CC BY
13ТРУДЫ КАФЕДРЫ БОГОСЛОВИЯ
Научный журнал Санкт-Петербургской Духовной Академии Русской Православной Церкви
№ 3 (11) 2021
М. М. Шевченко
О русской мысли и ее воплощении в истории.
Отзыв на научный журнал Санкт-Петербургской духовной академии «Русско-Византийский вестник»,
2021, № 1 (4). 184 с.
УДК 1(470)+655.552
DOI 10.47132/2541-9587_2021_3_166
Аннотация: Статья представляет собой обзор материалов научного междисциплинарного журнала Санкт-Петербургской духовной академии «Русско-Византийский вестник», 2021, № 1 (4), посвященного русской мысли в ее религиозно-философском, культурологическом и общественно-политическом аспектах во взаимодействии и преемственности с византийской традицией. Номер делится на три больших раздела: посвященный 160-летию со дня кончины А. С. Хомякова, посвященный 125-летию со дня рождения императора Александра III и творческому наследию прот. Г. В. Флоровского. Делается вывод, что проблематике истории мысли в «Русско-Византийском вестнике» очевидно не хватает присутствия рядом тематики истории воплощения этой мысли в действие, истории взаимодействия мира мысли с миром политических и социальных институтов и материальной цивилизации.
Ключевые слова: «Русско-Византийский вестник», Россия, Византия, славянофильство, А. С. Хомяков, Александр III, прот. Г. В. Флоровский, консерватизм, русская философия, Санкт-Петербургская духовная академия.
Об авторе: Максим Михайлович Шевченко
Кандидат исторических наук, доцент исторического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова. E-mail: [email protected]
Для цитирования: Шевченко М. М. О русской мысли и ее воплощении в истории. Отзыв на научный журнал Санкт-Петербургской духовной академии «Русско-Византийский вестник», 2021, №1 (4). 184 с. // Труды кафедры богословия Санкт-Петербургской Духовной Академии. 2021. №3 (11). С. 166-174.
Статья поступила в редакцию 11.10.2021; одобрена после рецензирования 18.10.2021; принята к публикации 25.10.2021.
PROCEEDINGS OF THE DEPARTMENT OF THEOLOGY
Scientific Journal Saint Petersburg Theological Academy Russian Orthodox Church
No. 3 (11) 2021
M. M. Shevchenko
About Russian Thought and Its Realization in History.
Review of the scientific journal of the St. Petersburg Theological Academy "Russian-Byzantine Bulletin",
2021, No. 1 (4)
UDC 1(470)+655.552
DOI 10.47132/2541-9587_2021_3_166
Abstract: The article is a review of the materials of the scientific interdisciplinary journal of the St. Petersburg Theological Academy «Russian-Byzantine Bulletin», 2021, No. 1 (4), devoted to Russian thought in its religious-philosophical, cultural and socio-political aspects in interaction and continuity with Byzantine tradition. The issue is divided into three large sections: dedicated to the 160th anniversary of the death of A. S. Khomyakov, dedicated to the 125th anniversary of the birth of Emperor Alexander III and the creative legacy of archpriest G. V. Florovsky. It is concluded that the problems of the history of thought in the «Russian-Byzantine Bulletin» obviously lack the presence of a number of themes of the history of realization this thought into action, the history of the interaction of the world of thought with the world of political and social institutions and material civilization.
Keywords: "Russian-Byzantine Bulletin", Russia, Byzantium, Slavophilism, A. S. Khomyakov, Alexander III, archpriest G. V. Florovsky, conservatism, Russian philosophy, St. Petersburg Theological Academy.
About the author: Maxim Mikhailovich Shevchenko
Candidate of Historical Sciences, Associate Professor of the History Department, Lomonosov Moscow
State University.
E-mail: [email protected]
For citation: Shevchenko M. M. About Russian Thought and Its Realization in History. Review of the scientific journal of the St. Petersburg Theological Academy "Russian-Byzantine Bulletin", 2021, No. 1 (4). Proceedings of the Department of Theology of the Saint Petersburg Theological Academy, 2021, no. 3 (11), pp. 166-174.
The article was submitted 11.10.2021; approved after reviewing 18.10.2021; ac-cepted for publication 25.10.2021.
Журнал «Русско-Византийский вестник» своим уже четвертым номером пришел к читателю. К читателю, который должен быть зрел настолько, чтобы понимать одну из важных потребностей нашего времени — необходимость междисциплинарного научного журнала, стремящегося преодолевать оборотную сторону специализации гуманитарного знания, его дефрагментацию в условиях информационного взрыва, понижающую способность диалога с обществом, девальвирующую просветительское достоинство гуманитарной науки. При этом междисциплинарность «Русско-Византийского вестника» имеет в своем, так сказать, смысловом эпицентре русскую культурную идентичность во многообразии ее аспектов: религиозно-философском, историко-богословском, культурологическом, общественно-политическом. Отличительной чертой журнала является подразделение на русскую и византийскую тематики, по возможности, в самом широком их понимании. Редакция и рецензенты предыдущих номеров позиционируют «Русско-Византийский вестник» как журнал русской мысли в ее духовной преемственности1.
По форме четвертый номер вестника, по сравнению с предыдущими номерами, более «русский» и менее «византийский», но по содержанию смотрится как тематически весьма сосредоточенный именно на русско-византийской духовной и культурной преемственности. Материалы номера собраны вокруг трех исторических фигур. Первая из них — это непереоценимый по своему значению для русской мысли и культуры Алексей Степанович Хомяков, по случаю 160-летия со дня его кончины. Вторая личность — император Александр III, по случаю 175-летия со дня его рождения, с правлением которого связан исторический опыт поиска русской мыслью и политикой национально-консервативной культурной и цивилизационной перспективы, способной творчески ответить на вызовы эпохи модерна. И, наконец, протоиерей Георгий Флоровский — самый яркий и пафосный актуализатор византийского святоотеческого наследия в интересах развития русской мысли и культуры в ее трагическом и кризисном XX столетии. Тот самый протоиерей Георгий Флоровский, выделявший А. С. Хомякова как пример православного богослова, наиболее свободного от мертвящих оков схоластики и псевдоморфоз инославного происхождения и проникнутого подлинно вселенским церковным духом.
Хомяковский раздел открывается статьей А. В. Маркидонова «А. С. Хомяков и некоторые философские параллели к одной богословской предпосыл-ке»2. Извлекая из экклезиологии и гносеологии Хомякова тему соборного единства человеческого естества, богословски восходящей к апостолу Павлу, автор прослеживает определенные аналогии в философских воззрениях
1 См.: Гаврилов И. Б. «Русско-византийский вестник» — журнал духовной преемственности // Русско-Византийский вестник. 2020. № 1 (3). С. 8-13; Его же. «Русско-византийский вестник» — журнал русской мысли // Русско-Византийский вестник. 2021. № 1 (4). С.6-8; Морозов М.А. Научный журнал «Русско-Византийский вестник» // Христианское чтение. 2021. № 1. С.83-87; Фатеев В.А. Журнал русской духовной мысли. Отзыв на научный журнал Санкт-Петербургской духовной академии «Русско-Византийский вестник», 2020, № 1 (3). 384 с. // Труды кафедры богословия Санкт-Петербургской Духовной Академии. 2020. № 4 (8). С. 155-168.
2 Маркидонов А. В. А. С. Хомяков и некоторые философские параллели к одной богословской предпосылке // Русско-Византийский вестник. 2021. № 1 (4). С. 9-21.
и опыте С. Н. Трубецкого, Ф. М. Достоевского, Вяч. Иванова, М. М. Бахтина, Эм. Левинаса, получая, таким образом, дополнительный штрих в пользу высокого уровня универсальности хомяковского опыта богословия.
Статья М. В. Медоварова «Контакты А. С. Хомякова и У. Палмера в контексте истории отношений между Русской Православной и Англиканской Церквами»3 имеет своей целью показать, в какой степени история развития православия в Великобритании может считаться восходящей к одному из хомяковских опытов богословского диалога с выдающимся представителем инославия. Почти все основные фигуранты англо-русского межцерковного диалога второй половины XIX — начала XX вв. были так или иначе знакомы с Алексеем Степановичем или входили в круг его общения. В статье, по-моему, стоило бы упомянуть богословско-пастырскую позицию касательно диалога с инославными святителя Филарета (Дроздова). Стоило бы, пожалуй, и более критически отнестись к отложившемуся в историографии представлению о «немецких корнях учения Хомякова о Церкви»4. Автор при их упоминании ссылается на А. Валицкого, который же, предполагая влияние на Хомякова протестантского теолога Тюбингенской школы И. А. Мёлера, ссылается, в частности, на протоиерея Георгия Флоровского5. Однако сам отец Георгий, чья интерпретация предшествовала более секулярному взгляду Валицкого, строго вопреки ему подчеркивает, что именно Хомяков едва ли не единственный из славянофилов, кто как раз четко различал социальное и церковное. «Сходство или сродство его с Мёлером, — подчеркивал протоиерей Георгий Флоровский, — следует рассматривать не в плане «влияний», но в плане опыта и свидетельства, — как приближение с разных сторон и из различных исходных точек к той же реальности... Общим для обоих является признание церковности, как метода богословского исследования и познания»6.
Работа И. А. Виноградова «А. С. Хомяков и Н. В. Гоголь: проблема взаимоотношений»7 посвящена детальному анализу идейного места великого писателя среди современного славянофильского движения. Гоголь безусловно помещался в поле славянофильства в широком его значении. Однако он был чужд оппозиционности Хомякова и его друзей-единомышленников, поведение которых во многом являлось преемственным со старомосковской аристократической фрондой против космополитического, национально-нивелирующего духа петербургского бюрократизма. Не приемлевший этого Гоголь так или иначе всегда держался как строгий консервативный государственник, будучи ближе в этом плане к С. П. Шевыреву. Хомяков же в своих суждениях о Гоголе, неизменно отдавая ему должное, бывал, тем не менее,
3 Медоваров М. В. Контакты А. С. Хомякова и У. Палмера в контексте истории отношений между Русской Православной и Англиканской Церквами // Русско-Византийский вестник. 2021. № 1 (4). С. 22-31.
4 Там же. С. 25.
5 Валицкий А. В кругу консервативной утопии. Структура и метаморфозы русского славянофильства. М., 2019. С. 231, 231-236, 236.
6 Флоровский Г.В. Пути русского богословия. К., 1991. С. 274-275, 278.
7 Виноградов И. А. А. С. Хомяков и Н. В. Гоголь: проблема взаимоотношений // Русско-Византийский вестник. 2021. № 1 (4). С. 32-69.
порой скоропалителен и не всегда справедлив. Конечно, Хомяков и другие славянофилы оставили исследователям немало оснований трактовать их взгляды и поведение как либерализм. Но контраст здесь между Хомяковым и Гоголем мог иметь природу не столько внутренне-мировоззренческую, сколько связанную с характером их творческих интересов в политических условиях тогдашней эпохи. Историософские интересы ранних славянофилов — поиски «исторических начал», — в отличие от художественного творчества Гоголя, нередко вызывали больше подозрений и гонений со стороны цензуры. Ее ведомство хотя и возглавлял формально министр народного просвещения граф С. С. Уваров, желавший расширять персональный состав официального дискурса, однако в вопросах цензурной политики он был несамостоятелен по отношению к правительственной среде николаевской эпохи.
Статья М. А. Можаровой «"Я ждал от него приведения меня к вере": А. С. Хомяков и религиозные искания Л. Н. Толстого»8 показывает, насколько существенное место занимал классик славянофильства в толстовском творческом мире. Видимый Толстым сквозь призму скептического высокомерия, Хомяков впечатлял, тем не менее, великого писателя твердостью убеждений и некоей зримо ощущавшейся внутренней гармонией.
Статья С. А. Кибальниченко «Трансформация идей А. С. Хомякова в творчестве Вяч. Иванова»9 исследует опыт языческого мифотворчества теоретика символизма, включавший в себя и контекстуальную дехристианизацию хомя-ковской философской мысли. В своем теургическом опыте Иванов перетолковал «соборность» как «вселенскость», подав себя как оригинального продолжателя славянофильской традиции в духе неоязыческого синкретизма.
Таким образом, первый раздел номера дает читателю возможность по-новому ощутить исторический резонанс и творческий масштаб А. С. Хомякова как мыслителя.
Второй раздел посвящен императору Александру III и его политическому наследию в восприятии русских консерваторов-современников.
Работа И. Е. Дронова «В. Н. Лясковский и его книга об императоре Александре III»10 посвящена судьбе неопубликованной биографии самодержца, представлявшегося наиболее близким славянофильским идеалам. Василий Лясковский, глубоко проникнутый идеями славянофилов, служивший в молодости личным секретарем у И. С. Аксакова, биограф А. С. Хомякова и братьев И. В. и П. В. Киреевских, с разрешения Николая II написал исторический портрет его венценосного отца под названием «Император Александр III. Опыт личной биографии». Историка, любившего Александра III, по его собственному позднейшему признанию, больше его отца и сына, интересовал прежде всего «личный почин» монарха во всех начинаниях его царствования. Император Николай Александрович горячо одобрил творческий замысел
8 Можарова М. А. «Я ждал от него приведения меня к вере»: А. С. Хомяков и религиозные искания Л. Н. Толстого // Русско-Византийский вестник. 2021. № 1 (4). С. 70-89.
9 Кибальниченко С. А. Трансформация идей А. С. Хомякова в творчестве Вяч. Иванова // Русско-Византийский вестник. 2021. № 1 (4). С. 90-101.
10 Дронов И. Е. В. Н. Лясковский и его книга об императоре Александре III // Русско-Византийский вестник. 2021. № 1 (4). С. 102-124.
Лясковского. «Царствование Александра II в исторической концепции Лясков-ского, — пишет И. Е. Дронов, — представало логически завершающим этапом всего послепетровского («безнародного») периода русской истории, а царствование Александра III виделось началом новой эры — возвращения государства к его православно-народным корням»11. Но, прочитав рукопись, на ее публикацию Николай II разрешения не дал. Историку так и не было суждено увидеть свой труд напечатанным. Лясковский погиб во время политического террора в 1937 году. Сегодня, считает И.Е. Дронов, научную ценность в его произведении представляют лишь добытые на основе рассказов живых свидетелей, знавших лично Александра III, детали его портрета. Если бы труд Ля-сковского был своевременно опубликован, им наверняка бы воспользовался, например, академик Ю. В. Готье, работавший в 1920-х гг. над историей эпохи и личности великого князя Александра12. Но вряд ли его историографическая судьба была бы и в этом случае намного счастливее...
Статья Д. И. Стогова «Русские консерваторы конца XIX — начала XX в. об эпохе Александра III»13 посвящена взглядам правых на его личность и правление. Как и следовало ожидать, личные качества и достижения императора Александра Александровича в области борьбы с революционным движением, успехи в развитии экономики, подъём международного авторитета России, поддержка Церкви были предметом самого горячего почитания со стороны русских консервативных националистов и государственников. Критика же монарха и его политики носила характер пожеланий. Можно упомянуть здесь, что и среди тех же остзейцев, которых Александр III, как известно, недолюбливал, либеральные политические настроения отнюдь не преобладали. Эта социальная группа традиционно считалась в империи одной из самых консервативных. Стоило бы расширить круг имен тех, чьи мнения составляет предмет изучения в данном случае, причем, не только за счет православных.
Статья А. Э. Котова «Русские самодержцы на страницах трудов С. С. Та-
14
тищева » посвящена анализу взглядов дипломата, государственного деятеля и историка на внешнюю политику России. В русском консерватизме пореформенного времени автор выделяет два общих направления-полюса: сословно-имперское и национальное. К последнему принадлежал Сергей Спиридонович Татищев. В его оценках различных периодов и эпох во внешней политике России нашли отражение особенности национального направления в современном ему консерватизме. Здоровой нравственной основой внешней политики государства, согласно Татищеву, является национальный эгоизм. Ему противостоит патология, которая выражается в политике, основанной на пафосе отвлеченных принципов идеализма, благотворительности, бескорыстия и т. п. Примерами последних в новейшей истории России были
11 Там же. С. 119.
12 Готье Ю. В. К. П. Победоносцев и наследник Александр Александрович // Сборник Публичной Библиотеки им. Ленина. II. М., 1928. С. 107-134.
13 Стогов Д. И. Русские консерваторы конца XIX — начала ХХ в. об эпохе императора Александра III // Русско-Византийский вестник. 2021. № 1 (4). С. 125-141.
14 Котов А. Э. Русские самодержцы на страницах трудов С. С. Татищева // Русско-Византийский вестник. 2021. № 1 (4). С. 142-154.
легитимизм и панславизм — идеалистическое политическое западничество и идеалистическое, так сказать, восточничество. Классическим примером опоры на национальные, «народные начала» была политика императрицы Екатерины II. Ей противоречила, по его личным мотивам, политика Павла I. И совсем вопреки ей строила свои основы политика Александра I, вдохновлявшимся не национальными интересами, а гуманитарной философией XVIII века. Николай I стремился следовать национальным интересам, но не мог не стать жертвой интриг чуждых русскому народу дипломатов-космополитов, доставшихся ему в наследство от предыдущего царствования. На его правление, полагал Татищев, пришелся апогей и катастрофа легитимистского политического курса. Александр II сумел быть более национальным в своей политике. Но окончательным торжеством национальных интересов стала лишь политика императора Александра III. Его вершиной стал русско-французский союз. Заключив союз с республиканской Францией, император сумел презреть отвлеченный монархический принцип, поставив во главу угла лишь русские национальные интересы.
Наконец, в третьем разделе четвертого номера «Русско-Византийского вестника» опубликованы материалы проведенного в рамках научного проекта Издательства Санкт-Петербургской духовной академии «Византийский кабинет» круглого стола о творческом наследии протоиерея Георгия Флоровского, приуроченного к 40-летию его кончины. В ходе обсуждения были затронуты вопросы о роли и значении мыслителя в истории богословской и философской мысли, имел ли у него место отход от «русской идеи», о смысле его самого яркого труда «Пути русского богословия», о том, что наиболее ценно и актуально сегодня в его богословии.
Благодаря углублению в святоотеческую традицию отец Георгий преодолел парадигмы русской философии Серебряного века. По-видимому, на сегодня он переоценен как русский религиозный философ и недооценен как исследователь византийского богословия. Его мысль полна превосходных интуиций. Им глубоко раскрыта сущность утопического сознания с его рационалистической последовательностью и завершенностью. Его «Пути русского богословия» по сей день остаются единственным концептуальным осмыслением русского духовного опыта. Его невозможно причислить к какому-либо одному течению, у него был свой особый путь. Возврат к святоотеческим истокам позволил ему вскрыть недостатки у многих русских философов. Очевидный же разрыв отца Георгия Флоровского с почвеннической и национальной направленностью отечественной мысли открывает причину его активного участия в экуменическом движении, трудно соотносимым со святоотеческим пониманием богословия. Западные богословы сумели оценить заслуги протоиерея Георгия Флоровского как вдохновителя неопатристического синтеза.
В идеологеме «Москва — Третий Рим» отец Георгий видел отказ от визан-тизма. Однако в его взгляде на историю есть не одно ощущение драмы истории, есть стоящий за ним не только эсхатологический, но и исторический оптимизм. В 1950-х гг. можно говорить о полном разочаровании протоиерея Георгия Флоровского в «русской идее». Идею Москвы как Третьего Рима
отец Георгий рассматривал как «теорию официального хилиазма». В середине 1920 гг. отец Георгий Флоровский дистанцируется и от евразийства, и от теории культурно-исторических типов, и от неославянофильства и почвенничества. Отказ от Византии означал для протоиерея Георгия подчинение западной парадигме, и он отказывал России в праве на самостоятельную мысль.
Интуиции отца Георгия Флоровского были нередко точнее и глубже, чем провозглашаемые им лозунги. Важна его мысль о необходимости включения в современный православный дискурс наследия древней Западной Церкви. Иногда он даже преодолевал «неопатристику» и мыслил сам как богослов древности. Очень важна идея протоиерея Георгия Флоровского о противостоянии в русской истории двух культур — ночной и дневной. Большевистская революция есть предельно яркое выражение ночной стихии, темного и языческого начала, полная катастрофа русского визинтинизма. Ценно понимание отцом Георгием русской философской мысли как порождения «духа романтизма». Ценна роль «Путей русского богословия» для преодоления уклонений русской философии в космополитизм, гностицизм и позитивизм.
Эти и другие высказанные мысли и суждения, несомненно, найдут среди читателей как своих последователей, так и критиков.
Подводя итоги, представляется уместным отметить, что проблематике истории мысли в «Русско-Византийском вестнике» очевидно не хватает присутствия рядом тематики истории воплощения этой мысли в действие, истории ее взаимодействия мира мысли с миром политических и социальных институтов и материальной цивилизации.
Поэтому в заключение хочется пожелать «Русско-Византийскому вестнику» — многообещающему журналу русской мысли, стать также и журналом истории ее воплощения.
Источники и литература
1. Валицкий А. В кругу консервативной утопии. Структура и метаморфозы русского славянофильства. М., 2019. 704 с.
2. Виноградов И.А. А.С. Хомяков и Н.В. Гоголь: проблема взаимоотношений // Русско-Византийский вестник. 2021. № 1 (4). С. 32-69.
3. Гаврилов И.Б. «Русско-византийский вестник» — журнал духовной преемственности // Русско-Византийский вестник. 2020. № 1 (3). С. 8-13.
4. Гаврилов И.Б. «Русско-Византийский вестник» — журнал русской мысли // Русско-Византийский вестник. 2021. № 1 (4). С. 6-8.
5. Готье Ю. В. К. П. Победоносцев и наследник Александр Александрович // Сборник Публичной Библиотеки им. Ленина. II. М., 1928. С. 107-134.
6. Дронов И. Е. В. Н. Лясковский и его книга об императоре Александре III // Русско-Византийский вестник. 2021. № 1 (4). С. 102-124.
7. Кибальниченко С.А. Трансформация идей А.С. Хомякова в творчестве Вяч. Иванова // Русско-Византийский вестник. 2021. № 1 (4). С. 90-101.
8. Котов А. Э. Русские самодержцы на страницах трудов С. С. Татищева // Русско-Византийский вестник. 2021. № 1 (4). С. 142-154.
9. Маркидонов А.В. А. С. Хомяков и некоторые философские параллели к одной богословской предпосылке // Русско-Византийский вестник. 2021. № 1 (4). С. 9-21.
10. Медоваров М. В. Контакты А. С. Хомякова и У. Палмера в контексте истории отношений между Русской Православной и Англиканской Церквами // Русско-Византийский вестник. 2021. № 1 (4). С. 22-31.
11. Можарова М.А. «Я ждал от него приведения меня к вере»: А.С. Хомяков и религиозные искания Л. Н. Толстого // Русско-Византийский вестник. 2021. № 1 (4). С. 70-89.
12. Морозов М.А. Научный журнал «Русско-Византийский вестник» // Христианское чтение. 2021. № 1. С. 83-87.
13. Стогов Д. И. Русские консерваторы конца XIX — начала ХХ в. об эпохе императора Александра III // Русско-Византийский вестник. 2021. № 1 (4). С. 125-141.
14. Фатеев В. А. Журнал русской духовной мысли. Отзыв на научный журнал Санкт-Петербургской духовной академии «Русско-Византийский вестник», 2020, № 1 (3). 384 с. // Труды кафедры богословия Санкт-Петербургской Духовной Академии. 2020. №4 (8). С. 155-168.
15. Флоровский Г.В. Пути русского богословия. К., 1991. 600 с.
