CC BY
53
Статья посвящена осмыслению социокультурного основания уголовно-процессуальной деятельности. Определена структура уголовно-процессуальной деятельности с учетом особенностей социокультурной системы российского народа. Рассматриваются среда функционирования уголовно-процессуальной деятельности и ее ограничения. Обосновано место права как жизненного принципа западной цивилизации в отечественной уголовно-процессуальной деятельности.
Ключевые слова: социокультурная система российского народа, уголовно-процессуальная деятельность, среда функционирования, целостность, ограничения системы, жизненные принципы, источники уголовно-процессуальной деятельности.
I.E. Adamenko, Master of Law, Assistant Professor, Deputy Chief on Correspondence Courses of the Krasnodar University of the Ministry of the Interior of Russia; e-mail: lara_61@bk.ru
About the socio-cultural system of Russian people as a holistic basis of criminal procedure
The article is devoted to understanding the socio-cultural bases of criminal procedure. The structure of criminal procedure, taking into account the socio-cultural characteristics of Russian people is determined. The comprehension of operating environment of criminal procedure and its limitations is done. The place of right as a vital principle of Western civilization in the national criminal procedure is determined.
Key words: socio-cultural system of Russian people, criminal procedure, the environment of operation, integrity, control systems, principles of life, sources of criminal procedure.
Адаменко Игорь Евгеньевич
кандидат юридических наук, доцент, заместитель начальника Краснодарского университета МВД России
по заочному обучению
_(e-mail: lara_61@bk.ru)
О социокультурной системе российского народа как целостном основании уголовно-процессуальной деятельности
Социокультурная система являет собой «условие взаимодействия человеческих существ, которые составляют конкретные коллективы, с определяемым членством» [13, с. 555]. В контексте уголовно-процессуальной деятельности она включает отношения друг к другу своих субъектов, которые «определяются и опосредуются системой общепринятых символов, являющихся элементами культуры» [13, с. 77-78]. В уголовно-процессуальной сфере социокультурная система представляет собой единую целостность. По этой причине автономное рассмотрение уголовно-процессуальной деятельности либо только на основании социальной системы, либо сугубо с позиции культуры разрывает целостное единство. Вследствие чего стратегически уголовно-процессуальная деятельность способна утратить ряд целостных свойств, например таких, как творческая сила и нравственность. Поскольку мы исследуем место уголовно-процессуальной деятельности в социокультурной системе, прежде всего, акцентируем внимание на целостности. В.Н. Садовский пишет: «Целостность - это принципиальная несводимость свойств системы к сумме свойств составляющих ее элементов...» [15, с. 610].
Мы солидарны с этой мыслью В.Н. Садовского. Целостность знания о социокультурной системе российского народа является критерием работоспособности уголовно-процессуальной деятельности. «В любом целом, - пишет А.Дж. Тойнби, - расплатой за потерю гармонии между составными частями является соответствующая потеря самоопределения целого. Эта потеря самоопределения и является конечным критерием надлома» [19, с. 43-44].
Социокультурная система представляет собой целостное единство культуры и социальной системы. На это ее единство обратил внимание еще Талкотт Парсонс. Он пишет: «. говорить об аналитической независимости культуры и социальной системы, конечно, не значит утверждать, что эти две системы никак не связаны или что не могут быть применимы различные подходы к анализу этой связи. Часто бывает выгодно считать постоянными либо культурные системы, либо социетальные аспекты одного и того же конкретного явления. споры о правоте того или иного подхода становятся пустой тратой времени» [13, с. 692].
Специалисты по системному подходу данный феномен целостности объясняют следующим образом: «Разделив систему на компо-
137
ненты, вы никогда не обнаружите ее существенных свойств. Они проявляются только в результате действия целостной системы. Единственная возможность узнать, что они собой представляют, состоит в том, чтобы заставить систему работать» [12, с. 32]. В роли социокультурной системы в настоящей статье выступает уголовно-процессуальная деятельность со свойственной ей системой уголовного судопроизводства. В уголовно-процессуальной сфере социокультурная система проявляется в структуре уголовно-процессуальной деятельности.
Структура уголовно-процессуальной деятельности представляет собой основные начала связи ее элементов и уголовно-процессуальных отношений в рамках целого. Под элементами уголовно-процессуальной деятельности понимаются любые уголовно-процессуальные явления, свойства, связи и уголовно-процессуальные отношения, которые в своей совокупности способны образовать новую уголовно-процессуальную деятельность [16, с. 60], ее новые свойства и связи. Структуру уголовно-процессуальной деятельности мы рассматриваем в качестве двух подсистем: ограничений системы и среды функционирования.
Эти две подсистемы уголовно-процессуальной деятельности взаимосвязаны и взаимообусловлены между собой. В практическом аспекте такая взаимосвязь и взаимообусловленность проявляется в праве вето одной подсистемы на неприемлемые изменения в другой подсистеме. На методологическом уровне право на такое вето У. Эшби описывает следующим образом: «Каждая часть имеет как бы право вето для состояния равновесия всей системы. Никакое состояние (всей системы) не может быть состоянием равновесия, если оно неприемлемо для каждой из составляющих частей, действующих в условиях, создаваемых другими частями» [22, с. 123].
Под ограничениями уголовно-процессуальной деятельности понимаются «такие компоненты среды, которые заданы для решения задачи и в рамках конкретной акции не могут быть изменены. Ограничения системы, как правило, продуцированы макросистемой, системой, включающей в себя исследуемую в качестве составной части. К ограничениям системы в области борьбы с преступностью относится прежде всего право...» [14, с. 100]. Под средой функционирования следует понимать «совокупность внешних по отношению к системе объектов, влияющих на получение результата и, в свою очередь, испытывающих нецелеустремленные (побочные) влияния функционирующей системы» [14, с. 101]. Среда функционирования уголовно-процессуальной деятельности представляет собой такие ее компонен-
ты, которые могут быть подвергнуты изменению в результате воздействия на них. Среда функционирования является компонентом уголовно-процессуальной деятельности. Она изменчива и проявляется в качестве условия взаимодействия должностных лиц, осуществляющих производство по уголовному делу.
Среда функционирования, с одной стороны, может усиливать или ослаблять управляющие свойства субъектов уголовно-процессуальной деятельности, «влиять на прохождение (искажать, ослаблять, усиливать) сигналов, несущих управляющее воздействие, а с другой - сказываться на приеме, восприятии управляющих воздействий объектом управления, детерминировать его поведение наряду с управляющими воздействиями субъекта управления» [14, с. 107].
Компоненты, входящие в среду функционирования уголовно-процессуальной деятельности, имеют определенную самостоятельность. Она состоит в том, что рассматриваемые компоненты имеют определенную обособленность, для которой свойственно наличие «входов» из социальной системы российского народа и «выходов» (употребление терминов «вход» и «выход» заимствовано нами из теории социальных систем и кибернетики [13; 6]; правомерность употребления указанных терминов рассматривается в процессуальной литературе [1, с. 40-61; 14, с. 102]). Эти входы и выходы характеризуют внешнюю сторону среды функционирования уголовно-процессуальной деятельности (правомерность подобного суждения методологически основывается на результатах исследования Л. Берталанфи [5, с. 31-32]).
Компоненты рассматриваемой среды неоднородны по своему содержанию. Среда функционирования уголовно-процессуальной деятельности является частным случаем проявления сформулированного в теории систем принципа функциональной автономии. Его суть состоит в том, что «формы поведения становятся при точно определенных условиях целями и задачами сами по себе, хотя были вызваны другими причинами. Существенно важным моментом является то обстоятельство, что поведение может сохраняться, даже если оно не подкреплено первоначальным стимулом или мотивом» [11, с. 163].
Уголовно-процессуальная деятельность является продуктом истории и культуры российского народа. Г.П. Щедровицкий пишет: «Мы наблюдаем массу разных вещей и хотим, следуя идеалам и эталонам естественнонаучного мышления, найти некоторые законы, управляющие жизнью этих вещей. Но такая постановка задачи приводит нас к тому, что вещи исчезают. У нас остаются объекты или то, что идеология натурализма называла формой движе-
138
ния материи. Иначе говоря, если вы хотите рассмотреть "стол", как некоторую вещь, или "магнитофон", или "стул", или даже "знание", то они предстают как объект человеческой деятельности, включенный в деятельность, и как таковой не имеют естественных законов сами по себе. Это есть некий инструмент человеческой деятельности. И он живет по законам этой деятельности. Но если мы захотим найти эти законы, то вещь как таковая исчезнет и появится нечто другое, скажем, химический, физический, биологический объект и т.д.» [21, с. 39].
Правомерность сказанного обоснуем совокупностью как собственных суждений, так и результатами исследований иных авторов. Свои размышления по поводу сказанного начнем с утверждения о том, что уголовно-процессуальная деятельность представляет собой вид государственной деятельности, осуществляемой специально на то уполномоченными органами, реализующими свои полномочия во имя достижения цели уголовного судопроизводства и разрешения его задач [2, с. 29-35].
Как и любая деятельность, уголовно-процессуальная деятельность осуществляется соответствующими субъектами, придерживающимися определенных правил. В отечественной уголовно-процессуальной науке на это обстоятельство указывает А.А. Давлетов, который пишет: «Всякая деятельность производится не сама по себе. Она осуществляется человеком - субъектом того или иного вида практики. В науке это ученый, в праве законодатель, в обучении учитель и ученик, а в юридической деятельности - правоприменитель» [8, с. 87]. Каждый из этих субъектов следует определенному ряду правил, обеспечивающих достижение соответствующих целей. В нашем случае речь идет о совокупности общих правил, обеспечивающих достижение целей уголовно-процессуальной деятельности.
Возникает вопрос: откуда берутся те правила, которые избираются субъектами уголовно-процессуальной деятельности в качестве общих? Искомым источником этих правил являются нормы уголовно-процессуального права. Они и обеспечивают субъектам уголовно-процессуальной деятельности соответствующие образцы деятельности. Эти образцы и выступают источниками правил, обеспечивающих достижение целей уголовно-процессуальной деятельности.
Осмысление этой методологической установки показывает, что в своем ответе мы отождествляем источники уголовно-процессуального права и источники уголовно-процессуальной деятельности. Правомерно ли такое отождествление? Думается, нет. Мы не имеем пра-
во на такое отождествление. Ведь право, включая и ту его часть, которая именуется «уголовно-процессуальным правом», способно оказывать регулятивное воздействие на деятельность только в той части, которая непосредственно им урегулирована. Более того, как право в целом, так и уголовно-процессуальное право в частности не всегда являются необходимым атрибутом уголовно-процессуальной деятельности. «Право, - пишет Сурия Пракаш Синха, - не есть универсальное явление; оно есть жизненный принцип, возникший в западной цивилизации; другие цивилизации со своей стороны развивали свои собственные принципы моральной жизни, не оформленные как право, и, если имеет место определенная рецепция некоторых аспектов правовой культуры в культурах, организованных не по правовому принципу (это происходит, прежде всего, в экономической области), все же это не означает замены правом фундаментальных жизненных принципов этих цивилизаций» [17, с. 1011].
Идеи Сурия Пракаш Синха об ограниченности правового влияния на фундаментальные жизненные принципы незападных цивилизаций находят свое подтверждение и в результатах исследований других авторов. Так, Рене Давид и Камилла Жоффре Спинози пишут: «Правовые нормы и процедуры, которые мы считаем существенными, в иной среде могут иметь лишь вспомогательное, почти ничтожное значение, так как общественные отношения основаны на иных принципах. Так, в японском праве нормы гири, на Мадагаскаре - законы фомба, в некоторых других странах - предписания религиозных властей и тому подобные факторы могут превратить право просто в ширму, фасад, от которого общественная жизнь достаточна отлична. Опасность такого несовпадения есть во многих странах, где право высоко чтится, но есть тенденция рассматривать его как практически недосягаемый идеал: так обстоит дело во многих странах, где господствует ислам. Такое же несовпадение может иметь место и там, где, напротив, право презирается, например странах Дальнего Востока, где граждане улаживают свои споры в порядке примирительных процедур и где обращение в суд и ссылки на право считаются постыдными» [7, с. 15].
Известный профессор философии Калифорнийского университета г. Беркли Пол Фей-ерабенд отмечает: «Экзотические медицинские школы способны диагностировать и излечивать болезни, которые западным медикам представляются совершенно непонятными. Еще более важны последние результаты археологии и антропологии. Они показывают, что современные "отсталые народы" и люди дале-
139
кого прошлого (древнекаменного века и последующих эпох) известные нам связи и процессы, например прецессию равноденствия, представляли необычным способом и на основе этого особого способа представления открывали неизвестные нам и недоступные науке связи» [20, с. 26].
И далее Пол Фейерабенд пишет: «Способ представления и метод исследования объединились в мифе, который соединял отдельных людей в племя и наполнял смыслом их жизнь. Этот миф содержал не только житейскую мудрость, он также включал в себя знания, которых нет в науке, хотя наука, как и всякий другой миф, может обогащаться и изменяться благодаря им. Процесс освоения этих знаний уже начался. И когда ученый претендует на монопольное обладание единственно приемлемыми методами и знаниями, это свидетельствует не только о его самомнении, но и его невежестве» [20, с. 26].
Право является жизненным принципом западной цивилизации. В наше время его сущность наиболее ясно была объяснена и описана Норбертом Винером. Он пишет: «...насекомое весьма похоже на те типы счетных машин, у которых предписания заранее изложены на "лентах" и которые почти не имеют никакого механизма обратной связи, помогающего им действовать в неопределенном будущем. Поведение муравья является гораздо больше делом инстинкта, чем разума. Узкий камзол физического развития насекомого прямо обусловливает узкий камзол духовной деятельности, регулирующей модели его поведения» [6, с. 63].
По убеждению Норбета Винера, от счетной машины практически не отличаются люди. «Сообщение, имеющее место между людьми, -отмечает ученый, - отличается от сообщений между большинством животных следующим: а) утонченной сложностью применяемого кода и б) высокой степенью произвольности этого кода» [6, с. 83]. Отсюда Норберт Винер определяет право посредством сообщения как одной из разновидностей соответствующего кода, обеспеченного сильной государственной властью. «Право, - подчеркивает он, - представляет собой процесс регулирования соединяющих поведение различных индивидуумов "сцеплений" в целях создания условий, в которых можно отправлять так называемую справедливость и которые позволяют избежать споров или, по крайней мере, дают возможность рассудить их» [6].
В незападных цивилизациях принцип права не является жизненным. К числу незападных цивилизаций относится и Россия. Более того, Россия в геополитическом аспекте представляет собой самостоятельную, в значительной
мере православную цивилизацию. На это указывают не только отечественные исследователи [9, с. 46-55], но и представители западноевропейской цивилизации [18, с. 198-200]. Гипотеза же о единой для всего мира цивилизации является ложной. По этому поводу специалист по истории культур пишет: «.тезис о единстве цивилизации является ложной концепцией, к которой современных западных историков привело влияние их социального окружения. Особенность, вводящая в заблуждение, состоит в том, что в современности собственная наша западная цивилизация набросила сеть своей экономической системы на весь мир, а за этой экономической унификацией на западной основе последовала унификация политическая на той же основе, продвинувшаяся почти столь же далеко» [18, с. 76].
Россия представляет собой самостоятельную цивилизацию, что влечет за собой и самостоятельность в смыслообразовании. Оно опирается на смысловые пласты русской культуры. Их уяснение показывает объективное различие между духовными традициями Западной Европы и России. По крайней мере, результаты исследований показывают, что русская культура «построена не на самоутверждении личности, конкурентной борьбе индивидов и внешнем (правовом) согласовании интересов, а на моральном сознании события с другими» [4, с. 191]. Индивидуализм в нашем отечестве не получил заметного развития. «Наша история, - писал в свое время К.С. Аксаков, -начинается со свободы и сознания. История других государств - с насилия и принуждения (бессознательности). Государство сознано было славянами как необходимая крайность, -и они призвали его, не смешивая его с общиной, с нравственным внутренним началом, с началом жизни, которое сберегли в себе. Вот почему государство никогда у нас не обольщало собою народа, не пленяло народной мечты; вот почему, хотя и были случаи, не хотел народ наш облечься в государственную власть (в республику), а отдавал эту власть выбранному им на то назначенному государю, сам желая держаться своих внутренних, жизненных начал» [3, с. 338-339].
Внутренние, жизненные начала представляют собой духовные основы социокультурной системы российской общности. Они образуют принцип для сопротивления вторжению внешних форм (текстов) культурной экспансии, играющих роль катализаторов культурного разрушения. Однако такое вторжение внешних форм приводит в движение внутренние (содержательные) силы российской культуры. Культурная экспансия не способна подменить духовные основы российской общности. Такая
140
неспособность культурной экспансии формирует весьма любопытную закономерность: чем мощнее воздействие «чужой» культуры, чем
резче культурная экспансия [10, с. 12-16], тем решительнее оказывается социокультурное ей сопротивление.
1. Агутин А. В. Мировоззренческие идеи в уголовно-процессуальном доказывании. М., 2004.
2. Агутин А. В. О цели доказывания и назначении уголовного судопроизводства // Уголовное судопроизводство: проблемы теории, нормотворчества и правоприменения: сб. науч. тр. Рязань, 2007. Вып. 2.
3. Аксаков К.С. Государство и народ / отв. ред. О.А. Платонов. М., 2009.
4. Андреев А.П., Селиванов А.И. Русская традиция. М., 2004.
5. Берталанфи Л. История и статус общей теории систем // Системные исследования: ежегодник. М., 1973.
6. Винер Н. Творец и Будущее: пер. с англ. М., 2003.
7. Давид Р., Жоффре-Спинози К. Основные правовые системы современности / пер. с фр. В.А. Туманова. М, 1998.
8. Давлетов А.А. Принципы уголовно-процессуальной деятельности // Известия вузов. Правоведение. 2008.
9. Зиновьев А.А. Логическая социология: избр. соч. / сост. Ю.Н. Солодухин. М., 2008.
10. Лотман Ю., Успенский Б. О семиотическом механизме культуры // Труды по знаковым системам. Тарту, 1971. Т. 5. Вып. 284.
11. Мертон Р. Социальная теория и социальная структура. М., 2006.
12. О'Коннор Дж. Искусство системного мышления: Необходимые знания о системах и творческом подходе к решению проблем: пер. с англ. М, 2006.
13. Парсонс Т. О социальных системах / под ред. В.Ф. Чесноковой и С.А. Беланского. М., 2002.
14. Попов А.П. Современный отечественный уголовный процесс: целеполагание, система целей, задач и функций, средства. Пятигорск, 2006.
15. Садовский В.Н. Система // Философский энциклопедический словарь. М., 1983.
16. Свидерский В. И. О современном понимании закона отрицания отрицания // Диалектика отрицания отрицания. М., 1983.
17. Синха Сурия Пракаш. Юриспруденция. Философия права: краткий курс: пер. с англ. М., 1996.
18. Тойнби А.Дж. Исследование истории: в 3 т. / пер. с англ., вступ. ст. и коммент. К.Я. Кожурина. СПб., 2006. Т. 1.
19. Тойнби А.Дж. Указ. соч. Т.2.
20. Фейерабенд П. Против метода. Очерк анархистской теории познания / пер. с англ. А.Л. Никифорова. М., 2007.
1. Agutin A.V. The philosophical ideas in the criminal procedure proving. M., 2004.
2. Agutin A.V. About the purpose of proof and the appointment of criminal procedure // Criminal justice: theory, rule-making and enforcement: coll. of sci. papers. Ryazan, 2007. Iss. 2.
3. Aksakov K.S. The government and the people /resp. ed. O.A. Platonov. M., 2009.
4. Andreev A.P., Selivanov A.I. Russian tradition. M., 2004.
5. Bertalanffy L. History and status of general systems theory // Systems Research: yearbook. M., 1973.
6. VinerN. Creator and Future: transl. from English. M, 2003.
7. David R., Joffre-Spinosi K. The main legal systems of the present / transl. from France by V.A. Tumanov. M., 1998.
8. Davletov A.A. The principles of criminal procedure // Proceedings of colleges. Jurisprudence. 2008.
9. Zinoviev A.A. Logic Sociology: sel. works / comp. Y.N. Solodukhin. M, 2008.
10. Lotman Yu., Uspenskiy B. On the semiotic mechanism of culture // Works on sign systems. Tartu, 1971. T. 5. Iss. 284.
11. Merton R. Social Theory and Social Structure. M., 2006.
12. O'Connor J. The Art of Systems Thinking: Essential knowledge about systems and creative approach to problem solving: transl. from English. M., 2006.
13. Parsons T. About social systems / ed. by V.F. Chesnokova and S.A. Belanskiy. M., 2002.
14. Popov A.P. Modern domestic criminal process: goal-setting, the system of goals, objectives and functions, means. Pyatigorsk, 2006.
15. Sadovskiy V.N. System //Encyclopedic Dictionary of Philosophy. M., 1983.
16. Swiderskiy V.I. On the current understanding of the law of negation of negation // The dialectic of negation of negation. M., 1983.
17. Sinha Surya Prakash. Jurisprudence. Philosophy of law: a short course: transl. from English. M., 1996.
18. Toynbi A.J. The study of history: in 3 vol. / transl. from English, entered. art. and comments. byK.Ya. Kozhurin. SPb., 2006. Vol. 1.
19. Toynbi A.J. Op. cit. Vol. 2.
20. Feyerabend P. Against Method. Outline of an anarchist theory of knowledge / transl. from English by A.L. Nikiforov. M, 2007.
21. Schedrovitsky G.P. Sign and operation: in 3 books. Prince. 1: The structure of the mark: meanings, values, knowledge: 14 lectures in 1971 / comp. G.A. Davydova. M, 2005.
141
21. Щедровицкий Г. П. Знак и деятельность: в 3 кн. Кн. 1: Структура знака: смыслы, значения, знания: 14 лекций 1971 года / сост. Г. А. Давыдова. М., 2005.
22. Эшби У. Введение в кибернетику. М., 1959.
22. БэЬЫ W. ¡п^оСио^оп ^ ОуЬетеНоз. М., 1959.
142
