CC BY
133
О СТИЛИСТИКЕ РУССКОЙ БАСНИ XVIII ВЕКА
Говорищева Ольга Николаевна
аспирант IVгода обучения кафедры русского языка Харьковского национального педагогического университета имени Г.С. Сковороды, Украина,
Харьков, временно не работаю E-mail: Olchalu@mail. ru
ABOUT THE STYLISTICS OF THE XVIII CENTURY RUSSIAN FABLE
Govorischeva Olga
the IV-th year post-graduate student of Russian language department of Kharkiv National Pedagogical University after G.S.Skovoroda, Ukraine, Kharkov,
temporarily don't work
АННОТАЦИЯ
В статье рассматривается стилистическая организация басен идентичного содержания двух русских баснописцев, представителей классицистического и сентиментального направления в русской литературе — А.П. Сумарокова и И.И. Дмитриева. Прослеживается эволюция в использовании экспрессивных красок по мере формирования и развития басенного языка в русской литературе, а также его роль в образовании среднего русского литературного слога.
ABSTRACT
The stylistic organization of identical fables of two Russian fabulists, the representatives of classical and sentimental directions in Russian literature A.P. Sumarokov and I.I. Dmitriev, is examined in the article. An evolution is traced in the use of expressive paints as forming and developing the fable language in Russian literature and its role in forming the Russian middle literary language.
Ключевые слова: русская басня; басенный язык; церковнославянский; народная речь; просторечие; стилистическая организация; диалог.
Keywords: Russian fable; fable language; the Church Slavonic language; folk speech; language of the people; stylistic organization; dialogue.
Постановка проблемы. Становление русского басенного слога
приходится на период активного формирования нового русского литературного языка в целом. В этом формировании принимают участие главным образом два пласта лексических единиц: церковнославянский и собственно русский. Помимо этого, из так называемого «щегольского наречия» в разговорную русскую речь образованного дворянства (а отсюда и в книжно-письменный язык) проникают многочисленные кальки из французского языка. Всё это обусловило неоднородность в стилистической организации русской речи конца XVIII века. По словам В.В. Виноградова, «именно в истории басенного языка нагляднее и ярче всего обозначилось многообразие методов смешения и слияния литературных стилей с поэзией живой народной речи» [1, с. 149]. Очень важно рассмотреть использование разностильных речевых элементов в жанре русской басни XVIII века, установить их значение и назначение в составе целостного текста, а также проследить становление русской басни как поэтического жанра.
Анализ актуальных исследований. Стилистико-речевая организация русской басни исследована недостаточно. Языку и стилю И.И. Дмитриева и И.А. Крылова посвящены известные статьи В.В. Виноградова [1, с. 24— 147; 1, с. 148—181], языку басен Крылова — работа А.С. Орлова [6], статья Н.Л. Степанова. Из работ последнего десятилетия следует отметить диссертации И.И. Даниленко «Диалог в эпиграмме и басне XVIII — первой половины XIX века», О.В. Рисиной «Поэтическая трансформация универсальных смыслов текста на материале рус. лирики и басни XIX— XX вв.», Н.Г. Арепьевой «Семантические модификации метаязыковой сущности языка басни. Сопоставительный анализ переводов».
Но последние работы практически не касаются выявления и движения новых стилистических образований, формирующихся в жанровом кругу русской басни, принципов использования арсенала выразительных средств поэтического языка у представителей различных литературных направлений, композиционно-стилистической организации басенного текста.
Целью статьи и является установление специфики отбора и сочетания
языковых средств в баснях идентичного содержания А.П. Сумарокова и И.И. Дмитриева и определение некоторых особенностей развития басенного языка в эпоху классицизма и сентиментализма.
Изложение основного материала. Язык русской басни рассматриваемого периода опирается на речь обиходную, развивается, включая в себя присущие поэтическому языку литературные элементы, однако, вследствие еще не установленных рамок литературности не отличается устойчивостью и определенностью, тем не менее, начинает играть заметную общелитературную роль. Басня относилась к жанру низкому, народному, к простому слогу однако постепенно включала в себя элементы поэтического языка, не всегда стилистически оправданно сочетающиеся с народно-разговорными и даже просторечными формами. Впоследствии, постепенно ассимилируясь в языке, архаичные слова и выражения придавали контексту поэтичность, обогащали и «раскрашивали» речь.
Стремление писать средним слогом прослеживается уже в работах яркого представителя классицистического направления А.П. Сумарокова. В басне «Дуб и Трость» заметен слой отвлеченно-книжного языка, в том числе и в системе грамматических форм. В репликах персонажей славянизмы (нередко с ослабленной стилистической маркированностью) сталкиваются с формами устного просторечия — это один из приемов, направленных к созданию иллюзии «объективности» воспроизведения. Вот несколько примеров. «Славенские» формы и выражения: написание в творительном падеже единственного числа имен существительных женского рода окончания -ою (крепостною, виною); слова с неполногласными сочетаниями (древом, древо); суффикс -айш(ий) (крепчайша); слова и выражения старославянского происхождения (раба; несовершенства; восстала; треволнение, пространный; внимают; отверстым;, яряся; сразиться; жестокость устремил) — и тут же формы устного просторечия: долгонько рость, разинет рот, губы посунет, немножко.
Церковнославянизмы, смешиваясь с русскими народно-разговорными
формами, «демократизируются», получают народно-повествовательный отпечаток. В басне Сумарокова еще нет гармоничного объединения разнородных языковых средств. Здесь не вполне мотивированно, может, даже слишком резко сталкиваются, с одной стороны, мифологические образы (Зефир, Аквилон), отвлеченно-символические формы (Ты образ слабости, ты образ суеты / И вид несовершенства;/ Я — образ крепости, вид вышнего блаженства), приобретающие книжно-риторическую окраску, с другой стороны — формы устного просторечия, сближающие язык басни с языком народным (немножко; когда ж разинет рот/ Ветр сильный на тебя, лишь губы он посунет;). Именно в процессе взаимного приспособления, встречной ассимиляции церковнославянизмов и разговорных выражений устанавливаются нормы общей, «нейтральной» системы литературно-языкового выражения.
Развитие русской басни как жанра шло по пути совершенствования этого компонента, включения в его структуру диалога, приемов усиления живописности и драматичности изображения. Басня становится жанром близким к лирическому, поэтому в тексты басен проникают риторические обороты, тропы, фигуры: метафоры (Пускай ветр сильный стонет / Пускай ревет и воет он; Ударил ветр; Восстала буря, треск; Ветр буйный с лютым гневом, / Дышит отверстым зевом; И весь тростник мутит; Внимают ветра крик); перифрастические конструкции (Мне столько ж, как Зефир, ужасен Аквилон, / И не погнет меня. А ты, лишь только тронет / Зефир поверхность вод). Именно вводом диалогической речи в басенный жанр осуществляется переход из рассказа в показ, что свидетельствует о его (жанра) развитии и совершенствовании. Сумароков делает здесь решительный шаг, широко включая драматический диалог в структуру басни. В творчестве Сумарокова басня оформляется как жанр русской литературы.
Конечно, в произведениях Сумарокова, в том числе и в басне «Дуб и Трость», встречаются пространные, насыщенные условно-книжными элементами конструкции, но весьма очевидно движение к естественному для русского языка синтаксическому построению фразы, к установлению порядка
слов в предложении, соответствующего синтаксическим тенденциям самого русского языка.
Новым периодом в становлении русского языка принято считать период сентиментализма. П.А. Вяземский отмечает, что басня постепенно переходит из жанра «низкого» к поэтическому, И.И. Дмитриев «первый начал у нас писать басни с правильностью, красивостью и поэзиею в слоге» [1, с. 87]. Применение церковнославянской лексики используется уже не только (и не столько) для выражения торжественности сказанного, но для придания речи поэтической тональности. Цейтлин Р.М. в статье «Из истории употребления неполногласных и полногласных слов-вариантов в русской художественной речи конца XVIII — начала XIX века» сообщает, что «в результате взаимодействия живого, народного, и церковнославянского, книжного, начал в истории русского литературного языка возникли многочисленные дублеты, т. е. слова, которые при семантическом тождестве различаются стилистически» [5, с. 225]. Слова с неполногласными сочетаниями относились к славянской лексике и в период сентиментальной басни употреблялись как средства выражения экспрессии, поэтизации. Дмитриев И.И: Ударил грозный ветр — все рушит и валит; Стою и слышу вкруг спокойно треск и стон.. В баснях И.И. Дмитриева также широко представлены усеченные прилагательные и причастия (Блаженна б ты была; наместо злачна дола) ; книжный вариант написания окончания -ию, вместо -ью, принадлежавшего простому слогу( Дуб с Тростию вступил однажды в разговоры; Под тению моей густою); суффиксы -айш(ий), -ящ(ий), указывающие на старославянское происхождение (Легчайший ветерок, едва струящий воду); церковнославянская лексика (взирать, блаженна, помрачить, презираю, злачна дола, владычества, вселил, помрачила, взирали).
Широкое применение диалога в басне свидетельствует о дальнейшем ее развитии, превращении в жанр живой, разговорный. Речь действующих лиц басни — по мере развития жанра — насыщалась всё более естественной интонацией, всё более экспрессивными, выразительными, приближенными к быту становились формы диалогической речи («Жалею,— Дуб сказал, склоня к
ней важны взоры, — / Жалею, Тросточка, об участи твоей!... / По чести, и в меня твой жребий грусть вселил». /— «Ты очень жалостлив, —Трость Дубу отвечала, — / Но, право, о себе еще я не вздыхала, / Да не о чем и воздыхать: / Мне ветры менее, чем для тебя, опасны. / И не могли тебя досель поколебать, / Но подождем конца»).
Народное просторечие почти не вовлекается в сферу изысканного дмитриевского языка. Писатели-сентименталисты настойчиво пытались исключить использование простонародной лексики, хотя некоторые разговорные слова и выражения также вошли в ткань басни «Дуб и Трость» И.И. Дмитриева (пуще, жалостлив; из всей мочи); на простонародное происхождение указывают и суффиксы уменьшительности (Жалею, Тросточка, об участи твоей!; Легчайший ветерок, едва струящий воду).
И всё же отчетливо обозначившаяся в поэтическом творчестве И.И. Дмитриева тенденция к ассимиляции и смешению «славянизмов» и форм «среднего» литературного стиля, форм разговорно-бытового просторечия (при всей его социальной ограниченности) вели к образованию «нового» русского литературного языка с мощным пластом нейтральной лексики, который, впоследствии, дал крепкую лексическую базу современному русскому языку.
Выводы и перспективы дальнейших исследований. Уже сопоставление стилистической организации басен идентичного содержания А.П. Сумарокова и И.И. Дмитриева обнаруживает движение русской басни к жанровой определенности, к использованию в ее структуре разнообразного арсенала изобразительно-выразительных средств поэтического стихотворного языка, к формированию в басне поэтического начала. Сумароков, по сути, первым в русской басенной традиции делает диалог полноправным, рельефным компонентом басни. Дмитриев вводит в творческую практику новые принципы построения драматического диалога — живого, экспрессивно-выразительного и в то же время изящно отделанного. Басня Дмитриева в сравнении с басней Сумарокова выглядит более стилистически совершенной, в ней менее резки, более сложны и более тонки приемы сочетания книжных и разговорных форм,
элементов высокого и простого слога с нейтральными средствами литературного языка.
Дальнейшее изучение исторического движения русского слова в русской басне не только будет способствовать установлению вклада различных баснописцев в становление русской басни как поэтического жанра, но и определению их роли в формировании и закреплении национальных основ русского литературного языка и языка художественной литературы.
Список литературы:
1. Виноградов В.В. Избранные труды. Язык и стиль русских писателей от Карамзина до Гоголя. М. : Наука, 1990. — 390 с.
2. Виноградов В.В. Очерки по истории русского литературного языка XVII— XIX веков. М. :Высш. школа, 1982. — 528 c.
3. Виноградов В.В. Язык Пушкина. Пушкин и история русского литературного языка. М.: Academia, 1935. — 489 с.
4. Левин В.Д. Очерк стилистики русского литературного языка конца XVIII — начала XIX века. М.: Лексика, 1964. — 407 с.
5. Образование новой стилистики русского языка в пушкинскую эпоху / [отв. редак. И.С. Ильинская]. М.: Наука, 1964 — 400 с.
6. Орлов А.С. Язык русских писателей. М. — Л.: АН. СССР, 1948. — С. 62— 121.
