•ФИЛОЛОГИЯ
PHILOLOGY
УДК 811.161.1
https://doi.org/10.24412/2224-5391-2024-48-108-126 Научная статья / Original article
Е. В. Грудинина
Тамбовская духовная семинария Тамбов, Российская Федерация
О соотношении дефиниций «религиозный дискурс» и «религиозный функциональный стиль»: конфессиональный и языковой аспекты
Аннотация. В статье представлен опыт теоретического обобщения современных научных представлений о содержании и соотношении важнейших понятий современной речевой коммуникации в религиозной сфере: «религиозный дискурс» и «религиозный функциональный стиль». Актуальность исследования обусловлена необходимостью четкого определения указанных научных терминов для дальнейшего системного описания и выявления особенностей реализации религиозного стиля современного русского языка в православном дискурсе. Материалом исследования послужили современные научные концепции в области стилистики русского языка, теолингвистики и теории речевого дискурса. Основными методами научного исследования стали феноменологический, контент-анализ, сравнительно-сопоставительный анализ, теоретико-информационный. В результате проведенного исследования сформулированы авторские определения понятий «религиозный дискурс» и «религиозный функциональный стиль», определена система внутреннего структурирования российского религиозного дискурса, где главными дифференциальными признаками выступают конфессиональная принадлежность (христианский: православный, католический, протестантский; иудейский; исламский; буддистский и другие типы дискурса) и язык коммуникации (церковнославянский — современный рус-
ский). Автор обосновывает приоритет православного сегмента российского религиозного дискурса на основании исторических тенденций его формирования — православной духовной культуры и церковнославянской письменности и современных тенденций нормативно-правового закрепления русского языка как языка государствообразующего народа.
В заключении сделан вывод, что ядро российского православного дискурса (богослужебная практика Русской Церкви) обслуживается ресурсами церковнославянского языка; а периферия (речевая коммуникация во всех направлениях церковно-общественного взаимодействия) — религиозным функциональным стилем современного русского языка.
Ключевые слова: религиозный дискурс, религиозный функциональный стиль, православный дискурс, современный русский язык, церковнославянский язык
Для цитирования: Грудинина Е. В. О соотношении дефиниций «религиозный дискурс» и «религиозный функциональный стиль»: конфессиональный и языковой аспекты // Вестник Екатеринбургской духовной семинарии. 2024. № 48. С. 108-126. https://doi.org/10.24412/2224-5391-2024-48-108-126
Поступила в редакцию: 03.07.2024 Принята к публикации: 30.10.2024
Elena V. Grudinina
Tambov Theological Seminary Tambov, Russian Federation
On the Correlation between the Definitions "Religious Discourse" and "Religious Functional Style": Confessional and Linguistic Aspects
Abstract. The article presents the experience of theoretical generalization of modern scientific ideas about the content and correlation of the most important concepts of modern speech communication in the religious sphere: "religious discourse" and "religious functional style". The relevance of the study results from the need to clearly define these scientific terms for further systematic description and identification of the peculiarities of the implementation of the religious style of the modern Russian language in the Orthodox discourse.
Modern scientific concepts in the field of stylistics of the Russian language, theolin-guistics and the theory of speech discourse served as the material for the research. The author used the phenomenological, content analysis, comparative analysis, and information theoretical analysis as main methods of scientific research. As a result of the study, the author's definitions of the concepts "religious discourse" and "religious functional style" were formulated, a system of internal structuring of Russian religious discourse was defined, where the main differential features are confessional
affiliation (Christian: Orthodox, Catholic, Protestant; Jewish; Islamic; Buddhist and others types of discourse) and language of communication (Church Slavonic — modern Russian). The author substantiates the priority of the Orthodox segment of Russian religious discourse on the basis of historical trends in its formation — Orthodox spiritual culture and Church Slavonic writing, as well as modern trends in the legal and regulatory consolidation of the Russian language as the language of the state-forming people. The author comes to the conclusion that the core of Russian Orthodox discourse (liturgical practice of the Russian Church) is served by the resources of the Church Slavonic language; and the periphery (speech communication in all areas of church-social interaction) is served by the religious functional style of the modern Russian language.
Keywords: religious discourse, religious functional style, Orthodox discourse, modern Russian language, Church Slavonic language
For citation: Grudinina E. V. On the Correlation between the Definitions "Religious Discourse" and "Religious Functional Style": Confessional and Linguistic Aspects. Vestnik Ekaterinburgskoi dukhovnoi seminarii = Bulletin of the Ekaterinburg Theological Seminary, 2024, no. 48, pp. 108-126. https://doi.org/10.24412/2224-5391-2024-48-108-126 (In Russian).
Submitted on 03 July, 2024 Accepted on 30 October, 2024
Введение
Начиная с 1990-х гг. в отечественной лингвистике активно обсуждается вопрос о включении в стилистическую модель русского языка религиозного стиля. Многие известные исследователи констатируют наличие для этого достаточных оснований (Т. В. Ицкович, М. Н. Кожина, Л. П. Крысин, Т. В. Матвеева и др.), поскольку роль Русской Православной Церкви и других традиционных конфессий в России в настоящее время значительно возросла, в связи с чем возникла вполне определенная сфера речевой коммуникации. Точнее следует сказать, что сфера религиозной речевой коммуникации на русском языке возродилась, была легализована после 80-летнего периода советской власти, когда она была ограничена строго рамками внутрицерковного общения, а сама Церковь практически лишена была взаимодействия с другими социальными институтами.
Актуальность данного исследования продиктована необходимостью систематизации и теоретического обобщения накопленных эмпирических данных об особенностях речевой коммуникации в религиозной сфере, а также уточнения и конкретизации терминологии, обозначающей ключевые понятия раздела лингвистической науки, получившего название лингвотеология.
Цель исследования заключается в обозначении границ и области применения религиозного стиля русского языка (его православного сегмента) в со-
временной речевой коммуникации и дифференциации в данном контексте понятий «религиозный дискурс» и «религиозный функциональный стиль».
Объектом исследования выступают научные дефиниции понятий «религиозный дискурс» и «религиозный функциональный стиль» в современных гуманитарных науках; предметом — конфессиональные и языковые критерии дифференциации этих понятий.
В ходе исследования использовались следующие научные методы: феноменологический (для объяснения особенностей формирования и функционирования православного дискурса); контент-анализ и сравнительно-сопоставительный (для выявления и сравнения содержания терминов); теоретико-информационный анализ (для сегментации религиозного дискурса по конфессиональному и языковому признакам).
Понятие о религиозном дискурсе в контексте дихотомии «язык — речь»
В настоящее время лингвистика переживает период существенной методологической перестройки, которая обусловлена активизацией междисциплинарных исследований и, как следствие, возникновением новых терминов и понятий, имеющих разноаспектные определения в смежных науках. К числу таких дефиниций относится дискурс, который ввел в широкий научный оборот американский ученый З. Харрис. В своей статье «Дискурс-анализ» (Discourse analysis), опубликованной в 1952 г. в журнале «Язык» (Language), ученый следующим образом определил понятие «дискурс»: «.предложения, последовательно произнесенные или написанные одним или более людьми в определенной ситуации» («the sentences spoken or written in succession by one or more persons in a single situation»)1. Именно это определение было в дальнейшем взято за основу русскими исследователями в 1970-1980-е гг. и получило развитие в трудах по теории коммуникации, лингвистике текста, социолингвистике, которые публиковались на страницах издания «Новое в зарубежной лингвистике». В частности, весьма продуктивными оказались идеи З. Харриса о тесной взаимосвязи личности человека, речи и коммуникативной ситуации, которые в совокупности и составляют феномен дискурса, откуда проистекала необходимость контекстного изучения языковых единиц.
Представители французской школы дискурсивного анализа (К. Арош, П. Ан-ри, М. Пешё), которая сложилась в 1970-е гг. под влиянием теории М. М. Бахтина о диалоговой природе текста и публикации З. Харриса, расширили понятие дискурса до пределов корпуса текстов, переосмыслили сформулированную еще Ф. де Соссюром трихотомию «язык — речь — речевая деятельность». В их понимании язык и речь представляют собой противопоставление «системы»
1 Harris Z. Discourse analysis // Language. 1952. Vol. 28, № 1. P. 3.
и «творчества», оба они отражены в сформулированном ими определении дискурса — «интенционально обусловленного гетерогенного единства, реализующегося либо в виде устной речи как результат процесса взаимодействия коммуникантов в некотором социально-культурном контексте, либо в виде письменного текста в разных его аспектах»2.
Обобщив опыт зарубежной лингвистики в области изучения дискурса, М. В. Горбунова отмечает преимущественное влияние французской школы дискурсивного анализа на отечественную лингвистику, что нашло отражение в работах «по проблемам общей теории дискурса (В. Г. Борботько, В. И. Кара-сик, В. В. Красных, М. Л. Макаров, Ю. Е. Прохоров, К. Ф. Седов и др.)»3.
М. В. Горбунова рассматривает введение в научный оборот термина «дискурс» как «попытку связать понятия "язык", "речь", "речевая деятельность", "языковая (речевая) личность"... как способ обновления методологии анализа языковых явлений», которая может быть перспективной и продуктивной для отечественного языкознания»4. Аналогичную точку зрения высказывает М. О. Алексеева, определяя дискурс как «речь, вписанную в коммуникативную ситуацию (''речь, погруженную в жизнь''), то есть языковую сущность высшего порядка с отчетливо выраженным социальным содержанием»5, которая «определяется широким набором параметров: стилистикой, спецификой тематики, окрашенностью коммуникации — иначе говоря, идеологией»6. Однако, на наш взгляд, именно в силу перечисленных параметров не вполне верно называть дискурс «языковой сущностью», так как его природа, как справедливо подчеркивали французские ученые, гетерогенна, то есть разнородна, и включает структурные элементы языковой (парадигматической), речевой (синтагматической), социальной (прагматической) и психологической (когнитивной) сфер. Таким образом, дискурс можно рассматривать как «высшую, наиболее развитую и сложную форму существования языка»7, его функцию.
Существует и другое понимание дискурса, которое выводит этот термин в область когнитивного и философского исследования. В этом аспекте дискурс рассматривают как сегмент речевого пространства, связанный с определенной сферой общественного бытия и имеющий специфическую концептосферу. С этой точки зрения дискурс выходит за пределы функционирования конкретного языка и может использовать в качестве информационного кода ресурсы
2 Рыжкова Л. П. Французская прагматика. М., 2007. С. 166.
3 Горбунова М. В. К истории возникновения термина «дискурс» в лингвистической науке // Известия ПГПУ им. В. Г. Белинского. 2012. № 27. С. 246.
4 Там же.
5 Алексеева М. О. Специфика религиозного дискурса как объекта исследования // Вестник Московского университета. Сер. 22: Теория перевода. 2011. № 3. С. 59-60.
6 Там же.
7 Там же. С. 68.
нескольких языков, которые будут привносить в него свои ментальные особенности, связанные с культурой народов — носителей этих языков. Так, например, православный дискурс, в широком понимании термина, сформирован преимущественно посредством греческого, церковнославянского, русского и других славянских языков, наследовавших восточно-христианскую традицию.
В связи с вышесказанным представляется необходимым четко определить понятия «религиозный дискурс» и «православный дискурс» применительно к современному социокультурному пространству России.
Следует отметить, что многие исследователи, стремясь к универсализации представления о языковой репрезентации религиозной сферы общественной жизни, ставят в один ряд разнородные понятия. Так, А. К. Гадомский отмечает: «В зависимости от научных подходов наряду с термином "религиозный язык"... употребляют термины "религиозный стиль", "религиозный дискурс", "сакральный функционально-стилистический комплекс" и ряд других»8. При этом сам исследователь рассматривает «религиозный язык как понятие более высокого уровня, универсальное, инвариантное, не связанное с конкретным национальным языком, позволяющее интерпретировать его по-разному в конкретных вариантах с конкретными религиями, конфессиями, языками литургии и национальными языками»9. На наш взгляд, подобная терминологическая неточность размывает границы базовой для лингвистики дефиниции — «язык», отделяя его от национального критерия (русский, польский, немецкий языки и т. д.), но при этом не связывая с конкретной конфессией, что методологически неверно: универсальный религиозный язык так же невозможен, как невозможна универсальная религия (экуменистические мировоззренческие тенденции решительно отвергаются Православной Церковью). Поэтому разделение понятий «язык», «дискурс» и «стиль» носит, в нашем понимании, принципиальный характер.
Вместе с тем нельзя не согласиться с М. О. Алексеевой, что религиозный дискурс отличается наибольшим уровнем сложности: «.религиозное дискурсивное пространство включает в себя множество относительно автономных и компактных дискурсов, взаимообусловленных и взаимовлияющих, отличающихся устойчивостью и эзотеричностью, с одной стороны, и подвижностью и открытостью — с другой»10. Это связано с особенностью самой Церкви, которая, с одной стороны, есть богочеловеческий организм, управляемый Самим Господом Иисусом Христом, а с другой стороны, социальный институт, выполняющий в обществе функцию духовно-нравственного регулятора, транслирующего Божественные истины, соединяющего человека с Творцом.
8 Гадомский А. К. Религиозный язык в Интернете (на материале российских и польских исследований) // Общество. Коммуникация. Образование. 2021. Т. 12, № 1. С. 20.
9 Там же. С. 21.
10 Алексеева М. О. Специфика религиозного дискурса как объекта исследования. С. 68.
Религиозный дискурс в настоящее время становится объектом исследования не только в филологических науках, но и в других отраслях гуманитарного знания, прежде всего в социологии и психологии. Так, в социологических исследованиях, посвященных изучению религиозной идентичности граждан России, дискурс понимается как «система смыслов, выраженных в языке, регулируемая определенным типом социокультурной рациональности»11.
В докторской диссертации Е. В. Бобыревой религиозный дискурс определяется как сложный коммуникативно-культурный феномен, фундаментом которого выступает система ценностей. Он выражается посредством языковых и речевых средств и реализуется в конкретных жанрах (псалмы, молитвы, притчи, акафисты, проповеди и т. д.), которые суть фрагменты религиозного дискурса12. Подобное же представление о речевых жанрах как составных элементах дискурса поддерживают и другие ученые (В. И. Карасик, В. М. Лейчик, Г. Н. Манаенко). В частности, М. О. Алексеева, обобщая точки зрения ученых, дает следующее определение дискурса: «.социально обусловленная организация системы речи и одновременно набор определенных признаков и факторов, в соответствии с которыми реальность классифицируется и репрезентируется в определенном отрезке времени»13. Оно вполне согласуется с главными признаками этого феномена, которые определены в науке, — «институциональ-ность, полиаспектность и многокомпонентность»14. Причем следует обратить внимание на то, что для дискурса характерен определенный хронотоп, то есть сам процесс речемыслительной деятельности людей и его результаты (тексты) отражают реальность в ее пространственно-временном континууме. Для религиозного же дискурса характерно одновременное присутствие двух реальностей — земной (физически ощутимой участниками речевой коммуникации, существующей во времени и пространстве) и небесной (трансцендентной и вечной, познаваемой участниками речевой коммуникации лишь духовно). Эта особенность религиозного дискурса обусловливает определенные личностные качества людей, осуществляющих коммуникацию в его пространстве.
Так, например, психологи и социологи отмечают существование у человека некого «когнитивного свойства», отвечающего за степень восприятия сакральных смыслов и влияющего на формирование религиозной идентичности, которое получило название «религиозный интеллект». Это понятие И. А. Юра-сов определяет как «психологическую способность чувствовать, воспринимать
11 Юрасов И. А., Павлова О. А., Юрасова О. Н. Проблема православной религиозной идентичности: дискурс, менталитет // Социально-гуманитарные знания. 2018. № 5. С. 62.
12 Бобырева Е. В. Религиозный дискурс: ценности, жанры, стратегии (на материале православного вероучения): дисс. ... д. филол. н. Волгоград, 2007. 348 с.
13 Алексеева М. О. Специфика религиозного дискурса как объекта исследования. С. 60.
14 Там же. С. 59.
скрытые от его сознания миры. На основе этой способности человек может трактовать события, действия, отношения, происходящие вокруг него, как сакральные или профанные»15. При этом ученый подчеркивает, что уровень религиозного интеллекта у людей различен, проводя параллель с разным уровнем музыкального слуха, способностями к научной и творческой деятельности.
С точки зрения православного богословия, с подобной концепцией нельзя согласиться. То, что социологи именуют «религиозным интеллектом», в святоотеческой литературе именуется «силами души» (ум, чувства и воля), которые могут по-разному коррелировать с тремя составляющими человеческой природы (телом, душой и духом), образуя трехуровневую структуру развития сил души16. В соответствии с учением святителя Феофана Затворника, основоположника православной психологии, будучи в телесном состоянии, для которого характерно подчинение страстям, ум не способен воспринимать понятия сакральной, Божественной сферы и представляет собой лишь эгоистически настроенный, профанный рассудок; чувства тоже носят характер эгоистических сиюминутных эмоций; воля направлена на реализацию исключительно телесных потребностей. Состояние душевное предполагает развитие в человеческой душе нравственного регулятора, под действием которого у него появляются нравственные ум, чувства, воля. Такой человек уже оказывается способен отличать сакральное от профанного, его душа открывается навстречу Божественным истинам. Высшее, духовное состояние человеческой личности характеризуется освобождением души от власти страстей, которое иначе именуют святостью или богоуподоблением. В этом состоянии человек под действием Божественной благодати, которую очистившаяся душа воспринимает беспрепятственно, обретает духовный ум, духовные переживания и духовные намерения, которые согласуются с волей Божией. Именно такое состояние сил души признается идеалом христианской жизни. Таким образом, возвращаясь к предложенной социологами терминологии, можно заключить, что уровень «религиозного интеллекта» — это не некая константа, он способен повышаться и совершенствоваться по мере духовного развития личности, подчинения всех сил души благой Божественной воле.
Аналогично обусловлена и степень включенности людей в религиозный дискурс: богослужения, святоотеческая литература, проповеди, православные публикации и интернет-блоги становятся интересны и понятны только тем людям, которые имеют стремление к развитию сил своей души в направлении духовном. Святитель Феофан Затворник писал: «В человеке, внявшем (не про-
15 Юрасов И. А., Юрасова О. Н. Религиозная компетенция. Концептуализация понятия // Интеграция образования. 2011. № 2. С. 53.
16 Феофан, Затворник Вышенский, свт. Воплощенное домостроительство. Опыт христианской психологии. М.: Правило веры, 2008.
тиводействующем) действию благодати, призывающей и просвещающей его внутреннюю тьму, открывается особенная способность живо воспринимать откровенные истины, как бы некоторый особенный сердечный слух и внятие: открываются очи (ср.: Деян 26, 18), действует дух премудрости в познании истины (см.: Еф 1, 17)»17. То есть не следует забывать о волевой составляющей душевных сил. Не случайно в богословской литературе используются термины «духовные очи (зрение)», «духовный слух (уши)», «духовное сердце». Ведь даже Христос, обращая Свои заповеди и поучения к народу, сопровождал их фразой: «Кто имеет уши слышать, да слышит!» (Мф 11-15; 25-30).
Таким образом, понятие «религиозный дискурс», на наш взгляд, следует определить как систему речевой коммуникации, институционально обусловленную деятельностью в обществе той или иной религиозной организации, предполагающую религиозный тип мышления, исповедание веры участниками коммуникации и организованную на одном или нескольких традиционных для данной религиозной конфессии языках. При этом необходимо учитывать, что религиозное дискурсивное пространство разделяется на сегменты по двум основным критериям: конфессиональному и языковому.
По конфессиональному признаку могут быть выделены христианский (и в его пределах: православный, католический, протестантский), мусульманский, буддистский, иудаистский и другие сегменты религиозного дискурса. Будучи объединены некоторыми общими признаками (феномен веры в высшие силы, наличие духовно-нравственных ценностей и их языковая репрезентация), конфессиональные сегменты религиозного дискурса отличаются ментальными, культурными и вероучительными (догматическими) аспектами, которые находят выражение не только в специфической терминологии, традиционных речевых оборотах и клише, но и в жанрово-стилистической организации речевой коммуникации.
Вторым критерием сегментации религиозного дискурса выступает язык, на котором организуется процесс коммуникации. В пределах определенного конфессионального дискурса существует, как правило, несколько сегментов по числу языков, распространенных в государствах, где традиционно получила распространение та или иная религия. Безусловно, у наиболее распространенных (мировых) религий дискурсивное пространство расширяется за счет переводов сакральных и вероучительных текстов на множество языков. Однако этот аспект изучения религиозного дискурса требует самостоятельного осмысления и выходит за рамки нашего исследования.
Значительный вклад в изучение православного дискурса в коммуникативном и жанрово-стилистическом аспектах внесла Т. В. Ицкович18, которая определила три направления религиозной коммуникации: 1) от человека — к Богу,
17 Феофан, Затворник Вышенский, свт. Воплощенное домостроительство. С. 159.
18 Ицкович Т. В. Жанровая система религиозного стиля: монография. М., 2021. 400 с.
2) от Бога — к человеку, 3) от человека к человеку19. Весьма важным представляется и выделение конструктивного принципа в построении религиозной жанро-во-стилистической модели, который, по определению Т. В. Ицкович, заключается в «константной опоре любого религиозного текста на канонический текстовой источник, или прототекст»20. Тем самым, по сути, обосновывается связь ядра религиозного дискурса, связанного с каноническими текстами на церковнославянском языке, и периферией — текстами на русском языке, создаваемыми на базе трех основных протожанров — молитва, проповедь, житие.
Таким образом, говоря о религиозном дискурсе, необходимо конкретизировать данное понятие двумя классификационными критериями — конфессия и язык коммуникации. В связи с этим следует подчеркнуть, что православный дискурс в России традиционно организуется на двух языках — церковнославянском (богослужебная практика Русской Православной Церкви) и русском (все сферы общественного служения и коммуникации, инициируемые и поддерживаемые Церковью и отдельными ее членами). Богослужебный сегмент православного дискурса, с церковнославянским языковым кодом, характеризуется жанрово-стилистической стабильностью, традиционностью и сакральностью, закрытостью по отношению к внешним воздействиям со стороны других дискурсов. Русскоязычный сегмент православного дискурса, напротив, отличается широким жанрово-стилистическим разнообразием, открытым взаимодействием с иными дискурсивными пространствами, но при этом сохраняет свое духовное ядро, основанное на догматическом и нравственном учении Православной Церкви. Следовательно, российский православный дискурс может быть представлен в виде двух сфер, одна из которых (сакральная, обслуживаемая церковнославянским языком) вписана в другую, большую по объему (русскоязычный православный дискурс), и является ее идейным и институциональным центром.
Религиозный стиль русского языка в православном дискурсе
Принимая во внимание структуру российского православного дискурса, необходимо ответить на два вопроса, связанные с языковыми ресурсами, используемыми в нем: 1) о статусе церковнославянского языка по отношению к современному русскому языку; 2) о существовании в современном русском языке религиозного стиля и его основных характеристиках. Ответы на данные вопросы находятся в сфере новой отрасли филологического знания, именуемой лингвотеологией. И. В. Бугаева характеризует ее следующим образом: «...лингвотеология — это новая научная парадигма, статус которой определя-
19 Ицкович Т. В. Система жанров религиозного стиля в коммуникативно-прагматическом аспекте // Studia Rossica Posnaniensia. 2019. Vol. XLIV/2. P. 235-236.
20 Ицкович Т. В. Жанровая система религиозного стиля: монография. С. 81.
ется описанием взаимосвязи религии — языка — сознания — личности»21. Одной из ключевых задач новой междисциплинарной отрасли знания профессор Бугаева считает изучение «влияния религии на язык»22, что, по ее мнению, станет продолжением исследовательского направления, инициированного еще в 1848 г. Ф. И. Буслаевым в магистерской диссертации «О влиянии христианства на славянский язык. Опыт истории языка по Остромирову Евангелию».
Это влияние, на наш взгляд, выразилось не только в заимствовании и калькировании лексики православного вероучения (крест, алтарь, церковь и др.), постепенно вытеснившей из народного сознания прежние мифологические (языческие) воззрения, на что прежде всего обратил внимание Ф. И. Буслаев, но и в создании особой культурной среды, специфической сферы общения христиан, то есть православного дискурса. Не случайно в заключительных положениях своей диссертации ученый сформулировал несколько мыслей, чрезвычайно важных для современного понимания феноменов «религиозного стиля» и «православного дискурса». Так, Ф. И. Буслаев отмечает: «Славянский язык задолго до Кирилла и Мефодия подвергся влиянию христианских идей»23. Ученый подтверждает этот факт историческими свидетельствами о существовании на славянских землях христианских диаспор с V-VI вв., то есть с периода, который в историческом языкознании именуется «славянским взрывом», когда из общеиндоевропейского языкового единства выделился протославян-ский диалект благодаря начавшимся в нем фонетическим процессам. То есть сформировавшийся в IX в. при содействии святых равноапостольных Кирилла и Мефодия старославянский язык, с одной стороны, мог опираться на имевшийся уже у славянских этносов опыт христианского мировосприятия, а с другой стороны, он стал беспрецедентным опытом создания общего для целой группы родственных племен сакрального литературного языка на основе реального славянского диалекта (македонского диалекта древнеболгарского языка). Важнейшей особенностью этого языка, которую обосновал в своем научном труде Ф. И. Буслаев, стала сакральность, изолированность от профан-ной стороны жизни, поскольку главной целью его создания был перевод Священного Писания и проповедь слова Божия в славянских землях: «Славянский перевод Евангелия отличается чистотою выражения христианских понятий, происшедшею вследствие отстранения всех намеков на прежний, дохристианский быт»24. Под «чистотой выражения христианских понятий» здесь следует
21 Бугаева И. В. Лингвотеология: межпредметное взаимодействие языка и богословия // Динамика языковых и культурных процессов в современной России. 2022. № 7. С. 77.
22 Там же. С. 75.
23 Буслаев Ф. И. О влиянии христианства на славянский язык. Опыт истории языка по Остромирову Евангелию. М.: Университетская типография, 1848. С. 210.
24 Там же. С. 210.
понимать именно сакральность, наличие таинственного, священного смысла и соответствующей образности у слов, используемых в православном дискурсе. Таким образом, именно старославянский язык, а точнее — его восточнославянский извод, получивший наименование «церковнославянский язык», стал специфическим языковым кодом православного вероучения на территории Киевской Руси, а позже Московского княжества и всей Российской империи.
Н. Г. Скляревская считает, что и на современном этапе «было бы правильным отказаться от попыток найти место и статус религиозного языка в системе русского литературного языка (то есть внутри него), а наличие двух типов языков — секулярного и религиозного — квалифицировать как явление диглоссии»25. С данной позицией, на наш взгляд, нельзя согласиться, поскольку в современном религиозном дискурсе множество текстов создано с использованием ресурсов русского языка, его лексики, грамматики. Такие тексты встречаются даже среди молитв, благословленных священноначалием для келейного чтения (например молитва Оптинских старцев, отнесенная к утреннему молитвенному правилу), при этом религиозный характер таких русскоязычных текстов несомненен. С другой стороны, в наши дни создаются и новые молитвы на церковнославянском языке (например, тропари, кондаки и величания новопрославленным святым; молитва о Святой Руси, возносимая священниками по благословению Святейшего Патриарха Кирилла во всех храмах России за каждой литургией).
Таким образом, говоря о религиозном стиле русского литературного языка, следует отметить «культурный симбиоз исконно русского и литературного церковнославянского языков, имевший место на протяжении всей истории государства Российского»26. Иными словами, российский православный дискурс исторически формировался в условиях диглоссии, с постепенным распространением письменной культуры церковнославянского языка во все сферы гражданской жизни общества, чем обусловлен специфический менталитет многонациональной и многоконфессиональной российской нации, консолидирующим центром которой стало православие.
В XVIII столетии, когда активно начала проводиться политика секуляризации всех сфер общественной жизни, великий русский ученый М. В. Ломоносов в своем трактате «Предисловие о пользе книг церковных в российском языке» отметил, что уместное использование ресурсов «сродного нам коренного сла-
25 Скляревская Г. Н. О статусе религиозного языка в современном русском языке // Лингво-культурологические исследования. Логический анализ языка. Понятие веры в разных языках и культурах. М., 2018. С. 90-91.
26 Грудинина Е. В. «О пользе книг церковных в российском языке»: взгляд из XXI века // Славянский мир: духовные традиции и словесность. Сборник материалов международной научной конференции, посвященной Году культурного наследия народов России, 85-летию Тамбовской области / гл. ред. С. С. Худяков, отв. ред. Т. А. Дьякова. Тамбов, 2022. С. 133.
венского языка» способно предотвратить и нейтрализовать негативное воздействие неоправданных заимствований и искажений, которые привносятся в русскую речь из иностранных языков, лишая наш родной язык гармонии и «к упадку преклоняя»27. В теории «трех штилей» М. В. Ломоносовым положено начало интеграции ресурсов церковнославянского языка в активно развивающийся русский литературный язык, где сакральный церковнославянский выполняет функцию своеобразного духовно-экологического фильтра. Именно «прививка» церковнославянской языковой культуры, основу которой составляют Священное Писание и богослужебные тексты, сформировала мощный духовный иммунитет российской нации, который не в силах оказались разрушить ни вражеские нашествия, ни внутренние смуты и политические катаклизмы, ни привносимые извне идеи и лжеучения. Митрополит Тамбовский и Рассказовский Феодосий (Васнев) подчеркивает: «Исторический и духовный опыт человечества показывает, что приобщение людей к духовно-нравственному идеалу и подражание ему возможны только в религиозной среде, ориентированной на непреходящие Божественные Заповеди и абсолютные нравственные ценности»28. Такой средой для россиян был и остается православный дискурс. И важным вопросом вхождения личности в это коммуникативное пространство становится овладение соответствующими языковыми ресурсами: религиозным стилем русского языка и основами церковнославянского языка. Так, «изучение эмпирического речевого материала, связанного с религиозной сферой, прежде всего православного дискурса, и его обобщение индуктивным методом постепенно привело ученых к выводу о необходимости выделения в современном русском языке соответствующего стиля»29.
Наше понимание языкового стиля во многом опирается на теорию Ст. Гай-ды, который выделяет три признака так называемого «национального стиля»30: связь с коммуникативной ситуацией и социальной сферой в целом; надличностный характер; место реализации (воплощения) — текст (совокупность текстов), то есть, иными словами, дискурс. По мнению В. В. Дементьева, «Гайда противопоставляет два понимания национального стиля: через специализированные средства (в национальном языке), которые прямо выражают определенную стилистическую окраску (или идею); через некую общую "стилеобра-зующую идею", организующую множество текстов (это уже гораздо сложнее:
27 Грудинина Е. В. «О пользе книг церковных в российском языке»: взгляд из XXI века. С. 134.
28 Феодосий (Васнев С. И.), митр. Святоотеческое учение о человеке и цивилизационный выбор России // Богословский сборник Тамбовской духовной семинарии. 2023. № 1 (22). С. 21.
29 Грудинина E. В. К вопросу о дифференциальных признаках религиозного стиля и его месте в стилистической системе современного русского языка // Богословский сборник Тамбовской духовной семинарии. 2023. № 2 (23). С. 210.
30 Gajda St. Styl narodowy jako kategoria stylistyczna // Stylistyka XXI. Opole, 2012. S. 7-18.
переплетение множества когнитивных вещей, категорий)»31. Аналогичной точки зрения придерживается В. А. Салимовский, который ставит «проблему экстралингвистических основ речевых жанров; обусловленности смысловой системы и поверхностно-речевой организации текста (текстотипа) видом социальной духовной деятельности; развертывания авторского замысла, процесса целеполагания в различных сферах и ситуациях общения; соотношения содержательно-смысловой и стилистико-речевой системности речевых жанров»32.
В рамках данного исследования сосредоточимся на религиозном стиле современного русского языка, обслуживающем обширный сегмент православного дискурса, связанный с различными направлениями общественной деятельности Русской Православной Церкви (за исключением богослужебной практики). В предыдущих публикациях нами уже была подчеркнута необходимость разделения понятий: языка «как универсальной иерархической знаковой системы» и речи «как результата творческого, индивидуального использования языковых ресурсов», в связи с чем было предложено определение функционального стиля языка как «исторически сложившейся системы языковых средств всех уровней (лексико-фразеологического, словообразовательного, морфологического, синтаксического), используемых для осуществления речевой коммуникации в определенных социальных сферах»33. Таким образом, при определении понятия «религиозный стиль современного русского языка» мы сталкиваемся с проблемой его дифференциации по конфессиональному признаку.
И. В. Бугаева в качестве стилистического маркера речи православных верующих указывает лексические особенности, основной из которых оказывается «актуализация традиционных пластов национального словаря»34. Она отмечает следующие динамические процессы, влияющие на формирование лексики религиозной сферы: «...деархаизация религиозной лексики, сужение лексического значения, расширение лексического значения, семантическая трансформация лексики, появление неологизмов и окказионализмов, деатеизация и десакрализация лексики»35.
Вместе с тем в условиях сосуществования на территории Российской Федерации и за ее пределами сообществ, исповедующих разные религии, в русском
31 Дементьев В. В. О некоторых актуальных вопросах теории вторичных речевых жанров // Медиа-лингвистика. 2015. № 3 (9). С. 41.
32 Салимовский В. А. Функционально-стилистическая традиция изучения жанров речи // Жанры речи. 1999. № 2. С. 74.
33 Грудинина E. В. К вопросу о дифференциальных признаках религиозного стиля. С. 207-208.
34 Бугаева И. В. Современное состояние изучения языка религиозной сферы // Русский язык и литература в пространстве мировой культуры. Материалы XIII Конгресса МАПРЯЛ: в 15 т. Т. 6: Гранадский университет; Фонд «Русский мир». СПб., 2015. С. 72.
35 Бугаева И. В. Язык православных верующих в конце ХХ — начале XXI века: монография. М., 2008. 239 с.
языке (прежде всего в его лексической системе) получают свою репрезентацию специфические понятия, образы и символы этих вероучений. В некотором смысле часть этих понятий может выражаться аналогичным словом в разных вероисповеданиях (например: Бог, душа, смерть, вечность), однако при дискурсивном анализе будут обнаружены существенные различия в их догматическом толковании. И. В. Бугаева также отмечает: «В христианстве, исламе, иудаизме, буддизме есть лексемы вера, жертва, отец, жизнь, смерть, но как богословские термины они содержательно отличаются. И этот факт необходимо учитывать»36.
Интересно, что по Конституции Российской Федерации «каждому гарантируется свобода совести, свобода вероисповедания, включая право исповедовать индивидуально или совместно с другими любую религию или не исповедовать никакой, свободно выбирать, иметь и распространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними» (ст. 28; здесь и далее курсив наш. — Е. Г.). И вместе с тем в том же основном законе страны говорится: «Российская Федерация, объединенная тысячелетней историей, сохраняя память предков, передавших нам идеалы и веру в Бога, а также преемственность в развитии Российского государства, признаёт исторически сложившееся государственное единство» (ст. 67, ч. 2). То есть в контексте Конституции концепт «Бог» носит, на первый взгляд, внеконфессиональный, абстрактный характер. Но при этом русский язык определяется как «язык государствообра-зующего народа» (ст. 68, п. 1), вследствие чего возникает несомненная отсылка к православию как государствообразующей религии. И в этом контексте «тысячелетней истории» православия на Руси «идеалы и вера в Бога», упомянутые в ст. 67, ч. 2, приобретают уже явные конфессиональные черты.
Таким образом, опираясь на генезис религиозного стиля в русском языке, можно заключить, что его ядро составляют ресурсы церковнославянского языка (официального языка Русской Православной Церкви), адаптированные к изменяющимся социально-историческим условиям и тенденциям языкового развития. В связи с этим нами было предложено определение религиозного (православного) функционального стиля как «исторически обусловленной совокупности средств русского литературного и церковнославянского языков и приемов их сочетания, используемых для репрезентации православного вероучения и духовной культуры в современном информационно-коммуникативном пространстве»37. На современном этапе в условиях поликультурного и многоконфессионального российского общества религиозный стиль (его ядерный православный сегмент) широко используется в религиозном дискурсе других конфессий с определенной корректировкой богословской термино-стемы и лингвостилистических особенностей.
36 Бугаева И. В. Современное состояние изучения языка религиозной сферы. С. 73.
37 Грудинина E. В. К вопросу о дифференциальных признаках религиозного стиля. С. 221.
Заключение
На основании проведенного исследования современных концепций филологических и смежных гуманитарных наук, исследующих феномен речевого дискурса, может быть выведено обобщенное понятие религиозного дискурса как процесса и одновременно продукта речевой коммуникации представителей определенной религиозной конфессии, имеющего место в определенных социально-исторических условиях и созданного по законам определенного языка (языков) с использованием соответствующих лингвостилистических и экстралингвистических ресурсов.
Специфика религиозного дискурса на территории Российской Федерации определяется его дифференциацией по двум признакам: 1) по конфессиональному (христианский: православный, католический, протестантский; исламский; буддистский; иудаистский и другие типы дискурсов); 2) по языковому (все типы конфессиональных дискурсов в России объединены использованием религиозного функционального стиля русского языка для широкого спектра общественной коммуникации; для богослужебной практики, как правило, используется традиционный язык богослужения).
В ядре православного сегмента религиозного дискурса (богослужебная практика Русской Православной Церкви) используется традиционный сакральный церковнославянский язык, ресурсы которого, содержащие ключевые концепты православного вероучения, транспонируются в религиозный функциональный стиль современного русского языка. Последний обслуживает периферийные сферы православного дискурса (разнообразные формы и виды речевой коммуникации в рамках церковно-общественных отношений). Таким образом, религиозный (православный) функциональный стиль может быть определен как исторически обусловленная совокупность средств русского литературного и церковнославянского языков и приемов их сочетания, используемых для репрезентации православного вероучения и духовной культуры в современном информационно-коммуникативном пространстве.
Иные конфессиональные сегменты российского религиозного дискурса адаптируют ресурсы сложившегося на базе православной духовной культуры функционального стиля к специфике своего вероучения, прежде всего в области лексики и фразеологии.
Литература
Алексеева М. О. Специфика религиозного дискурса как объекта исследования // Вестник Московского университета. Сер. 22: Теория перевода. 2011. № 3. С. 59-69. Бобырева Е. В. Религиозный дискурс: ценности, жанры, стратегии (на материале православного вероучения): дисс. ... д-ра филол. наук. Волгоград, 2007.
Бугаева И. В. Язык православных верующих в конце ХХ — начале XXI века: монография. М., 2008.
Бугаева И. В. Современное состояние изучения языка религиозной сферы // Русский язык и литература в пространстве мировой культуры. Материалы XIII Конгресса МАПРЯЛ: в 15 т. Т. 6: Гранадский университет; Фонд «Русский мир». СПб., 2015. С. 72-76. Бугаева И. В. Лингвотеология: межпредметное взаимодействие языка и богословия // Динамика языковых и культурных процессов в современной России. 2022. № 7. С. 74-79. Буслаев Ф. И. О влиянии христианства на славянский язык. Опыт истории языка по Остромирову Евангелию. М., 1848.
Гадомский А. К. Религиозный язык в Интернете (на материале российских и польских исследований) // Общество. Коммуникация. Образование. 2021. Т. 12, № 1. С. 19-32. https://doi.org/10.18721/JHSS.12102
Горбунова М. В. К истории возникновения термина «дискурс» в лингвистической науке // Известия ПГПУ им. В. Г. Белинского. 2012. № 27. С. 244-247. Грудинина Е. В. «О пользе книг церковных в российском языке»: взгляд из XXI века // Славянский мир: духовные традиции и словесность. Сборник материалов международной научной конференции, посвященной Году культурного наследия народов России, 85-летию Тамбовской области / гл. ред. С. С. Худяков, отв. ред. Т. А. Дьякова. Тамбов, 2022. С. 133-139.
Грудинина E. В. К вопросу о дифференциальных признаках религиозного стиля и его месте в стилистической системе современного русского языка // Богословский сборник Тамбовской духовной семинарии. 2023. № 2 (23). С. 202-226. https://doi.org/10.51216/ 2687-072Х_2023_2_202; EDN HKEYAW
Дементьев В. В. О некоторых актуальных вопросах теории вторичных речевых жанров // Медиалингвистика. 2015. № 3 (9). С. 35-45. EDN UIZFZB.
Ицкович Т. В. Система жанров религиозного стиля в коммуникативно-прагматическом аспекте // Studia Rossica Posnaniensia. 2019. Vol. XLIV/2. P. 231-242. Ицкович Т. В. Жанровая система религиозного стиля: монография. М., 2021. Квадратура смысла: Французская школа анализа дискурса. М., 1999. Рыжкова Л. П. Французская прагматика. М., 2007.
Салимовский В. А. Функционально-стилистическая традиция изучения жанров речи // Жанры речи. 1999. № 2. С. 61-76. EDN YNQGQX.
Скляревская Г. Н. О статусе религиозного языка в современном русском языке // Лингво-культурологические исследования. Логический анализ языка. Понятие веры в разных языках и культурах. М., 2018. С. 84-92.
Феодосий (Васнев С. И.), митр. Святоотеческое учение о человеке и цивилизацион-ный выбор России // Богословский сборник Тамбовской духовной семинарии. 2023. № 1 (22). С. 14-30.
Феофан, Затворник Вышенский, свт. Воплощенное домостроительство. Опыт христианской психологии. М.: Правило веры, 2008.
Юрасов И. А. Юрасова О. Н. Религиозная компетенция. Концептуализация понятия // Интеграция образования. 2011. № 2. С. 52-57.
Юрасов И. А., Павлова О. А., Юрасова О. Н. Проблема православной религиозной идентичности: дискурс, менталитет // Социально-гуманитарные знания. 2018. № 5. С. 59-67. Gajda St. Styl narodowy jako kategoria stylistyczna // Stylistyka XXI. Opole, 2012. S. 7-18. Harris Z. Discourse analysis // Language. 1952. Vol. 28, № 1. P. 1-30.
References
Alekseeva M. O. Specificity of Religious Discourse as an Object of Research. Bulletin of Moscow University, Series 22: Translation Theory, 2011, no. 3, pp. 59-69. (In Russ.) Bobyreva E. V. Religious Discourse: Values, Genres, Strategy (On the Material of the Orthodox Faith). D. Sc. Thesis. Volgograd, 2007. (In Russ.)
Bugaeva I. V. Orthodox People Language at the End of the 20th — Beginning of the 21st Century. Moscow, 2008. (In Russ.)
Bugaeva I. V. Current State of Studying the Language of the Religious Sphere. Russian Language and Literature in the Space of World Culture: Proceedings of the XIII Congress of MAPRYAL, vol. 6: University of Granada; Russian World Foundation. Saint Petersburg, 2015, pp. 72-76. (In Russ.). Bugaeva I. V. Lingvotheology: Interdisciplinary Interaction of Language and Theology. Dynamics of Linguistic and Cultural Processes in Modern Russia, 2022, no. 7, pp. 74-79. (In Russ.) Buslaev F. I. On the Influence of Christianity on the Slavonic Language. The Experience of the History of the Language in the Ostromir Gospel. Moscow, 1848. (In Russ.) Dementyev V. V. Some Current Issues in the Theory of Secondary Speech Genres. Media Linguistics. 2015, no. 3 (9), pp. 35-45. (In Russ.)
Feodosy (Vasnev S. I.), Metropolitan. Patristic Doctrine of Man and Civilizational Choice of Russia. Theological Collection of Tambov Theological Seminary, 2023, no. 1 (22), pp. 14-30. (In Russ.)
Gadomski A. K. Religious Language on the Internet (On the material of Russian and Polish studies). Society. Communication. Education. 2021, vol. 12, no. 1, pp. 19-32. https://doi.org/ 10.18721/JHSS.12102 (In Russ.)
Gajda St. Styl Narodowy Jako Kategoria Stylistyczna. Stylistyka XXI. Opole, 2012, pp. 7-18. (In Polish).
Gorbunova M. V. To the History of the Emergence of the Term "Discourse" in Linguistic Science. Bulletin of the Perm State Pedagogical University named after V G. Belinsky, 2012, no. 27, pp. 244-247. (In Russ.)
Grudinina E. V. "On the Benefits of Church Books in the Russian Language": A View from the 21st Century. Slavic World: Spiritual Traditions and Literature. Proceedings of the International Scientific Conference Dedicated to the Year of the Cultural Heritage of the Peoples of Russia, the 85th Anniversary of the Tambov Region. Tambov, 2022, pp. 133-139. (In Russ.) Grudinina E. V. On the Question of Differential Features of Religious Style and Its Place in the Stylistic System of the Modern Russian Language. Theological Collection of Tam-
bov Theological Seminary. 2023, no. 2 (23), pp. 202-226. https://doi.org/10.51216/2687-
072X_2023_2_202. EDN HKEYAW. (In Russ.)
Harris Z. Discourse Analysis. Language, 1952, vol. 28, no. 1, pp. 1-30.
Itskovich T. V. System of Genres of Religious Style in a Communicative and Pragmatic Aspect. Studia Rossica Posnaniensia, 2019, vol. XLIV/2, pp. 231-242. (In Russ.) Itskovich T. V. Genre System of the Religious Style. Moscow, 2021. (In Russ.) Ryzhkova L. P. French Pragmatics. Moscow, 2007. (In Russ.)
Salimovsky V. A. Functional and Stylistic Tradition of Studying Genres of Speech. Genres of Speech, 1999, no. 2, pp. 61-76. (In Russ.)
Sklyarevskaya G. N. On the Status of the Religious Language in the Modern Russian Laguage. Lingvo-Cultural Studies. Logical Analysis of Language. The Concept of Faith in Different Languages and Cultures. Moscow, 2018, pp. 84-92. (In Russ.)
Yurasov I. A., Pavlova O. A., Yurasova O. N. The Problem of Orthodox Religious Identity: Discourse, Mentality. Social and Humanitarian Knowledge, 2018, no. 5, pp. 59-67. (In Russ.) Yurasov I. A., Yurasova O. N. Religious Competence. Conceptualization of Notion. Integration of Education, 2011, no. 2, pp. 52-57. (In Russ.)
Информация об авторе
Грудинина Елена Валерьевна
кандидат филологических наук, проректор по научной работе Тамбовской духовной семинарии, докторант Общецерковной аспирантуры и докторантуры имени святых равноапостольных Кирилла и Мефодия Тамбовская духовная семинария 392000, Российская Федерация, г. Тамбов, ул. М. Горького, 3 E-mail: [email protected]
Information about the Author
Grudinina, Elena Valerievna
Cand. Sci. (Philology), Associate Professor, Vice-Rector for Research of the Tambov Theological Seminary, Doctoral Student of the General Church Postgraduate and Doctoral Studies named after Saints Cyril and Methodius Equal to the Apostles Tambov Theological Seminary 3 M. Gorky Str., 392000 Tambov, Russian Federation
https://orcid.org/0000-0003-2918-4732 E-mail: [email protected]