CC BY
23УДК 343.27
https://doi.org/10.53993/2078-3914/2021/4(49)/65-74
Ю. С. Караваева
О ПРЕДПОСЫЛКАХ НАЗНАЧЕНИЯ ЛИШЕНИЯ ПРАВА ЗАНИМАТЬ ОПРЕДЕЛЕННЫЕ ДОЛЖНОСТИ ЛИБО ЗАНИМАТЬСЯ ОПРЕДЕЛЕННОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬЮ КАК СПЕЦИАЛЬНЫХ ВИДОВ НАКАЗАНИЯ
Лишение права занимать определенную должность или заниматься определенной деятельностью являются специальными видами наказаний, поскольку направлены на ограниченный круг субъектов, обладающих соответствующими статусно -ролевыми признаками. Данные признаки либо являются специальными признаками субъекта как элемента состава преступления, либо позволяют раскрыть механизм совершения конкретного деяния, не имея при этом значения для целей квалификации. И в том, и в другом случае назначение судом наказания, предусмотренного ст. 47 УК РФ, в качестве основного или дополнительного не вызывает возражений, поскольку налицо связь между совершенным деянием и спецификой субъекта. Вместе с тем, анализ теории и судебной практики показывает, что не во всех случаях применения указанной нормы суд устанавливает наличие подобной связи, руководствуясь, в частности, невысокой общественной опасностью совершенного деяния и (или) личности виновного. Связывая наличие такой практики с недостаточно четко выраженной позицией законодателя, автор указывает на необходимость внесения соответствующих изменений в ст. 47 УК РФ, направленных на обеспечение однозначного учета связи между совершенным преступлением и должностью или деятельностью виновного как предпосылке назначения лишения права.
Ключевые слова: статусно-ролевые характеристики субъекта преступления; лишение права занимать определенные должности; лишение права заниматься определенной деятельностью; назначение специальных видов наказания.
Для цитирования: Караваева Ю. С. О предпосылках назначения лишения права занимать определенные должности либо заниматься определенной деятельностью как специальных видов наказания // Вестник Кузбасского института. 2021. № 4 (49). С. 65-74. https://doi.org/10.53993/2078-3914/2021/4(49)/65-74.
Yu. S. Karavaeva
ABOUT THE PREREQUISITES FOR THE APPOINTMENT OF DEPRIVATION OF THE RIGHT TO HOLD CERTAIN POSITIONS OR ENGAGE IN CERTAIN ACTIVITIES AS SPECIAL TYPES
OF PUNISHMENT
Deprivation of the right to hold a certain position or engage in a certain activity are special types of punishment, since they are aimed at a limited number of subjects with appropriate status and role characteristics. These signs are either special signs of the subject as an element of the corpus delicti, or they allow to reveal the mechanism of committing a specific act, without having significance for the purposes of qualification. In both cases, the appointment by the court of the punishment provided for by art. 47 of the Criminal Code of the Russian Federation, as the main or additional one, does not raise objections, since there is a connection between the committed act and the specifics of the subject. At the same time, the analysis of theory and judicial practice shows that not in all cases of application of the specified norm, the court estab-
© Караваева Ю. С., 2021 © Karavaeva Yu. S., 2021
lishes the existence of such a connection, guided, in particular, by the low public danger of the committed act and (or) the identity of the perpetrator. Linking the existence of such a practice with the insufficiently clearly expressed position of the legislator, the author points out the need to make appropriate amendments to Article 47 of the Criminal Code, aimed at ensuring unambiguous consideration of the connection between the crime committed and the position or activity of the perpetrator as a prerequisite for the appointment of deprivation of the right.
Keywords: status and role characteristics of the subject of the crime; deprivation of the right to hold certain positions; deprivation of the right to engage in certain activities; the appointment of special types ofpunishment.
For citation: Karavaeva Yu. S. About the prerequisites for the appointment of deprivation of the right to hold certain positions or engage in certain activities as special types of punishment. Vestnik Kuzbasskogo instituta [Bulletin of the Kuzbass Institute], 2021, no. 4 (49), p. 6574. https://doi.org/10.53993/2078-3914/2021/4(49)/65-74.
Ст. 44 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее — УК РФ) включает в перечень наказаний такие виды, которые в теории именуются специальными, поскольку, исходя из характера правоограни-чений, образующих их содержание, предполагается направленность этих наказаний на ограниченный круг лиц. В первую очередь к ним относятся наказания для военнослужащих, поскольку «они ориентированы только на осужденных военнослужащих» [3, с. 50-56].
Следуя подобной логике, к специальным видам наказаний возможно отнесение и таких видов, как лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью [2, с. 56-60; 11, с. 79-82]. Поскольку содержанием указанных видов является «запрещение занимать должности на государственной службе, в органах местного самоуправления либо заниматься определенной профессиональной или иной деятельностью» (ч. 1 ст. 47 УК РФ), логично предположить их применение к лицам с должностным (служебным), профессиональным статусом или осуществляющим ту или иную деятельность.
В рамках учения о составе преступления указанные признаки имеют значение специальных признаков субъекта и характеризуют его статусно-ролевое положение, при этом социальный статус следует понимать как совокупность нормативно закрепленных прав (полномочий), обязанностей, льгот и привилегий, вытекающих из правового положения лица, а роль — как поведение, соответствующее статусу и ожидаемое обществом от субъекта. Обязательное
установление этих признаков обусловлено целями квалификации и привлечения к уголовной ответственности за такие виды деяний, как должностные преступления, большинство из которых запрещено нормами гл. 30 УК РФ; общеуголовные деяния, совершенные с использованием служебного положения; неосторожные преступления, связанные с нарушением правил безопасности или нормативов профессиональной деятельности и, наконец, преступления, совершаемые профессиональными участниками экономических отношений.
Важно, что указанным признакам придается значение и в рамках криминологического учения о детерминации преступности и механизме преступного поведения. В первом случае они выступают криминогенными факторами, воздействие которых опосредует формирование криминальной мотивации у лица: «Как показывают специальные исследования, содержание и направленность поведения человека определяется, прежде всего, местом его в системе общественных отношений» [9, с. 9]. Во втором случае данные признаки характеризуют конкретную жизненную ситуацию совершения деяния: «Интегральная оценка личности и ситуации с точки зрения криминогенности позволяет представить их взаимодействие как взаимное подкрепление, усиление либо ослабление, погашение друг друга» [16, с. 3]. Отсюда совершенное преступление оказывается непосредственно связанным с данными статусно-ролевыми признаками субъекта.
Учитывая содержание запретов, возлагаемых судом на виновного при назначе-
нии лишения права, логично предположить, что к основаниям [7, с. 51-56] или предпосылкам [4, с. 57-60] применения ст. 47 УК РФ следует относить соответствующие статусно-ролевые признаки у субъекта, наличие которых создало возможность совершить преступление. Однако особенности регламентации лишения права в уголовном законе и рекомендациях Пленума Верховного Cуда Российской Федерации порождают различные мнения по этому вопросу как в теории, так и в деятельности судов.
В частности, в ч. 3 ст. 47 УК РФ указывается, что данный вид наказания в качестве дополнительного может назначаться судом и при отсутствии его в санкции статьи Особенной части кодекса, «если с учетом характера и степени общественной опасности совершенного преступления и личности виновного суд признает невозможным сохранение за ним права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью». Как известно, характер общественной опасности определяется прежде всего «направленностью деяния на охраняемые уголовным законом социальные ценности и причиненным им вредом» (п. 1 Постановления Пленума Верховного Cуда Российской Федерации от 22.12.2015 № 58 «О практике назначения судами Российской Федерации уголовного наказания»). В данном случае Пленум говорит об объекте посягательства, а в преступлениях со специальным субъектом виновное лицо в силу должностного, служебного положения или осуществляемой деятельности выступает участником тех общественных отношений, которые в уголовном праве поставлены под охрану в качестве объекта преступления [5, с. 149]. Отсюда положения ч. 3 ст. 47 УК РФ можно толковать как отражающие связь специального признака субъекта преступления с объектом посягательства.
Кроме того, в этой же норме установлено требование учета личности виновного, к социально-типологическим и социально-ролевым характеристикам которого и занимаемая должность, и осуществляемый род деятельности относятся в рамках криминологического учения о личности преступника [14, с. 105-112].
Однако положения о необходимости установления связи между должностью или деятельностью виновного и совершенным им преступлением в законе отсутствуют, так же, как и указания о применении ст. 47 УК РФ в случаях, когда должность или деятельность имеют значение специальных признаков субъекта преступления. Что касается толкования закона, то до тех пор, пока оно не приобретет значение официального, требования о приведении правоприменения к соответствующей логике достаточного веса не имеют. В связи с этим представляет интерес позиция Пленума Верховного Cуда РФ в соответствующей части, которая в своем становлении претерпела своеобразную эволюцию: так, постановление Пленума Верховного Cуда Российской Федерации от 23.03.1971 № 58 (ред. от 21.12.1993) «О практике назначения судами Российской Федерации дополнительных мер наказания» обходит вниманием данный вопрос, поскольку нормы закона связывали назначение лишения права со случаями, «когда по характеру совершенных виновным преступлений по должности или при занятии определенной деятельностью суд признает невозможным сохранение за ним права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью» (ст. 29 УК РСФСР 1960 г.).
Далее, в постановлении от 11.06.1999 № 40 «О практике назначения судами уголовного наказания», ныне не действующем, Пленум Верховного Суда Российской Федерации формулирует следующую позицию: «Суд вправе применить к лицу, совершившему преступление в связи с занимаемой должностью или при занятии определенной деятельностью, в качестве дополнительного вида наказания лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью независимо от того, что указанный вид наказания не предусмотрен санкцией закона» (п. 25). В данном случае термины «в связи» и «при занятии», использованные в документе как равнозначные, предполагают, что именно занимаемая должность или осуществляемая виновным деятельность создали возможность для совершения преступления. Комментируя приведен-
ное положение, авторы приходят к этому же выводу: «Лишение условно осужденного определенных прав возможно лишь тогда, когда совершенное им преступление прямо связано с использованием той или иной должности или деятельности. Нельзя, например, руководителю облздрава запретить занимать должности, связанные с подбором и расстановкой медицинских кадров, когда его приговаривают к условному осуждению по ч. 2 ст. 258 УК РФ за групповую незаконную охоту» [17, с. 912].
К слову, актуальной судебной практике данная логика известна: так, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации отменила приговор Ставропольского областного суда в части назначения Виноградову С. Н. и Мустафаеву А. А., осужденным по ч. 2 ст. 222 УК РФ, наказания в виде лишения права приобретения, хранения, перевозки и ношения огнестрельного оружия, в том числе гражданского огнестрельного гладкоствольного оружия самообороны, спортивного оружия и охотничьего оружия, в связи с тем, что суд первой инстанции не привел «в мотивировке данных о том, какое значение данное право имело при совершении ими преступления, предусмотренного ст. 222 УК РФ» [1]. Отметим, что в санкциях ст. 222 УК РФ рассматриваемые виды наказания отсутствуют, что, согласно ч. 3 ст. 47 УК РФ, не препятствует их назначению судом при условии установления связи между совершенным преступлением и должностью или деятельностью виновного. Назначение же наказания при отсутствии подобной связи, как это имело место в приведенном примере, является ошибочным.
В постановлении от 11.01.2007 № 2 «О практике назначения судами Российской Федерации уголовного наказания» Пленум Верховного Суда Российской Федерации оставляет открытым вопрос о предпосылках назначения лишения права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью, ограничивая лишь должности, на которые распространяется запрет, государственными и муниципальными (п. 4).
В п. 13 ныне утратившего силу постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29.10.2009 № 20 «О некоторых вопросах судебной практики назначения и исполнения уголовного наказания» прямо указывается на необходимость лишения права занимать те должности и права заниматься той деятельностью, «с которыми были связаны совершенные преступления», хотя бы «к моменту постановления приговора [указанные лица] уже не занимали должности и не занимались деятельностью». Содержание лишения права заниматься определенной деятельностью Пленум определяет как «запрет на занятие профессиональной или иной деятельностью лицом, совершившим преступление, характер которого связан с этой деятельностью (например, педагогической, врачебной деятельностью, управлением транспортом, охотой)».
Действующее на сегодняшний день постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 22.12.2015 № 58 «О практике назначения судами Российской Федерации уголовного наказания» в определенной степени восприняло изложенные выше позиции, указывая на возможность назначения лишения права в качестве основного или дополнительного наказания, «по общему правилу ... за преступление, которое связано с определенной должностью или деятельностью лица» (п. 8). Подчеркнем, что это положение распространяется и на случаи, когда санкция статьи Особенной части кодекса не содержит данный вид наказания вообще.
Однако, если статья Особенной части УК РФ предусматривает обязательное назначение такого дополнительного наказания, «оно назначается и при отсутствии связи преступления с определенной должностью или деятельностью лица» (абз. 2 п. 8). В то же время «при этом запрещение занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью должно быть обусловлено обстоятельствами совершенного преступления» (абз. 2 п. 8).
Отсюда Пленум общим правилом считает необходимость устанавливать связь между деянием, с одной стороны, и должностью или деятельностью виновного, с
другой, в целях назначения данного вида наказания в качестве основного или дополнительного, в том числе при отсутствии его в санкции статьи. Исключением из этого правила выступает ситуация, когда данное наказание предусмотрено в качестве обязательного дополнительного в санкции, поскольку здесь устанавливать наличие указанной связи не требуется. Однако, однозначному пониманию позиции препятствует оговорка об обусловленности назначаемого наказания обстоятельствами совершенного преступления. Более того, казалось бы, установленная возможность назначить его и при отсутствии связи с совершенным преступлением логически исключает одновременное требование установить обусловленность его применения обстоятельствами совершенного преступления.
Неоднозначность нормативной регламентации и разъяснений Пленума Верховного Суда РФ в исследуемой части порождает альтернативные позиции в науке: «Отсутствие в статье 47 УК указаний о применении этого наказания за совершение преступлений с использованием занимаемой должности или в связи с занятием определенной деятельностью дает основание полагать, что оно может назначаться не только за совершение преступлений по должности либо в связи с занятием определенной деятельностью, но при совершении преступлений, не связанных с использованием занимаемой должности или занятия определенной деятельностью» [6, с. 16]. Высказано и обратное мнение о том, что «наличие связи между должностью или деятельностью и совершенным преступлением относится к числу основных правил назначения ЗЗД (запрета занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью — Ю. К.)» [1, с. 22].
Полагаем, что необходимо различать две ситуации: с одной стороны, обладание субъектом статусно-ролевыми признаками, характеризующими его должность или деятельность, позволяет (или облегчает) ему осуществить посягательство на отдельные объекты уголовно-правовой охраны: в этом случае законодатель придает им значение специальных признаков субъекта и требует обязательного установления в целях ква-
лификации содеянного. С другой стороны, не всегда данные признаки могут иметь уголовно-правовое значение специальных в контексте учения о составе: речь идет о ситуациях совершения общеуголовных деяний, для квалификации которых не требуется установления должностного положения или осуществляемой деятельности, однако фактически они совершаются в связи с ними. Подобного рода ситуации имел в виду Пленум Верховного Суда РФ, разъясняя, что запрещение занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью должно быть обусловлено обстоятельствами совершенного преступления, и приводя в пример взаимодействие с несовершеннолетними в рамках образовательной, воспитательной и иной деятельности при совершении преступления, предусмотренного ч. 5 ст. 131 УК РФ (п. 8 постановления № 58).
С учетом указанного представляет интерес обращение к практике применения судами ст. 47 УК РФ. Так, анализ судебной статистики за 2020 г. показывает следующее: из общего массива лиц, которым в качестве основного наказания было назначено лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью, 26 % и 63 % были осуждены по ч. 1 ст. 285, ч. 1 ст. 286 и ч. 3 ст. 160 УК РФ соответственно, тогда как в остальные 11 % вошли лица, осужденные за преступления, связанные с реализацией служебных или должностных полномочий в разных сферах [18].
Абсолютное большинство лиц, осужденных к отбыванию рассматриваемого вида наказания как дополнительного, является участниками криминальных ДТП: их действия квалифицированы по ст. 264 УК РФ или ст. 2641 УК РФ, и они составляют 90 % от общего числа осужденных к отбыванию данного вида наказания в качестве дополнительного. С учетом более ранних исследований подобная ситуация может быть охарактеризована не иначе как традиционная для отечественной практики [7].
2 % лиц, которым данный вид наказания назначен в качестве дополнительного, осуждены за совершение преступлений, предусмотренных главой 30 УК РФ, при этом 3,9 % из них — по ст. 291 УК РФ, не
требующей наличия специальных признаков у субъекта.
5 % лиц осуждено за совершение преступлений против собственности (глава 21 УК РФ), из них 9 % — по ч. 3, 4 ст. 1591596 УК РФ по правилам ч. 3 ст. 47 УК РФ; 4 % — по ч. 3, 4 ст. 160 УК РФ, предусматривающим специального субъекта преступления. Однако данный вид наказания был применен также и в отношении лиц, совершивших деяния при отсутствии специальных признаков: от общей доли осужденных по нормам главы 21 УК РФ к отбыванию дополнительного вида наказания в виде лишения права занимать определенную должность или заниматься определенной деятельностью 48 % осуждено по ст. 158 УК РФ; 20 % — по ст. 166 УК РФ; 9 % — по ст. 161 УК РФ [18].
Исходя из статистики, 67 % осужденных по нормам главы 16 УК РФ с применением ч. 3 ст. 47 УК РФ совершили преступления, состав которых не предусматривает наличия специальных признаков у субъекта, а санкция — данный вид наказания.
Обращение к статистическим данным позволяет прийти к следующим выводам: во-первых, поскольку назначению данного наказания в качестве основного предшествует, как правило, указание его в санкции статьи Особенной части кодекса, то практика судов в абсолютном большинстве является однородной, и лишение права назначается за преступления, совершенные специальным субъектом. Во-вторых, в качестве дополнительного данный вид наказания назначается, как правило, также в случаях совершения преступления виновным, статусно-ролевые характеристики которого имеют значение специальных признаков субъекта. К примеру, Шишкин совершил угон чужого автомобиля без цели хищения, находясь в состоянии опьянения, допустил нарушение Правил дорожного движения, повлекшее причинение по неосторожности тяжкого вреда здоровью человека, сопряженное с оставлением места совершения преступления. Указанные действия квалифицированы по совокупности статей ч. 1 ст. 166 УК РФ, п. «а», «б» ч. 2 ст. 264 УК РФ, а осуждение по второй норме повлекло назначение дополнитель-
ного наказания по ст. 47 УК РФ с последующим включением его в окончательное по правилам ч. 4 ст. 69 УК РФ [12].
В-третьих, отсутствие специальных признаков у субъекта, совершившего преступление при осуществлении определенной деятельности, не препятствует назначению рассматриваемого вида наказания в качестве дополнительного. Приведем следующий пример: Антонов, испытывая ненависть к сотрудникам уголовно-исполнительной системы России, зарегистрировавшись в социальной сети, разместил на общедоступном интернет-ресурсе текстовые сообщения в виде комментариев к видеозаписи, содержащие призыв к насильственным действиям (избиение) в отношении представителей указанной социальной группы. Суд квалифицировал указанные действия по ч. 2 ст. 280 УК РФ, назначив дополнительное наказание в виде лишения права заниматься деятельностью, связанной с администрированием сайтов с использованием электронных или информационно-телекоммуникационных сетей, в том числе сети «Интернет», на срок 1 год
[13].
В приведенном примере совершение деяния напрямую связано с деятельностью виновного по регистрации в социальной сети и использованию интернет-ресурсов, что учтено законодателем в санкции. Аналогичная ситуация имеет место для преступлений, совершаемых публично: санкции соответствующих норм содержат лишение права в качестве дополнительного наказания, однако субъект преступления также специальным не является (например, ч. 1 ст. 280, ч. 1 и 3 ст. 3541 УК РФ).
Указанное свидетельствует о том, что законодатель считает вполне допустимым применение ст. 47 УК РФ в случаях, когда осуществляемая деятельность характеризует способ совершения деяния, не являясь специальным признаком субъекта. Полагаем, что именно подобного рода ситуации имел в виду Пленум, указывая на обусловленность назначения лишения права обстоятельствами совершенного преступления.
Законодательное включение лишения права в санкции статей, устанавливающих ответственность за преступления, совершенные публично или с использованием
телекоммуникационных сетей, включая сеть «Интернет», опровергает высказанное в теории мнение о том, что лишение права заниматься иной деятельностью распространяется на случаи, когда она «осуществляется субъектом в особом порядке, на основании специального разрешения, лицензии, сертификата» [6, с. 10-16] (этой же позиции придерживаются и иные авторы, см., напр. [7, с. 51-56). Действительно, сегодня элементарные навыки использования компьютерных технологий относятся к рядовым — как минимум, на том уровне, который позволяет совершить данные деяния. Однако здесь возникает проблема эффективности контроля за исполнением возложенного судом запрета заниматься указанной деятельностью, на что в науке неоднократно указывалось.
Таким образом, придавая различное значение должностному положению виновного или осуществляемой им деятельности, Пленум Верховного Суда РФ все же ориентирует суды на применение ст. 47 УК РФ в тех случаях, когда деяние совершается в связи с их наличием. Это в определенной степени компенсирует отсутствие четко выраженной законодательной позиции при условии предоставления судам дискреционных полномочий в ч. 3 ст. 47 УК РФ однако, далеко не всегда. В связи с этим в науке констатируется, что «изучение судебной практики при назначении наказания в виде лишения права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью не подтверждает тезис о необходимой корреляции между занимаемой лицом должностью, занятием им какой-либо деятельностью, их влиянием на совершенное преступление и назначенным наказанием» [2, с. 56] (к этому же выводу приходит Н. В. Мирошниченко: [7, с. 56]. Такая ситуация, в свою очередь, свидетельствует о том, что «в действующем российском законодательстве не учтены предпосылки использования рассматриваемой меры, а это ведет к тому, что суд при вынесении решения о применении наказания в виде лишения права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью руководствуется в большей степени принципом целесообразности, а не справедливости» [4,
с. 58]. Последнее, на наш взгляд, находит отражение в практике применения судами ст. 47 УК РФ не только на основании установленной связи между совершенным деянием и характеристиками виновного, но и при ее отсутствии ввиду невысокой общественной опасности преступления и личности виновного. Так, в 2020 г. 85 % от общей доли осужденных к отбыванию дополнительного наказания по ст. 47 УК РФ совершили преступления небольшой тяжести, 9 % — средней тяжести, 5 % — тяжкие, а в отношении 69 % данное наказание было назначено по результатам рассмотрения дела в особом порядке в связи с согласием обвиняемого с предъявленным обвинением [18].
По этому поводу в науке отмечается, что судьи «относят его (рассматриваемый вид наказания — Ю. К.) к мерам уголовно-правового воздействия с минимальной степенью карательных составляющих» [2, с. 56-60]; «лишение права фактически недвусмысленно понимается законодателем, прежде всего, как превентивная мера, а не в качестве уголовного наказания» [17, с. 5861]. Вместе с тем, по нашему мнению, нивелирование карательного потенциала лишения права в правоприменении напрямую вытекает из неоднозначной позиции законодателя по вопросам его назначения. Изначально рассчитанное на круг лиц, должностное положение или осуществляемая деятельность которых создали возможность для совершения преступления, лишение права, как представляется, способно создать ощутимые неудобства осужденным к его отбыванию за счет материальной и морально-психологической составляющих. Условием реализации при этом выступает значимость должности или деятельности для осужденного — как в плане вытекающих материальных благ, так и в плане субъективной оценки престижности, возможностей самореализации, авторитетности и т. д. Очевидны также возможности для реализации превентивного потенциала данных видов наказаний, поскольку заложенное в их свойство — «специализированное ограничение возможностей совершения преступлений» призвано «вывести осужденного из тех отношений, которые
обусловили совершение преступления» [8, точно норм, описывающих состав преступ-с. 190-191]. ления с указанием на должностное поло-Полагаем, что изменению ситуации жение субъекта или его род деятельности, в поспособствует непосредственное законо- то время как в их санкциях рассматривае-дательное ограничение применения ст. 47 мые виды наказания отсутствуют, предло-УК РФ преступлениями, совершенными в женное изменение в определенной степени рамках занимаемой виновным должности компенсирует непоследовательность зако-или осуществляемой деятельности. В связи нодателя. Кроме того, на наш взгляд, оно с этим ч. 3 ст. 47 УК РФ требуется приве- позволит минимизировать практику назна-сти к следующему виду: «Лишение права чения данных видов наказания по сообра-занимать определенные должности или за- жениям целесообразности, когда в основу ниматься определенной деятельностью избрания меры ответственности положены может назначаться в качестве дополни- исключительно критерии невысокой общетельного вида наказания и в случаях, когда ственной опасности деяния и деятеля. Оче-оно не предусмотрено соответствующей видно, что высказанное предложение явля-статьей Особенной части настоящего Ко- ется лишь одной из возможных мер, по-декса в качестве наказания за соответству- скольку, как отмечалось выше, не только ющее преступление, совершенное в связи с назначение, но и исполнение лишения пра-занятием лицом определенной должности ва сопряжено с рядом проблем, что в целом или осуществлением профессиональной или негативно сказывается на его эффективно-иной определенной деятельности». По- сти. скольку в Особенной части кодекса доста-
Литература
1. Бриллиантов, А. О назначении наказания в виде лишения права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью // Уголовное право. — 2017. — № 2. — С. 21-25.
2. Воскресов, Б. Н. Лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельность как основной специальный вид уголовного наказания // Вестник Владимирского юридического института. — 2015. — № 3 (36). — С. 56-60.
3. Закомолдин, Р. В. Проблемы законодательной регламентации и практики применения специальных воинских уголовных наказаний // Юридический вестник Самарского университета. — 2019. — № 2. — Т. 5. — С. 50-56.
4. Звонова, А. В., Гаджимурадов, Н. Д. Некоторые проблемы исполнения наказания в виде лишения права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью // Пенитенциарное право: юридическая теория и правоприменительная практика. — 2018. — № 3 (17). — С. 57-60.
5. Кудрявцев, В. Н. Объективная сторона преступления. — М., 1960. — 244 с.
6. Малков, В. П. Назначение наказания в виде лишения права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью // Военно-юридический журнал. — 2006. — № 10. — С. 10-16.
7. Мирошниченко, Н. В. Лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью // Уголовное право. — 2014. — № 1. — С. 51-56.
8. Мицкевич, А. Ф. Уголовные наказания: понятие, цели и механизмы действия. — СПб., 2005. — 327 с.
9. Номоконов, В. А. Преступное поведение: механизм детерминации, причины, ответственность: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. — М., 1991. — 36 с.
10. Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации от 30.03.2016 по делу № 19-АПУ16-2. — URL: https://legalacts.ru/sud/apelliatsionnoe-opredelenie-verkhovnogo-suda-rf-ot-30032016-n-19-apu16-2/ (дата обращения: 07.10.2021).
11. Половинко, Д. С. О применении наказания в виде лишения права занимать определенную должность или заниматься определенной деятельностью // Вестник науки. — 2019. — № 3 (12). — Т. 5. — С. 79-82.
12. Приговор Белогорского городского суда Амурской области от 23.10.2020 по делу № 1410 / 2020. — URL: https://sudact.ru/regular/doc/Li7us6SRioY6/ (дата обращения: 05.10.2021).
13. Приговор Киселевского городского суда Кемеровской области от 27.07.2020 по делу № 1-310/2020. — URL: https://sudact.ru/regular/doc/pp9Z2ZHRxjVQ/ (дата обращения: 06.10.2021).
14. Прозументов, Л. М., Шеслер, А. В. Криминология: учебное пособие. — Томск, 2017. — 284 с.
15. Ратинов, А.Р. Личность преступника как объект психологического исследования // Сб. науч. тр. / Всесоюз. ин-т по изуч. причин и разраб. мер предупреждения преступности; редкол.: А. Р. Ратинов (отв. ред.) и др. — М., 1979. — С. 3-33.
16. Улицкий, С. Лишение условно осужденного права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью // Законность. — 2006. — № 5 (859). — С. 9-12.
17. Уткин, В. А. Лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью: уголовное наказание или мера безопасности? // Человек: преступление и наказание. — 2013. — № 3 (82). — С. 58-61.
18. Форма 10.1 «Отчет о числе привлеченных к уголовной ответственности и видах уголовного наказания за 12 месяцев 2020 года» // Сайт Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации. — URL: http://www.cdep.ru/index.php?id=79&item=5669 (дата обращения: 06.10.2021).
References
1. Brilliantov A. O naznachenii nakazaniya v vide lisheniya prava zanimat' opredelennye dolzhnosti ili zanimat'sya opredelennoj deyatel'nost'yu [On the imposition of punishment in the form of deprivation of the right to hold certain positions or engage in certain activities]. Ugolovnoe pravo [Criminal law], 2017, no. 2, p. 21-25.
2. Voskresov B. N. Lishenie prava zanimat' opredelennye dolzhnosti ili zanimat'sya opredelennoj deyatel'nost' kak osnovnoj special'nyj vid ugolovnogo nakazaniya [Deprivation of the right to hold certain positions or engage in certain activities as the main special type of criminal punishment]. Vestnik Vladimirskogo yuridicheskogo instituta [Bulletin of the Vladimir Law Institute], 2015, no. 3 (36), p. 56-60.
3. Zakomoldin R. V. Problemy zakonodatel'noj reglamentacii i praktiki primeneniya special'nyh voinskih ugolovnyh nakazanij [Problems of legislative regulation and practice of application of special military criminal penalties]. Yuridicheskij vestnik Samarskogo universiteta [Law Bulletin of Samara University], 2019, no. 2, vol. 5, p. 50-56.
4. Zvonova A. V., Gadzhimuradov N. D. Nekotorye problemy ispolneniya nakazaniya v vide lisheniya prava zanimat' opredelennye dolzhnosti ili zanimat'sya opredelennoj deyatel'nost'yu [Some problems of execution of punishment in the form of deprivation of the right to hold certain positions or engage in certain activities]. Penitenciarnoe pravo: yuridicheskaya teori-ya i pravoprimenitel'naya praktika [Penitentiary law: legal theory and law enforcement practice], 2018, no. 3 (17), p. 57-60.
5. Kudryavcev V. N. Ob'ektivnaya storona prestupleniya [The objective side of the crime]. Moscow, 1960. 244 p.
6. Malkov V. P. Naznachenie nakazaniya v vide lisheniya prava zanimat' opredelennye dolzhnosti ili zanimat'sya opredelennoj deyatel'nost'yu [The imposition of punishment in the form of deprivation of the right to hold certain positions or engage in certain activities]. Voenno yuridicheskij zhurnal [Military Law Journal], 2006, no. 10, p. 10-16.
7. Miroshnichenko N. V. Lishenie prava zanimat' opredelennye dolzhnosti ili zanimat'sya opredelennoj deyatel'nost'yu [Deprivation of the right to hold certain positions or engage in certain activities]. Ugolovnoepravo [Criminal law], 2014, no. 1, p. 51-56.
8. Mickiewicz A. F. Ugolovnye nakazaniya: ponyatie, celi i mekhanizmy dejstviya [Criminal penalties: the concept, goals and mechanisms of action]. St. Petersburg, 2005. 327 p.
9. Nomokonov V. A. Prestupnoe povedenie: mekhanizm determinacii, prichiny, otvetstvennost' [Criminal behavior: mechanism of determination, causes, responsibility]. Dr. of law thesis abstract. Moscow, 1991. 36 p.
10. Opredelenie Sudebnoj kollegii po ugolovnym delam Verhovnogo Suda Rossijskoj Federacii ot 30 marta 2016 goda po delu № 19-APU16-2. [The ruling of the Judicial Board for Criminal Cases of the Supreme Court of the Russian Federation dated March 30, 2016 in case No. 19-APU16-2]. URL: https://legalacts.ru/sud/apelliatsionnoe-opredelenie-verkhovnogo-suda-rf-ot-30032016-n-19-apu16-2/ (accessed 10/7/2021).
11. Polovinko D. S. O primenenii nakazaniya v vide lisheniya prava zanimat' opredelennuyu dolzhnost' ili zanimat'sya opredelennoj deyatel'nost'yu [On the application of punishment in the form of deprivation of the right to hold a certain position or engage in a certain activity]. Vestnik nauki [Bulletin of Science], 2019, no. 3 (12), vol. 5, p. 79-82.
12. Prigovor Belogorskogo gorodskogo suda Amurskoj oblasti ot 23 oktyabrya 2020 goda po delu № 1-410 / 2020 [The verdict of the Belogorsky City Court of the Amur Region of October 23, 2020 in case No. 1-410 / 2020] — URL: https://sudact.ru/regular/doc/Li7us6SRioY6/ (data obrashcheniya: 05.10.2021).
13. Prigovor Kiselyovskogo gorodskogo suda Kemerovskoj oblasti ot 27 iyulya 2020 goda po delu № 1-310/2020. [The verdict of the Kiselevsky City Court of the Kemerovo region of July 27, 2020 in case No. 1-310/2020.] — URL: https://sudact.ru/regular/doc/pp9Z2ZHRxjVQ/ (accessed 10/6/2021).
14. Prozumentov L. M., Shesler A. V. Kriminologiya [Criminology]. Tomsk, 2017. 283 p.
15. Ratinov A. R. Lichnost' prestupnika kak ob"ekt psihologicheskogo issledovaniya [The personality of the criminal as an object of psychological research]. In: Collection of scientific works. Moscow, 1979. P. 3-33.
16. Ulickij S. Lishenie uslovno osuzhdennogo prava zanimat' opredelennye dolzhnosti ili zanimat'sya opredelennoj deyatel'nost'yu [Deprivation of a probationer of the right to hold certain positions or engage in certain activities]. Zakonnost'[Legality], 2006, no. 5 (859), p. 9-12.
17. Utkin V. A. Lishenie prava zanimat' opredelennye dolzhnosti ili zanimat'sya opredelennoj deyatel'nost'yu: ugolovnoe nakazanie ili mera bezopasnosti? [Deprivation of the right to hold certain positions or engage in certain activities: criminal punishment or security measure?]. Chelovek: prestuplenie i nakazanie [Man: Crime and Punishment], 2013, no. 3 (82), p. 5861.
18. Forma 10.1 «Otchet o chisle privlechennyh k ugolovnoj otvetstvennosti i vidah ugolovnogo nakazaniya za 12 mesyacev 2020 goda» [Form 10.1 "Report on the number of persons brought to criminal responsibility and types of criminal punishment for 12 months of 2020"]. Sajt Sudebnogo departamenta pri Verhovnom sude Rossijskoj Federacii [Website of the Judicial Department of the Supreme Court of the Russian Federation]. — URL: http://www.cdep.ru/index.php?id=79&item=5669 (accessed 10/6/2021).
Сведения об авторе
Юлия Станиславовна Караваева: НИУ ВШЭ — Пермь (г. Пермь, Российская Федерация), доцент кафедры гражданского и предпринимательского права, кандидат юридических наук. E-mail: IUSKaravaeva@hse.ru
Information about the author
Yulia S. Karavaeva: HSE — Perm (Perm, Russia), associate professor of the Chair of Civil and Business Law, candidate of law.E-mail: IUSKaravaeva@hse.ru
