О содержании сознания с позиции антропокосмическогомира и жизнепонимания Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

Определение сознания или идеального в единстве познания, мышления, воображения, переживания и волеизъявления лишь со стороны только субстратной формы существования остается неполным без рассмотрения смыслозначимого содержания внутреннего мира человека, человеческой субъективности как таковой под углом зрения оппозиции бытия-небытия. Во-первых, следует учитывать особенности гносеологической составляющей содержания сознания, наиболее полно представленной в предельных по логическому объему категориальных обобщениях, ориентированных на установление объективной истины того, что есть мир в целом по присущей ему необходимости, включая человеческое существование как один из имманентных уровней действительности. Во-вторых, требуется принимать во внимание своеобразие аксиологической компоненты указанного содержания, получающей адекватное выражение в представлениях о высших ценностях или идеалах жизни, составляющих картину субъективно желаемого, долженствующего быть совершенного состояния человеческого существования [1]. В-третьих, необходимо иметь в виду уровень духовности человеческой субъективности, интегрирующий оба отмеченных содержательных момента в ряде конкретно всеобщих идей или смыслообразов, посредством которых на основе одухотворенных эмоционально-чувственных переживаний происходит осознание конечных целей человеческого существования и путей их реализации в Универсуме бытия. Соответственно имеют место три подхода к анализу содержания идеального, сознания, но нередко дело ограничивается лишь одним из них -гносеологическим, объективно-истинным. Для точки зрения пангносеологизма типична следующая констатация: «познавая объективный мир в форме объективного содержания своего сознания, человек одновременно познает самого себя - в форме субъективной стороны своих ощущений, понятий, теорий и т.д.» [2, с. 242]. Здесь очевидна позитивная оценка собственного субъективного начала содержания сознания, но в качестве производной и подчиненной стороны познания, осмысления объективной истины, стороны, способствующей отображению мировой реальности, как считается, в ее необходимой самобытности, независимо от человеческого существования или несуществования. На этом основании дается и негативная оценка, когда подчеркивается, что «субъективное в одном из его значений обозначает неполноту, неточность или даже ложность человеческих знаний о мире» [2, с. 243]. Речь идет о неизбежной тенденции к ограниченности и упрощению содержанием сознания отражаемой действительности, присущей ему имманентно, независимо от намерений и желаний любого познающего субъекта как такового. Кроме того, отмечается недостаточность сознания с точки зрения его содержания в качестве непреднамеренного искажения той же действительности конкретным субъектом в конкретной познавательной ситуации, результатом чего являются ошибки, то есть несоответствие субъективных знаний объективным причинно-следственным связям и отношениям. Наконец, обращается внимание на способность сознания к произвольному изменению образа действительности перекомбинацией элементов последнего с целью замены истинной картины существующего и происходящего ложным представлением, исходя из субъективных желаний, намерений, интересов. Эта отрицательная произвольность объясняется позитивной свободой субъективного мыслительного творчества к разделению и приданию самостоятельного существования моментам объективной действительности в содержании образного отражения. Таким образом, возникает и реализуется возможность получения каких угодно элементов этого содержания и неограниченного мыслительного оперирования ими, что может быть использовано и во вред познавательно-мыслительному процессу, его содержательным результатам. Ведь согласно установке пангносеологизма на достижение объективной истины «свобода мыслительного творчества становится действительной, а не ложной и иллюзорной только тогда, когда благодаря свободе оперирования объективным содержанием сознания устанавливается действительно существующая или могущая реально возникнуть объективная связь» [2, с. 243].

В рассмотренном случае природа субъективного полагается исключительно гносеологической, «объективно-истинностной». При этом не учитывается должным образом аксиологическая и, в еще большей степени, духовная, точнее духовно-смысложизненная, составляющие. В них субъективность содержания сознания предстает в качестве ряда социально-этических и антрополого-эстетических идеалов как принципов совершенного состояния человеческого существования. В свою очередь,

духовная компонента сознания заключает в себе решение смысложизненной проблематики путем определения последних целей человеческого существования в Универсуме бытия с учетом места и роли человечества как части, соизмеримой с мировым целым. Обе указанные составляющие сознания в той или иной мере свидетельствуют о переживании и постижении людьми интуитивнопознавательным образом собственной деятельности и жизнедеятельности в «контексте» негеоцентрических микро-мега процессов негэнтропийной самоорганизации.

Благодаря аксиологической и, особенно, духовной направленности, сознание по своему содержанию не может отождествляться с деятельностью по получению знаний согласно критерию установления объективно необходимой истины на основе энтропийно геоцентрически ограниченной практики. Негативные последствия отождествления сознания с его гносеологической составляющей микроскопического масштаба мировосприятия очевидны на примере философской позиции Гегеля, для которой характерно сочетание панлогизма и пангносеологизма. С указанной точки зрения в познании человеку следует отказаться от своей «партикулярности», проникнуться жизнью предмета, слиться с ней, чтобы понять «логику» существования последнего и его сущность, обрести свободу, познавая необходимость как конечность всего единичного, «идущего к концу». Иными словами, человек, вступая в познавательное отношение к миру, должен отвлечься от волнующих его смысложизненных вопросов, вырастающих из несовпадения необходимо действительного и идеально-желаемого, конечно-смертного и бессмертно-вечного. Ведь «познавать законы мира человека принуждает необходимость поддерживать свою телесную жизнь.. .Знание всегда принудительно для человека, ибо вещи мира принуждают его мыслить по их логике, а материальнотелесные потребности принять принуждение внешнего мира» [3, с. 236-237]. Отсюда следует, что человеческое сознание в плане своего содержания ориентировано на истину и пользу.

Понимание сознания как явления морального порядка, в основе своей отождествляемого с совестью, способностью рационального осознания нравственного значения совершаемых действий и эмоциональных переживаний, удовлетворенности или недовольства ими вызываемых, заключается в том, что акт сознания возникает там, где возникает потребность в свободе выбора между природно обусловленными влечениями и социокультурными нормами поведения, индивидуальными потребностями и общественными интересами, должным или желаемым в идеале и существующим или имеющимся в действительности. Такой самостоятельно должный по совести, то есть добровольно осуществляемый выбор в аксиологическом плане носит альтруистический характер, то есть оказывается предопределен системой ценностных ориентаций личности, при котором центральным мотивом и критерием нравственной самооценки являются интересы другого человека или социальной общности. «Голос совести», в конечном счете, оказывается напоминанием о принадлежности каждого человеческого индивида к роду «Человек», осознанием «Я» своей родственности всем представителям последнего в силу врожденной предрасположенности сопереживать себе подобным.

Не следует, однако, абсолютизировать значение альтруистической ориентации для определения ценностной природы совести, когда она рассматривается исключительно как готовность к бескорыстному самопожертвованию в противоположность эгоистически корыстному стремлению, к самоутверждению в ущерб интересам других людей, групп, общества в целом. Будучи исходной нравственной инстанцией, в не меньшей степени совесть стоит на страже собственных интересов человека как свободного в творческом самораскрытии субъекта, равного с другими в праве на беспрепятственное развитие познавательно-творческих способностей и удовлетворение обусловленных ими разумных потребностей. Тем самым, совесть ориентирует на достижение высшей справедливости, когда последняя перестает быть только мерой возмездия затрат, воздаяния за пользу либо вред, заслуги либо преступления, но становится мерилом соответствия свободы творчества для каждого и равенства в такой свободе для всех. Это, в свою очередь, означает, что совесть как проявление высшей справедливости заключает в себе установку человеческого сознания на идеал братства - представление о добровольном союзе людей на основе бескорыстных отношений творческого соревнования (соревнования знаний, открытий, идей), взаимопомощи и сопереживания согласно «чувству семьи единой».

С антропокосмической точки зрения братство как идеал и принцип человеческого существования выражает природу такой общности людей, которая характеризуется универсальностью, органической целостностью, гармонией всех общеродовых, отдельно групповых и единично индивидуальных интересов. Эти отличительные черты, качественные особенности братства как общности являются результатом осознания каждым индивидом своей принадлежности роду «Человек» в соответствии с нравственной саморегуляцией по критерию совести. Определяемое указанным образом понятие братства (братской общностью людей) включает в себя представления об отношениях солидарности (сотрудничества, взаимопомощи, сочувствия), складывающихся по мере преодоления различных форм отчуждения, разрешения сущного противоречия человеческой реальности между разумностью и смертностью в пользу разумности - начала антиэнтропийной самоорганизации. Соответственно антропокосмическое понимание идеи равенства состоит в том, что это качественно определенное отношение индивидов в братской общности людей, которое обусловлено единством их природнородового происхождения, одинаково доступным положением в системе воспроизводства и присвоения средств к жизни. Тем самым равенство как межиндивидуальное и общественно-групповое отношение служит предпосылкой развития каждой «живой личностью» познавательно-творческих способностей разумности как таковой и удовлетворения обусловленных этим потребностей соразмерно индивидуально различным природным задаткам на путях преодоления отрицательной формы равенства - сходства индивидов по природной необеспеченности их жизни (смертности как биологической и геологической конечности).

В свою очередь свобода как принцип антропокосмического мировоззрения - жизнепонимания -определяется в качестве способа индивидуального существования в братской общности людей, обеспечивающей возможность и полноту развития каждым из них собственных природных задатков в качестве разумно-творческих способностей и удовлетворения соответствующих потребностей. В предложенном смысле свобода как способ индивидуальной жизни и деятельности также предполагает возможность беспрепятственного выбора и достижения каждым и всеми членами общности своих целей с учетом поддержания органической целостности последней по мере устранения природной и социальной необеспеченности, биологической и геологической конечности человеческого существования.

В братстве как принципе совершенного состояния человеческой реальности совпадают не только идеи свободы и равенства, но и представления о красоте и добре. Если красота и свобода представляют собой антропно (на свободного, универсального, универсально-целостного индивида) ориентированные идеалы, то добро и равенство ориентированы социально - на общественную гармонию, органическую целостность общества. Вместе с тем красота и добро, подобно свободе и равенству, выражают антиэнтропийную природу человеческой активности, ее направленность на самосохранение и беспрепятственное развертывание в Универсуме бытия. Идеальные представления о красоте и добре резюмируются в категории блага или совершенства как такового - предельно мыслимой упорядоченности и полноты человеческого существования, включая его социальные и природные предпосылки, основы, условия, чем выражается императив неуничтожимости человеческой реальности. Отсюда следует вывод о понятийно-смысловой скоординированности идей братства и блага (совершенства) в идеально-ценностной и духовно-смысложизненной структурах человеческого сознания. Эмоционально-чувственная компонента указанных структур представлена триадой веры, надежды, любви - способностями переживания человеком своего существования в качестве совечного вечному бытию мира. Полярность веры, ориентированной на неисчерпаемость жизненного процесса индивида, и любви, нацеленной на бесконечное продолжение рода, аналогичная противоположениям свободы и равенства, красоты и добра, снимается в смыслообразном содержании чувства надежды, совпадая с мировоззренческим и смысложизненным содержанием космологического принципа антропности как принципа антропокосмического и антифиналистического. Из этого следует, что чувство надежды по своему смыслообразному содержанию коррелирует в соответствующих структурах человеческого сознания с представлениями о братстве и благе (или совершенстве).

С учетом принимаемой таким образом во внимание многоаспектности человеческого сознания следует отметить выходящую за рамки собственно нравственных ценностей и идеалов универсальную ценностно-идеальную природу сознания. Соответственно, ценностно-идеальная структура сознания включает в связи с совестью как своим исходным началом последовательность рядов категорий или идей. Во-первых, это идея справедливости, которая в своем высшем значении, как уже отмечалось, совпадает с идеалом братства и являет собой звено опосредования или синтеза полярных по своей сути представлений о свободе и равенстве. Личной свободе, ориентированной на самоосуществление человека, и общественном равенстве, обеспечивающем такого рода свободное самоосуществление для всех без исключения. Во-вторых, это ряд из идеалов добра и красоты в качестве своего рода тезиса и антитезиса, объединяемых и приводимых к единому основанию категорий совершенства или блага в смысле полноты и высшей степени положительных качеств человеческого существования, прежде всего, максимальной его гармоничности и упорядоченности. Ведь совершенство или благо не может не быть противоположным разрушительно злому и безобразно разрушающемуся, поскольку заключает в себе гармонию и упорядоченность всегда устремленной к уникальной единичности природно предопределенной красоты и нацеленного на универсальную социально обусловленную всеобщность добра. В-третьих, идеально-ценностная природа сознания раскрывается в категориях веры, надежды и любви, обозначающих фундаментальные эмоционально-чувственные переживания человека. Здесь досознательные состояния его психики переходят в осознаваемые формы выражения взаимосвязей индивидуальной человеческой жизни, существования рода «Человек» в единстве его наличных, бывших, возможных поколений и природно-космического бытия мира.

Предметно-проблемное содержание веры, надежды и любви совпадает в направленности к разрешению противоречия между актуально-конечной жизнью человека и потенциально бесконечным бытием рода «Человек», так же как и более общего противоречия между потенциальной неограниченностью человеческого существования в перспективе его автотрофной космизации и его же актуальной предельностью согласно гетеротрофной зависимости от геобиосферных предпосылок и условий. Вера, будучи эмоциональным переживанием, производным от чувства привязанности, инстинктивно обусловленной приверженности человека к собственной жизни из самосохранения, утверждает в той или иной мере осознаваемую идею индивидуального бессмертия. Напротив, любовь, имея основой влечение к продолжению жизни деторождением, реально и идеально направлена к такой цели как родовое бессмертие. С другой стороны, содержание веры определяется человеческим переживанием присутствия в универсуме бытия в качестве микрокосма, потенциально равновеликого мировому целому. Поэтому основу веры образует неистребимое желание человека преодолеть пространственно-временную ограниченность своего бытия, устранить все, что препятствует развертыванию собственного жизненного процесса на путях потенциально-бесконечной природнокосмической эволюции. В свою очередь любовь эмоционально-чувственным образом ориентирует человека, конечное существо на вхождение в ткань кровно-родственных отношений, вырастающих из актуально-бесконечной естественной эволюции мира и обеспечивающих потенциально бесконечную преемственность поколений в историческом развитии человечества. Так, на уровне человека -«микрокосма» силою любви смыкаются природный и социальный космос, воссоздается общекосмический ход движения от хаоса обособления к гармонии всеединства.

Наконец, надежда в общепринятом смысле как открытость жизненного пути, ожидание и стремление к лучшему будущему, убежденность в преодолимости трудностей, исполнимости желаемого выступает в качестве среднего звена, связующего крайние стороны эмоциональночувственной сферы человека - любовь и веру, благодаря чему опосредуется противоположность индивидуально самоутверждающей веры и любви, отрицающей индивидуальность в пользу рода. Надежда, выступая объединяющим принципом духовно-идеальной сферы сознания, основой человеческого духа, разрешающего антитезу жизни-смерти или, в более общем виде, бытия-небытия собственного способа существования в пользу неуничтожимости своего будущего, концептуально совпадает с идеей бессмертия каждого индивида и всего рода. Здесь обнаруживается понятийносмысловое ядро «принципа надежды», совпадающего с императивом совести как требования полной справедливости и подлинного братства. Вместе с тем идеей бессмертия в эмоционально-ценностном

«контексте» принципа надежды дается положительный ответ на вопрос о смысле человеческого существования. Исходя из отмеченного вполне можно согласиться с тем, что «сознание имеет дело со смысложизненными проблемами, оно есть там, где человек задает себе вопросы: зачем я живу, зачем существует мир, страдания, смерть.» [3, с. 238].

Вместе с идеей бессмертия идеалы красоты, добра, справедливости духовно побуждают к практическому преобразованию мира, человеческого существования в нем, выступая в качестве принципов совершенной человеческой реальности. Все они нацеливают на укрепление и развертывание человеческой реальности, ее разумного антиэнтропийного начала, так или иначе участвуя в формировании картины совершенного состояния человеческой жизни и деятельности.

Литература

1. Столович Л.Н. Красота. Добро. Истина: Очерк истории эстетической аксиологии. М., 1994.

2. Орлов В.В. Основы философии. Пермь, 1991.

3. Философия. Ростов н/Д, 2007.