CC BY
70
124
ВЕСТНИК УДМУРТСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
УДК 811.133.1'38:82-1 М.П. Тихонова
О СТИЛИСТИЧЕСКИХ ФУНКЦИЯХ АРГОТИЗМОВ В СОВРЕМЕННОЙ ФРАНЦУЗСКОЙ ПОЭЗИИ ДЛЯ ДЕТЕЙ
В статье рассматриваются случаи использования арготической лексики (а также близкой к ней разговорной), обладающей ярко выраженной коннотацией и участвующей в реализации людической функции на разных языковых уровнях. Несмотря на невысокую частотность арготизмов во французской детской поэзии, можно говорить об их видовом разнообразии и очень высоком экспрессивном потенциале. Исследованные стихотворения включают как арготизмы, принадлежащие к общему и школьному арго, так и более специфическую арготическую лексику. Арготические элементы выполняют в детской поэзии различные функции: участвуют в звуковой организации текста, в смысловой игре, образуют синтаксический, ритмический или рифменный рисунок, входят в состав различных стилистических фигур. Эти слова сразу обращают на себя внимание, создавая комический эффект, эффект удивления или эффект соучастия. Арготизмы реализуют свой выразительный потенциал, эффективно взаимодействуя с другими языковыми средствами. Главная роль арготизмов в поэзии для детей заключается в создании или усилении людической функции.
Ключевые слова: современная французская поэзия для детей, арготизмы, стилистическая функция, людическая функция, стилистические фигуры.
Анализ современной французской поэзии для детей показывает, что людическая функция играет в ней первостепенную роль и реализуется на разных языковых уровнях [5]. Мы рассмотрим некоторые случаи языковой игры, связанные с использованием «особой» лексики, на фонологическом, лексико-семантическом и синтаксическом уровнях. Речь пойдёт о словах и выражениях, принадлежащих к арго, а также близкому к нему разговорному стилю. Пограничная с арго лексика также будет принята во внимание в нашем исследовании.
Безусловно, частотность арготизмов в детской поэзии невысока. Этот лексический пласт - скорее редкость в поэтических произведениях такого рода. Тем не менее, арго в поэзии для детей давно занимает свою нишу и играет немаловажную роль.
В том виде, в каком она существует сегодня, поэзия для детей (и детская литература вообще) появилась во Франции (как и в Европе в целом) сравнительно недавно - только в XX веке. В это время становится шире круг чтения юных читателей, в него входят детские журналы с завоевавшими всеобщую любовь комиксами. Значительно расширяется жанровая, тематическая и стилистическая палитра детской литературы. Происходит дифференциация детской книги; художественные особенности последней определяются возрастом и различными интересами юных читателей [2. С. 75]. Меняется и язык детской литературы. Постепенно в него проникают элементы, присущие живой разговорной речи, в том числе и арготизмы. Статус арго в лингвистическом сознании французов становится иным, оно уже воспринимается не как «языковые нечистоты», а как неотъемлемый компонент французской культуры [3].
Характеризуя процесс проникновения арготизмов в современную книжную речь, Э.М. Берегов-ская отмечает такой «любопытный штрих»: «в гомеопатических дозах, в виде отдельных вкраплений самые частотные арготизмы появляются даже в текстах, адресованных детям, - в рассказах Сампе и Госсини о маленьком Никола, в стихах детских поэтов Пьера Корана и Жан-Люка Моро, на страницах газеты "Journal des Enfants" и журнала "Pif'» [1. С. 61-62]. По словам Э.М. Береговской, мы имеем дело не с «отдельными исключительными случайными феноменами, а с процессом» [2. С. 75].
Наше исследование поэтического материала подтверждает эти наблюдения. «Вес» арготизмов в детской поэзии оказывается обратно пропорциональным их частотности: с одной стороны, количество арготизмов невелико, но, с другой стороны, эта лексика обладает очень высоким людическим и экспрессивным потенциалом. Можно сказать, что для детской поэзии наиболее «игровой» оказывается наименее типичная лексика, та, которая встречается нечасто. Эти слова сразу обращают на себя внимание, привлекают маленького читателя, создавая эффект удивления (ребёнок, как правило, не ждёт появления в стихотворениях таких необычных слов и бурно реагирует на них) или эффект соучастия (effet de complicité), когда автор говорит с ребёнком на том языке, который ему понятен и
близок. Арготические и разговорные элементы позволяют воссоздать детскую речь во всей её естественности. Вместе с тем, поэт таким образом даёт понять юному читателю, что он посвящён в его жизнь, в его проблемы и маленькие секреты. Взрослый становится на позицию равного с ребёнком. В этом случае правомерно было бы говорить и об «эффекте пароля». В исследованиях французских ар-готологов, в частности в работах Ж. Бенсимон-Шукрун [7], для арготизмов, выполняющих подобную функцию, встречается термин «mots de connivence», а российские исследователи арго (например, Т.И. Ретинская) используют термин «парольные слова» [4].
Эффект соучастия нередко связан с включением арготизмов в те стихотворения, которые рассказывают о детских играх, забавах, а иногда и о шалостях и проказах. Повествование в таких текстах, написанных словно «изнутри» детского сознания, ведётся, как правило, от первого лица: маленькие герои посвящают читателей в произошедшие с ними истории и приключения. Примером может служить стихотворение Жака Шарпантро «Le bain» [9. С. 14], в котором герой описывает свои «водные забавы» в ванной комнате:
Dans la baignoire, j'ai vidé
Tous les shampooings que j'ai touillés.
J'ai fait plonger, malgré sa frousse,
Mon petit frère et j'ai crié :
« Maman ! Viens voir ! Le petit mousse ! »
Puis j'ai tiré la courte-paille Et j'ai dit : « Tu seras mangé ! » Depuis, le petit mousse braille : Il sera dur à digérer...
Перед нами возникает образ маленького пирата, подкреплённый не только действиями персонажа, но и переданный через его речь, в которую включены арготизмы и просторечные слова: пришедший из патуа (местного наречия французского языка) глагол touiller (в значении «перемешивать, размешивать»); существительное la frousse (страх) и глагол brailler (кричать, орать, громко плакать, вопить - когда говорят о детях). Два последних слова передают бурную реакцию маленького брата рассказчика, которого эти игры не столько веселят, сколько пугают.
Процитированное стихотворение основано на интертекстуальности. Описанная водная феерия навеяна известной французской народной песенкой о кораблике «Il était un petit navire», или «La courte paille», которая сначала была песней моряков, позже, в середине XIX в., превратилась в сатирическую водевильную песенку, а уже в XX в. стала принадлежностью детского песенного фольклора. Этой эволюцией, очевидно, и объясняется некий контраст, который наблюдается между весёлым мотивом и трагическим описанием бедствий экипажа корабля, оставшегося без провианта: опасаясь умереть с голода, матросы решают бросить жребий, чтобы определить жертву на съедение, и случайный выбор падает на юнгу. Ж. Шарпантро вводит в текст несколько слов (le petit mousse, tirer la courte paille, tu seras mangé), которые сразу же отсылают нас к прецедентному тексту. Однако если по сюжету песни юнга взывает с мольбами к Деве Марии и чудесным образом избегает верной гибели, персонажу из стихотворения Ж. Шарпантро по сценарию придуманной главным героем игры всё-таки придётся быть съеденным.
В этом юмористическом стихотворении людическая функция реализуется на разных языковых уровнях: на уровне текста, с помощью интертекстуальных элементов, а также на лексическом уровне благодаря использованию арготизмов и просторечий - своего рода дополнительных штрихов к портрету главного действующего лица - непослушного и шаловливого мальчишки.
В стихотворении «Le voilà» Жерара Бьялестовски [14. С. 107] маленький герой, он же рассказчик, отождествляет себя с клоуном. Мальчик искренне удивляется или, может быть, делает вид, что удивлён, и задаётся вопросом: почему все любят клоунов, но когда он играет дома роль клоуна, родители ругают и наказывают его?
Для описания типичных клоунских повадок (глупых шуток, розыгрышей, шаржей) поэт прибегает в том числе и к арготической и разговорной лексике: mettre des baffes (раздавать пощёчины), faire l'andouille (валять дурака) или faire pipi (детск. делать пипи). Эта лексика вполне соответствует
экспрессивному и игровому характеру клоунских номеров, вызывающих смех у зрителей, и шутовскому поведению юного героя стихотворения:
Il a le nez tout rouge comme un alcoolique
des mains très grandes pour mettre des baffes très grandes
des cheveux verts pour avoir les cheveux verts
un œil rond
et pas moi aussi
il fait l'andouille
le crétin
l'imbécile
il marche sur les pieds
renverse les seaux
il a même la fleur qui fait pipi
il casse des assiettes pour rire et ça fait des morceaux quand même et pas moi aussi <.. .>
Во второй строфе, словно в зеркале, отражаются те же действия клоуна, но на это раз в исполнении ребёнка, который, по мнению взрослых, паясничает и валяет дурака. Клоунские проказы сына не кажутся его родителям забавными, и отец требует от него «прекратить этот цирк»:
Quand je fais tout ça le crétin l'imbécile l'andouille le casseur d'assiettes le marcheur sur ses pieds l'œil rond
les baffes très grandes
les cheveux verts et le nez rouge
arrête ton cirque dit papa <.>
Кроме того, разговорные и арготические слова участвуют в особом синтаксическом построении этого текста и, наряду с другими лексическими единицами, становятся элементами хиастического параллелизма: повторяясь в обратном порядке во второй строфе, они усиливают экспрессивность стихотворения.
Один из распространённых приёмов в детской литературе, в том числе и поэзии, - олицетворение. Безусловно, персонификация, основанная на анимизме и антропоморфизме, свойственна художественной литературе в целом и детской в частности. Детской психологии присущ антропоморфизм, выражающийся в постоянной тяге к очеловечиванию животных, к приданию признаков живого существа неодушевлённым предметам, что объясняет высокую частотность в детской поэзии такого тропа, как олицетворение.
Иногда в детских стихотворениях животные становятся персонажами, действующими в повседневной жизни, приобретая черты, свойственные человеку: они ведут себя «по-человечески», занимают место человека. Животные-герои детских стихотворений живут в современном мире, как обычные люди. Таков, например, лев - персонаж стихотворения Катрин Пейзан «Le lion P.D.G.» [19. С. 66], который предстаёт перед читателями в роли современного бизнесмена:
С 'était le lion débonnaire Qui voyageait en boeing Excellent homme d'affaires Et champion de marketing <.>
В тексте мы встречаем слова семантического поля, имеющие отношение к реалиям сегодняшней деловой жизни: P.D.G. (président directeur général), boeing, homme d'affaires, marketing, cravate, complet gris, intraitable sur le prix, vendre à la carte, à son client и др. Как многие деловые люди,
этот лев - президент-генеральный директор - летает по делам на «Боинге», занимается маркетингом, носит строгий костюм с галстуком, торгует всем и вся. Автор даёт целый список «товаров» этого бизнесмена, в основу перечисления которых легла зевгма, объединившая абстрактные и конкретные понятия: он торгует миром, войной, по выбору и желанию клиента, сахаром, атомной энергией, автомобилями (в тексте используется разговорное слово bagnole) и даже ветром. Эта редко встречающаяся синтаксическая фигура усиливает иронический и даже сатирический эффект текста. Участвующее в зев-гматическом перечислении просторечное слово la bagnole, которое включено в некоторые словари арго [10-12], создаёт, с одной стороны, «эффект удивления», контраста из-за соседства с нейтральной и абстрактной лексикой, а, с другой стороны, воспроизводит современный язык, на котором говорят все французы. Кроме того, поэтесса, вопреки правилам и нормам французского языка, использует слово la bagnole с частичным артиклем: vendre de la bagnole, что сближает его с абстрактными понятиями и ставит в один ряд с соседним словом vent (ветер), усиливая иронический эффект. Автор тем самым показывает читателю, что современные бизнесмены способны продать всё, что угодно. Всё, что их окружает, может стать товаром, главное - заработать как можно больше денег.
Современный французский детский поэт Жан-Люк Моро, создавая «мир наоборот», силой своего воображения часто оживляет предметы, очеловечивает животных. Характерной чертой поэзии Ж.-Л. Моро является то, что, оживляя неодушевлённые предметы или наделяя человеческими качествами животных, поэт создаёт парадоксальные, а нередко и комичные ситуации. Многие из этих стихотворений проникнуты юмором или иронией. Например, в стихотворении «L'hippopotame» мы встречаемся с заблудившимся в парижском метро бегемотом, который приплывает в Париж по Сене [16. С. 39]:
Par la Seine un hippopotame S'en vint un jour jusqu'à Paname. Il descendit dans le métro, Changea même à Trocadéro ; Mais quand il fut à la Concorde, Il s'écria : « Miséricorde ! » Et par la Porte des Lilas S'en alla.
Комичность сюжета стихотворения усиливается за счёт использования арготизма Paname - одного из «прозвищ» Парижа и междометия Miséricorde! (Пощадите! Помилуйте!), которое передаёт отчаяние персонажа, совершившего несколько неудачных пересадок в метро и решившего в конце концов покинуть Париж. Кажется, что арготическим наименованием Paname - словом с ярким положительным аффективным зарядом - поэт показывает своё особое тёплое отношение к городу, в котором он сам давно живёт и к которому очень привязан.
Иногда поэты воссоздают язык персонажей-животных, «заставляя» их говорить на арго.
У поэта Мишеля Бенье в сборнике «Mes poules parlent» встречается целая серия окказионализмов, с помощью которых поэт создаёт особый «куриный» язык [8. С. 22]. В основу некоторых авторских неологизмов легли ономатопеи, имитирующие кудахтанье куриц (kikil, prenprend):
Pour kikil se prend le coq ?
Pour kikil se prenprend le coq ? <.>
Куры, которым не нравится заносчивость петуха, возмущённо кудахчут, называя его «странным типом» (un drôle de coco), в том время как петух горделиво прохаживается по птичьему двору, словно настоящий денди:
Il fait cocorico d'accord mais les jours c 'est cocoric cocori ou cocor C 'est un drôle de coco le coq.
В игру с традиционными (cocorico) и фантазийными (cocoric, cocori, cocor) ономатопеями включается и созвучный с ними арготизм coco (тип, субъект) с ярко выраженной пейоративной окраской. Этот арготизм недвусмысленно выражает отношение героинь стихотворения к их зазнавшемуся вожаку.
Ономатопея coco, в которой просвечивается упомянутый арготизм, позволяет поэту создать целую серию «куриных» слов, в которых коротко, но очень ёмко описана жизнь домашних птиц. М. Бенье включает в текст одного из стихотворений сборника слова, начинающиеся с буквосочетания co- (cohabiter 'жить вместе'; communiquer 'общаться'; code 'правило, закон'; collation 'угощение' и др.), добавляя к ним дополнительный первый слог co-: On cocohabite / on cocommunique / avec notre cocode / on fait des cocollations / on joue la cocomédie / C'est le bon cocôté / de notre vie [8. С. 52]. Таким образом, в этих окказионализмах реализуется одновременно как звукоподражательное, так и арготическое значения.
В поэзии для детей встречаются арготизмы, принадлежащие к так называемому общему арго (l'argot commun). Например, в стихотворении Рене де Обальдиа «Au Dimanche» из сборника «Innocentines» [18. С. 81-82] автор использует существительное godasses (башмаки) и выражение il en a marre (ему надоело).
Рене де Обальдиа является автором единственной, но очень популярной во Франции поэтической книги для детей и, как написано в подзаголовке, «для некоторых взрослых». Во французском языке не существует слова innocentine. В этом слове-композите, изобретённом поэтом, мерцают различные французские слова: comptine - считалка, enfantine - нечто детское, ребяческое, innocent с множеством значений: невинный и неповинный, простой и безгрешный, простодушный и невиновный. Однако, по словам М. Яснова, в стихотворениях Рене де Обальдиа при ближайшем рассмотрении «не так уж много наивности и простодушия - куда больше в них весёлой, озорной, а иногда и язвительной фантазии, не только в тех историях, которые поэт рассказывает, но и в самом языке, в том, как стихи "устроены"» [6]. Благодаря этому сборнику слово innocentine стало символом забавной, комичной, весёлой поэзии, которой чуждо правдоподобие, которая играет со словами и задаёт «ложно наивные» вопросы.
В стихотворении «Au Dimanche» поэт играет ритмом и рифмой, подчиняя текст единой ритми-ко-синтаксической схеме и одному и тому же принципу чередования рифм, который заключается в том, что второй стих каждой строфы обязательно рифмуется с первым, образуя смежную (парную) рифму aabbcc и т. д. Таким образом, конечный элемент первого стиха каждого двустишия неизбежно влечёт за собой, предопределяет следующий стих, словно подчиняя его себе:
Charlotte
Fait de la compote.
Bertrand
Suce des harengs.
Cunégonde
Se teint en blonde.
Épaminondas
Cire ses godasses.
Thérèse
Souffle sur la braise.
Léon
Peint des potirons.
Brigitte
S'agite, s'agite.
Adhémar
Dit qu'il en a marre. <.. >
Некоторые персонажи Р. де Обальдиа носят необычные, редкие, экзотические имена со странным, непривычным звучанием. Например, средневековое германское имя Cunégonde (Кунигунда), пришедшее из Древней Греции мужское имя Épaminondas (Эпаминонд) или почти не встречающееся сегодня французское имя Adhémar (Адемар). Архаичные Épaminondas и Adhémar, казалось бы, неожиданно оказываются связанными в одном контексте с арготическими элементами, принадлежащими общему арго, - godasse и en avoir marre. Это слияние древнего и современного, раритетного и общеупотребительного производит эффект неожиданности, создаёт яркий контраст и рисует комическую картину. Однако, вместе с тем, появление арготизмов не так уж и неожиданно, ибо оно предопределено рифменным ожиданием и, с этой точки зрения, эти слова кажутся вполне уместными, логичными, находящимися на своём месте, гармонично встраиваясь в ритмический и рифменный рисунок.
Арготизмы в стихотворении Обальдиа выступают конституирующими элементами игры в рифму и участвуют в создании череды забавных образов, разворачивающихся на глазах у читателя: персонажи выполняют странные действия, иногда лишённые логики и не поддающиеся разумному истолкованию. В этой бурлескной круговерти лишь рассказчик остаётся инертным, признаваясь, что он не в состоянии ничего делать:
<.> Et moi dans tout cha? Et moi dans tout cha?
Moi, ze ne bouze pas Sur ma langue, z'ai un chat.
Графоны, появляющееся в конце стихотворения, включая оборот Sur ma langue, z 'ai un chat, отсылают нас к двум образным разговорным выражениям - avoir un chat dans la gorge (охрипнуть) и donner sa langue au chat (не суметь отгадать; сдаться) и помогают автору передать особенности произношения шепелявящего персонажа. Как видим, разговорные элементы могут участвовать в реализации людической функции и на фонографическом уровне текста.
Тем не менее, детская поэзия не ограничивается распространённым общим арго и близкой к нему просторечной и фамильярной лексикой. В исследованных нами текстах встречаются и более специфичные арготические элементы, как, например, школьное арго (l'argot scolaire). Так, Жак Шар-пантро вводит школьные арготизмы в стихотворение-загадку «Un bon petit cœur» [9. С. 44]. Повествование здесь ведётся от первого лица. Рассказчик говорит о своих пожеланиях одноклассникам: как ни странно, подруге он пожелал заболеть ангиной, а недругу, ужасному Максимильену (l'affreux Maximilien) он желает крепкого здоровья. Эти пожелания, конечно, озадачивают и сбивают с толку читателей. Но следом мы получаем ответ на неизбежно возникающий вопрос «Почему?», и этот ответ рассеивает наше замешательство: учеников ждёт контрольная работа, и юный герой очень хочет, чтобы его подруга избежала этого неприятного испытания, путь даже и ценой собственного здоровья, а вот своему недругу он желает провала, плохой оценки:
<.> C'est parce que demain matin, En classe on a une interro. Sandrine restera au chaud, Chez elle, avec un bon bouquin, Et l'ignoble Maximilien Viendra récolter un zéro.
Лексика из школьного (une interro 'контрольная работа, опрос', récolter une note 'получить оценку') и из общего арго (bouquin 'книга') погружает нас в атмосферу современной школы. Персонаж говорит так, как обычно говорят сегодняшние французские школьники. Эта лексика помогает воссозданию аутентичной обстановки, передаёт реалии школьной жизни и, вместе с тем, производит упомянутый нами в начале статьи эффект соучастия, так как поэт говорит с читателями на их языке, выступает здесь в роли «своего».
В проанализированных текстах мы встретили не только изолированные лексические единицы, принадлежащие к арго, но и выражения - арготические и разговорные. Одно из таких образных выражений дало название сборнику загадок Жан-Люка Моро «Donne ta langue au chat» [15]. Этот заголовок проходит через весь сборник, претерпевая каждый раз некоторые трансформации. Сборник построен по следующему принципу: он разделён на одиннадцать разделов, посвящённых разным животным, от лица которых задаются загадки. Автор обыгрывает donner sa langue au chat (отказываться отвечать, разгадать; признать себя неспособным найти решение, а буквально - «отдать язык кошке»). Это выражение появилось во французском языке в XIX веке. Кошка тогда считалась хранительницей секретов. «Отдать ей свой язык» означало «передать ей способность говорить, чтобы кошка, знающая разгадку, поделилась ею». Поэт заменяет последний элемент этого выражения - слово chat (кошка) -на названия других животных, как домашних, так и экзотических: le zèbre 'зебра' (Donne ta langue au zèbre), la vache 'корова' (Donne ta langue à la vache), le rhinocéros 'носорог' (Donne ta langue au rhinocéros), le dromadaire 'одногорбый верблюд' (Donne ta langue au dromadaire) и т. д.
Сборник загадок открывается поэтическим посвящением, которое адресовано иллюстратору этого красочного альбома Луи Константену и в котором поэт играет с образными разговорными и арготическими выражениями - donner sa langue au chat, donner sa langue au chien и se creuser les méninges (ломать себе голову).
Жан-Люк Моро «прячет» художника Луи Константена за именем Constantin Porphyrogénète (Константин VII Багрянородный (Порфирородный), Порфирогенет) - византийского императора из Македонской династии, царствовавшего с 913 г. Эта ироничная номинация, основывающаяся на омофонии и омографии имени императора и фамилии иллюстратора - Constantin, - своеобразный шутливый намёк, и обращена она не столько к читателям, сколько к художнику и соавтору Луи Кон-стантену, которому автор выказывает таким образом своё дружеское расположение [15. С. 2-3]:
Grand amateur de devinettes, Constantin Porphyrogénète en posa deux, tenez-vous bien, l'une à son chat, l'autre à son chien. <.>
Итак, в стихотворном посвящении, предваряющем сборник, Константин Порфирогенет загадывает загадки своим кошке и собаке. Животные, поразмышляв, не находят ответа. Именно в этот момент появляются выражения se creuser les méninges и donner sa langue au chat (автор шутливо обыгрывает его, заменяя слово chat на chien: et le chat donne sa langue au chien):
<...> Ledit chat, malin
comme un singe,
se creusa
longtemps
les méninges,
mais lui non plus
ne trouva rien,
tant et si bien,
qu'il dut donner
sa langue au chien. < .. >
Таким образом, поэт «размораживает», оживляет тот образ, который лежит в основе выражения donner sa langue au chat, буквализируя его, и нам становится понятно, почему кошки и собаки не умеют разговаривать:
Moralité :
La chose est nette,
C 'est bien la faute
Aux devinettes
Si les toutous, si les matous
Ne parlent plus
Du tout
Du tout.
Загадка о тигре из упомянутого сборника с юмором рассказывает о непомерном аппетите этого грозного хищника [15. С. 23].
Поэт строит загадку на интертекстуальных элементах, восходящих к известной французской народной песне о матушке Мишель и папаше Люстюкрю «La mère Michel», начинающейся словами «C'est la mère Michel qui a perdu son chat» («У матушки Мишель пропал бродяга-кот»).
В стихотворной загадке Ж.-Л. Моро тигр обращается к матушке Мишель и говорит, что он был бы не прочь съесть папашу Люстюкрю, который, по версии песни, поймал и продал кота своей соседки:
Eh bien moi, mèr ' Michel, le p'tit pèr ' Lustucru,
A la plac ' de vot ' chat, j'l'aurai mangé tout cru,
Dit, en se pourléchant les babines,... ?
(Le tigre)
Удовольствие, которое тигр предвкушает от воображаемого пиршества, передано арготическим сочетанием se pourlécher les babines (предвкушать; заранее облизываться от удовольствия, а буквально - облизывать губы). Этот оборот, наряду с интертекстуальными элементами, способствует созданию комического эффекта.
В одной из загадок другого сборника Жан-Люка Моро - «Poèmes de la souris verte» [17] - речь идёт о кисти для бритья (blaireau pour se raser) [17. С. 164]:
M'empoigner, c 'est toujours recevoir un savon ;
Où mes poils sont passés, tous les vôtres s'en vont.
Qui suis-je ?
(Le blaireau pour se raser)
Поэт вводит в текст арготический фразеологизм recevoir un savon (получить нагоняй). Существительное savon (мыло) приобрело значение «нагоняй, головомойка» в XVIII в. В данном случае мы имеем дело с силлепсом - тропом, в котором мерцает как иносказательное, так и буквальное значение, что создаёт двусмысленность. В процитированном микроконтексте происходит одновременная реализация переносного и прямого значений сочетания recevoir un savon. Поэт усиливает эффективность этого фразеологизма за счёт его специальной обработки - этимологизации, состоящей в прояснении внутренней формы, в разложении («размораживании»). Своё прямое значение этот оборот получает благодаря контексту и самой разгадке: речь идёт о неком намыленном предмете из щетины, и в этом случае оборот recevoir un savon воспринимается буквально - быть покрытым мылом, намыленным. Однако при этом здесь продолжает мерцать и переносный смысл.
Разгадка - кисть для бритья (le blaireau pour se raser) - является тем самым добавочным компонентом, который помогает «разморозить» фразеологизм, создавая двусмысленность и восстанавливая его первоначальную и уже стёршуюся образность. Благодаря силлепсу, корни которого - в синтетических свойствах языка, в свойственной языку динамике, поэт устанавливает моментальные связи между разными понятиями.
В загадке о кролике [17. С. 170] совмещаются два антитетичных арготических выражения -faire le poireau (долго и безуспешно ждать) и poser un lapin (не прийти на свидание; подвести, надуть, а буквально - подложить кролика):
132 М.П. Тихонова
2015. Т. 25, вып. 2 ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
Vous faites le poireau quand on vous en pose un ;
Quand il est de garenne, il est des plus communs.
Qu'est-ce que c 'est ?
(Le lapin)
Разгадка (кролик) прячется во втором выражении, которое представлено здесь в слегка завуалированной форме: quand on vous en pose un. Найти загаданное слово помогает и слово garenne, означающее «кроличий садок; местность, заселённая дикими кроликами». В приведённом примере, как и в предыдущем, автор, беря за основу образное выражение, оживляет лежащий в его основе образ.
Иногда арготическая лексика образует синонимические ряды, как в проникнутом юмором и иронией стихотворении Пьера Феррана «Attention travaux!» [13. С. 11]. Комизм стихотворения создаётся разным способами. Во-первых, за счёт парадоксальности и нелепости описываемой ситуации: вместо того, чтобы трудиться, все рабочие и служащие стройки спят в разгар рабочего дня, и в таком состоянии их застаёт явившийся с проверкой инспектор. Комичность ситуации - в неожиданной и забавной развязке. Только в самом конце стихотворения, в последнем стихе, раскрывается тайна, и мы понимаем, что же на самом деле произошло: единственный неспящий и проявляющий рвение в работе отвечает инспектору, что он песочный человечек (le marchand de sable), и это сразу объясняет глубокий сон окружающих его рабочих. Песочный человечек - фольклорный персонаж, традиционный для современной Западной Европы. Согласно поверьям, он сыплет заигравшимся допоздна детям в глаза волшебный песок, заставляя их засыпать. У Пьера Феррана этот сказочный персонаж неожиданно появляется в несвойственном ему месте - на стройке и, то ли случайно (на стройке много песка), то ли нарочно усыпляет всех рабочих.
Кроме того, комизм основан на игре слов, на каламбуре. Автор называет прибывшего инспектора l'inspecteur des travaux infinis (инспектор нескончаемых работ), взяв за основу разговорное выражение l'inspecteur des travaux finis (бездельник, лентяй, сачок - о человеке, появляющемся, когда работа уже сделана; буквально - инспектор законченных работ). В созданном поэтом каламбуре переносный смысл исходного выражения преобразуется в конкретный образ: инспектор приходит на стройку, где из-за всеобщего бездействия никак не завершатся работы.
Для передачи состояния рабочих стройки П. Ферран использует длинную синонимическую цепочку, включающую последовательно девять глаголов со значением «спать». Три глагола в этом синонимическом ряду относятся к арго:
- C 'est une honte ! s'exclama L'inspecteur des travaux infinis Devant le chantier Silencieux :
Le vitrier dort, les maçons sommeillent,
Le serrurier ronfle, l'architecte rêve,
Les peintres reposent,
Les menuisiers somnolent,
Les plombiers roupillent,
Les carreleurs pioncent,
Les sanitaires en écrasent.
Il n'y a que vous, mon cher, que vous
A rester debout :
Votre zèle est honorable,
Quelle est votre affectation ?
- Je suis le marchand de sable.
Глаголы roupiller (дрыхнуть), pioncer (спать, дрыхнуть) и en écraser (дрыхнуть, задавать храпака) являются элементами восходящей градации, которая создаёт рисунок текста: центральная часть представляет собой параллельные конструкции, в состав которых входят глагольные сказуемые, выстроенные в прогрессии. Эти однородные синтаксические конструкции задают особый ритм, привносят в описание гиперболизированный оттенок, передают возрастающее возмущение инспектора.
* * *
Таким образом, в стихотворениях для детей мы встречаем слова, принадлежащие к общему арго (например, bagnole, godasses, en avoir marre, bouquin), которое соприкасается с разговорной лексикой. Однако авторы не ограничиваются частотными элементами. Они используют и специфическую лексику, как, например, школьное арго (avoir une interro, récolter un zéro) или ещё более редкие арготизмы (se creuser les méninges).
Как показывают проанализированные нами примеры, арготические и разговорные элементы выполняют в детской поэзии различные функции: они участвуют в звуковой организации текста, в смысловой игре, образуют синтаксический, ритмический или рифменный рисунок стихотворения, входят в состав различных стилистических фигур. Арготизмы активно реализуют свой выразительный потенциал, эффективно взаимодействуя с другими языковыми средствами, что обеспечивает передачу, наряду с предметно-логическим содержанием текста, заложенной в нём экспрессивной, эмоциональной, оценочной и эстетической информации. Во всех случаях главная роль арготизмов в поэзии для детей заключается в создании или усилении людической или «аффективно-людической» (affecto-ludique, ludo-affective) функции, как её определяет французская исследовательница арго Ж. Бенсимон-Шукрун [7. С. 87].
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Береговская Э.М. Французское арго: эволюция восприятия // Филологические науки. 1997. № 1. С. 55-65.
2. Береговская Э.М. Современная французская литература для детей и арго // Стиль современной французской литературы для детей. Смоленск: Смоленский государственный педагогический институт. 1996. С. 75-92.
3. Береговская Э.М. Изменение статуса арго в лингвистическом сознании французов // Лингвистика на исходе XX в.: итоги и перспективы. Т. 1. М.: МГУ, 1995. С. 48-50.
4. Ретинская Т.И. Социолингвистический и функционально-стилистический анализ французских профессиональных арго: дис. ...докт. филол. наук. Орёл, 2012. 366 с.
5. Тихонова М.П. Людическая функция в современной французской поэзии для детей: дис. .канд. филол. наук. М., 1996. 201 с.
6. Яснов М. Фантастишки (о Рене де Обальдиа). URL: http://www.kykymber.ru/stories.php?story=1735 (дата обращения: 17.01.2015).
7. Bensimon-Choukroun G. Les mots de connivence des jeunes en institution scolaire: entre argot ubuesque et argot commun // Langue française. 1991. № 90. P. 80-94.
8. Besnier M. Mes poules parlent. Landemer: M0tus, 2004. 64 p.
9. Charpentreau J. La banane à la moutarde. P.: Éditions Nathan, 1986. 89 p.
10. Colin J.-P., Mével J.-P., Leclère Ch. Dictionnaire de l'argot. Dictionnaire de l'argot. P.: Larousse, 1992. 764 p.
11. Colin J.-P., Mével J.-P., Leclère Ch. Dictionnaire de l'argot français et de ses origines. P.: Larousse, 2002. 901 p.
12. Colin J.-P. Argot & français populaire. Grand dictionnaire. P.: Larousse, 2006. 976 p.
13. Ferran P. Sans tambour ni trompette. P.: Éditions Saint-Germain-des Prés, 1979. 62 p.
14. Malineau J.-H. Premiers poèmes pour toute ma vie / poèmes choisi par Jean-Hugues Malineau. Toulouse: Éditions MILAN, 2004. 117 p.
15. Moreau J.-L. Donne ta langue au chat. P.: Hachette-Livre / Gautier-Languereau, 2005. 45 p.
16. Moreau J.-L. L'arbre perché. P.: Les Éditions Ouvrières, 1980. 175 p.
17. Moreau J.-L. Poèmes de la souris verte. P.: Hachette, 1992. 173 p.
18. Obaldia R. de. Innocentines. P.: Hachette éducation, 2005. 224 p.
19. Paysan C. 52 poèmes pour une année. P.: Les Éditions Ouvrières, 1982. 80 p.
Поступила в редакцию 03.03.05
M.P. Tikhonova
ON THE STYLISTIC FUNCTIONS OF ARGOTISMS IN THE CONTEMPORARY FRENCH CHILDREN'S POETRY
The article considers the cases of using argotic (and colloquial) words in children's poetry, which carry a well-pronounced connotation and contribute to realization of the playful function on different language levels. Despite the fact that argotisms are not very common in the French children's poetry, one can speak of their generic variety and high expressive potential. The studied poems include argotisms that belong to the common and school slang, as well as some more specifically argotic expressions. Argotic elements perform different functions in the poetry for children: they participate in the phonic organization of a text and in the semantic game, create a syntactical, rhythmical or rhyme pattern, represent a part of various stylistic figures. These words immediately attract the reader's attention, thus producing a comic effect, surprise effect or complicity effect. They carry out their expressive potential interacting with other language means. The main role of argotisms consists in the creation or reinforcement of the playful function.
Keywords: contemporary French children's poetry, argotisms, stylistic function, playful function, stylistic figures.
Тихонова Марина Петровна,
кандидат филологических наук, доцент кафедры
французского языка и методики его преподавания
ФГБОУ ВПО «Смоленский государственный унив 214000, Россия, г. Смоленск, ул. Пржевальского, 4 Е-таП: [email protected]
Tikhonova M.P.,
Candidate of Philology, Associate Professor at Department of the French Language and Language Teaching Methods
Smolensk State University
214000, Russia, Smolensk, Przhevalskogo st., 4
E-mail: [email protected]
