CC BY
53
УДК 165.1 Ольхов Павел Анатольевич
кандидат философских наук,
доцент кафедры философии
Белгородского государственного национального
исследовательского университета
тел.: (961) 165-12-13
О СТИЛЕ ИСТОРИЧЕСКОГО МЫШЛЕНИЯ К. МАРКСА[1]
Olkhov Pavel Anatolievich
Candidate of Philosophy, associate professor of the chair of philosophy, Belgorod State National Research University tel.: (961) 165-12-13
ABOUT STYLE OF HISTORICAL THINKING OF K. MARX[1]
Аннотация:
В статье актуализируется проблема стиля исторического мышления К. Маркса, особенности которого являются предметом эпистемологических дискуссий в современной философии истории.
Ключевые слова:
история, историческое познание, стиль исторического мышления, диалог.
The summary:
In this article the problem of style of historical thinking of K. Marx is updated, whose features are subject to epistemological debates in contemporary philosophy of history.
Keywords:
history, historical knowledge, style of historical thinking, dialogue.
Вопрос о стиле исторического мышления К. Маркса - один из наиболее дискуссионных и трудных для понимания в современных историко-философских исследованиях. Общий исторический настрой познавательных практик Маркса очевиден, но затруднительно выявление его стилистической структуры -тех связных ценностно-нормативных начал, которые имплицитны мышлению Маркса, укорененному во многих познавательных традициях и не совпадающему ни с одной из них. Истолкование стиля Марксова мышления оказывается связанным с исследованием той исторической словесности, благодаря которой это мышление становится реальным. Стиль исторического мышления Маркса, наконец, предполагает некоторый исторический мыслительный коллектив, ансамбль словесно-познавательных практик, в котором мышление Маркса стилистически ответно, гармонично тому, что мыслится и высказывается в некотором открытом единстве различных познавательных традиций.
При исследовании стиля исторического мышления Маркса эффективным следует полагать обращение к процедурам культурно-исторической эпистемологии (Б.И. Пружинин), которые дают возможность «второй историзации» стиля исторического мышления Маркса - рассмотрения его как некоторого мерного начала познавательных практик мыслителя, несводимого к его основным теоретико-методологическим установкам.
«Стиль Маркса - это Маркс» [2]. Этот стиль, применительно к собственно историческому мышлению Маркса, обнаруживается в культурно-историческом, или, точнее, диалогическом материализме мыслителя - жанрово-речевой связности и одновременно антитетичности его всегда исторических высказываний. Образно говоря, слово Маркса всегда является признанием чужого слова; оно никогда не претендует на познавательное первенство, но всегда экзистенциально исторично - ответно однажды высказанному и оставшемуся в познании как словесно-диалогической реальности, является опытом возвратного понимания высказанного прежде. Неявные диалогические импликации, свойственные стилю исторического мышления Маркса, становятся особенно заметны в ситуации перевода.
“Worin besteht nun die Entäusserung der
Arbeit?
Erstens, dass die Arbeit dem Arbeiter äusser-lich ist, d.h. nicht zu seiner Wesen gehört, dass er such daher in seiner Arbeit nicht bejaht, sondern verneint, nicht wohl, sondern unglücklich fült, keine freie physische und geistige Energie entwickelt, sondern seine Physis abkasteit und seinen Geist ruiniert. Der Arbeiter fühlt sich daher erst ausser der Arbeit bei sich und in der Arbeit ausser sich. Zu Hause ist er, wenn er nicht arbeitet, und wenn er Arbeitet, ist er nicht zu Haus. Seine Arbeit ist daher nicht freiwillig, sondern gezwungen, Zwangsarbeit. Sie ist daher nicht die Befriedigung eines Bedürfnisses, sondern sie ist nur ein Mittel, um die Bedürfnisse ausser ihr zu befriedigen”
«В чем же заключается отчуждение труда? Во-первых, в том, что труд является для рабочего чем-то внешним, не принадлежащим к его сущности; в том, что он в своем труде не утверждает себя, а отрицает, чувствует себя не счастливым, а несчастным, не развивает свободно свою физическую и духовную энергию, а изнуряет свою физическую природу и разрушает свои духовные силы. Поэтому рабочий только вне труда чувствует себя самим собой, а в процессе труда он чувствует себя оторванным от себя самого. У себя он тогда, когда не работает; а когда он работает, он уже не у себя. В силу этого труд его не добровольный, а вынужденный; это -принудительный труд. Это не удовлетворение потребности в труде, а только средство для удовлетворения всяких других потребностей, но не потребность в труде».
“Die Produktion liefert dem Bedürfnis nicht nur ein Material, sondern sie liefert dem Material auch ein Bedürfnis. <...> Die Produktoin produziert daher nicht nur einen Gegenstand für das Subjekt, sondern auch ein Subjekt für den Gegenstand”.
«Производство доставляет не только потребности материала, но и материалу потребность. <...> Производство создает поэтому не только предмет для субъекта, но также и субъект для предмета!» [3, с. 100-101].
С.С. Аверинцев, перечитывая немецкий оригинал, замечает, что в нем «словесная ткань строится как последовательность строго симметричных антитез, иногда подчеркиваемых «исологией» (“bejaht” -“verneint”). Одни и те же пары слов меняются местами внутри идентичной синтаксической и логической конструкции («материал потребностей» - «потребность материалу», «предмет для субъекта» -«субъект для предмета»)». «Так, - заключает С.С. Аверинцев, - он писал, или, лучше сказать, так он думал (ведь обе цитаты взяты, собственно, из черновых набросков - это почти стенограмма мысли!)». Ритм фигур речи, «Горгиевых фигур», «ведет за собой мысль, как ритм маршировки ведет солдата на долгом переходе» [3, с. 100-101].
Примечательно, что комментарий С.С. Аверинцева обращен преимущественно ко второму высказыванию Маркса и оставляет без внимания смысловые особенности первого. При сличении немецкого оригинала и перевода этих фрагментов дают себя знать почти незаметные в структурно-лингвистической плоскости эпистемологии языка ценностно-эпистемологические иерархии высказываний Маркса, или, иначе, историчность того, как высказывался Маркс, и то, каким образом отвечал ему русский переводчик.
В подлинных репликах Маркса заметна особая взаимность наглядного, естественного немецкого речевого опыта и культурно-речевой традиции, разом сохраняющей и оспаривающей всякую наглядность. Ключевое слово Entäusserung отличается характерной непереводимостью: это, буквально, не «отчуждение», а «отъявление», своего рода отказ от очевидности, указание на то, что труд превращается в некую жизненную неочевидность. В качестве некоей речевой меры, Entäusserung уточняется через однокоренное Äusserung («заявление», «проявление», «высказывание») - слово, которое в немецком языке проявляет эмоциональный настрой и исправно служит при выражении чувств и мнений «высказывающегося»; в течение фразы совершается звукосимволический переход Äusserung в повторяемое ausser («вне», «из», «кроме», «помимо» и т.п.), закрытого [о] в открытое, «изобличающее» [а]. Симметричны, повторяются с ритмической частотой и взаимно уточняют друг друга родственные Arbeit («труд», «работа») и Arbeiter («трудящийся», «рабочий»), что становится незаметным в русском переводе, в котором используются асимметричные «труд» и «рабочий». Игровой, античный акцент слышится и в соположении physische и Physis, что переводчик предпочитает не заметить вовсе и переводит последнее как «физическую природу». Ruiniert передается через русское «изнурение», что представляет собою довольно сильную интерпретацию: пространственный смысл в ruiniert при переводе ликвидируется и остается исключительно этический смысл. Аналогичное отвлечение от пространственного смысла происходит при замене zu Hause на «собою». Как будто усматривая за словами некую отдельную познавательную реальность «как таковую», переводчик предлагает каждый раз метафизическое преобразование диалогического материализма Маркса: неочевидность становится чуждостью, домашность - свойскостью и т.д.
В конспективных записях М.М. Бахтина есть заметка о «диалогической формуле Маркса-Энгельса» [4, т. 5, с. 213], смысловой доминантой которой является историчное единство Марксова речевого мышления. Согласно этой формуле, историческое знание не есть всегда знание второго порядка, которое выступает под прикрытием языка или диалектически пользуется языком. Это знание является практическим сознанием, реальным событием речи, в котором происходит «освобождение духа» исторической науки «от догматической скованности», совершается движение к «познанию исторического мира», как минимум, «равноправному с познанием природы современной наукой» [5, с. 327]. Таким знанием пропитан стиль мышления Маркса.
Не оставив специального исследования познавательной заданности собственного стиля мышления как исторического, К. Маркс, однако, вырабатывает этот стиль, обращаясь к истории как открытой и целостной словесно-познавательной реальности, - предпочитает «непрямое говорение» [6, т. 5, с. 314], «обмен индивидуальностями» [7, т. 5, с. 304]; слово здесь становится условием исторического познания как «приобщения путем реального участия» [8, т. 4 (1), с. 752]. Исследование диалогических импликаций в структуре стиля исторического мышления Маркса позволяет уточнить значение этого стиля в познавательных практиках этого мыслителя.
Ссылки и примечания:
References (transliterated) and notes:
1. Работа выполнена при финансовой поддержке гранта РГНФ. Проект № 11-03-00011 «Методологические стратегии культурно-исторического подхода в социально-гуманитарных науках: интерпретация, конвенция, перевод».
2. Либкнехт В. Маркс - учитель и воспитатель революционеров. Из воспоминаний о Карле Марксе. URL http://prometej.info/new/history/565-marks.html (дата обращения 03.09.2011).
3. Аверинцев С.С. Классическая греческая философия как явление историко-литературного ряда //
1. This work was supported by a grant of RHF. The project No. 11-03-00011 “The methodological strategy of cultural-historical approach to social and human sciences: the interpretation of a convention, the translation”.
2. Libknekht V. Marks - uchitel' i vospitatel' revoly-utsionerov. Iz vospominaniy o Karle Markse. URL: http://prometej.info/new/history/565-marks.html (date of access 03.09.2011).
3. Averintsev S.S. Klassicheskaya grecheskaya filosofi-ya kak yavlenie istoriko-literaturnogo ryada // Aver-
Аверинцев С.С., Франк-Каменецкий И.Г., Фрей-денберг О.М. От слова к смыслу: проблемы тропо-генеза. М., 2001. С. 81-121.
4. Бахтин М.М. Из архивных записей к работе «Проблема речевых жанров» // Собрание сочинений. М., 1996. С. 207-286.
5. Гадамер Х.-Г. Истина и метод: основы философской герменевтики. М., 1988.
6. Бахтин М.М. Проблема текста // Собрание сочинений. М., 1996. С. 306-326.
7. Бахтин М.М. Проблема сентиментализма // Собрание сочинений. М., 1996. С. 304-305.
8. Бахтин М.М. Проблема постоянного эпитета // Собрание сочинений. М., 2008. С. 751-752.
intsev S.S., Frank-Kamenetskiy I.G., Freydenberg O.M. Ot slova k smyslu: problemy tropogeneza. M., 2001. P. 81-121.
4. Bakhtin M.M. Iz arkhivnykh zapisey k rabote “Problema rechevykh zhanrov” // Sobranie sochineniy. M., 1996. P. 207-286.
5. Gadamer H.-G. Istina i metod: osnovy filosofskoy germenevtiki. M., 1988.
6. Bakhtin M.M. Problema teksta // Sobranie sochineniy. M., 1996. P. 306-326.
7. Bakhtin M.M. Problema sentimentalizma // Sobranie sochineniy. M., 1996. P. 304-305.
8. Bakhtin M.M. Problema postoyannogo epiteta // So-branie sochineniy. M., 2008. P. 751-752.
