CC BY
23
Можно сделать вывод о том, что в основе выразительных средств, поэтических тропов лежит окружающий мир горца. Объектом сравнения может быть человек, как правило, это юноши и девушки, их взаимоотношения, переживания и чувства. Эпитеты и сравнения, передающие эмоции и чувства, в народных лирических песнях описывают чаще всего грусть, тоску, печаль. Анализ народных песен показал, что традиционно необрядовые песни создавались женщинами, поэтому в них отражены их чувства, переживания, эмо-
Библиографический список
ции, чаяния. Эмоциональность, экспрессивность песен достигается за счет использования различных средств выразительности. В основе тропов лежат сравнения, сопоставления общих черт жизни человека с явлениями окружающей действительности. Многие средства художественной выразительности, используемые в песенном творчестве, являются своего рода маркерами этнической поэтической общности, своеобразными приемами в чеченской народной лирике.
1. Мальсагов Д.Д., Ошаев Х.Д. Устное поэтическое творчество чечено-ингушского народа. Очерк истории чечено-ингушской литературы. Грозный: Чечено-Ингушское книжное издательство, 1963.
2. Расумов В.Ш. Чеченская народная необрядовая лирика (жанровые и поэтические особенности). Диссертация ... кандидата филологических наук. Грозный, 2015.
3. Пушкин А.С. Полное собрание сочинений: в 4-х т. Москва, 1937; Т. 2.
4. Халилов Х.М. Устное народное творчество лакцев. Махачкала, 2004.
5. Дикаев М.Д. Чечено-ингушские народные песни. Аргун. 1968; № 2.
6. Автомонов Я.А. Символика растений в великорусских песнях. Журнал Министерства просвещения. 1902; № 8: 47.
7. Джамбеков О.А., Джамбекова Т.Б. Чеченское устное народное творчество. Махачкала, 2012; Ч. 2.
References
1. Mal'sagov D.D., Oshaev H.D. Ustnoe po'eticheskoe tvorchestvo checheno-ingushskogo naroda. Ocherk istorii checheno-ingushskoj literatury. Groznyj: Checheno-Ingushskoe knizhnoe izdatel'stvo, 1963.
2. Rasumov V.Sh. Chechenskaya narodnaya neobryadovaya lirika (zhanrovye ipo'eticheskie osobennosti). Dissertaciya ... kandidata filologicheskih nauk. Groznyj, 2015.
3. Pushkin A.S. Polnoe sobranie sochinenij: v 4-h t. Moskva, 1937; T. 2.
4. Halilov H.M. Ustnoe narodnoe tvorchestvo lakcev. Mahachkala, 2004.
5. Dikaev M.D. Checheno-ingushskie narodnye pesni. Argun. 1968; № 2.
6. Avtomonov Ya.A. Simvolika rastenij v velikorusskih pesnyah. Zhurnal Ministerstva prosvescheniya. 1902; № 8: 47.
7. Dzhambekov O.A., Dzhambekova T.B. Chechenskoe ustnoe narodnoe tvorchestvo. Mahachkala, 2012; Ch. 2.
Статья поступила в редакцию 23.11.20
УДК 811.512.142
Guzeyev Zh.M., Doctor of Sciences (Philology), Professor, leading researcher, sector of Karachay-Balkar language, Institute of Humanitarian Researches (KBIHR), Branch of Federal Scientific Center Kabardin-Balkar Scientific Center of the Russian Academy of Sciences" (Nalchik, Russia), E-mail: kbigi@mail.ru Ulakov M.Z., Doctor of Sciences (Philology), Professor, Vice-Chairman on Scientific Work, Federal Scientific Center Kabardin-Balkar Scientific Center of the Russian Academy of Sciences", chief staff scientist, sector of Karachay-Balkar language of KBIHR (Nalchik, Russia), E-mail: maxtti@mail.ru
ON THEORETICAL DEFINITIONS OF GRAMMATICAL MEANINGS OF WORD IN EXPLANATORY DICTIONARIES OF TURKIC LANGUAGES. In the article the specifics of development of grammatical meanings of words are investigated, namely: postpositions, functional verbs and names, comparative and excellent degrees of adjectives, individual grammatical forms of words with the darkened structure of an initial morpheme and syntactic fixed conversion in Turkic languages and also their reflection in explanatory dictionaries. When compiling Turkic-Russian and Turkic-Turkic dictionaries, official names should be considered as a separate category of noun names. One of their features is that they are almost always used with possessive affixes, which should also be reflected in the dictionary. Words of purely grammatical meaning are not included in all dictionaries of Turkic languages, but in theoretical lexicography this aspect still lags behind the achievements of modern Turkology in general.
Key words: postpositions, service verbs, modal auxiliary verb, individual grammatical form, syntactic fixed conversion, service name.
Ж.М. Гузеев, д-р филол. наук, проф., ведущ науч. сотр. сектора карачаево-балкарского языка Института гуманитарных исследований (КБИГИ) - филиала ФГБНУ «Федеральный научный центр «Кабардино-Балкарский научный центр Российской академии наук»», г. Нальчик, E-mail: kbigi@mail.ru
М.З. Улаков, д-р филол. наук, проф., зам. председателя по научной работе ФГБНУ «Федеральный научный центр «Кабардино-Балкарский научный центр Российской академии наук»», гл. науч. сотр. сектора карачаево-балкарского языка КБИГИ, E-mail: maxtti@mail.ru
О РАЗРАБОТКЕ ГРАММАТИЧЕСКИХ ЗНАЧЕНИЙ СЛОВА В ТОЛКОВЫХ СЛОВАРЯХ ТЮРКСКИХ ЯЗЫКОВ
В статье исследуется специфика разработки грамматических значений слов, а именно: послелогов, служебных глаголов и имен, сравнительной и превосходной степеней прилагательных, индивидуальных грамматических форм слов с затемненной структурой исходной морфемы и синтаксически закрепленной конверсии в тюркских языках, а также их отражение в толковых словарях. Авторы делают вывод о том, что при составлении тюркско-русских и толковых словарей тюркских языков должны учитываться. Служебные имена надо рассматривать как отдельный разряд имен существительных. Одна из их особенностей, как уже указывалось, заключается в том, что они почти всегда употребляются с притяжательными аффиксами, что также должно быть отражено в словаре. Слова, имеющие чисто грамматическое значение, включены не во все толковые словари тюркских языков, а в теоретической лексикографии этот аспект пока отстает от достижений современной тюркологии.
Ключевые слова: послелоги, служебные глаголы, модально-вспомогательный глагол, индивидуальная грамматическая форма, синтаксически закрепленная конверсия, служебное имя.
В современной тюркологии накоплен значительный опыт практической лексикографии. Издано много словарей различного типа почти по всем новописьменным языкам. Уровень большинства из них соответствует последним достижениям отечественной и мировой лексикографии. Вместе с тем стала очевидной необходимость усовершенствования методики составления очень значимых для лингвистики и носителей конкретных языков толковых словарей. В изданных последние годы толковых словарях тюркских языков из лексических единиц, включаемых в словари, чисто грамматическое значение имеют: 1) послелоги, 2) служебные глаголы, 3) сравнительная и превосходная степени прилагательных, 4) индивидуальные грамматические формы слова, в которых затемнена структура исходной корневой морфемы, 5) синтаксически закрепленная конвер-
сия типа кар.-балк. агъач (юй) - 'деревянный (дом)'. Лексико-грамматическим значением обладают служебные имена и залоговые формы глагола.
Толковые словари тюркских языков в отражении квалификации названных типов слов расходятся между собой, как это видно из нижеследующего изложения.
Послелоги. Несмотря на то, что по тюркским послелогам имеется большое количество исследований (Александров, 1956; Грамматика казахского языка, 1956; Донидзе, 1956; Кенжебаева, 1964; Кононов, 1951; Мураталиева, 1958; Хад-жилаев, 1963 и др.) [1 - 8], семантика их остается еще не до конца выясненной. Это отрицательно сказывается на их словарной разработке. Здесь прежде всего надо отметить, что многие послелоги (как собственные, так и образованные от
знаменательных частей речи и омонимичные им) вообще не включены в некоторые толковые словари. Так, в ТСКЯ1 не вошли послелоги боюнча - 'по, согласно чему-л.', жете /жеткире - 'до, вплоть до', илгери - 'до, вперед', мурун - 'раньше, прежде'; в ТСКЯ2 - баскъа - 'кроме', эри - 'от, с'; в ТСККЯ - баскъа - 'кроме', аркъ-асында - 'благодаря, вследствие, в силу, из-за'. Во-вторых, в некоторых словарях слова, одинаково функционирующие и как наречие, и как послелог т.е. омонимы, объединены в одном слове, наречии: бери - 'с (со)', кейп - 'после, затем' (ТСКЯ2). В-третьих, одни послелоги приводятся самостоятельными словарными статьями с пометой 'послелог' в качестве омонима к своим исходным основам, а другие - в словарных статьях своих исходных основ. Ср.: бурын I нар. - 'раньше, прежде' - бурын II послел. - 'раньше, прежде' и къарсы нар. 5. послел. - 'перед' (ТСКЯ2). В-четвертых, в ряде случаев послелог попадает в статью своей исходной основы, от которой он образован. Так, в ТСКЯ1 послелог бойлоп - 'вдоль, вверх' приводится в статье бойло - 'мерить глубину, длину' как второе его значение, а в ТСТЯ послелоги аркасында - 'по причине, из-за, в силу, благодаря, вследствие', тарафыннан - 'со стороны кого-чего-л.' - в статьях арка - 'спина', тараф - 'сторона, направление'. В-пятых, в квалификации послелогов иногда обнаруживается отсутствие согласованности между грамматиками и словарями одного и того же языка. Например, слова астам - 'свыше, больше', бетер - 'и того больше, еще больше (хуже)' грамматика казахского языка квалифицирует как послелоги, а ТСКЯ2 первое - как прилагательное, а второе - как наречие.
По сравнению с толковыми словарями других тюркских языков в ТСУЯ производные послелоги разработаны более последовательно и полно - размещены в словарной статье исходного слова с соответствующей грамматической пометой и указанием на падеж, которого они требуют от предшествующего имени, ср.: бери - 2. Послел. (с исх. п.), кейп 3. Послел. (с исх. п.), къорши 4. Послел. (с дат. п.) и др. Грамматическая помета о категориальной принадлежности послелогов и указание на падеж, которым они управляют, не только желательны, но и необходимы, ибо в противном случае иногда трудно бывает отличить послелог от его производящего слова. Ср. кар.-балк. Ол менден сора келгенди - 'Он пришел после меня' и 'Он пришел позже меня'. Бизге жууукъ болады - '(Он) нам родственник' и '(Это) нам ближе'.
Служебные глаголы. В ряде толковых словарей (напр., в ТСККЯ) служебные глаголы не регистрируются ни в качестве самостоятельных слов, ни в качестве их отдельных значений. Служебные глаголы второй группы в одних толковых словарях разрабатываются так же, как слова, не имеющие самостоятельного употребления и значения, т.е. им посвящаются самостоятельные словарные статьи (см.: киргиз. жазда III гл., казах. жазда II гл., татар. язу VI служ. гл. 'чуть не'), в других они описываются в статье полноценного глагола как одно из его значений (см.: узбек. ёзмокъ III. 1. уст. - 'блуждать, заблуждаться, сбиваться с пути'; 2. 'Грешить, впадать в грех'; 3. С деепр. на -а другого глагола означает 'чуть не'). Однако ТСКЯ1, ТСКЯ2 служебные глаголы квалифицируют как самостоятельные глаголы, хотя и приводят их с соответствующей пометой, а ТСУЯ ни пометой, ни в толковании не указывает на их принадлежность к служебным словам, поэтому они по существу и здесь могут быть осмыслены как значения самостоятельных глаголов. Принцип лексикографической разработки служебных глаголов указанного типа, представленный в ТСКЯ1 ТСКЯ2 и особенно в ТСТЯ (этот принцип впервые был предложен БРС, 1958), следует признать в целом удачным, поскольку он совпадает с принципом разработки слов, которые не имеют самостоятельного употребления.
Что касается служебных глаголов, сохранивших смысловую связь с полноценными глаголами, от которых образовались, то они в толковых словарях обычно не выделяются в самостоятельную словарную статью. Лексикографы рекомендуют расписывать служебное значение глагола за соответствующей цифрой как одно из значений полноценного глагола. Иначе говоря, лексические и служебные значения слова ими описываются в одном ряду (ср.: киргиз. кёр III. употр. в роли вспом. гл., казах. бер I. 9. Вспом. гл. в составе сложн. гл., татар. кюрю 12. В функ. вспом. гл., узбек. бермокъ 5. С деепр. на (-и)б другого гл. означает, что действие совершается действующим лицом не для себя; башкир. башлау (башла) гл. 4. Вспом. в сочет. с деепр. на -а, -й выражает начало действия и т.п.), что является серьезным недостатком, так как эти значения существенно отличаются друг от друга.
Учитывая это, считаем, что служебные глаголы необходимо лексикографи-ровать дифференцированно:
1. В тех случаях, когда глагол, употребляющийся в служебном значении, не имеет ничего общего с полноценным глаголом, от которого он образовался, служебный и самостоятельный глаголы рассматривать как омонимы.
2. В тех же случаях, когда полноценный и образованный от него служебный глагол не могут быть рассмотрены как омонимические слова, следует разрабатывать их в одной словарной статье, причем лексические значения и служебные функции слова нужно описывать раздельно. Сначала разработать лексические, затем служебные значения слова, отделяя их от первых одной вертикальной черточкой (/). Например, лексические и служебные значения карачаево-балкарских глаголов кёр, уша могут быть лексикографированы следующим образом:
КЁР I 'видеть, увидеть'... / Сочетаясь с деепричастием на -п, выступает в роли вспомогательного глагола с семантикой пробы...
КЁР II 'оказывается'. Модально-вспомогательный глагол, употребляемый в форме 1-го л. ед. ч.
УША I 'походить (на кого-что)'...
УША II 'кажется, оказывается'. Модально-вспомогательный глагол, употребляемый с неличными формами глагола и с именами...
Степени сравнения прилагательных. Превосходная степень прилагательных в абсолютном большинстве тюркских толковых словарей однозначно разработана как грамматическая категория, например: къап-къара - 'совершенно черный' - форма превосходной степени прилагательного къара - 'черный' (ТСКБЯ), ямь-яшел - 'совершенно зеленый' - превосходная степень, см.: яшел - 'зеленый' (ТСТЯ) и тп. Это правило нарушено в ТСУЯ и ТСКЯ2. В первом словаре одни из таких прилагательных разработаны, как и в других толковых словарях тюркских языков, в качестве формы превосходной степени, а другие получили описательное толкование (например, къып-къызыл 1. 'Совершенно красный' - очень красный, красный, как угли; топ-тоза - 'совершенно чистый' - слишком чистый, незагрязненный). Во втором же словаре значения всех подобных прилагательных определены описательно.
Аналогичным же описательным способом разработано значение прилагательных сравнительной степени в ТСКЯ2 (алысырак - 'дальше' - не совсем близкий, алгъаракъ 'белее' - слегка белый, беловатый и т.п.), что следует считать отступлением от общих и совершенно разумных правил лексикографической разработки подобных единиц.
Индивидуальные грамматические формы слова. Заслуживает внимания учет в словарях индивидуальных грамматических особенностей слова. Это касается в первую очередь супплетивных падежных форм личных и указательных местоимений, в которых производящая основа не совпадает с ее исходным обликом (именительный падеж), например: кар.-балк. бу - 'этот, эта, это', мынга - 'этому (этой), к этому (этой)', татар. ул - 'он, она, оно' - алар - 'они' и т.д. Подобные супплетивные производные формы в словарях обычно регистрируются как заголовочные, но имеют четкую грамматическую или лексико-грамматическую характеристику, например: мынга - 'этому (этой), к этому (этой)' - форма дательного падежа местоимения бу - 'этот, эта, это' (ТСКБЯ), алар - 'они' - личное местоимение 3-го лица множественного числа, соотносительное с личным местоимением 3-го лица единственного числа ул - 'он', в предложении заменяет лицо, предмет (ТСТЯ) и т.д. Однако толковые словари тюркских языков не всегда последовательны в разработке грамматических форм описываемого типа. Так, в ТСУЯ, ТСКЯ1 и СТЯ формы род. падежа местоимений мен - 'я', сен - 'ты', ул/ал/ол -'он, она, оно' - магъа / мага /манга - 'мне, ко мне', сагъа / сага / санга - 'тебе, к тебе', унга / анга / онга - 'ему (ей), к нему (ней)' не приводятся. В СТЯ и ТСКЯ1 не вошли такие формы вин. и мест. падежей местоимения ол /ал - оны /аны 'его, ее', онда / анда 'у него (нее)', формы дательного, винительного и местного падежей указательного местоимения бу / бул - мунга / буга - 'этому (этой), к этой (этой)', муны / муну - 'этого (эту)', мунда / мында - 'у этого (этой)' и дательного и винительного падежей указательного местоимения шол / ошол - 'тот, та, то' -шонга / ошого - 'к нему (ней), к этому (этой)', шоны /ошону - 'тот, того, ту'. Производящие основы приведенных форм местоимений не совпадают с производящей основой их исходной формы. Поэтому их, как и формы типа мынга, алар, нужно было помещать в соответствующих словарях на правах самостоятельных слов.
Синтаксически закрепленная конверсия. Употребление существительных в позиции определения в функции прилагательного, т.е. синтаксически закрепленная конверсия, из толковых словарей тюркских языков учитывается только в ТСАЯ, ТСУЯ, ТСТЯ, ТСБЯ и ТСКБЯ. Однако составители этих словарей придерживаются разных принципов подачи данного типа конверсии. Так, в ТСУЯ он демонстрируется примерами, приводимыми после двух параллельных вертикальных черт (ср.: бобрик 'бобрик' (толк. и илл.). // Бобрик пальто 'бобриковое пальто', кумуш 1. 'Серебро' (толк. и илл.). // Кумуш къошикъ 'серебряная ложка'), а в ТСБЯ - примерами, которые демонстрируются после одной косой черты, за которой следует помета в функц. прил. (ср.: киндер сущ. 2. 'Холст, холстина, полотно' (толк. и илл.) / в функц. прил. 'холстинный, холщовый, полотняный' (илл.), таш - 'камень' (толк. и илл.) / в функц. прил. 'каменный' (илл.). В ТСАЯ и ТСТЯ (во II и III томах) конвертированное значение дается после двух параллельных, вертикальных черт, но здесь, в отличие от ТСУЯ и ТСБЯ, оно толкуется на таких же началах, что и исходное значение слова, от которого оно образовано (ср.: азерб. бобрик 'бобрик' (толк. и илл.) // 'бобриковый' (толк. и илл.), гызыл 1. Сущ. 'золото' (толк. и илл.) в знач. прил. 'золотой' (толк. и илл.), голач сущ. 'размах рук' (толк. и илл.) // прил. 'длинный' (толк. и илл.), в татар. агъач сущ. 1. 'Дерево' (толк. и илл.) в знач. прил. 'деревянный' (толк. и илл.), киез сущ. 1. 'Войлок' (толк. и илл.) // в знач. прил. 'войлочный' (толк. и илл.). В этих словарях, однако, нет последовательности в подаче существительных, употребляемых в позиции определения, т. е. параллельные черты иногда заменяются арабскими цифрами, например: азерб. готур 1. Сущ. 'чесотка' (толк. и илл.), 2. Прил. 'чесоточный' (толк. и илл.), гоншу 1. Сущ. 'сосед' (толк. и илл.), 2. Прил. 'соседний' (толк. и илл.); татар. булат сущ. 'сталь' (толк. и илл.), 2. В знач. прил. 'стальной' (толк. и илл.), салам сущ. 1. 'Солома' (толк. и илл.), 2. В знач. прил. 'соломенный' (толк. и илл.). К тому же в ТСАЯ, как это видно из приведенных примеров, помета в знач. прил. иногда заменяется пометой прил., а иной раз вообще отсутствует. Таким образом, синтаксически закрепленная конверсия, проявляющаяся только в одной синтаксической позиции, в сочетании со словами строго определенного семантического профиля, в толковых словарях тюркских языков разрабатывается, на наш взгляд, не совсем удачно. Дело в том, что в этих словарях, особенно в ТСУЯ и ТСТЯ,
лексико-грамматические омонимы, образованные по конверсии, и синтаксически закрепленная конверсия, резко отличающиеся друг от друга, разработаны одинаковым способом, ср.: татар. кызу II прил. 1. 'Жаркий, знойный, палящий' (толк. и илл.) // в знач. нар. 'жарко, горячо' (толк. и илл.) и агач сущ. 1. 'Дерево' (толк. и илл.) // в знач. прил. 'деревянный' (толк. и илл.); узбек, яхши 1. 'Хороший; добрый; славный; приличный' (толк. и илл.) // Яхши киймокъ 'хорошо одеваться' и ёгъсч 'дерево' (толк. и илл.) // Ёгъоч къошикъ 'деревянная ложка'.
Конвертированные значения слов рассмотренного ряда могут употребляться и в переносном смысле, ср.: кар.-балк. алтынжюзюк(билезик, сыргъа, сагъ-ат, тиш и т.п.) - 'золотое кольцо (браслет, сережка, часы, зуб и т. п.)' и алтын адам(кюз, сёзле, къылыкъ и т.п.) 'золотой человек (осень, слова, характер и т.п.)'; узбек. темир къозикъ (каравот, чана и т.п.) - 'железный кол (кровать, сани и т.п.)' и темир ирода (панжа, интизом и т.п.) - 'железная воля (рука, дисциплина и т.п.)' и т.п. Такое употребление свойственно обычно прочно освоенным конвертированным значениям слов. Это говорит о том, что не только употребление существительных в позиции определения в функции прилагательного в прямом значении, но и употребление их в переносном значении необходимо раздельно рассматривать в общих словарях тюркских языков. Но в них это наблюдается лишь при лексикографической разработке конвертированных значений, употребляемых в переносном смысле. Конвертированные же значения, употребляемые в прямом смысле, в самостоятельные рубрики выделены лишь в ТСАЯ.
Даже выделение конвертированных значений рассматриваемого типа в самостоятельные рубрики еще не обеспечивает возможности однозначного их осмысления, потому что сам способ фиксирования такого значения ничем не отличается от разработки лексико-грамматических омонимов, образованных путем конверсии. Эти совершенно различные типы конверсии должны разрабатываться в словарях разными способами. Иначе говоря, надо выработать такой технический прием подачи конвертированных значений, при котором была бы отражена их обусловленность. Такой прием для тюркской двуязычной лексикографии впервые был предложен А.А. Юлдашевым [8]. В этом случае конвертированное значение слова отражается после двоеточия, которое ставится после цифры с точкой. Из всех толковых словарей тюркских языков данный технический прием подачи синтаксически закрепленной конверсии применен только в ТСКБЯ, ср.: къагъыт 1. 'Бумага' (толк. и илл.), 2. 'Бумажный' (илл.), жюн 1. 'Шерсть' (толк. и илл.), 2. 'Шерстяной' (илл.), агъач 1. 'Дерево' (толк. и илл.), 2. 'Деревянный' (илл.) и т.п. Данный принцип представляется наиболее целесообразным и заслуживающим широкого внедрения.
Служебные имена. Отсутствие единства в понимании сущности служебных имен между учеными-тюркологами отразилось и в их лексикографической разработке. Так, например, в одних толковых словарях форма основного падежа служебных имен квалифицируется как имя существительное и приводится то с указанием соответствующей пометы, то без указания, ср.: киргиз. арт I. сущ. 'зад, задняя часть (сторона) чего-л.', юстю сущ. - 'верх, поверхность чего-л.'; татар. ал II сущ. - 'передняя часть (сторона) чего-л.', ара сущ. - 'промежуток; интервал, дистанция'; туркмен. аст I. - 'Низ, нижнее пространство, нижняя часть чего-л.', ахыр 1. 'Конец, исход, последствие'; узбек. ич I. 'нутро, внутренняя часть (сторона) чего-л.', оркъа I. 'Обратная, другая сторона чего-л.; задняя часть чего-л.' и др.', в других - как служебное имя, правда, редко (ср.: казах. къасы служ. имя - 'место около чего-л.'), в третьих - как наречие с соответствующей пометой (ср.: каракалпак. акъыры нар. - 'конец чего-л.', асты нар. - 'низ, нижняя часть (сторона) чего-л.'; казах. жаны нар. - 'бок, боковая часть (сторона) чего-л., место около чего-л.', арты нар. - 'зад, задняя часть (сторона) чего-л.' и др.). В некоторых словарях, например, в ТСКЯ2, форма указанного падежа служебных имен квалифицируется трояко, т. е. то как имя существительное, то как служебное имя, то как наречие, ср.: асты сущ. 'низ, нижнее пространство, нижняя часть чего-л.', къасы служ. имя - 'место около чего-л.', арты нар. - 'зад, задняя часть (сторона) чего-л.'. При этом, как видно из приведенных примеров, форма основного падежа служебных имен в одних толковых словарях приводится с аффиксом принад-
Библиографический список
лежности, а в других - без него. В этом отношении нет системы не только между разными словарями, но и в пределах одного и того же словаря (ср.: кирг. алды 'перёд, передняя часть (сторона) чего-л.', асты 'низ, нижняя часть (сторона) чего-л.' и жан 'бок, боковая часть (сторона) чего-л.',
Служебные имена в пространственных падежах выступают в послеложной функции. Формы пространственных падежей этих имен в толковых словарях тюркских языков получили разную квалификацию. В одних словарях (ТСКЯ1, ТСКЯ2, СТЯ) они не приводятся ни в качестве самостоятельных словарных единиц, ни в качестве отдельных значений соответствующих знаменательных слов, в других (напр., в ТСТЯ) приводятся внутри словарной статьи как отдельные значения с указанием формы основного падежа (имя + афф. принадлежности 3-го лица единственного числа), толкованием и иллюстративными примерами (ср.: ал II сущ. 6 в функ. послел. алды - 'перед, передняя часть чего-л.' (толк. и илл.). 7. В функ. послел. в форме направит. пад. алдына - 'вперед' (толк. и илл.),
8. В функц. послел. в форме исход. пад. алдынан. 'спереди' (толк. и илл.),
9. В функц. послел. в форме местно-врем. пад. алдында 'впереди' (толк. и илл.). В третьих (напр., в СТЯ) - также, но как одно значение, без толкования, с иллюстративными примерами, где указывается употребление знаменательного слова в служебном значении (ср.: аст 2. В роли служ. имени (илл.), ич3. В роли служ. имени (илл.) и др.). В четвертых (напр., в ТСУЯ) - и как одно общее значение соответствующего знаменательного слова, без толкования и иллюстративных примеров (ср.: оркъа 5. С притяжат. афф. 3-го лица и афф. дательного (направительного), местного и исходного падежей употр. в роли послел. (см. оркъасига, оркъасида, оркъасидан), и как самостоятельные лексические единицы с толкованием и иллюстративными примерами (ср.: оркъасига в роли послел. - 'за (что-л.)' (толк. илл.), оркъасида в роли послел. - 'за (чем-л.): сзади, позади (чего-л.)' / 'благодаря кому-чему-л.; вследствие (чего-л.)' (толк. и илл.), оркъасидан в роли послел. 1. 'Из-за' (толк. и илл.), 2. 'Вслед за, за, следом, по следам', (толк. и илл.) и др.). В пятых (напр., в СТЯ) от одних служебных имен как самостоятельные словарные статьи приводятся формы всех пространственных падежей (напр., от ал - алдына - 'вперед', алдынан - 'спереди', алдында 'впереди'), от других - только форма местного падежа (напр., от акъыр- акъырында), а от третьих не приводится ни одна из форм пространственных падежей (напр., от арты, асты и др.). Из приведенного исследования видно, что служебные имена в толковых словарях тюркских языков в одних случаях без какой-либо оговорки квалифицируются как имена существительные, в других - как послелоги, в третьих - как наречия, а в четвертых - как значения соответствующих слов, от которых они образованы. Причиной такого большого разнобоя в грамматической квалификации и словарной разработке этих слов является то, что: 1) в тюркологии еще не установлены четкие границы между названными категориями слов, 2) отношение производных служебных имен к соответствующим знаменательным словам в тюркологической литературе освещено недостаточно. Анализ фактов показывает, что служебные имена в подавляющем большинстве случаев в составе изафетного словосочетания сохраняют свое лексическое значение. Служебные имена лишь в исключительных случаях могут быть отнесены к послелогам. В тюркских языках встречаются словосочетания (вторым, т.е. ведущим, компонентом их является служебное имя), выступающие в роли сложных слов, например: кар.-балк. юй аллы - 'двор', жаз башы - 'весна', жастыкъ тыш - 'наволочка'; якут. кюн анна - 'свет', юют юрдэ - 'сливки'; казах. ёз алдына - 'самостоятельно', сёз басы - 'предисловие' и др.
При составлении тюркско-русских и толковых словарей тюркских языков должны учитываться все эти три момента, и служебные имена надо рассматривать как отдельный разряд имен существительных. Одна из их особенностей, как уже указывалось, заключается в том, что они почти всегда употребляются с притяжательными аффиксами, что также должно быть отражено в словаре. Слова, имеющие чисто грамматическое значение, включены не во все толковые словари тюркских языков, а в теоретической лексикографии этот аспект пока отстает от достижений современной тюркологии в целом.
1. Александров Г.П. Послелоги в современном турецком языке. Автореферат диссертации ... кандидата филологических наук. Москва, 1956.
2. Грамматика казахского языка. Алма-Ата, 1962.
3. Донидзе ГИ. Послелоги в хакасском языке. Записки Хакасского НИИЯЛИ. Абакан, 1956; Выпуск 4: 3 - 32.
4. Кенжебаева Ф. Послелоги и частицы в современном казахском языке. Автореферат диссертации ... кандидата филологических наук. Алма-Ата, 1964.
5. Кононов А.Н. Послелоги в современном узбекском литературном языке. Ташкент, 1951.
6. Мураталиева Дж.М. Послелоги в киргизском языке. Москва, 1953.
7. Хаджилаев Х.-М.И. Послелоги и послеложно-именные слова в карачаево-балкарском языке. Черкесск, 1962.
8. Юлдашев А.А. Принципы составления тюркско-русских словарей. Москва, 1972.
References
1. Aleksandrov G.P. Poslelogi vsovremennom tureckomyazyke. Avtoreferat dissertacii ... kandidata filologicheskih nauk. Moskva, 1956.
2. Grammatika kazahskogo yazyka. Alma-Ata, 1962.
3. Donidze G.I. Poslelogi v hakasskom yazyke. ZapiskiHakasskogo NII YaLI. Abakan, 1956; Vypusk 4: 3 - 32.
4. Kenzhebaeva F. Poslelogi i chasticy v sovremennom kazahskom yazyke. Avtoreferat dissertacii ... kandidata filologicheskih nauk. Alma-Ata, 1964.
5. Kononov A.N. Poslelogi v sovremennom uzbekskom literaturnom yazyke. Tashkent, 1951.
6. Muratalieva Dzh.M. Poslelogi v kirgizskom yazyke. Moskva, 1953.
7. Hadzhilaev H.-M.I. Poslelogiiposlelozhno-imennye slova v karachaevo-balkarskomyazyke. Cherkessk, 1962.
8. Yuldashev A.A. Principy sostavleniya tyurksko-russkih slovarej. Moskva, 1972.
Статья поступила в редакцию 23.11.20
