CC BY
37
СРЕДНЕВЕКОВЬЕ
ORCID 1: 0000-0003-2935-7794 ORCID 2: 0000-0002-5748-5155
А. И. Кобзев*, Н. А. Орлова**
О СМЫСЛЕ НАЗВАНИЯ ЗНАМЕНИТОЙ ПОЭМЫ БО ЦЗЮЙ-И «ЧАН-ХЭНЬ ГЭ»
Аннотация: в статье рассматриваются варианты перевода названия поэмы «Чан-хэнь гэ» —Ш^ великого китайского поэта Бо Цзюй-и ЙШШ на европейские языки и выясняется его смысл через анализ значений иероглифа хэнь Ш и бинома чан-хэнь —Ш как оппозиции иероглифа ань ^ и бинома чан-ань - названия столицы Чанъань. Раскрыты исторические перипетии опубликования под разными заглавиями трёх русских переводов «Чан-хэнь гэ».
Ключевые слова: Бо Цзюй-и, Бо Цзюйи, Бай Цзюйи, Чан-хэнь гэ, Песнь о бесконечной тоске, Вечная печаль
* Кобзев Артём Игоревич, д-р филос. наук, профессор, заведующий отделом Китая Института востоковедения РАН (Москва), руководитель УНЦ «Философия Востока» Российского государственного гуманитарного университета (Москва); chinares@ivran.ru; arkobzev@gmail.com
** Орлова Наталия Александровна, канд. филос. наук, старший научный сотрудник отдела Китая Института востоковедения РАН (Москва), ornatanew@ gmail.com
© Кобзев А. И., Орлова Н. А., 2022; © ФГБУН ИВ РАН, 2022
Artem I. Kobzev*, Nataliya A. Orlova**
ABOUT THE MEANING OF THE TITLE OF BO JU-YI FAMOUS POEM «CHANG-HEN GE»
Abstract: The article examines the options for translating the title of the poem «Chang-hen ge» («The Song of Everlasting Sorrow» / «The Song of Everlasting Regret») by the great Chinese poet Bo Ju-yi into European languages and clarifies its meaning through analysis the meaning of the hieroglyph hen and the binom chang-hen as the semantic opposition of the hieroglyph an and the binom chang-an - the name of the capital Chang'an. The historical vicissitudes of the publication under different titles of three Russian translations of «Chang-hen ge» are revealed.
Keywords: Bo Ju-yi, Bai Juyi, Po Chu-i, Chang-hen ge, The Song of Everlasting Regret, The Song of Everlasting Sorrow
Идея написания знаменитой 120-строчной поэмы «Чан-хэнь гэ» пришла великому поэту эпохи Тан (618-907 гг.) Бо / Бай
Цзюй-и (772-846 гг.) после посещения с двумя друзь-
ями храма Странствий бессмертных-небожителей (Сянь-ю сы ШШЖ^), расположенного на одноимённой горе Странствий бес-смертных-небожителей ШШЖШ (Сяньюшань) в уезде Чжоучжи , в двенадцатой луне (13.01-10.02.807) первого года (24.01.80610.02.807) правления под девизом Юань-хэ Ж^П (806-820 гг.) императора Сянь-цзуна Йж (личное имя Ли Чунь 778-820 гг., правл. 805-820 гг.).
В тот год, успешно выдержав в четвёртую луну (22.0421.05.806) назначенный новым императором специальный дворцовый экзамен для выявления талантов, способных сочетать глубокие знания с их практическим применением, Бо Цзюй-и был назначен на должность коменданта (вэй Щ) уезда Чжоучжи близ столицы
* Kobzev Artem Igorevich, Dr. Hab. (Philosophy), Prof., Head of the China Department, Institute of Oriental Studies RAS (Moscow), Head of the Educational and Scientific Center "Philosophy of the East", Russian State University for the Humanities (Moscow); chinares@ivran.ru; arkobzev@gmail.com
** Orlova Nataliya Alexandrovna, Ph. D (Philosophy), Senior Research Associate, Institute of Oriental Studies RAS (Moscow), ornatanew@gmail.com
Чанъань (ныне уезд Чжоучжи на городской территории Сиани в провинции Шэньси), а потом получил должность секретаря-сверщика (цзяо-ли К®) в императорской Академии Дворца собрания достойных (цзи-сянь-дянь шу-юань одного
из четырёх ведомств, относившихся к Надзору Срединных документов (чжун-шу-шэн ФШ^)1, т. е. к придворному секретариату.
Обстоятельства, способствовавшие появлению поэмы на свет, описал один из двух сопровождавших Бо Цзюй-и к храму Странствий бессмертных-небожителей друзей - учёный, ставший «продвинутым мужем» (цзинь-ши Щ^) в 805 г., чиновник и литератор Чэнь Хун (Да-лян Хун-цзу Й|Ш). В этой же связи он
создал прозаическую версию романтической истории любви императора и прекрасной наложницы Ян-гуй-фэй ШЙЙ в виде биографической новеллы с заглавием «Чан-хэнь гэ чжуань» («Предание к "Песни о бесконечной тоске"»), в которую полностью включил поэму «Чан-хэнь гэ» Бо Цзюй-и как творение гения, способного наилучшим образом запечатлеть исключительные события.
О. Л. Фишман (1919-1986 гг.) перевела эту новеллу, озаглавив «Повестью о бесконечной тоске», и в первом издании 1955 г. поместила собственный перевод «Чан-хэнь гэ» в обработке поэта С. В. Ботвинника (1922-2004 гг.) с соответствующим заглавием «Песнь о бесконечной тоске» [Чэнь Хун 1955, с. 130-135], а во втором издании, вышедшем в период «реабилитанса» под редакцией Н. И. Конрада (1991-1970 гг.) в 1959 г., воспользовалась ранее так озаглавленным и опубликованным под редакцией того же Н. И. Конрада в 1935 г. переводом незаконно репрессированного и расстрелянного Б. А. Васильева (1899-1937 гг.) [Чэнь и Бо 1959]. Под этим же названием в «Повести о бесконечной тоске» впервые издал свой перевод Л. З. Эйдлин (1909/1910-1985 гг.) [Чэнь Хун 1960, с. 191-197], который затем, отдельно публикуя поэму, переименовал её в «Вечную печаль» [Бо Цзюй-и 1965, с. 181-189; Бо Цзюй-и 1978, с. 261-270; Поэзия 1987, с. 311-318]2. В 1970 г. уже
1 В переводах названий должностей и ведомств использованы варианты, предложенные В. М. Рыбаковым [Рыбаков 2009].
2 О скрытой за этими публикационными трансформациями борьбе отечественных синологов подробно см. [Кобзев 2016].
в составленном им самим сборнике О. Л. Фишман также приняла это заглавие и переименовала новеллу в «Повесть о вечной печали» [Чэнь Хун 1970]3.
Название храма Странствий бессмертных-небожителей (Сянь-ю сы ШШЖ^} связано с историей любви музыкантши Нун-юй дочери циньского князя Му-гуна (правл. 659-621 гг. до н. э.}, и её мужа, искусного флейтиста Сяо-ши Ш^, описанной Лю Сяном (77-6 гг. до н. э.} в «Преданиях о выделенных бес-смертных-небожителях» («Ле-сянь чжуань» Супруги, осед-
лав феникса и дракона, вместе вознеслись в небеса, став бессмерт-ными-небожителями (сянь ШШ}.
В этой истории соединились любовный и даосский сюжеты, повторившиеся потом в поэме «Чан-хэнь гэ», связанной с другой, намного более близкой Бо Цзюй-и по времени, историей любви императора Сюань-цзуна Жж (личное имя Ли Лун-цзи ^ЙЙ, 685-762 гг., правл. 712-756 гг.} и одной из «четырёх великих красавиц древности» - искусной певицы, танцовщицы и музыкантши Ян Юй-хуань Ш5Щ (719-756 гг.}, которая сначала была наложницей 18-го сына императора Ли Мао (Шоу-ван ум. в 775 г.}, а потом и самого Сюань-цзуна, получив титул «драгоценной наложницы» (гуй-фэй мЙ} с половинным содержанием императрицы и известность под именем Ян-гуй-фэй Ш МЙ.
Воспользовавшись ситуацией, её ближайшие родственники заполучили всевозможные блага и привилегии. Особенного могущества и влияния при дворе, став «правительствующим сподвижником», т. е. канцлером (цзай-сян и «фактическим главой совета министров - Шаншу (^Ш^}» [Сторожук 2010, с. 169; Сторожук 2010а, с. 133], т. е. главой Правительствующего надзора, добился Ян Чжао ШМ (700?-756 гг.}, получивший даже почётное имя (персональный титул} Го-чжун ЩЙ (букв. «Верность государству / Верноподданный государству»} в знак особой милости от императора после возвышения Ян-гуй-фэй, чьим старшим кузе-
3 А. Г. Сторожук ошибочно отнёс последнее название к переводу О. Л. Фишман 1955 г. в статье [Сторожук 2010, с. 172, примеч. 13], но правильно связал его с изданием 1970 г. в воспроизведшей эту статью книге того же года [Сторожук 2010а, с. 137, примеч. 216].
ном (имеющим с нею общего деда или прадеда по отцу) он официально считался. О таком родстве, к примеру, сообщил писатель и географ Юэ Ши (Цзы-чжэн ^Ш, 930-1008 гг.) в «Частном жизнеописании / Неофициальном предании о Ян Тай-чжэнь» («Ян Тай-чжэнь вай-чжуань» ШЖЖ^И^; в русском переводе А. П. Рогачёва «Ян гуйфэй» [Лэ Ши 1972]).
Но они могли быть не родственниками, а свойственниками. В жизнеописании Ян Го-чжуна «Старой книги [об эпохе] Тан» («Цзю Тан шу» Щ^Ш, цз. 106) его дядей по матери (цзю Я) назван известный своей красотой фаворит экстравагантной императрицы У Цзэ-тянь ЙШ^ (624-705 гг., правл. 684-705 гг.) Чжан И-чжи ШМ2. (?-705 г.), а в аналогичном тексте «Новой книги [об эпохе] Тан» («Синь Тан шу» ;ШШ, цз. 206) Ян Го-чжун назван «отпрыском» (чу Ж) последнего, т. е., видимо, биологическим сыном. Последнее свидетельство подтвердил современник событий, чиновник и поэт Чжэн Шэнь (Гао -цзянь дЩ / р^Щ, Ли Чжи-фан ),
в «Происшествиях [периода] Тянь-бао [742-755 гг.]» («Тянь-бао гу-ши» ) прямо назвавший Ян Го-чжуна «сыном» (цзы
Чжан И-чжи, хотя живший пятью веками позже историк Ху Сань-шэн ВДН^ (Мань-сунь ШШ, Шэнь-чжи 1230-1302 гг.) счёл это сплетней. Но уже в XX в. Лу Синь/Сюнь (1881 -1936 гг.), комментируя новеллу Юэ Ши, указал, что Ян Го-чжун действительно являлся побочным сыном Чжан И-чжи и служанки Бинь-чжу Щ^, которая после его смерти «была выдана замуж в род Янов» (см. [Лэ4 Ши 1972, с. 32; Кобзев 1983, с. 144, примеч. 13]).
Так или иначе, будучи членом рода Ян фактически или формально, Ян Го-чжун вслед за Ян-гуй-фэй публично попирал общественные устои, предаваясь не только коррупции, но и разврату. В частности, Юэ Ши отметил его «предосудительную связь» с одной из старших сестёр Ян-гуй-фэй, демонстрировавшуюся «не считаясь с правилами и приличиями» [Лэ Ши 1972, с. 15, 30]. Подобное поведение считалось не только аморальным, но и противозаконным, подпадая под ст. 411 уголовного кодекса империи Тан о развратных сношениях между родичами и свойственни-
4 В этом переводе фамилия Юэ Ши неточно передана другим звучанием -лэ - иероглифа который в качестве фамильного знака читается как юэ.
ками, которая предусматривала наказание тремя годами каторги [Уголовные 2008, с. 49-51].
В 736 г. произошли два важных для сюжета поэмы события: во-первых, при дворе появился военачальник неханьского (ху ВД}5 происхождения Ань Лу-шань ^ШШ (ок. 703-757 гг.}, впоследствии поднявший продолжительное кровопролитное восстание, и, во-вторых, Ян Юй-хуань, в конце 735 г. выданная замуж за сына императора от У-хуй-фэй ЙШЙ (699-737 гг.} Ли Мао, приглянулась самому императору и, чтобы получить развод, приняла постриг под даосским именем Тай-чжэнь. В 745 г., уже после смерти У-хуй-фэй, она получила официальный титул старшей наложницы гуй-фэй. В 750 г. обласканный императором и невероятно могущественный к тому времени Ань Лу-шань, продвижению которого способствовал сановник Ли Линь-фу (Гэ-ну Юэ-тан
ЛЖ, 683-753 гг.} и который считался фаворитом Ян-гуй-фэй [Сто-рожук 2010, с. 169; Сторожук 2010а, с. 134], стал её названым сыном. В этом символическом смысле она и впрямь может считаться «матушкой» случившейся смуты. В конечном итоге Ян Го-чжун с Ян-гуй-фэй были убиты во время кровопролитного восстания (755-763 гг.} ранее близкого им Ань Лу-шаня и бегства императора из столицы.
В поэме есть ещё один важный поворот сюжета, связанный с даосским мотивом чудесного путешествия. Даос, видя страдания Сюань-цзуна, предлагает ему свои услуги и отправляется искать душу Ян-гуй-фэй. Он находит её в виде небожительницы на горе бессмертных-небожителей-сяней под полученным ею ещё при жизни даосским именем Тай-чжэнь ЖЖ (Великая Истина}. Она рассказывает даосу о клятве вечной любви, которую они с императором дали друг другу в храме до их разлуки и её гибели.
Император Сюань-цзун приходился правящему императору Сянь-цзуну прапрапрадедом по прямой линии, поэтому обращение к неоднозначному сюжету со столь высокопоставленным персонажем мелкого чиновника Бо Цзюй-и, находившегося тогда в самом начале своей чиновничьей карьеры, было довольно риско-
5 О версиях его происхождения подробно см. [Сторожук 2010, с. 169, примеч. 8; Сторожук 2010а, с. 134, примеч. 211].
ванным делом, ставившим автора в сложное положение, на которое в статье «История Сюань-цзуна и Ян-гуй-фэй в танской литературе: выбор между долгом правителя и личным счастьем» и воспроизведшем её разделе своей книги справедливо указал А. Г. Сто-рожук, рассмотрев три варианта интерпретации этих исторических событий в танской литературе. Полагая, что «осмеливавшиеся намекать на виновность Сюань-цзуна были в явном меньшинстве» [Сторожук 2010, с. 170; Сторожук 2010а, с. 136], он отнёс к их числу поэта и близкого друга Бо Цзюй-и Юань Чжэня (Вэй-чжи , Вэй-мин ^ВД, 779-831 гг.), которому ранее посвятил подробное исследование [Сторожук 2001]. Другая версия, с его точки зрения, выражена в «Предании о наложнице Мэй» («Мэй-фэй чжуань» ШЙ^)6, где виновницей всех бед представлена Ян-гуй-фэй. А к «не осмелившимся» намекать на виновность императора А. Г. Сторожук отнёс автора «Чан-хэнь гэ», полагая, что «Бо Цзюй-и создаёт поэму, цель которой - восстановление ритуала по отношению к Сюань-цзуну и Ян-гуй-фэй как его избраннице и, что вполне соответствует конфуцианской традиции, перенос ответственности на нерадивых советников государя и алчных, своекорыстных министров» [Сторожук 2010, с. 173; Сторожук 2010а, с. 139], разведя, таким образом, ближайших друзей и единомышленников Юань Чжэня и Бо Цзюй-и по разные стороны исторической баррикады в этом эпизоде и отдав первому предпочтение в смелости политического высказывания.
Более романтическое и в то же время идеологически выверенное объяснение позиции автора поэмы ранее выдвинул Л. З. Эйд-лин: «Чэнь Хун в своей конфуцианской ограниченности не понял замысла Бо Цзюй-и и напрасно попытался изобразить поэму в виде некоего нравоучительного трактата, если только не сделал он этого нарочно, для того чтобы оградить друга от нападок тех, кто мог
6 В переводе О. Л. Фишман эта новелла названа «Повестью о фаворитке Мэй» [Неизвестный 1955; Цао Е 1960]. Она точно не атрибутирована. Время её создания колеблется от конца эпохи Тан (IX в.) до Южной Сун (1127-1279 гг.), а среди возможных авторов фигурируют чиновники, учёные (цзинь-ши) и литераторы Цао Е ЦТ Я (Е-чжи 816 - ок. 875 гг.) и Е Мэн-дэ (Шао-юнь ^М, Ши-линь
1077-1148 гг.). Поэтому О. Л. Фишман сначала сочла новеллу написанной неизвестным автором, а потом - Цао Е.
усмотреть в "Вечной печали" оскорбление государя и неприличное славословие любви. Бо - поэт, и он выше всех государей. Он позволил себе увидеть в Сюань-цзуне обыкновенного человека, страдающего от гибели любимой. Ни почтения здесь нет к тому, кто правит страной, ни особого порицания тому, кто, увлечённый любовью, "для вершения дел перестал по утрам выходить", а есть лишь глубокое сочувствие человеку, удручённому постигшим его большим несчастьем» [Бо Цзюй-и 1965, с. 11-12; Бо Цзюй-и 1978, с. 9-10]; «Это единственный случай, когда поэта заинтересовали душевные страдания власть имущих» [Поэзия 1987, с. 18].
Нам хотелось бы показать, что Бо Цзюй-и в своей поэме вполне ясно и отчётливо указал источник постигших страну бедствий и это были вовсе не советники и министры.
Очевидно, что наличие поэмы, в которой были бы допущены какие-то политические просчёты или неправильно расставлены акценты, могло бы стоить Бо Цзюй-и благосклонности императора и близости к трону, как это и случилось в 815 г., когда недоброжелатели поставили поэту в вину написание стихов, противоречащих, по их мнению, принципам сыновней почтительности.
Однако служебная карьера Бо Цзюй-и в тот период складывалась блестяще, его поэтическое творчество было замечено в высшем свете и представлено императору Сянь-цзуну, который не только отнёсся к нему весьма благосклонно, но уже в одиннадцатую луну второго года правления под девизом Юань-хэ Ж^П (3.12.807-1.1.808} призвал Бо Цзюй-и в члены Академии Хань-линь Ш^, а в пятую луну (29.5.808-27.6.808} следующего года пожаловал ему должность левого подбирателя обронённого (цзо-ши-и ^^Й}, сопровождающего 8-го высшего ранга, в должностные функции которого входила не только проверка черновиков указов, повелений и государственных документов, поиск и правка содержательных и стилистических ошибок, но и предоставление императору «порицающих увещеваний» (фэн-цзянь ЩЩ}, в которых аргументировалась несогласная позиция по поводу его решений и которые император мог принять к сведению или проигнорировать. «Увещевания» Бо Цзюй-и были подробными и весьма смелыми, и император часто соглашался с ними.
Тем не менее содержание поэмы не позволяет без явных натяжек сделать вывод о том, что только и именно дурные сановники погубили царскую чету и государство. И даже прямое указание (23-я строка) на фаворитизм в отношении родственников Ян-гуй-фэй не возлагает на них вины: Цзи-мэй ди-сюн цзе ле-ту Ш ШШ («Сёстрам и братьям её всем подряд / Щедро
наделы даны»7), а только сообщает, что за описанными событиями идёт важное следствие (25-я и 26-я строки): Суй лин Тянь-ся фу-му синь, бу чжун шэн-нань чжун шэн-нюй Щ^^Т^^'^М^^ М^^ («Так в Поднебесной затеплилась мысль / в сердце отцов-матерей: // Не сыновей теперь надо ценить - / надо ценить доче-рей»)8, а уже 29-я строка описывает начало смуты в стране.
Таким образом, именно положение, когда стали «ценить рождение женщин» (чжун шэн-нюй М^^) и «не ценить рождение мужчин» (бу чжун шэн-нань ^М^^), оказывается роковым и переломным моментом в описываемых поэмой событиях. Но подобный настрой народа является прямым следствием умонастроения императора, о котором поэт говорит в первых же четырёх иероглифах первой строки поэмы: Хань хуан чжун сэ Щ ММЙ - «Ханьский правитель [превыше всего] ценил женскую красоту / красавиц / чувственные удовольствия»9. Первая строка поэмы перекликается с 26-й строкой благодаря иероглифу
7 Перевод здесь и далее, если не указано иное, наш.
8 В переводе Б. А. Васильева: «Не было брата ёе иль сестры, / Не награждённых уделом в те дни» и «И оттого-то по всей Поднебесной / стало родителям всем известно: / надо ценить из рождённых детей / девочек больше, чем сыновей» [Бо Цзюй-и 1935, с. 118; Чэнь и Бо 1959, с. 352], в переводе О. Л. Фишман и С. В. Ботвинника: «Приблизил царь сестёр её и братьев» и «Теперь мужьям твердят одно и то же: / Иметь мы сына вовсе не желаем, / Мы дочь хотим - такую же -иметь!» [Чэнь Хун 1955, с. 131], в переводе Л. З. Эйдлина: «Многочисленным сёстрам и братьям её / во владения земли он дал» и «И уже это счастье под небом у нас / для отцов с матерями пример: / Их не радует больше родившийся сын, / все надежды приносит им дочь...» [Чэнь Хун 1960, с. 192; Бо Цзюй-и 1965, с. 183; Бо Цзюй-и 1978, с. 262-263; Поэзия 1987, с. 313].
9 В переводе Б. А. Васильева: «Ханьский властитель красавиц ценил» [Бо Цзюй-и 1935, с. 117; Чэнь и Бо 1959, с. 351], в переводе О. Л. Фишман и С. В. Ботвинника: «Красавицами разными владея, / Властитель ханьский правил очень долго» [Чэнь Хун 1955, с. 130], в переводе Л. З. Эйдлина: «Был один государь. Он, красавиц любя.» [Чэнь Хун 1960, с. 191; Бо Цзюй-и 1965, с. 181; Бо Цзюй-и 1978, с. 261; Поэзия 1987, с. 311].
чжун Ж («ценить»}: правитель ценит (чжун} красавиц (женщин} -родители (народ} ценят (чжун} дочерей (женщин}. Так недолжное (не конфуцианское} положение дел распространяется от государя на всё государство.
Более того, характеристика правителя в первой строке заканчивается тремя иероглифами сы цин-го которые можно перевести как «думал о покоряющей государство»10. Выражение цин-го {Щ, восходящее к «Вёснам и осеням Янь-цзы» («Янь-цзы чунь-цю» У-1У вв. до н. э.}, стало образно обозначать женскую красоту, перед которой невозможно устоять. В примечании к нему Л. З. Эйдлин писал: «Покорявшую страны - то есть такую небывалую красавицу, как жена ханьского императора У-ди, о которой брат её Ли Янь-нянь сказал в стихах государю: "Раз взглянет - и сокрушит город, взглянет второй раз - и покорит страну"» [Чэнь Хун 1960, с. 191, примеч. 2; Бо Цзюй-и 1965, с. 206, примеч. к стр. 181; Бо Цзюй-и 1978, с. 294, примеч. к стр. 261; Поэзия 1987, с. 455, примеч. к стр. 311]. Однако цин-го означает не только «покорять государство», но и «разрушать/разорять государство», в каковом значении данное выражение и появилось впервые в «увещевании» (цзянь Щ} сановником Янь-цзы правителя царства Ци Щ Цзин-гуна (547-490 гг. до н. э.} («Янь-цзы чунь-цю», цз. 1, разд. 10 [Чжан Чунь-и 1956, с. 15]}. Этот двойной смысл сразу же превращает первую строку поэмы из безобидного описания пристрастий и любовных мечтаний императора в грозное пророчество о судьбе страны.
Ещё более выразительным «обличением» выглядит ключевой для поэмы иероглиф хэнь Ш, появляющийся сначала в её названии, а потом только в последней строке, подытоживающей всё произведение: Цы хэнь мянь-мянь у цзюэ ци ЙШ^^^МЛ. Он переводится и понимается по-разному и поэтому требует специального рассмотрения.
10 В переводе Б. А. Васильева: «думал о той, что царства свергала» [Бо Цзюй-и 1935, с. 117; Чэнь и Бо 1959, с. 351], в переводе О. Л. Фишман и С. В. Ботвинника: «Но девушку не мог найти на свете, / Подобную "крушащей царство" деве» [Чэнь Хун 1955, с. 130], в переводе Л. З. Эйдлина: «"покорявшую страны" искал» [Чэнь Хун 1960, с. 191; Бо Цзюй-и 1965, с. 181; Бо Цзюй-и 1978, с. 261; Поэзия 1987, с. 311].
На русский язык поэма была переведена рифмованно Б. А. Васильевым в 1935 г. под названием «Песнь о бесконечной тоске» [Бо Цзюй-и 1935; Чэнь и Бо 1959, с. 351-356] и ритми-зированно, но без рифмы под тем же названием О. Л. Фишман с С. В. Ботвинником в 1955 г. [Чэнь Хун 1955, с. 130-135; Чэнь и Бо 1959, с. 351-356] и Л. З. Эйдлиным в 1960 г. [Чэнь Хун 1960, с. 191197], а в 1965 г. и позднее он стал издавать её под другим названием «Вечная печаль» [Бо Цзюй-и 1965, с. 181-189; Бо Цзюй-и 1978, с. 261270; Поэзия 1987, с. 311-318]. Оттенки смысла, которые дают слова «тоска» и «печаль», распределяются от более тяжёлого и острого («тоска») к более лёгкому («печаль»).
В английских переводах аналогичную альтернативу составляют тяжёлое переживание «remorse» («The Song of the Evelasting Remorse» / «The Evelasting Remorse» [Waley 1951, p. 44]), «sorrow» («The Song of Everlasting Sorrow» [Wang 2008]) и более лёгкое «grief» («The Eternal Grief» [Waley 1919, p. 67; Lu 1959, p. 95]), «regret» [Bo Juyi 2008; Bo Juyi 2011]. При переводе на французский язык устойчиво используется перевод «regret» («Chantdesregrets éternels» [Demiéville 1962; Chant 1992; Coyaud 2009], соответствующий «сожалению, раскаянию»; при переводе на немецкий язык используются слова «Leid» («Lied vom langen Leid», перевод обыгрывает слова Lied-песня и Leid-печаль/страдание [цит. по: Bai Juyi 1999, S. 3]), «Klage» - «жалоба, плач, стенание, вопль» («Die nie endende Klage» [Bai Juyi 1999, S. 30-39]). Немецкий вариант «Klage» сближается с вариантом «жалоба» у Б. А. Васильева в последней строке [Бо Цзюй-и 1935, с. 123; Чэнь и Бо 1959, с. 356]. Все эти варианты тем не менее указывают на некоторое субъективное эмоциональное состояние и его выражение. Из этого ряда выпадает своеобразное исключение - в раннем западном переводе 1901 г. Г. А. Джайлза (Herbert A. Giles, 1845-1935) «The Everlasting Wrong» [Giles 1924, p. 167-175] слово «wrong», помимо «ошибочности» и «неправильности» означает «зло» (с синонимичным кругом "evil, harm, mischief, ill") и «несправедливость».
Несмотря на то, что для современного носителя русского языка слова «тоска» и «печаль» в первую очередь ассоциируются с психологическими состояниями, в них ещё сохраняется смысло-
вая связь с внешним положением дел. Так, что-то скучное в разговорном языке до сих пор можно назвать словом «тоска», а в «Словаре русского языка Х1-ХУ11 вв.» первое значение этого слова определено как «стеснение, притеснение» и «сдавливание, сжатие» [Словарь 2015, с. 68]. Для слова «печаль» «Большой академический словарь русского языка» в качестве третьего значения даёт следующее: «То, что печалит; событие, обстоятельство и т. п., вызывающее чувство грусти, уныния» [Большой 2011, с. 511], а в «Словаре русского языка Х1-ХУ11 вв.» подобное значение, тоже занимающее в словарной статье третье место, определено как «несчастье, беда» или «испытание» [Словарь 1989, с. 32].
Возвращаясь от переводов к семантике собственно иероглифа хэнь Ш, можно отметить, что хотя у него превалируют значения, связанные с эмоциональными состояниями: «I. 1) ненавидеть, презирать; 2) досадовать, негодовать; быть недовольным; сожалеть; раскаиваться; II. 1) ненависть, злоба, вражда; 2) досада, негодование; раскаяние» [Большой 1984, № 9880, с. 906], однако понятие вражды выходит за эти «субъективные» границы, а понятия злобы и ненависти, охватывая экстремально сильные негативные эмоции, ассоциируются с вызываемыми ими действиями, также переходя из сферы сугубо эмоциональных, внутренних переживаний в сферу поведения.
В название поэмы иероглиф хэнь входит с определением чан -М, создавая грамматический, семантический и фонетический параллелизм между биномом чан-хэнь -МШ и названием столицы Чан-ань/Чанъань -М^, обычно переводимым как «Долгий мир», а определяемому хэнь придаёт смысл, противоположный иероглифу ань среди значений которого в первую очередь выделяются «1) покой, отдых; здоровье, благополучие; 2) мир, покой, безопасность; 3) спокойствие, порядок» [Большой 1984а, № 15403, с. 10301031], что обосновывается этимологией этого знака, изображающего женщину, сидящую под домашней крышей, и, соответственно, символизирующего спокойствие и умиротворённость.
В силу этого можно предположить, что пара чан-хэнь - чан-ань является ключевой антиномией поэмы, опирающейся, в свою очередь, на оппозицию хэнь - ань, которая описывает связанную с жен-
ским фактором противоположность не только двух экстремальных состояний психики: ненависти и покоя/спокойствия, но и двух экстремальных состояний общества: вражды и мира. В этом случае хэнь уже не столько относится к сфере человеческих эмоций, сколько описывает состояние общества, государства или даже всей Поднебесной, а романтическая история двух разлучённых влюблённых трансформируется в историю впавшей в смуту империи, где восторжествовало вышедшее из под домашнего контроля женское начало инь ||, поскольку, согласно традиционному обществоведению, теоретически выраженному в каноне «Великое учение» («Да сюэ» Ж^}, «желавшие высветлить светлую благодать-дэ в Поднебесной предварительно упорядочивали своё государство, желавшие упорядочить своё государство предварительно выравнивали свою семью», ибо «за выравненностью семьи следует упорядоченность государства, за упорядоченностью государства следует уравновешенность Поднебесной» [Кобзев 2014, с. 63, 64].
Эпитет чан при этом указывает не только на параллелизм биномов, но и на «долговременность», «продолжительность» состояния, которое в процитированной выше последней строке поэмы описывается как «непрерывное, непрерывно продолжающееся» (мянь-мянь $$$$} и «бессрочное, без истечения срока» (у цзюэ ци ^^Л}, так что не случайно иероглиф чан в биноме чан-хэнь иногда переводят словом «вечный».
Поэма Бо Цзюй-и, глубоко проникшего, как верно заметил Л. З. Эйдлин, в душевный мир героев, всё же описывает любовное увлечение не простого смертного, а государя, показывая, что его недолжное поведение, допускающее трактовку как переход от конфуцианской сдержанности к даосской раскрепощённости, постепенно перекидывается на всё государство. Таким образом, можно предположить, что героями поэмы являются не только император и его возлюбленная, но и столичный город, превращающийся по их вине из «Чанъани» в «Чанхэнь», а образ Ян-гуй-фэй лишь персонифицирует причины и последствия этого недолжного положения дел.
Подобное понимание можно подкрепить характерным для китайского менталитета тех времён отождествлением состояний
государя и государства. В идеале государь как правитель должен находиться в абсолютном покое, сидя на троне лицом к югу, и как жрец - пребывать в покое при совершении жертвоприношений. Правильные (конфуцианские) ритуал и музыка должны способствовать поддержанию этого состояния, которое противоположно хаосу и смуте, волнению и суете.
Если отвлечься от образа императора в качестве лирического героя поэмы и посмотреть на него как на историческую персону, то «43-летнее правление Сюань-цзуна стало самым продолжительным за всю историю Тан. .период его царствования, названный "Новой эрой" (Кай-юань, 713-741), был. признан "золотым временем" тан-ской эпохи, отличавшимся имперским блеском, политической стабильностью, расцветом культуры и экономическим процветанием страны» [Попова 2014, с. 272]. Столь долгое правление, конечно же, не обходилось без рациональных государственных решений, особенно в начале, когда, в частности, была проведена перепись податного населения, улучшившая сбор налогов, принимались меры по упрощению транспортировки зерна для обеспечения столицы Чанъань, была создана система приграничных военных поселений, а должности при дворе получали талантливые люди, однако уже с 736 г. «император Сюань-цзун, ранее быстро и гибко реагировавший на все перипетии придворной жизни, позволил себе ослабить бразды правления и довериться кругу приближённых, которые в итоге привели империю к краху» [Попова 2014, с. 287, 288].
Среди причин начавшейся смуты в последний период правления Сюань-цзуна Тянь-бао (742-755 гг.) обычно называют сосредоточение слишком большой военной и гражданской власти в руках генерал-губернаторов (цзе-ду-ши Ш®^), особенно Ань Лу-шаня, интриги при дворе, безудержный фаворитизм и коррупцию.
Бо Цзюй-и же в своей поэме особо акцентировал увлечение императора женщинами и чувственными удовольствиями (пирами, музыкой и танцами) в ущерб занятиям государственными делами, что не могло не осуждаться с конфуцианской точки зрения. В поэме это состояние достигает своего максимума в период увлечения императора Ян-гуй-фэй и описывается весьма выразительно (15-18-е строки):
Вешняя ночь, точно миг, коротка -
солнце высоко парит, Только дела государь по утрам,
в зале воссев, не вершит. Служит на пире усердно она,
и на досуге он с ней, Так за весной проходила весна
в смене весёлых ночей11.
Действительно, император славился любовью к искусствам, музыке и танцам, по его приказу были созданы театральные школы Ли-юань ШШ («Грушевый сад») и И-чунь-юань («Сад Благо-
датной весны»), где обучали музыке и танцам. Воспитанницы этих школ упоминаются и в поэме, и в других стихотворениях Бо Цзюй-и (см., например, «Два четверостишия вослед десяти стихам "Шаги в пустоте", преподнесённым достигшей совершенства в плавлении киновари даосской наставнице Сяо», «Воспитанница театральной школы Грушевого сада» [Бо Цзюй-и 2017, с. 100-103, 124]).
Возможно, эта же страсть к музыке и танцам повлияла и на первоначальный выбор наследником престола в 714 г. Ли Ина (в итоге погибшего в результате интриги У-хуй-фэй
в 737 г.) - сына от фаворитки Чжао-ли-фэй ЙШЙ, танцовщицы
11 Перевод Б. А. Васильева: «Время весенних ночей коротко, / солнце на небе стоит высоко. // С этой поры государь перестал / рано сзывать министров в зал. // В милость попав, за пирами служила / и ни минуты свободной не знала: // с ним гуляла весной, веселилась, / ночью ж одна ему угождала» [Бо Цзюй-и 1935, с. 118; Чэнь и Бо, с. 351-352]; перевод О. Л. Фишман и С. В. Ботвинника: «Как жаль, что ночи коротки весною! / Как жаль, что солнце всходит в небе рано! // И государь, забыв обычай прежний / С утра своих вельмож не созывает. // Она ему служила за пирами, / Ни на минуту с ним не расставалась, // Он днём в садах весенних с нею бродит, / Он по ночам её не покидает» [Чэнь Хун 1955, с. 130]; перевод Л. З. Эйдлина: «Но, увы, быстротечна весенняя ночь, - / в ясный полдень проснулись они. // С той поры государь для вершения дел / перестал по утрам выходить. // То с любимым вдвоем, то при нём на пирах, / от забот не уйдёт ни на миг, // и в весенней прогулке всегда она с ним / и ночами хранит его сон» [Чэнь Хун 1960, с. 192; Бо Цзюй-и 1965, с. 182; Бо Цзюй-и 1978, с. 262; Поэзия 1987, с. 312].
и музыкантши, в обход старшего сына Ли Цуна а также
позволила приблизить в 734 г. «вошедшего в историю как одного из самых искусных льстецов и интриганов» уже упомянутого выше Ли Линь-фу, «хорошего музыканта», успешно продержавшегося у власти 18 лет [Попова 2014, с. 273, 288], в итоге заставив польститься на наложницу своего сына, красавицу, танцовщицу и музыкантшу Ян Юй-хуань.
Смерть императора Сюань-цзуна отделяли всего десять лет от рождения Бо Цзюй-и, а уже через шесть лет после смерти последнего родился Чжу Вэнь ^^ (Чжу Цюань-чжун 852-912 гг.}, танский генерал-губернатор, насильственно пресекший правящую династию, погубивший империю Тан и ставший первым императором Великой (Поздней} Лян (Да [Хоу] Лян} Ж ( М}^ (907-923 гг.}. В начале 904 г. Чжу Вэнь перевёз императора Чжао-цзуна (личное имя Ли Е 867-904 гг., правл. 888-904 гг.} в Лоян ЖШ, официально объявленный новой столицей империи, а уже в 907 г., при своём воцарении в качестве нового императора, главным столичным городом объявил Кайфэн Ц^^, а Чанъань, утративший столичный статус, был переименован в Даань Ж^ (Великий мир / Великое спокойствие}. Так история «Долгого мира» как имперской столицы, начавшей своё существование в эпоху Западной Хань (202 г. до н. э. - 8 г. н. э.}, пережившей девять династий и ставшей крупнейшим городом мира в эпоху Тан (с площадью около 80 кв. км и населением до 1 млн человек}, подошла к закату.
Приведённые выше первые четыре иероглифа первой строки поэмы можно рассматривать как своеобразный конфуцианский камертон, которым выверяются остальные сюжетные линии поэмы, в первую очередь лирически-любовная и религиозно-философская. В «Лунь юе» (XX, 1} прямо сказано, чему должен уделять особое внимание хороший правитель: Со чжун: минь, ши, сан, цзи - «Ценимы народ и пища,
траур и жертвоприношения». Помимо этого в китайской традиции существует поговорка чжун нань цин нюй («ценить мужчин, пренебрегать женщинами»}, которая в 26-й строке поэмы появляется в инверсивном виде, описывая недолжное состоя-
ние, когда родители бу чжун шэн-нань чжун шэн-нюй ^М^^М («не ценят рождения сыновей, а ценят рождение дочерей»}. Это доминирование и распространение иньского начала в ущерб янскому, поддерживаемое расслабляющей музыкой и танцами, пренебрежением государственными делами, не могло, как следует из поэмы, не привести к катастрофическим последствиям.
Образ Ян-гуй-фэй, воплощающей начало инь, символизируемое водой, был подробно рассмотрен одним из авторов этих строк [Кобзев 1983] в связи с посвящёнными ей более ранними стихотворениями другого величайшего поэта эпохи Тан Ду Фу М (712 -770 гг.} «Песнь о красавицах» («Ли-жэнь син» МА^Т, 753 г.} и «Плач у речного изголовья» («Ай цзян-тоу» Ж^Щ, 757 г.}. Было отмечено, что «числовым символом воды является шестёрка, и именно шестёрка в системе "И цзина" служит стандартным обозначением женского начала инь» [Кобзев 1983, с. 149]. Более того, «согласно "И цзину", свойству "опасность" соответствует образ "вода", единство которых скреплено единым знаком - триграммой "Кань"^и её удвоением, одноимённой гексаграммой № 2912» [Кобзев 1983, с. 150]. Вполне осознанно сближая образ Ян-гуй-фэй с темой воды в этих стихотворениях, Ду Фу в «Песни о красавицах» подчёркивал потерю меры ею и её ближайшим окружением, что тоже является предвестием беды. У Юань Чжэня подобная ситуация в стихотворении жанра «новых юэ-фу» (синь юэ-фу ^Щ^} «Седовласые обитательницы [походного дворца] Верховной [силы] ян» («Шан-ян бай-фа жэнь» ^ШЙША} получила обобщённую философскую характеристику: «[Когда сила] ян вздымается, [а сила] инь распускается, тогда громоздятся невзгоды» (Ян-кан инь-инь цзе цзай лэй
У Бо Цзюй-и даосская установка императора персонифицирована образом красавицы Ян, которая носит даосское имя Тай-чжэнь, танцует как даосская бессмертная-небожительница под сочинённую Сюань-цзуном танцевально-песенную мелодию (у/цюй Й/Й}
12 Гексаграмма № 29 «(Си} кань» переводится как «(Двойная} бездна», «(Повторная} опасность» [Щуцкий 2003, с. 261]. Визуально триграмма «Кань» Н - это окружённая сверху и снизу иньскими чертами янская черта посредине.
13 См. полный перевод и комментарий [Сторожук 2001, с. 136-141].
«Радужная юбка, перьевая кофта» (Ни-чан юй-и Я^^^)14, погружая императора в приятную и беззаботную атмосферу досуга, танцев и пения, словно они и впрямь уже бессмертные-небожи-тели. Беспечное времяпрепровождение, характерное для маленьких детей, также часто описывалось как «ловля тополиного пуха», чему соответствовало буквальное значение фамилии Ян Ш -«тополь», что метафорически обыграл Ду Фу в «Песни о красавицах», описав появление Ян Го-чжуна на празднестве: «Пух покрывает тополиный / Простую ряску снежною лавиной» [Кобзев 1983, с. 142], и благодаря чему Ян-гуй-фэй была похоронена под тополем [Лэ Ши 1972, с. 35].
Однако государь, поселившийся во дворце Хуа-цин ^Ш15 (букв. «Великолепная чистота») среди цин-юньЩШ (букв. «тёмно-синие облака», в переносном смысле «слава, почёт») и отвернувшийся от ежедневных забот о государстве, перестаёт «упорядочивать Поднебесную», в ней расцветают злоупотребления и начинается смута: чан-ань превращается в свою противоположность -чан-хэнь. В этом свете иероглиф хэнь утрачивает привлекательные любовно-романтические значения «печали» и «тоски», указывая на «вражду», «ненависть», «злобу» и становясь синонимом «смуты», «непокоя», «взбаламученного» и «неупорядоченного» состояния Поднебесной.
Кровопролитное восстание Ань Лу-шаня - ключевое событие поэмы, делящее жизнь императора и государства на «до» и «после». Поэтому в поэме можно выделить как минимум три смысловые части: 1) мирная жизнь до бегства Сюань-цзуна из столицы, 2) период бегства и казнь Ян-гуй-фэй, 3) возвращение в столицу и волшебное путешествие даоса на остров бессмертных-небожителей к душе Ян-гуй-фэй, однако Б. А. Васильев поделил её на четыре части, выделив путешествие даоса на гору бессмертных-небожителей
14 В переводе А. П. Рогачева (1900-1981 гг.) «Из радуги яркий наряд, из сверкающих перьев убор» [Лэ Ши 1972, с. 13, 25].
15 Императорский дворец, сооружённый на геотермальных источниках горы Ли-шань Щ|!| в уезде Линьтун ЕЕЙ провинции Шэньси, примерно в 25 км от Чанъаня при Тай-цзуне ^^ (личное имя Ли Ши-минь правл. 626-649 гг.) в 644 г. и получивший своё название Хуа-цин-гун ЗДяЙ при Сюань-цзуне в 747 г., стал необитаем после восстания Ань Лу-шаня.
в отдельный эпизод. Такое деление нам представляется интересным и оправданным, поскольку создаёт две пары эпизодов, перекликающихся друг с другом16: 1) счастливая жизнь четы в Чанъане - бегство из Чанъаня, гибель Ян-гуй-фэй и жизнь государя в изгнании вдали от столицы; 2) возвращение в Чанъань низложенного императора, наблюдающего следы запустения во дворце и тоскующего по возлюбленной, - путешествие даоса на гору бессмертных-небожите-лей, откуда Ян-гуй-фэй пытается разглядеть Чанъань, но не может: бу-цзянь Чанъань - «не видит Чанъань».
Это создаёт дополнительное - «архетипическое» в смысле К. Г. Юнга - измерение образа императора, превращающее Ян-гуй-фэй из самостоятельной личности или типажа в персонифицированную даосскую душу-аниму императора, желающего среди прекрасных женщин, музыки и танцев безмятежно предаваться радостям жизни. Однако за радостью и безмятежностью, как за тонким флёром, скрывались тяготы жизни, которые танский император не хотел видеть: за прекрасной любовью императора и наложницы скрывалось разорение страны, коррупция, всевластие евнухов и протекции родственникам Ян-гуй-фэй. Это несоответствие гладкой и прекрасной «поверхности» скрытой за нею и не столь приятной для глаз «глубине» - тоже своеобразный архетипический троп о «глухоте и слепоте верхов» и «страданиях низов».
На наш взгляд, Бо Цзюй-и вполне последовательно провёл данную идею в своей поэме, которую поэтому вполне можно считать своего рода «увещеванием» для нового государя, показывающим опасность отклонения от конфуцианских добродетелей и долга правителя перед народом и государством.
Источники и литература
1. Бо Цзюй-и 1935 - Бо Цзюй-и. Песнь о бесконечной тоске - поэма IX века / Пер. с кит., вступ. ст. и примеч. Б. А. Васильева // Восток. Сборник первый. Литература Китая и Японии. [М., Л.: Academia], 1935. С. 113-125.
16 Эти две пары эпизодов композиционно перекликаются с композиционной нагруженностью строк в четверостишиях цзюэ-цзюй, которым Бо Цзюй-и уделял много внимания в своём поэтическом творчестве (подробно см. [Кобзев, Орлова 2020; Орлова 2017]}.
2. Бо Цзюй-и 1965 - Бо Цзюй-и. Лирика / Пер. с кит., сост., вступ. ст. и примеч. Л. Эйдлина. М.: Худ. лит., 1965.
3. Бо Цзюй-и 1978 - Бо Цзюй-и. Стихотворения / Пер. с кит., вступит. ст. и примеч. Л. Эйдлина. М.: Худ. лит., 1978.
4. Бо Цзюй-и 2015 - Бо Цзюй-и ши-цзи цзяо-чжу fi^^Mftföä (Собрание стихов Бо Цзюй-и со сверкой и комментариями). В 6-ти кн. / Сост. Се Сы-вэй ШЖ^. Кн. 2. Пекин: Чжун-хуа шу-цзюй (Издательство «Китай»), 2015.
5. Бо Цзюй-и 2017 - Бо Цзюй-и. Сто стихов цзюэ-цзюй / Пер. с кит. (вэньянь), пред. и коммент. Н. А. Орловой. М.: ИВ РАН, 2017. 218 с., ил.
6. Большой 1984 - Большой китайско-русский словарь. Т. 3. М.: Вост. лит., 1984.
7. Большой 1984а - Большой китайско-русский словарь. Т. 4. М.: Вост. лит., 1984.
8. Большой 2011 - Большой академический словарь русского языка. Т. 16. М., СПб.: Наука, 2011.
9. Кобзев 1983 - Кобзев А. И. О философско-символическом смысле образов природы в китайской поэзии // Проблема человека в традиционных китайских учениях. М.: Наука, ГРВЛ, 1983. С. 140-152.
10. Кобзев 1983 - Кобзев А. И. Каноны конфуцианства и школы имён: в 2 кн. Кн. 1. «Да-сюэ»: «Великое учение» святомудрых для школяров, учёных и владык, или Судьба конфуцианского канона в Китае, на Западе и в России. М.: Вост. лит., 2014.
11. Кобзев 2016 - Кобзев А. И. Бесогон монаха Аликэ, или Параллельные миры в синологии (В. М. Алексеев и Н. И. Конрад, А. А. Штукин и С. Л. Тихвинский, Л. З. Эйдлин и Н. Т. Федоренко) // Он же. Драмы и фарсы российской китаистики. М.: ИВ РАН, 2016. С. 330-390.
12. Кобзев, Орлова 2020 - Кобзев А. И., Орлова Н. А. Поэтика «оборванных строк» (цзюэ-цзюй) и поэтический перевод ста четверостиший Бо Цзюй-и // Общество и государство в Китае. Т. L. Ч. 1. М.: ИВ РАН, 2020. С. 390-495.
13. Лэ Ши 1972 - Лэ Ши. Ян гуйфэй // Нефритовая Гуаньинь: новеллы и повести эпохи Сун (X-XIII вв.) / Пер. с кит. А. П. Рогачёва. М.: Худ. лит., 1972. С. 13-40. URL: https://coollib.eom/b/295012-le-shi-nefritovaya-guanin/read (дата обращения 15.12.2021).
14. Неизвестный 1955 - Неизвестный автор. Повесть о фаворитке Мэй // Танские новеллы / Пер. с кит., послесл. и примеч. О. Л. Фишман. М.: Изд-во АН СССР, 1955. С. 149-156.
15. Орлова 2017 - Орлова Н. А. Композиционные приёмы третьей строки в четверостишиях (цзюэ-цзюй) Бо Цзюй-и // Общество и государство в Китае. Т. XLVII. Ч. 2. М.: ИВ РАН, 2017. С. 513-529.
16. Попова 2014 - Попова И. Ф. Император Сюань-цзун, период Кай-юань (713-741) // История Китая с древнейших времён до начала XXI века: в 10 т. Т. III. Троецарствие, Цзинь, Южные и Северные династии, Суй, Тан (220-907). М.: Наука - Вост. лит., 2014. С. 272-290.
17. Поэзия 1987 - Поэзия эпохи Тан / Сост. и вступ. ст. Л. Эйдлина. М.: Худ. лит., 1987.
18. Рыбаков 2009 - Рыбаков В. М. Танская бюрократия. Ч. 1. Генезис и структура. СПб.: Петербургское Востоковедение, 2009.
19. Словарь 1989 - Словарь русского языка XI-XVII вв. Вып. 15. М.: Наука, 1989.
20. Словарь 2015 - Словарь русского языка XI-XVII вв. Вып. 30. М., СПб.: Нестор-История, 2015.
21. Сторожук 2001 - Сторожук А. Г Юань Чжэнь: Жизнь и творчество поэта эпохи Тан. СПб.: ООО «Издательский дом "Кристалл"», 2001.
22. Сторожук 2010 - Сторожук А. Г. История Сюань-цзуна и Ян Гуй-фэй в танской литературе: выбор между долгом правителя и личным счастьем // Вестник СПбГУ. 2010. Сер. 13, вып. 2. С. 168-173.
23. Сторожук 2010а - Сторожук А. Г. Три учения и культура Китая: конфуцианство, буддизм и даосизм в художественном творчестве эпохи Тан. СПб.: Типография «Береста», 2010.
24. Уголовные 2008 - Уголовные установления Тан с разъяснениями («Тан люй шу и»). Цзюани 26-30 / Пер. с кит. и коммент. В. М. Рыбакова. СПб.: Петербургское Востоковедение, 2008.
25. Цао Е 1960 - Цао Е. Повесть о фаворитке Мэй / Пер. О. Фишман // Танские новеллы / Пер. с кит. О. Фишман и А. Тишкова. М.: Худ. лит., 1960. С. 213-220.
26. Чжан Чунь-и 1956 - Чжан Чунь-и ^^—. Янь-цзы чунь-цю цзяо-чжу («Вёсны и осени Янь-цзы» со сверкой и комментариями) // Чжу-цзы цзи-чэн (Корпус философской классики). Пекин: Чжун-хуа шу-цзюй ф^^М (Издательство «Китай»), 1956. Т. 4.
27. Чэнь и Бо 1959 - Чэнь Хун и Бо Цзюй-и (VIII-IX вв.) // Китайская литература. Хрестоматия. Т. I: Древность, Средневековье, Новое время / Сост. Р. М. Мамаева, общ. ред. и вступ. ст. Н. И. Конрада. М.: Учпедгиз, 1959. С. 344-356.
28. Чэнь Хун 1955 - Чэнь Хун. Повесть о бесконечной тоске // Танские новеллы / Пер. с кит., послесл. и примеч. О. Л. Фишман. М.: Изд-во АН СССР, 1955. С. 124-135.
29. Чэнь Хун 1960 - Чэнь Хун. Повесть о бесконечной тоске / Пер. О. Фишман // Танские новеллы / Пер. с кит. О. Фишман и А. Тишкова. М.: Худ. лит., 1960. С. 185-197.
30. Чэнь Хун 1970 - Чэнь Хун. Повесть о вечной печали / Пер. О. Фиш-ман // Гуляка и волшебник: Танские новеллы (VII-IX вв.) / Сост. Л. Эйдлин, пер. с кит. И. Соколовой и О. Фишман. М.: Худ. лит., 1970. С. 142-157.
31. Щуцкий 2003 - Щуцкий Ю. К. Китайская классическая «Книга перемен». М.: Вост. лит., 2003.
32. Bai Juyi 1999 - Bai Juyi: Den Kranich fragen: 155 Gedichte. Hrsg. v. Weigui Fang. Aus d. Chines. übers. v. Weigui Fang und Andreas Weiland. Göttingen: Cuvillier, 1999.
33. Bo Juyi 2008 - Bo Juyi. Song of Everlasting Regret / Tr. by YingSun. 2008 // URL: http://www.musicated.com/syh/TangPoems/EverlastingRegret. htm (дата обращения 15.12.2021).
34. Bo Juyi 2011 - Bo Juyi. A Song of Immortal Regret / Tr. by Betty Tseng // URL: https://28utscprojects.wordpress.com/2011/01/15/ 071/ (дата обращения 15.12.2021).
35. Coyaud 2009 - Coyaud M. Chant des regrets éternels // Coyaud M. Anthologie de la poésie chinoise classique. Édition bilingue. P.: Les Belles Lettres, 2009. P. 144-151.
36. Chant 1992 - Chant des regrets éternels // Chant des regrets éternels et autres poèmes, choix, traduction du chinois et présentation par Georgette Jaeger. Édition bilingue, coll. «Orphée». P.: Éditions de la Différence, 1992. P. 24-37.
37. Demiéville 1962 - Demiéville P. Anthologie de la poésie chinoise classique (La Collection UNESCO d'œuvres représentatives). P.: Éditions Gallimard, 1962. P. 313-321 (une traduction anonyme du «Chant de l'éternel regret» // Études françaises. Deuxième année, № 8. Pékin, juin 1941).
38. Giles 1924 - Giles H. A. A History of Chinese Literature. N.Y. & L: D. Appleton & Co., 1924.
39. Lu 1959 - Lu Hsun. A Brief History of Chinese Fiction / Tr. by Yang Hsien, Gladys Yang. Peking: Forein Languages Press, 1959.
40. Waley 1919 - Waley A. More Translations from the Chinese. N. Y.: ALFRED A. KNOPF, 1919.
41. Waley 1951 - Waley A. The Life and Times of Po Chü-i. L.: G. Allen & Unwin, 1951.
42. Wang 2008 - Wang Anyi. The Song of Everlasting Sorrow: A Novel of Shanghai / Tr. by Michael Berry, Susan Chan Egan. N. Y.: Columbia University Press, 2008.
