CC BY
16
DOI: 10.30842/ielcp230690152615
А. В. Волошина
МГУ имени М. В. Ломоносова, Москва, Россия. Shine-Alla@yandex.ru
О СРАВНЕНИИ ТЕКСТОВ ПЛАТОНА И ПИНДАРА В СОЧИНЕНИИ ДИОНИСИЯ ГАЛИКАРНАССКОГО «О ДЕМОСФЕНЕ»
В статье рассматривается сочинение Дионисия Галикарнасского «О Демосфене», а именно проведенное в нем сопоставление фрагментов из диалога Платона «Федр» и девятого пеана Пиндара (De Dem.7). Задача работы — проанализировать особенности сравнения поэтического и прозаического текстов и объяснить его значение в сочинении Дионисия. Сопоставление привлекается как пример, характеризующий высокий стиль Платона, и как аргумент, подтверждающий высокую оценку автором стиля Демосфена. Дионисий критически оценивает поэтическую окраску текстов Платона, отмечая элементы поэтического языка, в частности, аллегории. Выбор фрагментов для сопоставления показывает тонкий литературный вкус Дионисия и его преимущественное внимание к содержанию рассматриваемых текстов.
Ключевые слова: Дионисий Галикарнасский, Платон, Пиндар, риторика, литературная критика, цитирование.
А. V. Voloshina
Lomonosov Moscow State University, Moscow, Russia. Shine-Alla@yandex.ru
On the comparison of texts by Plato and Pindar in Dionysius of Halicarnassus' essay On Demosthenes
The article deals with Dionysius of Halicarnassus' essay On Demosthenes, specifically with the comparison of fragments from Plato's dialogue Phaedrus and the 9th paean of Pindar (De Dem. 7) carried out in it. Our objective is to analyze how Dionysius compares a prose text with a poetic one and to explain the significance of that comparison in Dionysius' work. The juxtaposition of the two texts serves to characterize Plato's high style and to confirm Dionysius' high appreciation of Demosthenes' style. Dionysius critically evaluates the poetic coloring of the philosopher's style and detects in his dialogue an element of poetic language, namely, the allegorical figure. Dionysius' choice of fragments for comparison shows his subtle literary taste and special attention to the content of the texts under consideration.
Keywords: Dionysius of Halicarnassus, Plato, Pindar, rhetoric, literary criticism, citation.
В своих риторических сочинениях Дионисий Галикарнас-ский1 затрагивает широкий круг вопросов ораторского искусства (выбор слов и их сочетание, тропы и фигуры, достоинства стиля, особенности произнесения речи), разрабатывает систему трех типов соединения слов и трех стилей красноречия. Он отдает преимущество среднему стилю речи, лучшим представителем которого считает Демосфена, посвящает ему отдельное сочинение, где подробно исследует не только корпус самого оратора, но и сочинения Фукидида, Исократа, Лисия и Платона. Прибегая к приему сравнения, Дионисий сопоставляет тексты античных писателей, отмечая их достоинства и недостатки. «Как золото в сравнении с другим золотом может быть лучше или хуже», пишет он в «Письме к Помпею» (Ad Pomp. 1), так и подлинная ценность стиля оратора определяется в сравнении его с другими авторами.
Особое место в его сочинении «О Демосфене» занимает пассаж, в котором сравниваются тексты Платона и Пиндара. В предлагаемой статье ставится задача рассмотреть это сопоставление, проанализировать параметры, применяемые Дионисием при сравнении прозаического и поэтического текстов, с целью показать, что именно выявляется в результате описания стиля знаменитых авторов, и охарактеризовать принципы работы античного критика.
Рассуждая об особенностях стиля Платона, Дионисий цитирует речь Сократа из «Федра» и девятый пеан Пиндара, обращенный к солнцу2:
а 5' év xfl nalivœSia xàv epœxa à^otoû^evoç aû0iç о EœKpàxnç eip^Kev év0év5e àp^à^evoç:
И вот что Сократ, совершая очистительный обряд, произнес в палинодии Эроту, начав со следующего:
"о ^Ёуа^ ¿V ойрауф «Итак, вот великий правитель на
¿Ха^^ птnv6v ар^а, прйто^ небе Зевс, погоняя крылатую лореиетоа 5шкосд^ паута кш колесницу, продвигается первым, ¿пгцеХоицеуо^. тф 5' епетаг стратш расставляя все по порядку и
1 Дионисий прибывает в Рим после окончания гражданской войны, в 30 г. до н. э. Считается, что его риторические сочинения были написаны между 29 и 10 г. до н. э. (Kennedy 1994: 161).
2 Текст Платона и Пиндара приводится по изданию Дионисия (Denys D'Halicarnasse. Opuscules Rhétoriques 2002: I-V, Aujac, G. Paris).
0erav каг 5a^ovrav ката ev5era ^epi кекосдп^п. ^evei yap 'Ecria ¿v 0erav о1'кю ц6^. Trav 5' alXrav, ocoi ¿v тф Trav 5ю5ека 0erav аргбцф TeTay^evoi 0eoi apxovTe^ %ouvTai ката Ta^iv, ^v £касто<; ¿Tax0n, noHai цеу ow каг дакарюь 0eai Te ка e^o5oi ¿vto^ oupavou, a; 0erav yevo^ eu5ai^ovrav ¿П1стрефета1, npanrav £касто<; 5i' amou та arnrav. епетаь 5' aiei о 0eXrav те каг 5uva^evo^: ф06vo^ yap е^ю 0eiou xopou i'cTarai."
¡управляя. А за ним следует войско богов и даймонов, распределенное на одиннадцать частей, ведь одна только Гестия остается в доме богов. Другие боги, расставленные в числе двенадцати, правят и предводительствуют строем, который каждому поручен. Итак, много блаженных зрелищ и шествий на небе, которыми движется род счастливых богов, при этом каждый сам занимается своим делом. А следом всегда идет тот, кто желает и способен, потому что зависти нет в сонме богов».
таита каг та o^oia toutok;, a noHa ¿ctiv, ei XaPoi цеХ^ каг йоп£р oi 6i0ipa^Poi Kai та шорх^ата, toi^ niv5apou noi^aciv ¿oiravai 5o^eiev av toi^ ei^ tov ^kov eipn^evoi^, юс; у' ¿цт фаЬетаг
"акти; aeMou, Ti пoXшкoпe ^ceai ю цатер o^^aTrav, acTpov raepTarov,
¿v a^epa кXeпт6цevov; <Ti 5'> £0^кас; a^axavov icxuv t' av5paci каг coфíac; o56v, ¿nicKOTOV атрапоу ¿ccu^Eva; 'EXaivsi^ ti vswTspov ^ паро^; AHa c£ про^ Aio^, innocoa Ooa^, (кетеию, an^ova ¿^ oipov Tiva Tpanoio ю noTvia, nayroivov Tepa;. noXe^oio 5e саца фëpel^ Tivo^ ^ rap^ou ф0íclv, ^ v^eTou c0evo^ ш^фа^, ^ cTaciv ouXoцëvav, ^ novTou кeveюclv ац ne5ov, ^ nayeTov x0ovo^, ^ voTiov 0epo^ u5an ^акбтю peov, ^ yaiav катакХшаюа 0^cei<; av5prav veov ¿4 apxa; yevo^; DXoфu<poцal ou>5ev o ti navrav цета neicopm".
Такое и многое подобное этому, если взять мелодию и ритм как в дифирамбах и гипорхемах, покажется похожим на стихи Пиндара, которые он обращает к солнцу, как мне кажется:
«Луч солнца, что ты, много -видящий, замыслил, о мать очей, высочайшая звезда, похищенная днем? Что же ты сделал бесполезной силу людей и дорогу мудрости сделал темной и стремительной тропой? Ты направляешься путем более новым, чем прежде? Но тебя, погоняющего коней, ради Зевса, молю, оберни Фивам на невредимое счастье, о величайший, всеобщее знамение. Знак какой войны ты несешь, или гибель урожая, или тяжесть снега невыразимую, или губительное восстание, или равнину полную воды, или замeрзшую землю, или дождливое лето, разгневанной водой льющееся, или ты, закрыв землю, поставишь от начала новый род людей? Я не печалюсь о том, что вместе со всеми претерплю».
KávrafiOa oúós^ía áünYopía3, ю И здесь нет никакой аллегории, napa nXáiravi. как у Платона4.
Этот фрагмент привлекает внимание исследователей как свидетельство античной критики платоновского стиля. Так, Р. Хантер рассматривает его в книге о влиянии Платона на последующую литературную традицию: он даже усиливает критическую оценку Дионисия, формулируя его позицию как стремление показать «некомпетентность» Платона в noImKoi lóyot (Hunter 2012: 152).
Не склоняясь к такой категоричности, мы отметим, что язык Платона, по мнению Дионисия, является смешением высокого и низкого стилей (De Dem. 5 цгуца sraTsprav T&v xapaKT^prav, той те úyslou ка! ía^vo'). Низкий стиль характеризуют общеизвестные и понятные слова, неукрашенный, простой и безыскусный слог, отсутствие дополнительных риторических украшений и ясность. Высокий стиль, напротив, отличают не общеупотребительные и редкие слова (De Dem. 5), обилие украшений и неясность. Высокий стиль Платона Дионисий называет поэтическим безвкусием (De Dem. 7 é^ not^TtK^v 8K9ép®v ánstpoKalíav) и критикует характерные него тропы и поэтические фигуры, в частности аллегории, которые у Платона длинны, многочисленны, лишены меры и уместности (De Dem. 5 állnyopía? те nspiPállsTai nollag <Ka! ^aKpág>, oms ^STpov éxoúaag oms Kaipóv).
Дионисий считает, что философу наиболее удаются сократические диалоги (De Dem. 23), а когда Платон обращается к высокому стилю, его речь напоминает дифирамб, в чем он и сам признается (De Dem.6 fía9sTO...rng íSíag ánstpoKalíag Ka!
3 Сочинение «О Демосфене» сохранилось в списках XV в., сделанным с ныне утраченной рукописи Z, которая содержала лакуну: KavTa69a oú<...>ínYopía, ю<; napa niáTravi. В издании Узенера-Радермахера лакуна восстанавливается следующим образом: KavTo69a ovk шкшрос ^ áUnyopía, ю^ napa niáTravi «и здесь уместна аллегория, в отличие от Платона». В издании Ожака выбрано чтение рукописи V (Marcianus gr. X 34), которое было предложено Эрмолао Барбаро Младшим: Kavrnü9a oúós^ía áUnyopía, ю^ napa niáTravi «и здесь нет никакой аллегории, как у Платона». В данной работе мы отдаем предпочтение варианту Ожака. При этом можно заметить, что какое бы чтение не было выбрано, слова Дионисия указывают, что он отмечает некую аллегорию по крайней мере в тексте Платона.
4 Здесь и далее перевод автора статьи.
óvo^a s9sto awfi to 5i9úpa^Pov). Ассоциация с дифирамбом дополнительно подчеркивает сходство высокого стиля с поэзией5. Итак, Дионисий использует прием сопоставления для иллюстрации близости высокого стиля к поэзии.
Из «Федра» выбрана цитата из второй речи Сократа об Эроте, где описывается процессия божественных и человеческих душ, движущихся по небу. В риторических сочинениях это место цитируют Деметрий и Гермоген. У Деметрия в трактате «О стиле»6 говорится о том, как правильно пользоваться связующими словами:
Той; 5е napani^pra^anKoic; cwSéc^oic; хРП°теоу, ойх ю; npoc9^Kai^ Ksvaí; Ka! oiov npoc9Ú^aciv ^ napa^úc^aaiv ...áli' av CTD^páilravTaí ti тф ^syé9si той ióyou, Ka9ánsp napa niáTravi, o ^£v 6^ ^éya^ ¿v ovpavra Zeú^'... apKTiKÓ; yap Ts9si; ó CTÚv5sc^o; Ka! anocnáca; Trav npoTéprav Ta éxó^eva ^EyaXsíóv ti sípyácaTO. ai yap noiia! ápxai oE^vÓT^Ta épyáZovTai. (Demetr. 2.56)
«А дополнительными связующими словами следует пользоваться не как пустыми добавлениями, наподобие наростов или лишних штрихов... но они могут добавлять речи величественности, как у Платона: «Итак, вот великий на небе Зевс.» ... Поставленное вначале связующее слово отделяет первые слова и нечто величественное делает с имеющейся фразой. Дело в том, что многие древние писатели старались достигнуть торжественности».
В трактате Гермогена «О нахождении»7 цитата приводится как пример торжественной речи:
Ka! то ^ev os^vov той voü cs^vra; ойх ép^nvsüsTai ráó т^; той p^Topo; 5uvá^sra; áii' йпо т^; ávayKq; avi^ той npáy^aro;, oiov 'o ^£v 6^ ^éya^ ¿v oüpavra Zsü^ ¿iaúvrav nr^vov ap^a' . (De inventione 4,11,5)
5 Поэтический характер стиля Платона отмечает уже Аристотель, который, по свидетельству Диогена Лаэрция, считал «образ речи Платона - средним между поэзией и прозой» (D.L. 3.37.1).
6Деметрий, автор сочинения «О стиле», долгое время отождествлялся с Деметрием Фалерским, однако в настоящее время это считается неверным. Вопрос о датировке трактата остается предметом дискуссии, наиболее вероятное время написания I в. до н. э., возможно, после обнаружения «Риторики» Аристотеля, но до полемики об аттицизме (Kennedy 1994: 88).
7 Под именем Гермогена, который отождествляется с Гермогеном из Тарса (II-III в. н. э.), сохранилось пять сочинений. Трактат «О нахождении», возможно, не принадлежит Гермогену (Kennedy 1994: 208).
«И торжественное по смыслу торжественно говорится не благодаря искусству ритора, но по причине самой вещи, например: "Итак, вот великий на небе Зевс, погоняя крылатую колесницу"» ...
Мы отмечаем, что эта цитата из «Федра» рассматривается как пример «величественного» ^sya^síov) и «торжественного» (os^vóxn?, os^vóv). При этом Деметрий считает это результатом правильной постановки частиц цеу 5^, а у Гермогена торжественность достигается благодаря самому предмету речи.
Этот же фрагмент встречается в сочинении Лукиана «Рыбак или воскресшие», в эпизоде, где ожившие древние философы устраивают суд над ритором и выбирают Платона обвинителем:
énínaxxs oüv Kai sípravsía^ Kai та коцуа éKsíva Kai cuvs%n épóxa, Kav coi 5oKfi, KáKsívó пои пapáßuGOv, ю 'ó ^éya^ ¿v ovpavö Zev^ nT^vov ap^a ¿Xaúvrav' áyavaKT^csisv av, sí oúto^ únócxoi T^v 5ÍK^v. (Pisc. 22)
«Итак, добавь иронии и острот и постоянно задавай вопросы, и, если ты сочтешь нужным, вот это куда-нибудь вставь, что "великий на небе Зевс, погоняя крышатую колесницу"
рассердится, если этот человек уйдет от наказания».
В сочинении «Дважды обвиненный или судебное разбирательство» одушевленный Диалог обвиняет ритора в том, что тот испортил его:
a 5е ^5ÍKn^ai .. .Taürá écTiv, öti це cs^vóv тею<; övTa Kai 0stöv ts népi Kai фис£ю<; Kai töv öXrav nspió5ou GKono^svov, ú^n^ov avra пои töv vsфöv áеpoßaтowтa, ev0a 'ó ^éya^ ¿v ovpavö Zev^ nT^vov ap^a ¿Xaúvrav 9Ép£Tai', Karacnácac; aÜTÓ^
Kara t^v áyí5a nsTÓ^vov Kai ávaßaívovтa únep та vÖTa тои oüpavou Kai та nTspa cuvTpí^a^ . (Bis Acc. 33)
«Вот чем я оскорблен. что некогда, будучи возвышенным, я наблюдал за богами, за природой и за круговращением мира, витая высоко над облаками, где "великий Зевс, погоняя крышатую колесницу, проносится". Когда я уже поднимался по небесному своду и восходил над поверхностью неба, он стащил меня вниз, сломал мои крылья... »
Лукиан явно иронизирует над возвышенным стилем философа, выбирая для аллюзии на Платона именно то место из «Федра», которое ассоциировалось с высоким стилем в предшествующей традиции.
Обратимся к фрагменту Пиндара. Из девятого пеана полностью процитирована первая строфа (1-9), часть антистрофы и
начало эпода (13-21). Дальнейший текст известен из папирусного фрагмента P.Oxy. 841 (II в. н.э.). Пеан, как ясно из маргиналий, написан на праздник Исмения и обращен к фиванцам, в нем упоминается солнечное затмение 463 или 478 г. Мифологическая часть пеана, по-видимому, была посвящена Аполлону Истмийскому и его сыну Тенеру. Текст, очевидно, имел апотропеическую функцию и, в соответствии с жанровым каноном, мог содержать обращение к Аполлону о защите (Rutherford 2001: 192-193).
Начало пеана имитируется в «Антигоне» (100-107), в контексте затмения солнца, предположительно, упоминается у Плутарха (De fac. in orbe lun. 931E) и у Плиния Старшего (N. H. 2.12). Первые десять строк известны из армянского перевода трактата Филона Александрийского (De providentia, 2), начало пеана также фигурирует в одном из «Писем» Филострата (Ep. 1.53). Р. Хантер делает наблюдение о том, чем интересен для Дионисия текст о затмении: «затмение у Пиндара буквально соответствует утверждению Дионисия о стиле Платона, который "затемняет ясное и погружает во мрак"» (Hunter 2012: 174).
Комментируя рассматриваемые тексты, Дионисий упоминает дифирамб и гипорхему, но цитирует пеан. Считается, что это сочинение определялось как пеан уже в эллинистическом издании Пиндара8 . И. Резерфорд считает, что Дионисий мог ссылаться на другую традицию передачи текста, отличную от эллинистической, или, что более вероятно, не придавал значения размеру цитируемого текста (Rutherford 2001:193-194). Мы отмечаем, что Дионисий мог вполне сознательно выбрать жанровое определение, отличное от александрийского. Так, рассматривая дифирамб Пиндара как пример строгого соединения слов, он подчеркивает, что отделяет члены не так, как Аристофан Византийский, но в соответствии с природой и тем, как периоды выделяются в риторике (De Comp. 22). Отно-
8 The Hellenistic edition of Pindar contained a single book-roll of Paianes. A number of papyri contribute to our knowledge of this book. The most important source remains POxy 841 (henceforth n4), a papyrus from the second century AD, edited by Grenfell and Hunt in 1908 (in POxy v). The fact that some of the fragments of a papyrus come from Paianes does not mean that all of them do, but there is no good reason to think that any of the fragments of this papyrus belong to any other genre (Rutherford 2001: 137).
сительно же дифирамба мы можем с достаточной уверенностью предположить, что таким образом Дионисий отсылает к уже высказанной им мысли о сходстве высокого стиля Платона с дифирамбом.
Наконец рассмотрим вопрос об аллегории. Как уже было сказано, цитата из «Федра», где Дионисий отмечает аллегорию, приводится в контексте критики поэтических элементов стиля Платона. Поэтический характер этой фигуры отмечает и Деметрий (Demetr. 5.286). В качестве примера аллегории тот же фрагмент выбирает Гермоген (De formis orationis 1.6.96):
Kai ^v Kai ai allnYopiKai ^£öoöoi, öxe SiapKoiev, ge^vov noioüci tov loyov, ю; ¿v тф 'о ^ev ö^ ^sya^ ^ys^rav ¿v ovpavö zev^ nT^vov ap^a ¿laivrav ф£р£та1'...
«Конечно, и приемы аллегории, когда они присутствуют, делают речь торжественной, как в словах "Итак, вот великий правитель на небе Зевс, погоняя крылатую колесницу, проносится"» ...
О какой же аллегории идет речь? Возможный ответ содержат схолии к «Одиссее» (Schol. vet. in Odyss. 12.62.10.), где комментируется рассказ о движущихся скалах Планктах:
^то1 ^u0ikö; фпо1 та; nepicTepa; 5ia töv niayKTÖv neTO^eva; änoKo^iZeiv Ali ä^ßpooiav, ^ фитк0; touto eip^Kev. ÖTav yap £Ka0ev töv niayKTÖv yev^Tai то äcTpov то Xeyo^evov Taupo;, тоте au^ßaivei töv ¿ni т^; oüpa; arnou Kei^evrav Z äcTeprav, o'i nieiöSe; XeyovTai, eva ä^aupouc0ai ¿к t^; ävaфopa; tou Kanvou. 9£povoi öe Tpo9^v vörap OaXacciov тф ^lira, ov Kai niaTrav ¿v Фaiöpф Aia npoonYopsuGEV 'о ^Ev ö^ ^Eya; ¿v ovpavф zev; nT^vov ap^a ¿iaivsi'.
«Или в форме мифа он говорит, что голуби, летящие между Планктами, приносят Зевсу амброзию, или же он сказал это в соответствии с законами природы. Дело в том, что когда вдали от Планкт появляется созвездие, именуемое Бык, тогда появляются находящиеся у его конца шесть звезд, которые называются Плеяды, а одна звезда затмевается из-за того, что брызги поднимаются вверх. Они несут морскую воду в качестве пищи для солнца, которое и Платон в «Федре» называет Зевсом "Итак, вот великий на небе Зевс погоняет крылатую колесницу"».
Гомеровский рассказ предлагается понимать иносказательно, при этом, согласно схолиям, то же иносказание Зевс/солнце фигурирует в «Федре». Мы предполагаем, что Дионисий имеет
в виду именно эту аллегорию9. Это предположение, на наш взгляд, подтверждается тем, что во фрагменте Пиндара также говорится о солнце. Поэт в основном подчеркивает идею солнца как источника света и зрения и, хотя и в меньшей степени, апеллирует к традиционному представлению о солнце как о вознице: отмечается, что к образу Гелиоса, правящего колесницей, отсылает 5 и 7 строка (Rutherford 2001: 194). Кроме того, соединение апотропеического пеана, обращенного к солнцу, и культового пеана, обращенного к Аполлону и Тенеру, вероятно, связано с давней традицией идентификации Аполлон/Солнце (Rutherford 2001: 198). Тогда можно видеть, что выбранные Дионисием пассажи сходны по тематике и образности: у Платона Зевс/солнце поднимается по небесному своду на крылатой колеснице, у Пиндара солнце/Аполлон выбрало другой путь движения по небу и скрылось от глаз людей.
Итак, рассмотрев сравнение текстов Платона и Пиндара у Дионисия Галикарнасского, мы можем сделать следующие выводы:
• В сочинении «О Демосфене» Дионисий развивает одну из своих основных тем о стилях красноречия, конкретно же, мысль, что средний стиль является наилучшим. Стремясь продемонстрировать его преимущества на примере искусства Демосфена, он проводит сложное сравнение прозаического и поэтического текстов. Сопоставление текстов Платона и Пиндара можно рассматривать как своеобразный прием аргументации, так сказать, «от противного». Критик показывает, какой стилистики, на его взгляд, не следует придерживаться в прозаическом тексте. Рассматривая недостатки диалогов Платона, Дионисий тем самым подчеркивает их отсутствие в речах Демосфена, что должно убедительно показать превосходство стиля оратора.
9 Считается, что Дионисий был знаком с материалами таод^дата александрийских филологов, которые впоследствии легли в основу схолий (МапоА! 1997: 189-190). Однако в данном случае, на наш взгляд, Дионисий не заимствует аллегорию непосредственно из них, но ссылается на общеизвестное иносказание, которое засвидетельствовано, в частности, в гомеровских схолиях.
• На примере фрагмента из «Федра» Дионисий показывает существенный, по его мнению, недостаток прозы Платона: его стиль слишком близок поэтическому языку и высокому стилю. В качестве подтверждения этого суждения, он отмечает дифирамбическую стилистику его сочинений. Дионисий видит сходство высокого платоновского стиля и поэтического языка, в частности, в использовании фигуры аллегории, смысл которой он не поясняет. Мы можем предположить, что имеется в виду аллегория Зевс/солнце. В таком случае можно сделать вывод, что для сопоставления Дионисий выбрал фрагменты, сходные не только по наличию поэтической фигуры как таковой, а по ее смысловой стороне. Тот же смысловой принцип (сходство по теме) мы выделяем у него и в других сопоставлениях: при сравнении речей Демосфена «Против Конона» и Лисия «Против Тисида», где рассматривается дело о насилии (Бе Dem.11-13); фрагментов из «Менексена» Платона и энкомия Пиндара, где сказано, что следует воспевать совершивших прекрасные дела (Бе Бет.26).
• Выбор Дионисием сочинений для сопоставления связан с большой и интересной темой цитирования им древних авторов. В данном случае мы отмечаем, что он обращается не к редким, а к хорошо известным текстам, вероятно, входившим в круг обязательного чтения. Такое предпочтение показывает его литературный диапазон и вкус, одновременно отражая его дидактическую задачу и часто выражаемую им приверженность ясности в изложении. Важно, что именно этот фрагмент из «Федра» занимает значительное место в традиции риторической дидактики (Деметрий, Гер-моген, Лукиан), где он приводится для описания возвышенного стиля Платона и таких характеристик как «величественное» и «торжественное». Есть основание думать, что в начале этой достаточно плодотворной традиции стоит Дионисий Галикарнасский, который одним из первых привлекает внимание к этому тексту, что подтверждает его «тонкую интуицию в понимании художественной речи»10.
10 Замечание М. Л. Гаспарова из его комментария к переводу трактата
Дионисия Галикарнасского «О соединении слов» для издания
«Античные риторики» (1978: 319).
Литература
Denys d'Halicarnasse. Opuscules rhétoriques. 2002: I-V, Aujac, G. Paris. Demetrii Phalerei qui dicitur de elocutione libellus.1901: Radermacher, L. Lipsiae.
Dionysii Halicarnasei quae extant. 1899: Vol. 5, Usener, H., Radermacher, L. Lipsiae.
Diogenis Laertii vitae philosophorum.1964: 2 vols. Long, H.S. Oxonii. Hermogenis opera. 1913: Ed. Rabe, H. Lipsiae.
Hunter, R. 2012: Plato and the traditions of ancient literature. The Silent
Stream. Cambridge. Kennedy, G. A. 1994: A New History of Classical Rhetoric. New Jersey. Lucian. Works. 1913-1967: Vol. 8. Ed. Harmon, A. M., Kilburn, K.,
Macleod, M. D. London. New York. Mariotti, G. C. 1997. Le Citazioni nel De compositione verborum e la
tradizione scoliografica. Studi Classici e Orientali. 45, 163-190. Rutherford, I. 2001: Pindar's Paeans. A Reading of the Fragments with a
Survey of the Genre. Oxford. Scholia Graeca in Homeri Odysseam. 1855: 2 vols., Dindorf, W. Oxonii. Taho-Godi, A. A. 1978: Antichnye ritoriki. Pod red. A. A. Taho-Godi. M. [Ancient Rhetorics. Ed. A.A. Taho-Godi. Moscow.] Античные риторики. Под ред. А. А. Тахо-Годи. М.
