CC BY
63
ББК 83.3(2=Рус)6-3 УДК 821.161.1+82-1
Е.Ю. КУЛИКОВА
E.Y. KULIKOVA
О ПРОСТРАНСТВЕННОЙ ДИНАМИКЕ В ЛИРИКЕ АКМЕИСТОВ
ABOUT THE SPATIAL DYNAMICS OF THE LYRICS ACMEISTS
Рассматривается пространственный аспект в лирике акмеистов (Н. Гумилев, А. Ахматова, О. Мандельштам), подчеркивается совмещение свойств динамики и статики, которые формируют особый лирический сюжет. Отмечается важность темы поэтического путешествия у акмеистов как воплощения подвижности и изменчивости бытия.
The article deals with the spatial aspect in the lyrics Acmeists (N. Gumilev, A. Akhmatova, O. Mandelstam) is considered. It is emphasized the combination of dynamic and static properties, which form a special lyric plot. The importance of the poetic voyage of Acmeists as the embodiment of mobility and variability of life is marked.
Ключевые слова: пространство, динамика, поэтическое путешествие, предметность, лирический сюжет.
Key words: space, dynamics, poetic voyage, objectivity, lyric plot.
Поэзия начала ХХ в., в особенности лирика акмеистов, вводит в литературу особый предметный язык, позволяющий объединять различные пространства, выходить за пределы только поэзии, синтезировать искусства, переводить слова в живописные, скульптурные или архитектурные образы, втягивать в лирический мир бытие вещное, преодолевать неметафорические расстояния. Поэтов «занимает... не предмет изображения, а сам принцип и конструкция предметности» [5, с. 13], и эта структура напоминает архитектурную форму, которая строится «во имя "трех измерений"» [10, с. 143]. Созидание невозможно без преодоления пустоты, без осмысления свойств пространства, о чем писал О. Мандельштам в знаменитом эссе «Утро акмеизма»: «Акмеизм - для тех, кто, обуянный духом строительства, не отказывается малодушно от своей тяжести, а радостно принимает ее, чтобы разбудить и использовать архитектурно спящие в ней силы. Зодчий говорит: я строю - значит, я прав» [10, с. 142]. «Дух строительства» открывает безбрежные перспективы перед творцом, позволяет увидеть мир в движении, в его изменении и преображении.
Пространство у акмеистов способно застывать в неподвижных, монументальных формах, но в этом «оцепенении», в этой статике всегда угадывается динамический аспект, он словно раздвигает изнутри границы окаменевшего в своей заполненности мира и становится движущей силой, которая этот мир создает. Поэзия вообще динамична, «искусство и есть транспорт, а говорить -значит всегда находиться в дороге. И такая дорога - свободный опыт (порядок) и прохождение пути в индивидуальных конфигурациях мысли» [1, с. 147]. Строительство текста в некотором смысле есть заполнение пустоты движением, преобразование пространства несет в себе сильнейшую внутреннюю динамику. «Ощущая себя явлениями среди явлений, мы становимся причастны мировому ритму, принимаем все воздействия на нас и в свою очередь воздействуем сами» [4, с. 57], - подчеркивал Н. Гумилев в статье «Наследие символизма
и акмеизм». Эта причастность к «мировому ритму» и есть метафора динамической силы, организующей пространственные образы в творчестве акмеистов.
Каждый из акмеистов преображал мир соответственно своему мироощущению. «В тематическом репертуаре Гумилева, - указывал Ю.В. Зобнин, -от ранних произведений до стихотворений и поэм «Огненного столпа» - тема «движения», которое раскрывается, прежде всего, как «перемещение в пространстве», «путешествие», традиционно находится в числе «приоритетных», программных тем» [6, с. 7]. О. Мандельштам, постоянно обращаясь к мировой культуре и тяготея, в частности, к средневековой готике, восклицает: «Но разве готика не торжество динамики? Еще вопрос, что более подвижно, более текуче - готический собор или океанская зыбь?» [11, с. 140]. А. Ахматова в своих стихах придает предметам и образам вещность, осязаемость, конкретность и одновременно изменчивость, под ее рукой мир застывает, словно царскосельская статуя, и вновь становится динамичным, переливаясь, как магический кристалл. В лирике А. Ахматовой нет эффектных перемещений в пространстве, описанных Н. Гумилевым, который и в жизни подтверждает свою идею динамичности бытия, или созданных О. Мандельштамом почти реальных литературных путешествий к Овидию, А. Данте, Ф. Вийону и другим поэтам. Однако движение как таковое - основополагающая константа в лирике А. Ахматовой. Жизненный путь А. Ахматовой входил в тексты, приобретал разнообразные очертания, видоизменялся, становился творческим путем и определял уже все бытие, делая его иным - по-новому полуреальным / полулитературным.
Путешествия в лирике акмеистов - особая тема. С одной стороны, как писал О. Мандельштам, «архитектор должен быть хорошим домоседом» [10, с. 143], и это подчеркивает тяготение акмеистов к некоей статике, противоположной движению. Поэт упрекает символистов в том, что они были «плохими зодчими... любили путешествовать, но им было плохо, не по себе в клети своего организма» [10, с. 143]. С другой стороны, «домоседы-акмеисты» внутри статичного пространства создавали вихревое движение, бесконечную динамическую цепь, дающую возможность строительства, то есть путешествия вглубь материала. Такие путешествия принимают разнообразные очертания и формы: они могут быть связанными с реальными странствиями и соответственно отражаются в стихах (как у Н. Гумилева); с путешествиями воображаемыми -например, словесными, литературными («Слово способно путешествовать: это важное свойство - оно открывает нам пространство, рассказывая о нем, возводя, раздвигая его в нашем воображении» [2, с. 2]); с динамикой преодоления границ как выхода за пределы самого себя, ибо язык, мышление, художественный текст построены по образу путешествия. Мышление прерывисто, не линейно, оно стремится вывернуться наизнанку, захватить те области, которые лежат за его пределами. Поэтому путешествие - это образ «выворачивания» наизнанку или сам процесс такого выворачивания. «Путешествия Нового времени ведут в пространство, в принципе мыслимое как открытое» [7, с. 14], - указывает В.С. Киссель. Акмеисты этот процесс осознавали и в разных вариациях фиксировали. Мышление и язык влияют на мотив путешествий, и в то же время архетип путешествия влияет на язык и мышление.
Лирический космос акмеистов можно увидеть в пространственном ракурсе, когда строки стихов превращаются в шаги, а ряды строф - в плаванье. Совмещение поэтического и пластического миров, выход в онтологическое пространство - вот смысл поэтических путешествий акмеистов. П. де Ман в книге «Аллегория чтения: Фигуральный язык Руссо, Ницше, Рильке и Пруста» пишет: «Но то, что. названо «любовью» и «путешествием», - это не два внутритекстовых момента литературы, подобных рассказчику и его естественному окру-
жению, это скорее непреодолимое движение, выводящее всякий текст за свои пределы и проецирующее его на внешний референт. Движение это совпадает с потребностью в значении. И все же в начале отрывка Марсель установил невозможность для любого сознания выходить за свои пределы, полагая саму эту идеальность, как это ни парадоксально, посредством аналогии с физическим явлением. Тремя страницами ниже оказывается, что язык сознания не способен оставаться скрытым и что, подобно столь многим объектам и многим моментам, описанным в романе Пруста, он должен вывернуться наизнанку и стать внешней, облекающей поверхностью» [8, с. 87-88].
Пространство и его динамический аспект в лирике акмеистов открываются через мотив путешествия особенно отчетливо, потому что энергетика созидания здесь выражена максимально ярко, выпукло, рельефно. Путешествие есть то же строительство башни, в его основе лежит строительный камень, преодоление пространства в вертикальном и горизонтальном направлениях означает борьбу с пустотой и небытием. «Авангард, который ощущал себя на непрерывном и бесконечном подъеме, не признавал никакого ограничения свободы движения, даже смерти, финальной остановки» [7, с. 19].
Движение в лирике акмеистов одновременно органично и механично. Пространство, которое осваивают лирические герои Н. Гумилева, О. Мандельштама и А. Ахматовой, - живое, оно окружает человека и впускает его в себя (море в морских странствиях; даль и бесконечность полей - в железнодорожных; аллеи парка или сада, городские улицы - в поэтических прогулках; строки стихов - в ментальных литературных путешествиях). А способ, с помощью которого можно постичь и освоить земной, морской или стихотворный топос, зависит от внутренней устремленности поэта. Паруса кораблей или пароходы, железный вагон или «заблудившийся трамвай», воспоминание или болезненный бред, процесс писания стихов о любимом поэте или всплывающее в тексте анаграммой его имя - это «механизм», определяющий «путь» автора, выбранный лично им, чтобы преодолеть пустоту бытия.
По мнению Д. Буркхарта, «принцип путешествия, стремление отдавать себя чужому и принимать его» есть «основа поэтики и рецептивной эстетики Мандельштама» [3, с. 127]. Путешествие у акмеистов есть метафора, рождающая способ творческого осмысления динамики бытия, его пространственного аспекта, когда мир творится через «тесноту стихового ряда» (определение Ю.Н. Тынянова), а путешествие и воспоминание дублируют лирический сюжет, делаясь его вещественным субститутом. «Мир не открывается готовым в перспективе, а рождается в движении и из движения», пишут исследователи о стихотворении Б. Пастернака «Город» [1, с. 120]. Данное высказывание можно применить к творчеству акмеистов: стихи рождаются в словесной динамике, образы и мотивы заполняют собою бытие, подчеркивая его пространственные объем и бесконечность.
Существует много литературоведческих работ, посвященных травелогам в русской литературе. В основном, в центре внимания исследователей оказываются прозаические тексты (иногда - автобиографического или мемуарного характера). Но мы хотели бы выделить среди традиционных травелогов именно поэтические путешествия, которые, в силу особого лирического рода, не могут быть сведены к нарративной проблематике, а, наоборот, будучи от нее полностью освобожденными, делаются собственно «проводниками» идеи, всей своей структурой воплощая динамичность, подвижность бытия. Пространственные игры - любимые игры акмеистов, реализуемые ими не только и не столько в содержательном плане, а, большей частью, способом изображения.
Динамический аспект в творчестве Н. Гумилева представлен и биографически, и тем, как его биография отражена в стихах (произведения поэта свидетельствуют о его пространственном мышлении) и в любимых поэтом экфра-зах («Портрет мужчины», «Самофракийская победа», «Персей. Скульптура Кановы» и др.), и в создании «живых» поэтических карт Африки или почти трехмерных итальянских стихов. В лирике А. Ахматовой «чувство нашло себе новое выражение, вступило в связь с вещами, с событиями, сгустилось в сюжет» [12, с. 385]: некая статичность образов совмещается с вещественностью и пластичностью ее стихов, которые несут в себе пространственные изменения, разбивающие плотность скульптурных форм. У А. Ахматовой неподвижность всегда дублирована пространственной динамичностью. «Поэтическая память» О. Мандельштама подвижна по своей структуре, как описанная им «Божественная комедия» Данте: «Представьте себе монумент из гранита или мрамора, который в своей символической тенденции направлен не на изображение коня или всадника, но на раскрытие внутренней структуры самого же мрамора или гранита» [9, с. 223]. Лирика О. Мандельштама отзывается на мировую культуру и несет ее внутри себя, возрастая на ней и обретая форму. «Раскрытие идеи мрамора или гранита», а, по сути, секрет лирики заложен внутри этого пространства и произрастает из него, как нечто органическое. Это движение и становится доминантой творческого процесса, и потому все «путешествия» Мандельштама рождаются в диалоге с другими поэтами.
Таким образом, мы хотели бы подчеркнуть, что динамичность пространственных построений является неотъемлемым свойством лирики акмеистов, поэтическая материя которой состоит из разнообразных и изменчивых «порывов», формирующих подвижное пространство текста.
Литература
1. Амелин, Г. Кое-что о городе и стыде [Текст] // Письма о русской поэзии / Г. Амелин,
B. Мордерер. - М.: Знак, 2009. - С. 115-179.
2. Балдин, А.Н. Протяжение точки: литературные путешествия. Карамзин и Пушкин [Текст] / А.Н. Балдин. - М.: Эксмо, 2009. - 576 с.
3. Буркхарт, Д. Путешествия Осипа Мандельштама в Крым: поэтическая медитация [Текст] / Д. Буркхарт // Беглые взгляды: Новое прочтение русских травелогов первой трети ХХ века: сб. статей. - М.: НЛО, 2010. - С. 126-136.
4. Гумилев, Н.С. Наследие символизма и акмеизм [Текст] / Н.С. Гумилев // Письма о русской поэзии. - М.: Современник, 1990. - С. 55-58.
5. Дубин, Б.В. Говоря фигурально. Французские поэты о живописном образе [Текст] / Б.В. Дубин // Пространство другими словами: Французские поэты ХХ века об образе в искусстве. - СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2005. - С. 9-15.
6. Зобнин, Ю.В. Странник духа (о судьбе и творчестве Н.С. Гумилева) [Текст] / Ю.В. Зоб-нин // Н.С. Гумилев: Pro et contra. - СПб.: РХГИ, 2000. - С. 8-52.
7. Киссель, В.С. Путешествие на солнце без возврата: к вопросу о модернизме в русских травелогах первой трети ХХ века [Текст] / В.С. Киссель // Беглые взгляды: Новое прочтение русских травелогов первой трети ХХ века: сб. статей. - М.: НЛО, 2010. -
C. 9-34.
8. Ман, П. де. Аллегория чтения: Фигуральный язык Руссо, Ницше, Рильке и Пруста / П. де Ман. - Екатеринбург: Изд-во Уральск. ун-та, 1999. - 368 с.
9. Мандельштам, О.Э. Разговор о Данте [Текст] // Соч.: в 2 т. / О.Э. Мандельштам. - М., 1990. - Т. 2. - С. 214-254.
10. Мандельштам, О.Э. Утро акмеизма [Текст] // Соч.: в 2 т. / О.Э. Мандельштам. - М., 1990. - Т. 2. - С. 141-145.
11. Мандельштам, О.Э. Франсуа Виллон [Текст] // Соч.: в 2 т. / О.Э. Мандельштам. - М., 1990. - Т. 2. - С. 134-141.
12. Эйхенбаум, Б.М. Анна Ахматова // О прозе. О поэзии / Б.М. Эйхенбаум. - Л.: Худ. лит., 1986. - С. 374-440.
