, нам такого не надо» (Комментарий 1). В данном высказывании фиксируется
осмысление функционала рока в рамках дихотомии движение, динамика, непредсказуемость — статичность, запрограммированность, предсказуемость. Дихотомия носит оппозиционный характер и связана с ярко выраженной оценкой, подразумевающей однозначное радикальное отрицание ее второй части.
Наконец, третьим, наиболее общим уровнем исключенного Другого становится окружение, привычная среда как таковая, то есть универсализированный социум. Данная позиция зафиксирована в воспоминаниях 60-летнего участника рок-тусовки, бывшего музыканта и руководителя Пермского рок-клуба на рубеже 1980-х — 90-х гг. Он говорит о том, что краеугольным моментом в его жизни стал показ The Beatles по телевидению, что произвело на него неизгладимое впечатление, так как это сильно отличалось от той музыки, которая окружала его до того момента (Комментарий 11). В данном случае актуализируется тезис Г. Власовой о сущности рока в противопоставлении господствующим культурным реалиям, за которым следует отказ от классических образцов, от реализма в музыке и рациональности в повседневности [2]. Согласно Т. Кожевниковой, Другой рок-культуры заключается в несвободном обществе и реальности [14]. С точки же зрения О. Григорьевой, исключенный Другой рок-культуры отождествляется с органами политического управления, службами правопорядка, армией, культурой отцов, враждебными социальными классами, СМИ, массовой культурой и экономикой [5]. Исчерпывающий, хотя и предельно конкретизированный характер этого списка также указывает на широту и универсальность всего того, на фоне чего разворачивается идентификация субъекта рок-культуры.
Противопоставление рок-музыки доминирующей культуре возвращает ситуацию противостояния к оппозиции рок — попса. Однако в предложенном контексте попса (массовая эстрадная музыка, предназначенная для большинства) гиперболизируется, приобретая универсальное значение. В какой-то степени можно говорить об иррационализации традиционной эстрады и последующей ее мифологизации. Согласно Э. Хобсбауму, формирование идентичности происходит за счет мифологизирования и иррационализации Другого, восприятие которого никогда невозможно уложить в простую структуру [27]. В подобном контексте попса обретает максимальный объем отрицательных качеств, которые берут на себя роль антагониста личности, находящейся в процессе идентификации.
В конечном счете за понятием поп-музыки стоит оцениваемая субъектом отрицательно культура большинства. В данном случае актуализируется модус противостояния, свойственный рок-культуре в целом. Г. Кнабе считает данную характеристику неотъемлемой чертой рок-культуры [13]. Носитель рок-идентичности через данную оппозицию формирует представление о собственной элитарности, которая парадоксальным образом коррелирует с ценностью демократичности, присущей рок-культуре. В результате такого сочетания рождается идентичность, основанная на диалектическом противоречии между элитарностью и массовостью, в рамках которой ориентация на закрытый и ограниченный характер стремится к универсализации и расширению на самые широкие слои населения, и, напротив, массовость подвергается жесткой критике, отрицается и, в конечном счете, отчуждается, будучи репрессированной субъектом на ментальном уровне.
***
Рассмотрев специфику рок-культуры как среды, в рамках которой формируется специфический тип одной из современных малых иден-тичностей, мы можем прийти к следующим выводам. Рок-идентичности свойственна слабая статичная номинация самого понятия рок как такового. Данное положение усиливается затруднением при определении феноменологических границ рок-музыки и тех коннотаций, которые окружают это понятие. Большинство попыток определения рока связаны с публицистическими клише, основанными на актуальной социальной конъюнктуре. Стремление определить рок через эстетические характеристики наталкивается на непонимание жанрово-стилистиче-ских характеристик этой музыки, за шестьдесят лет вобравшей в себя множество стилей и направлений мировой музыки (блюз, кантри, европейская народная музыка, европейская академическая музыка, джаз, индийская музыка, элементы переднеазиатской музыки, балканский фолк и т.д.). Вследствие данных затруднений носители искомого самосознания склонны редуцировать важность определения самого жанра. Гораздо более важным является жанровое противопоставление (либо в отношении академической музыки и джаза в странах Запада, либо в отношении традиционной эстрады, массовой музыки в отечественной традиции), декларирование ценностей, которые закрепляются за поня-
тием рок (свобода, гедонизм, коллективный индивидуализм), а также акцентирование внимания на определенном образе жизни и, соответственно, радикальное отрицание иных жизненных стилей. В конечном счете основным ядром рок-идентичности становится система практик, свойственных для рок-культуры. Антагонист осмысляется в качестве носителя неприемлемых практик, выводимых субъектом за пределы возможного. В свете вышесказанного особое место и значение для агентов рок-культуры приобретает исключенный Другой, имеющий крайне сложный и многоуровневый характер. На максимально приближенном уровне Другой рок-культуры предстает в виде иного музыкального жанра. В западной традиции это академическая музыка либо джаз, для агентов отечественной рок-культуры эту роль выполняют традиционная эстрада или поп-музыка. Ценность подобного антагониста определяется его соотносимостью с рок-музыкой в жанровом поле. На среднем уровне исключенный Другой рок-культуры превращается в обыденность и предсказуемость жизненных стратегий. Данные признаки отрицаемого образа жизни вербализируются через концепт мещанства, который распространяется субъектом на максимально широкую часть социума. При максимальном обобщении, року противопоставляется среда, окружение как таковые. Им априори приписываются отрицательные признаки. Парадоксальным образом максимально обобщенный исключенный Другой вновь обретает черты поп-музыки, поскольку в противопоставлении рок — попса максимально улавливается базовое и в то же время специфическое свойство рок-культуры, позволяющее формировать на ее основе специфическую идентичность, в рамках которой постепенно редуцируются идентичности национального, этнокультурного, возрастного типа.
Комментарии
Предлагаемые факты, цитаты взяты из интервью, записанных автором и имеющихся в его распоряжении. При наличии интереса к этим интервью можно обратиться к автору статьи.
1. Интервью № 2. Мужчина 1974 г.р. Записано на диктофон 17.07.2017.
2. Интервью № 12. Мужчина 1972 г.р. Записано на диктофон 19.08.2018.
3. Интервью № 8. Мужчина 1973 г.р. Записано на диктофон 10.06.2018.
4. Интервью № 3. Мужчина 1975 г.р. Записано на диктофон 23.07.2017.
5. Интервью № 9. Мужчина 1984 г.р. Записано на диктофон 19.06.2019.
6. Интервью № 15. Мужчина 1995 г. р. Записано на диктофон
24.08.2018.
7. Интервью № 19. Мужчина 1973 г. р. Записано на диктофон
11.05.2019.
8. Интервью № 18. Мужчина 1958 г. р. Записано на диктофон 04.05.2019.
9. Интервью № 7. Мужчина 1966 г.р. Записано на диктофон 06.06.2018.
10. Интервью № 11. Мужчина 1975 г. р. Записано на диктофон 15.07.2018.
11. Интервью № 1. Мужчина 1959 г.р. Записано на диктофон 11.07.2017.
Литература
1. Аксютина O. Панк-вирус в России. М.: ЛЕАН, 1999. 321 с.
2. Власова Г. Б. Рок-культура — феномен XX в.: автореф. дис. ... канд. филос. наук. Ростов-на-Дону, 2001. 26 с.
3. Волков В. В., Хархордин O. В. Теория практик. СПб.: Изд-во Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2008. 298 с.
4. Гололобов И., Стейнхольт И., Пилкингтон И. Панк в России: краткая история эволюции // Логос. 2016. № 4. С. 27-62.
5. Григорьева O. В. Метафорическое моделирование дихотомии «свое — чужое» в контркультурной рок-лирике США и СССР: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Екатеринбург, 2009. 24 с.
6. Гудков Л. Негативная идентичность. М.: Новое литературное обозрение: ВЦИОМ-А, 2004. 816 с.
7. Житинский А. Путешествие рок-дилетанта. Музыкальный роман. СПб.: Амфора, 2006. 486 с.
8. Иванович А. «Круиз» — новая модель // Молодая гвардия. 1986. № 98. С. 3.
9. Иванович А. Рисковать, но искать. // Молодая гвардия. 1987. № 64. С. 3.
10. Иванович А. Рок-панорама-86 // Молодая гвардия. 1986. № 67. С. 3.
11. Квале C. Исследовательское интервью. М.: Смысл, 2003. 301 с.
12. Керви А. Молодежные субкультуры США и Великобритании [Электронный ресурс]. URL: http://uchebiIka.ru/kultura/27832/index.html (дата обращения: 10.06.2019).
13. Кнабе Г. Рок-музыка и рок-среда как формы контркультуры // Избранные труды. Теория и история культуры. М.; СПб.: Летний сад; РОССПЭН, 2006. С. 20-50.
14. Кожевникова Т. С. Базовая тематика русской рок-поэзии в творчестве авторов мейнстрима: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Екатеринбург, 2013. 24 с.
15. Козлов А. Рок: истоки и развитие. М.: Мега Сервис, 1998. 191 с.
16. Логачева Т. Е. Русская рок-поэзия 1970-1990-х гг. в социокультурном контексте: автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 1997. 25 с.
17. Митин У. Бит, поп, рок и т. д. // Мелодия. 1989. № 4. С. 54.
18. Музыкальная анатомия. Поколение независимых / под ред. Жарикова С. М.: Социальное радио, 2006. 432 с.
19. Набок И. Л. Рок-культура как эстетический феномен: автореф. дис. ... докт. филос. наук. М., 1993. 42 с.
20. Нойманн И. Использование «Другого»: образы Востока в формировании европейской идентичности. М.: Новое издательство, 2004. 335 с.
21. Омельченко Е. Молодежные культуры и субкультуры. М.: Институт социологии РАН, 2000. 264 с.
22. Сигалов М. Живые и мертвые // Советская эстрада и цирк. 1988. № 12. С. 8-11.
23. Сухаревский В. А. Вы готовы к спору? // Студенческий меридиан. 1986. № 9. С. 22-23.
24. Сыров В. Н. Стилевые метаморфозы рока, или Путь к «третьей музыке». Нижний Новгород: Изд-во ПГУ, 1997. 209 с.
25. Троицкий А. К. Рок в Союзе: 60-е, 70-е, 80-е. М.: Искусство, 1991. 204 с.
26. Тульчинжий Г.Л. Культурная идентичность, самозванство и новая антропология: перспективы постчеловечности // Семиозис и культура. Сыктывкар: Изд-во Коми государственного педагогического института, 2008. С. 12-17.
27. Хобсбаум Э. Нации и национализм после 1780 года. СПб.: Алетейя, 1998. 305 с.
28. Шаповалов C. В. Динамика социокультурных ценностей рок-музыки: автореф. дис. ... канд. филос. наук. Ростов-на-Дону, 2010. 26 с.
29. Щепанжая Т. Б. Система: тексты и традиции субкультуры. М.: ОГИ, 2004. 286 с.
30. Mead G. Internalized Others and the Self // Mind, Self and Society. Chicago: University of Chicago, 1934. P. 144-152.
ON THE STRUCTURE OF IDENTITY IN ROCK-CULTURE
The scientific problem that is base of this research is detection of methods of forming and maintaining small specific identities that replace big identities of traditional kind. The hypothesis of this research is that rock culture is one of the spheres of emergence and reproduction of these identities. The aim of this article is finding of features of rock-culture as the instrument of identity. The methodology of the research is based on the principles of the modern social and cultural anthropology and constructivist approach to the study of identity. The methods of the research are participant observation and unformalized narrative interviewing. 20 men from Perm, Moscow, St. Petersburg, Ulan-Ude were interviewed. These informants are rock-musicians and their bosom friends who lead the same lifestyle. Working with interview has been conducted on principles of structure, functional and discourse analysis. In the result of the research we can say the following. Weak static nomination of the concept of rock is characteristic of identity in the rock-culture. More important features are contraposition of genres, declaration of the values that relate to rock, focusing on lifestyle, radical negation other lifestyles. The
Excluded Other is important for identity in rock-culture. It has complex and
multilevel character. In our case the excluded other is pop-music, everyday
routine, predictability of life strategies, surroundings.
Keywords: Rock-Culture, Identity, Excluded Other, Value, Practice,
Nomination
References
• Aksyutina O. Pank-viruc v Rossii. M.: LEAN, 1999. 321 s. [In Rus].
• Gololobov I., Stejnhol't I., Pilkington I. Pank v Rossii: kratkaya istoriya evolyucii // Logos. 2016. № 4. S. 27-62. [In Rus].
• Grigoreva O. V. Metaforicheskoe modelirovanie dihotomii «cvoe — chuzhoe» v kontrkul'turnoj rok-lirike CShA i CCCR: avtoref. dis. ... kand. filol. nauk. Ekaterinburg, 2009. 24 s. [In Rus].
• Gudkov L. Negativnaya identichnost'. M.: Novoe literaturnoe obozrenie: VCIOM-A, 2004. 816 s. [In Rus].
• Hobsbaum E. Nacii i nacionalizm posle 1780 goda. CPb.: Aletejya, 1998. 305 s. [In Rus].
• Ivanovich A. «Kruiz» — novaya model' // Molodaya gvardiya. 1986. № 98. S. 3. [In Rus].
• Ivanovich A. Riskovat', no iskat'... // Molodaya gvardiya. 1987. № 64. S. 3. [In Rus].
• Ivanovich A. Rok-panorama-86 // Molodaya gvardiya. 1986. № 67. S. 3. [In Rus].
• Kervi A. Molodezhnye subkul'tury CShA i Velikobritanii [Elektronnyj resurs]. URL: http://uchebilka.ru/kultura/27832/index.html (data obrashcheniya: 10.06.2019). [In Rus].
• Knabe G. Rok-muzyka i rok-sreda kak formy kontrkul'tury // Izbrannye trudy. Teoriya i istoriya kul'tury. M.; SPb.: Letnij sad; ROSSPEN, 2006. S. 20-50. [In Rus].
• Kozhevnikova T. S. Bazovaya tematika russkoj rok-poezii v tvorchestve avtorov mejnstri-ma: avtoref. dis. ... kand. filol. nauk. Ekaterinburg, 2013. 24 s. [In Rus].
• Kozlov A. Rok: istoki i razvitie. M.: Mega Servis, 1998. 191 s. [In Rus].
• Kvale C. Issledovatel'skoe interv'yu. M.: Smysl, 2003. 301 s. [In Rus].
• Logacheva T. E. Russkaya rok-poeziya 1970-1990-h gg. v sociokul'turnom kontekste: avtoref. dis. ... kand. filol. nauk. M., 1997. 25 s. [In Rus].
• Mead G. Internalized Others and the Self // Mind, Self and Society. Chicago: University of Chicago, 1934. P. 144-152.
• Mitin U. Bit, pop, rok i t. d... // Melodiya. 1989. № 4. S. 54. [In Rus].
• Muzykal'naya anatomiya. Pokolenie nezavisimyh / pod red. Zharikova S. M.: Social'noe radio, 2006. 432 s. [In Rus].
• NabokI.L. Rok-kul'tura kak esteticheskij fenomen: avtoref. dis. ... dokt. filos. nauk. M., 1993. 42 s. [In Rus].
• Nojmann I. Icpol'zovanie «Drugogo»: obrazy Voctoka v formirovanii evropejskoj iden-tichnosti. M.: Novoe izdatel'stvo, 2004. 335 s. [In Rus].
• Omel'chenko E. Molodezhnye kul'tury i subkul'tury. M.: Institut sociologii RAN, 2000. 264 s. [In Rus].
• Shapovalov C. V. Dinamika sociokul'turnyh cennostej rok-muzyki: avtoref. dis. ... kand. filos. nauk. Rostov-na-Donu, 2010. 26 s. [In Rus].
• Shchepanckaya T.B. Sistema: teksty i tradicii subkul'tury. M.: OGI, 2004. 286 s. [In Rus].
• Sigalov M. Zhivye i mertvye // Sovetskaya estrada i cirk. 1988. № 12. S. 8-11. [In Rus].
• Suharevskij V. A. Vy gotovy k sporu? // Studencheskij meridian. 1986. № 9. S. 22-23. [In Rus].
• Syrov V. N. Stilevye metamorfozy roka, ili Put' k «tret'ej muzyke». Nizhnij Novgorod: Izd-vo PGU, 1997. 209 s. [In Rus].
• Troickij A. K. Rok v Soyuze: 60-e, 70-e, 80-e... M.: Iskusstvo, 1991. 204 s. [In Rus].
• Tul'chmckij G.L. Kul'turnaya identichnost', samozvanstvo i novaya antropologiya: pers-pektivy postchelovechnosti // Semiozis i kul'tura. Syktyvkar: Izd-vo Komi gosudarstven-nogo pedagogicheskogo instituta, 2008. S. 12-17. [In Rus].
• Vlasova G. B. Rok-kul'tura — fenomen XX v.: avtoref. dis. ... kand. filos. nauk. Rostov-na-Donu, 2001. 26 s. [In Rus].
• Volkov V. V., Harhordin O. V. Teoriya praktik. SPb.: Izd-vo Evropejskogo universiteta v Sankt-Peterburge, 2008. 298 s. [In Rus].
• Zhitinskij A. Puteshestvie rok-diletanta. Muzykal'nyj roman. SPb.: Amfora, 2006. 486 s. [In Rus].
