CC BY
174
Д. В. Дорничева
Светлой памяти моего учителя Людмилы Александровны Иезуитовой посвящаю
О ПРОИСХОЖДЕНИИ И ЭВОЛЮЦИИ ИДЕИ ВОЗМЕЗДИЯ В ПОЭТИЧЕСКОМ СОЗНАНИИ А. БЛОКА
Говоря о зарождении и развитии идеи возмездия в творческом сознании какого-либо из авторов, будем исходить не только из четко обоснованных фактов (связанных с изучением произведений, фактов биографии, помет, сделанных его рукой в книгах, свидетельств дневников, писем, записных книжек), но также из неизменно-неизбывного «допустим», — потому что количество источников происхождения идеи вообще неограниченно, — и, пытаясь установить их, мы постоянно будем попадать в безграничное поле отсылок ко все более дальним источникам.
Так, говоря, что возникновение мотива возмездия в творчестве Блока связано с именем Генрика Ибсена1, нужно учитывать, что сам Ибсен разрабатывает апокалиптическую идею эсхатологической расплаты, восходящую к Новому завету. Это значительно расширит контекст рассуждений, тем более что зарождение идеи возмездия в творческом сознании Блока нельзя свести напрямую ни к тврочеству Ибсена как единственному источнику, миновав Новый Завет, ни к какому-либо ограниченному числу источников вообще. Думается, что Блок не заимствовал у Ибсена идею «мировой истины»; в ибсенов-ское слово облекается органичное для Блока, изначально близкое ему содержание. Блок воспринимает ибсеновскую формулу «юность — это возмездие» потому, что «источник ее — жизнь и весь жизненно духовный опыт Блока»2. «Юность — это возмездие» в творческом сознании Блока — емкая полифоническая формула, она порождена всей логикой его творческого развития.
Нам представляется возможным рассмотреть возмездие как сквозной мифосюжет, проходящий через жизненный и творческий путь Блока. Данная статья является частью более крупной работы. В первой статье по этой теме3 было рассмотрено возникновение идеи возмездия в творческом сознании Блока и ее полисемантичность у Блока периода «Ante Lucem» и «Стихов о Прекрасной Даме». В этой статье рассмотрены источники зарождения идеи возмездия в творческом сознании Блока и дан анализ развития этой идеи и взаимодействие ее с ключевыми для Блока мотивами и темами на протяжении всего пути на материале поэзии, статей, дневников, записных книжек.
Можно выделить несколько источников происхождения идеи возмездия в культуре4.
Идею возмездия находим, обратившись к античности. Вяч. Иванов, анализируя древнюю трагедию, приходит к выводу, что этот древнейший вид искусства строится на понятии вины, которое само по себе выходит из реальности мистической, т. е. из сферы религиозного: «Посредством понятия вины все трагическое в искусстве погружается
© Д. В. Дорничева, 2009
в область, внеположную искусству»5. Анализируя «мистические корни» трагической вины, Иванов выделяет три возможных основания: некий поступок, отягчающий виной, который вместе с тем является проявлением «неисповедимой воли судеб»; предпочтение одного божества другому — т. е. «неумение или нежелание благочестиво и гармонически совместить в своей душе приятие и почитание всех божеств, всех божественных воль и энергий мира»6; третьим основанием вины становится само появление на свет.
В христианской культуре идея возмездия восходит к «книге книг» Библии: зародившись в Ветхом Завете, она переходит и в Новый Завет. Здесь она связана с представлением о неотвратимом Божьем воздаянии за любой грех. При этом речь идет о жизни после смерти: возмездию должен предшествовать Страшный суд над мертвыми, который и решит участь души в пространстве вечности. При этом и сам этот мир является уже результатом грехопадения, о чем свидетельствует христианский догмат о первородном грехе. Возмездием за изначальную вину является смерть. Возмездие в христианской культуре неразрывно связано с представлением об искуплении: праведная, в соответствии с христианскими канонами, жизнь может преодолеть грех и смерть, стать основой для перехода в жизнь вечную.
При этом сопоставление случаев употребления слова «возмездие » в Священном писании показывает, что это понятие совмещает в себе противоположные по смыслу значения: либо «кара», либо «награда». Например: «И пришел гнев Твой и время судить мертвых и дать возмездие рабам Твоим, пророкам и святым и боящимся имени Твоего, малым и великим, и погубить губивших землю» (Откр. 11: 18). Те же результаты дает обращение к старым словарям7. Еще в начале XX в. возмездие как награда воспринималась равноценным по значимости возмездию-каре. В современных словарях слово теряет половину своего значения и сохраняется только в значении «наказание, кара»8.
В восточных культурах и религиях земная жизнь оказывается не преддверием суда, а самим осуществлением «приговора».
Сюжет возмездия в творчестве Блока можно рассматривать как некий архетипиче-ский сюжет, определяющий его жизненный и творческий путь. Возмездие оказывается необходимым элементом процесса вочеловечения. Тема пути и отступления от этого пути очень рано формируется в творческом сознании Блока. Где отступил? Когда? От чего? — ключевые точки осмысления пути и долженствующего возмездия-расплаты. При этом этот генеральный блоковский мотив — мотив вочеловечения — непосредственно связан с религиозным опытом, с Символом Веры9. Спроецированный на реальную действительность, осмысляемый через сеть личных переживаний и размышлений о собственной судьбе и судьбе отца (циклы «Возмездие», «Страшный мир», поэма «Возмездие»), сюжет возмездия мифологизируется. Реализация мифа о возмездии в творческом сознании Блока имеет синтетическую природу. Он восходит к Ветхому и Новому Завету, к христианской идее воздаяния за грехи. При этом наследование происходит опосредованно — через приобщение к духовному опыту «знаковых» для Блока писателей и мыслителей: Вл. Соловьева, Ф. М. Достоевского, Л. Н. Толстого. В сознании Блока идея возмездия была связана и со многими другими именами, среди которых имена Шекспира, Лермонтова, Вагнера, Уайльда. Несомненны импульсы, идущие от А. Шопенгауэра и Вяч. Иванова.
Через творчество Шопенгауэра на русскую почву приходит влияние восточной философии. Философ активно апеллировал именно к этой части мирового философского наследия и пророчил грядущий переворот в нашем сознании и мышлении под влиянием восточной «древней мудрости человечества», которая «никогда не будет вытеснена собы-
тиями в Г алилее»10. У Шопенгауэра речь идет о возмездии, коренящемся в самой природе человеческой личности и основывающемся на понятии о «вечном правосудии», которое «правит вселенной»11. Понятие о справедливости и вечном правосудии выходит из представления о мире как воле, который является единым и неделимым. Противоположности здесь оказываются нерасторжимы: мучитель и мученик, зло и добро — это «различные стороны проявления единой воли к жизни»12. Наказание, таким образом, не просто связано с преступлением — они составляют одно, и такое вечное правосудие коренится уже в самой сущности мира, независимо от Бога.
Идея возмездия по-разному реализуется в творчестве Л. Н. Толстого, Ф. М. Достоевского, В. С. Соловьева. Этика Шопенгауэра повлияла на формирование религиознофилософского миросозерцания Толстого. Анализируя значение эпиграфа к роману Л. Н. Толстого «Анна Каренина», Б. М. Эйхенбаум указывает на значение Шопенгауэра, из сочинения которого Толстой и заимствует евангельское изречение, которое звучит теперь так: «Возмездие мое во мне»13. Всякое зло естественно, логично и неизбежно влечет за собой последствия в виде страданий, воздаваемых Божьей волей и миром как волей. При этом возмездие осуществляется за измену себе самому, за отступление от собственной природы.
Сильное влияние Шопенгауэра испытал В. С. Соловьев. Элементы влияния Шопенгауэра мы находим и у Достоевского, начиная уже с раннего творчества, с повести «Бедные люди»; доминантой оно станет в построении логики романов. На этом сходятся, например, все доводы Ивана Карамазова: возмездие живет в самой человеческой душе, и это возмездие не только за действие, но и за самую мысль, которая становится равной действию; внешнее наказание уже не имеет значения. Иван виновен, потому что мог убить, мог преступить.
В конце 1890-х — начале 1900-х годов Блок особенно активно читал Шекспира, воспринимая у него и проблему преступления и воздаяния/кары/возмездия. В творчестве Шекспира идея возмездия, наследующая античному представлению о роке и возмездии — одна из ключевых. По мысли Иванова, вина Гамлета лежит в его рождении. По замечанию молодого Лермонтова, Шекспир проникает в законы судьбы. Небывалой остроты достигает тема возмездия в «Макбете». Важной оказывается и библейская традиция — как Ветхий, так и Новый Завет. В пространстве текстов Шекспира возмездие осуществляется непременно непосредственно в этом мире, следует за преступлением. В статье Шлегеля о «Короле Лире» Блок отчеркивает: «Согласно плану Шекспира, все преступные лица караются, ибо беззаконие разрушает само себя. Но добродетели, долженствующие оказывать помощь и поддержку, всегда являются слишком поздно, преодолеваются предательски действием порока»14. Идея беззакония, разрушающего самое себя, восходит и к религиозным представлениям, и к пониманию возмездия как внутренне необходимого для нравственного равновесия. При этом и кажущиеся чистыми герои оказываются виновны — подобно королю Лиру, осознающему свою вину и неизбежность совершающегося возмездия.
Итак мы видим, что и у Достоевского, и у Шекспира в душе каждого человека живут и добро и зло, и в угнетенном живет угнетатель («Двойник»), зло и добро перемешиваются в этом мире и одно переходит в другое («Униженные и оскорбленные» и другие романы Достоевского), и невиновный всегда виновен («Король Лир»). Таким образом, мир изначально дисгармоничен — и вместе с тем равновесен, целостен в своей дисгармонии.
Уже в мире раннего творчества Блока звучат тревожные ноты. В первом цикле стихов читаем: «Зачем, зачем во мрак небытия / Меня влекут судьбы удары?/ Ужели
все, и даже жизнь моя — / Одни мгновенья долгой кары?»15. На этом фоне у поэта зарождается надежда «какого-то света», который может стать спасением и выходом — и действительно станет им в следующем цикле стихов («Стихи о Прекрасной Даме»). Однако ужас перед этим миром останется — и снова зазвучит уже во время перехода к «Распутьям». Здесь мы видим восприятие этого мира как наполненного злом (ср. выше — идеи Шопенгауэра). Циклы «Город» и «Страшный мир» как доминанты этого мироощущения станут поэтическим выражением реальных переживаний, о чем свидетельствуют многочисленные дневниковые записи, например: «Мир во зле лежит» (запись в дневнике от 3 декабря 1911 г. (VII, 99)). «Вечерние прогулки по мрачным местам (...), где хулиганы бьют фонари, пристает щенок. Тусклые окна с занавесочками. Девочка идет — издали слышно, точно лошадь тяжело дышит: очевидно, чахотка; она давится от глухого кашля, через несколько шагов наклоняется. страшный мир» (VII, 130). «Какая тоска — почти до слез. Ночь — на широкой набережной Невы, около университета, чуть видный среди камней ребенок, мальчик. Мать («простая») взяла его на руки, он обхватил ее за шею — пугливо. Страшный, несчастный город, где ребенок теряется, сжимает горло слезами» (VII, 140).
«Переход», «отступление», уход от одинокого служения «Прекрасной Даме» произойдет — «официально» — в последних стихотворениях цикла «Стихи о Прекрасной Даме» и в цикле «Распутья». О логике отступления писали исследователи16. В общих чертах оно означает поворот к миру и наступление кризиса, связанное с сомнением в жизненности, реальности, объективности идеала периода « Стихов о Прекрасной Даме». Начиная с «Распутий» и первого тома Блок погружается в мир действительности, которую первоначально воспринимает как лишенную гармонии, противоположную гармонии, как мир хаоса.
Этот переход обусловлен неким новым внутренним знанием, новым этапом пути, он означает новый уровень в осмыслении мира и собственных задач в нем (новое понимание «долга»): движение от индивидуализма к осознанию себя как части мирового целого. Это новое знание/осознание неизбежно влечет за собой признание над собой законов мироустройства, тяготения мирового зла: приходя («спускаясь») в мир, я должен стать с ним наравне. Это во многом оказывается искупительной жертвой — за прежнюю чистоту и отделенность. Мотив жертвы непосредственно относит нас к блоковскому образу Христа, чрезвычайно важному для поэта17. В поэтическом сознании Блока приход в этот мир означает причащение всей его полноте.
Необходимость этого шага формируется в результате напряженных духовных поисков. Уже в годы раннего творчества Блок активно читает писателей, которые становятся для него «знаковыми» и во многом определяют формирующееся мировоззрение поэта: Толстой18, Достоевский19, Вл. Соловьев20. Начало 1900-х годов — время узнавания и осмысливания (в форме переживания) многих философских, религиозных, этических
концепций: философия Вл. Соловьева и восприятие через нее идей Платона и неоплато-
21
низма ; гностические учения, воспринятые через литературную традицию, а также через ученых философов и филологов конца XIX — начала XX в., прежде всего Вл. Соловьева и Ф. Ф. Зелинского, лекции которого Блок слушал в университете и труды которого читал; осмысление христианства.
Многие слова-понятия, образы, идеи, которые органически включаются в «миф вочеловечения» Блока, восходят к постулатам нравственного императива Соловьева. Сюда относятся такие понятия, как долг, верность, чистая совесть, различение добра и зла,
любовь как высшее осуществление человека, «великая тайна» брака и супружества — все
они в свою очередь восходят к текстам Священного Писания и к «тайной доктрине» гно-
22
стиков, предписывающей самопознание и самосовершенствование22.
Ф. М. Достоевский оказывает особенно сильное влияние на формирующееся мировоззрение поэта. Блок активно воспринимает его взгляды в период 1901-1903 гг., надеясь отыскать, как и у Вл. Соловьева, «точки устоя»23. У Достоевского Блок воспринимает «понятие о добре и зле», необходимость очистительного акта боли и страдания. В значительной степени под влиянием Достоевского у Блока, уже на ранних этапах творчества в лирическом мире Блока формируется идеал гражданственной жертвенности, связанный с традицией русской демократической литературы24. Появляется внимание к миру, ранее бывшему миром «суетливых дел мирских», миром «народов шумных». Стихотворения «Фабрика» и «Из газет» изображают будничные драмы жестокого мира. И. В. Корецкая отмечает, что на страницах романа Достоевского «Братья Карамазовы» Блоком отмечены соответствующие страницы, например признание Митей Карамазовым своей «вины»
25
за «дите» и решение ее искупить25.
В сложном переплетении хаоса и гармонии, аполлинизма и диониссийства26, одновременно и внутренне противоречивых и нерасторжимых в своей сути в творческом мире Блока, из «стихийности» рождалось столь органичное для Блока представление о долге,
о неизбежном необходимом жестком нравственном выборе, за отказ от которого (или за ошибку при осуществлении которого) следует возмездие. Два начала — «стихийное» и «нормативное», связанное с мыслью о долге, — сосуществовали в творческом сознании Блока, «сливались друг с другом, расходились и сталкивались»27.
При этом представление о долге в поэтическом сознании Блока можно разложить на три составляющих, неизменно связанных друг с другом, но противоположных по направленности, что становится основанием трагической неразрешимости. Первый из них — долг, понимаемый как «завет служенья непостижной». Здесь переход к «распутьям» и осознанию долга человеческого, или «гражданского» (второй аспект проблемы), является, с одной стороны, отказом от «крайнего индивидуализма» и, следовательно, верным нравственным выбором, с другой — началом измены (уход от Прекрасной Дамы) и падения. Д. Е. Максимов отмечает, что есть основание утверждать, что «норма» «в конечном счете восходила у Блока к давнему прошлому, к темам «священной любви» »28.
На понимании необходимого четкого человеческого выбора в мире (этот второй аспект проблемы можно обозначить как долг гражданский) построена поэма «Возмездие».
Об антииндивидуалистическом аспекте проблемы возмездия, невозможности отпадения
29
от «мирового целого» неоднократно писали исследователи29.
Кажущаяся противонаправленность, несовместимость этих аспектов составляет, однако, некую основу творческого сознания Блока (доминирующей константой которого на протяжении всего «пути» можно назвать амбивалентность), формируя одновременно и ощущение трагической неразрешимости, и гармонию поэтического мира. Так, в некоторых стихах противоречие снимается полностью. Например, в стихотворении 1906 г. «Так окрыленно, так напевно...» царевна благословляет рыцаря на путь, в системе блоковской символики означающий исполнение долга, и обещает ждать его возвращения: «Возьми свой меч. Готовься к сече. / Я сохраню тебя в пути.» (II, 15).
Третий аспект проблемы — вопрос о долге художника. Поэтическое творчество именно как некая необходимость и неизбежность осознается Блоком уже на ранних этапах осмысления своего места в мире. Тема долга и избранничества зарождается в творческом
сознании Блока очень рано, звучит уже в стихотворениях первого цикла — и никогда не умолкнет.
Так, образ музы, нашедшей своего избранника и явившейся к нему, появляется в стихотворении 1898 года «Муза в уборе весны постучалась к поэту». Уже здесь дар, избранничество одновременно предстает как нечто амбивалентное, совмещающее в себе противоположные характеристики. Впоследствии именно такое решение этой темы будет переходить из тома в том на протяжении всего творческого пути.
Осознание долга как проблемы усиливается в конце второго тома. Д. Е. Максимов замечает это в стихотворении «На страже», появляющемся в разгул стихии: «Голос сознания, ставшего совестью»30. Для того, кто стал избранником, границы между добром и злом и внутренний нравственный императив оказываются очень жесткими. Избранничество подразумевает служение, образно осмысляемое как неизменное стояние на страже.
Суть переживания Блоком собственного дара — и всей сложности природы этого дара, одновременно заключающего зло и добро, награду и проклятие («проклятье красоты»), воплотилась во многих произведениях. Мысль о неразрывности дара и проклятия мы находим в письмах и дневниках, в поэтических и в прозаических текстах Блока (статьи «О назначении поэта», «О лирике» (1907), «Памяти Врубеля» 1910), «Стихия и культура»; стихотворение «Муза», открывающее цикл «Страшный мир»).
Тема выбора, в различных вариациях звучавшая на протяжении всего творческого пути Блока, станет ключевой в поэме «Возмездие» — поэме, где сходятся многие противоречия и неразрешенности творческого сознания Блока, и, возможно, поэтому так и не нашедшая окончательного воплощения замысла. Уже в прологе заявлена необходимость четкого выбора для художника, необходимость нахождения пути в хаосе «безначальных и беззаконных стихийных сил»31. Тема нравственного выбора станет центральной и для образа отца. Одиночество отца, его «странность», «особость» являются, думается, именно следствием избранности, особого рода одаренности его. И, не выдержавший этой избранности, отрекшийся, пренебрегший, забывший, он должен получить возмездие.
Таким образом, идея возмездия оказывается в творчестве Блока сложным философско-эстетическим образованием, изначально существующим в виде некого первообраза и расширившимся посредством приобщения к опыту литературных и духовных предшественников. Возникающий в первом цикле стихов мотив возмездия разрабатывается в новых вариантах, в новых очертаниях и сочетаниях с другими мотивами и темами (мотив Офелии; мотив долга и мотив избранничества и связанный с ним мотив Христа; мотив «страшного мира») на протяжении всего творческого пути Блока.
1 Долгополов Л. К. Поэмы Блока и русская поэма конца XIX — начала XX века. М; Л., 1964; Тагер Е. Б. Мотивы «возмездия» и «страшного мира» в лирике Блока // Литературное наследство. Т. 92. А. Блок. Новые материалы и исследования. М., 1980. Кн. 1. С. 85-97; Магомедова Д. М. Проблема возмездия в творчестве Вяч. Иванова и Ал. Блока // Магомедова Д. М. Автобиографический миф в творчестве Ал. Блока. М., 1997. С. 52-63.
2Максимов Д. Е. Из письма к И. С. Приходько от 04.10.1985. Приходько И. С. Прогулки по «Соловьиному саду» с Д. Е. Максимовым // Дмитрий Евгеньевич Максимов в памяти друзей, коллег, учеников: к 100-летию со дня рождения / Отв. ред. Л. А. Иезуитова, И. С. Приходько; подгот. текста М. А. Орловой. М., 2006. С. 252.
3 Дорничева Д. В. Зарождение идеи возмездия в творческом сознании А. Блока // Homo ludens как отражение национальной культуры и социального варьирования языка. Материалы междунар. науч.-практ. конф. СПб., 2006. С. 214-217.
4 Об этом см., напр.: Магомедова Д. М. Проблема возмездия в творчестве Вяч. Иванова и Ал. Блока // Магомедова Д. М. Автобиографический миф в творчестве Ал. Блока. М., 1997. С. 52-54.
5Иванов В. И. Достоевский и роман-трагедия // Иванов В. И. Родное и вселенское. М., 1994. С. 299-300.
6Иванов В. И. Достоевский и роман-трагедия // Иванов В. И. Родное и вселенское. М., 1994. С. 300.
7 См., напр.: Толковый словарь живого великорусского языка / Сост. В. Даль; под ред. проф. Бодуэна де Кур-тене: В 4 т. М., 1994. Т 1; Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка. М., 2003. Т. 1.
8 См., напр.: Словарь современного русского литературного языка / Гл. ред. В. Н. Чернышев, С. Г. Бархударов. М.; Л., 1951. Т. 2. Здесь «возмездие» в значении «награда» дается с пометой «устар.».
9 Об этом см.: Приходько И. С. Мифопоэтика А. Блока (историко-культурный и мифологический комментарий к драмам и поэмам). Владимир, 1994.
10 Шопенгауэр А. Мир как воля и представление. О мире как воле. Второе размышление: утверждение и отражение воли к жизни при достигнутом самопознании // Шопенгауэр А. Собр. соч.: В 6 т. М., 1999. Т. 1. С. 304-305.
11 Шопенгауэр А. Мир как воля и представление. О мире как воле. Второе размышление: утверждение и отражение воли к жизни при достигнутом самопознании // Шопенгауэр А. Собр. соч.: В 6 т. М., 1999. Т. 1. С. 301.
12 Шопенгауэр А. Мир как воля и представление. О мире как воле. Второе размышление: утверждение и отражение воли к жизни при достигнутом самопознании // Шопенгауэр А. Собр. соч.: В 6 т. М., 1999. Т. 1. С. 301.
13 Эйхенбаум Б. М. Лев Толстой. Семидесятые годы. Л., 1974.
14 «Замечания критиков о «Короле Лире» Шекспира» // Шекспир В. Король Лир. Трагедия в пяти действиях. СПб., 1890. С. XVI.
15 Блок А. А. Собр. соч.: В 8 т. / Отв. ред. В. Н. Орлов. М.; Л., 1962. Т. 1. C. 24. Далее ссылки на текст приводятся с указанием в скобках тома и страницы.
16 См., напр.: Максимов Д. Е. Идея пути в поэтическом сознании Ал. Блока // Блоковский сборник II. Труды второй науч. конф., посвященной изучению жизни и творчества А. А. Блока. Тарту, 1972. С. 25-121; Минц З. Г. Поэтический идеал молодого Блока // Блоковский сборник. Труды науч. конф., посвященной изучению жизни и творчества Блока, май 1962 г. Тарту, 1964; Дождикова Н. А. Цикл «Распутья» и проблемы творческой эволюции А. Блока: Авореф. дис. ... канд. филол. наук. Л., 1896.
17 Приходько И. С. Образ Христа в поэме «Двенадцать» // Приходько И. С. Мифопоэтика А. Блока (историко-культурный и мифологический комментарий к драмам и поэмам). Владимир, 1994. С. 103-129.
18 О проблеме Блок и Л. Н. Толстой см.: Минц З. Г. Блок и Л. Н. Толстой // Минц З. Г. Александр Блок и русские писатели. СПб., 2000. С. 113-144.
19 О проблеме Блок и Ф. М. Достоевский см.: Минц З. Г. Блок и Достоевский // Минц З. Г Александр Блок и русские писатели. СПб., 2000. С. 86-112; Корецкая И. В. Блок о Достоевском // Литературное наследство. Т. 92. А. Блок. Новые материалы и исследования. М., 1987. Кн. 4. С. 13-33.
20 О проблеме Блок и Вл. Соловьев см.: Максимов Д. Е. Материалы из библиотеки Александра Блока. К вопросу об Ал. Блоке и Вл. Соловьеве // Уч. зап. ЛГПИ. Вып. 6. Т. 184. Л., 1958; Минц З. Г. Поэтический идеал молодого Блока // Блоковский сборник. Труды науч. конф., посвященной изучению жизни и творчества Блока, май 1962 г. Тарту, 1964.
21 Об этом см.: Минц З. Г. Поэтический идеал молодого Блока // Блоковский сборник. Труды науч. конф., посвященной изучению жизни и творчества А. А. Блока, май 1962 г. Тарту, 1964. С. 172-225; Приходько И. С. «Песня судьбы» // Приходько И. С. Мифопоэтика А. Блока. Владимир, 1994. С. 32-54.
22 Приходько И. С. «Песня Судьбы» // Приходько И. С. Мифопоэтика А. Блока (историко-культурный и мифологический комментарий к драмам и поэмам). Владимир, 1994. С. 36.
23 Блок А. Письма к жене // Литературное наследство. Т. 89. М., 1978. С. 138.
24 Блок о Достоевском // Литературное наследство. Т. 92. А. Блок. Новые материалы и исследования. М., 1987. Кн. 4. С. 19-20.
25 Блок о Достоевском // Литературное наследство. Т. 92. А. Блок. Новые материалы и исследования. М., 1987. Кн. 4. С. 19-20.
26 Об аполлиническом и диониссийском началах в творчестве Блока см.: Топоров В. Н. Из истории петербургского аполлинизма: его золотые годы и его крушение. Главы І-ІІ // Топоров В. Н . Петербургский текст русской литературы. СПб., 2003. С. 123-150.
21 Максимов Д. Е. Идея пути в поэтическом сознании Ал. Блока // Блоковский сборник II. Труды второй науч. конф., посвященной изучению жизни и творчества А. А. Блока. Тарту, 1972. С. 25-121. С. 68.
г% Максимов Д. Е. Идея пути в поэтическом сознании Ал. Блока // Блоковский сборник II. Труды второй науч. конф., посвященной изучению жизни и творчества А. А. Блока. Тарту, 1972. С. 25-121. С. 68.
29 Об этом подробнее см.: ТагерЕ. Б. Мотивы «возмездия» и «страшного мира» в лирике Блока // Литературное наследство. Т. 92. А. Блок. Новые материалы и исследования. М., 1980. Кн. 1. С. 86-88; 124-131; Магомедова Д. М. Проблема возмездия в творчестве Вяч. Иванова и Ал. Блока // Магомедова Д. М. Автобиографический миф в творчестве Ал. Блока. М., 1997. С. 152-163.
30Максимов Д. Е. Идея пути в поэтическом сознании Ал. Блока // Блоковский сборник II. Труды второй науч. конф., посвященной изучению жизни и творчества А. А. Блока. Тарту, 1972. С. 81.
31 Максимов Д. Е. Идея пути в поэтическом сознании Ал. Блока // Блоковский сборник II. Труды второй науч. конф., посвященной изучению жизни и творчества А. А. Блока. Тарту, 1972. С. 67.
