CC BY
17О праве третьих лиц
на оспаривание решения третейского суда по мотиву отсутствия юрисдикции
Татьяна Нешатаева
Автор статьи рассуждает об отраслевой проблеме защиты интересов третьих лиц, не участвующих в третейском судопроизводстве. В работе приводится анализ многочисленной судебной практики, в которой данная проблема находит свое решение. Основой для такого многостороннего рассмотрения проблемы послужило Определение Конституционного Суда Российской Федерации, в котором нашла свое отражение практика Европейского Суда по правам человека и подтвержден принцип универсальной судебной защиты.
Федеральный закон от 24 июля 2002 года № 102-ФЗ «О третейских судах в Российской Федерации» (далее — Закон о третейских судах) не содержит положений о такой стороне гражданского процесса, как «третье лицо». Но проблема множественности лиц в третейском процессе неоднократно становилась предметом научных дискуссий, в ходе которых высказывалось мнение о том, что множественность лиц делает третейскую процедуру неэффективной1 ввиду того, что утрачивается одно из основных ее качеств — конфиденциальность.
Однако конфиденциальность — свойство частного процесса, в котором решается, как правило, спор двух субъектов экономического оборота, нередко может привести к тому, что решение третейского суда затронет публичные интересы, то есть интересы неопределенного круга лиц. В такой конструкции свойство конфиденциальности послужит основой оспоримости решения третейского суда и, следовательно, неэффективности третейского разбирательства. В этом случае третьи лица, чьи интересы и права нарушены решением третейского суда при условии, что они не заключили третейского соглашения и не участвовали в третейском разбирательстве, вправе обжаловать (оспаривать) решение третейского суда.
При этом следует учитывать, что законодательство о третейских судах не предусматривает возможность оспаривания решения третейского суда третьим лицом, о правах и обязанностях которого принято это решение. Не содержится такой нормы и в главе 30 «Производство по делам об оспаривании решений третейских судов и о выдаче исполнительных листов на принудительное исполнение решений третейских судов» Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, принятого в 2002 году (далее - АПК РФ).
Между тем общий институт обжалования судебных актов третьими лицами, не участвующими в судебном разбирательстве, при условии, что судом принято решение об их правах и обязанностях, известен российскому гражданскому и арбитражному процессу. Так, например, в соответствии со статьей 42 АПК РФ лица, не участвующие в деле, о правах и обязанностях которых арбитражный суд принял судебный акт, вправе обжаловать этот судебный акт на правах лиц, участвовавших в процессе.
Возникает вопрос: распространяется ли общий институт гражданского процесса о правах третьего лица на обжалование судебного акта на тех третьих лиц, чьи права затронуты решением третейского суда в отсутствие прямого указания закона на возможность оспаривания таких решений? Иными словами, возможна ли в этом случае аналогия закона для восполнения пробела законодательства в целях защиты прав и интересов третьих лиц?
В научной литературе длительное время по этому вопросу высказывалось лишь отрицательное мнение: в силу того, что закон не содержит прямого разрешения на оспаривание решений третейских судов третьими лицами, чьи права и интересы нарушены, применение норм иных процессуальных кодексов недопустимо2.
Однако судебная практика развивалась по иному пути, допускающему использование общего процессуального института о правах третьих лиц в виде аналогии закона применительно к оспариванию решений третейских судов.
Вопрос об оспаривании
Оправданность подобного подхода нашла подтверждение в Определении Конституционного Суда Российской Федерации от 4 июня 2007 года № 377-О-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы граждан Алтухова А. П., Алтуховой Г. Р. и других на нарушение их конституционных прав частью 1 статьи 4 и статьей 42 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации и абзацем 6 пункта 1 статьи 17 Федерального закона «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним». Прежде всего граждане жаловались на отмену арбитражным судом решения третейского суда.
В деле Арбитражного суда Курской области № А35-14519/05-С17 территориальное управление Федерального агентства по управлению федеральным имуществом по Курской области (далее — Управление) обратилось в арбитражный суд с заявлением об отмене решения Межрайонного арбитражного суда № 1 города Льгова по делу № МАС 102/5 от 1 июня 2005 года по иску заявителей — граждан к государственному унитарному сельскохозяй-
ственному предприятию «Надежда» о признании права собственности на земельный участок.
Определением Арбитражного суда Курской области от 3 июня 2006 года заявленное требование удовлетворено, решение третейского суда отменено.
Федеральный арбитражный суд Центрального округа постановлением от 17 мая 2006 года определение от 3 марта 2006 года оставил без изменения, кассационную жалобу — без удовлетворения. Арбитражный суд, принимая решение, учитывал два процессуальных момента:
а) возможность оспаривания решения третейского суда заинтересованным лицом, не участвовавшим в третейском разбирательстве и доказавшим, что его права решением арбитража нарушены;
б) отсутствие у Межрайонного арбитражного суда № 1 города Льгова компетенции на рассмотрение спора, поскольку спор, имеющий публично-правовой характер, не может быть предметом третейского разбирательства.
Высший Арбитражный Суд Российской Федерации (далее — ВАС РФ) не нашел оснований, предусмотренных статьей 304 АПК РФ, и отказал заявителям в передаче дела в Президиум для пересмотра вынесенных судебных актов в порядке надзора.
При этом ВАС РФ принял во внимание, что, согласно части 2 статьи 230 АПК РФ, оспаривание в арбитражном суде решений третейских судов по спорам, возникающим из гражданских правоотношений при осуществлении предпринимательской и иной экономической деятельности, может быть осуществлено лицами, участвующими в третейском разбирательстве, путем подачи заявления в арбитражный суд об отмене решения третейского суда.
Управление не являлось стороной третейского разбирательства и в рассмотрении дела в третейском суде не участвовало. Вместе с тем Арбитражный суд Курской области и Федеральный арбитражный суд Центрального округа, рассматривая заявление Управления по существу, признали за ним право на обращение в арбитражный суд с требованием отмены решения третейского суда.
Учитывая, что возможность обращения лиц, не участвующих в третейском разбирательстве, с заявлением об отмене решения третейского суда, если таковое затрагивает их права и интересы, стало устоявшимся и общепринятым явлением в российской судебной практике, лишение подобного права лиц, пострадавших от решения третейского суда, невозможно. Право лица в подобных случаях обращаться в суд основано на положениях статьи 42 АПК РФ (лица, не участвовавшие в деле, о правах и обязанностях которых арбитражный суд принял судебный акт, вправе обжаловать этот судебный акт; такие лица пользуются правами и несут обязанности лиц, участвующих в деле) и статьи 4 АПК РФ (заинтересованное лицо вправе обратиться в арбитражный суд за защитой своих нарушенных или оспариваемых прав и законных интересов). Указанная позиция ранее была отражена в пункте 11 Информационного письма Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 22 декабря 2005 года № 96 «Обзор практики рассмотрения арбитражными судами дел о признании и приведении в исполнение реше-
ний иностранных судов, об оспаривании решений третейских судов и о выдаче исполнительных листов на принудительное исполнение решений третейских судов».
Приведенная конструкция является оправданной интересами лиц, участвующих в судебном процессе.
Обращаясь в суд с заявлением об оспаривании решения третейского суда, Управление реализовало право на защиту, предоставленное ему АПК РФ и гарантированное статьей 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 года. Защита своего права через подачу нового иска (возбуждение нового процесса) также возможна, но такой путь может быть расценен как нарушение принципа эффективного доступа к правосудию для защиты своих прав. Нарушение указанного принципа включает, в том числе, требование отсутствия в государствах — участниках Конвенции неоправданно сложных процессуальных процедур при обращении в суд. Анализ решений Европейского Суда по правам человека, признавших нарушение статьи 6 Конвенции (право на суд), вынесенных против ряда европейских стран, свидетельствует о том, что нарушение статьи 6 Конвенции может быть признано в случаях, когда рассмотрению спора препятствуют чрезмерные правовые или практические преграды: усложненные или формализованные процедуры принятия и рассмотрения исковых заявлений; высокие ставки судебных пошлин; недоступность адвокатской помощи; отсутствие упрощенных процедур для рассмотрения несложных дел, а также дел о правах, требующих оперативной (быстрой) защиты, и т. д.3.
Субъективное право не должно становиться теоретическим и иллюзорным в результате применения излишне формализованной процедуры. Процессуальные основания для отказа в доступе к суду, не учитывающие этого требования, могут признаваться не соответствующими статье 6 Конвенции (Постановление Европейского Суда по правам человека по делу Кредитный и индустриальный банк против Чехии от 21 октября 2003 года4, Голдер против Великобритании от 21 февраля 1975 года5). Кроме того, необходимость предоставления третьим лицам равных с иными участниками процесса гарантий подтверждена и в делах с участием Российской Федерации, например в деле Жигалев против Российской Федерации6 (Постановление от 6 июля 2006 года); или о праве лица участвовать в судебном разбирательстве на любой стадии и в любом качестве: Носов против Российской Федерации7 (Решение от 20 октября 2005 года)8.
В данном деле отказ в праве Управления на обращение в суд с заявлением об оспаривании решения третейского суда и понуждение Управления о подаче нового иска могло бы существенно затруднить рассмотрение дела о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда, а в случае выдачи последнего — внести осложнения в реализацию прав спорящих сторон на стадии исполнения судебного акта, подтвердившего решение третейского суда, так как подача нового иска может привести к вынесению противоположного судебного решения (необходимо учитывать, что в данном споре Управление представило доказательства
о его титульных правах на недвижимость). Такое положение может привести к нарушению принципа правовой эффективности судебного производства (дело «Совтранс-авто» против Украины от 25 июля 2002 года9) и принципа правовой определенности, выразившемуся в отмене окончательного судебного решения (дело Брумареску против Румынии от 28 октября 1999 года10).
Конституционный Суд РФ поддержал подобный подход и особо обратил внимание на то обстоятельство, что право на судебную защиту носит универсальный характер и распространяется на всех лиц, чьи права нарушены. В связи с этим не могут признаваться соответствующими праву на судебную защиту ссылки на то, что оспаривать решение третейского суда могут только участники третейского разбирательства или их представители.
По мнению Конституционного Суда, «часть 1 статьи 4 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации предоставляет право заинтересованным лицам обращаться за защитой в арбитражный суд, а нормы его статьи 42 предусматривают защиту в арбитражном процессе прав лиц, не участвующих в судебном разбирательстве, о правах и обязанностях которых арбитражный суд принял решение. Следовательно, данные нормы не могут рассматриваться как нарушающие право на судебную защиту, гарантированное статьей 46 (часть 1) Конституции Российской Федерации, в том числе участников судопроизводства, не согласных со вступлением в процесс иных лиц, поскольку этим они не лишаются возможности отстаивать свои права и законные интересы в судебной процедуре. Соответственно, реализация права заинтересованными лицами на судебную защиту не может расцениваться как нарушающая такое же конституционное право других лиц (статья 17, часть 3, Конституции Российской Федерации)».
Более того, в рассмотренном арбитражными судами деле об оспаривании решения третейского суда процессуальные права заявителей не ущемлены. Во-первых, они имеют право представлять доводы в свою защиту (что и было реализовано в суде первой, кассационной, надзорной инстанций); во-вторых, согласно части 3 статьи 234 АПК РФ, отмена решения третейского суда не препятствует сторонам третейского разбирательства повторно обратиться в третейский суд, если возможность обращения в третейский суд не утрачена. Кроме того, спорящие стороны вправе обратиться в арбитражный суд по общим правилам, предусмотренным Кодексом.
При этом Конституционный Суд подчеркнул, что в силу того обстоятельства, что третейские суды не относятся к органам, осуществляющим правосудие, но являются досудебной, частной формой разрешения экономического конфликта представителями бизнес-сообщества, решения третейских судов не могут являться препятствием для судебной защиты нарушенных прав третьих лиц. По мнению Конституционного Суда, «Право на третейское разбирательство гражданско-правового спора не означает, что заинтересованные лица вправе по своему усмотрению избирать и правила соответствующего производства, а также порядок исполнения решения третейского суда, —
они определяются на основании федерального закона. При этом сама возможность отмены арбитражным судом решения третейского суда, основания которого предусмотрены статьей 42 Федерального закона «О третейских судах в Российской Федерации» и статьей 233 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, также не может рассматриваться как нарушающая конституционное право заявителей на судебную защиту, поскольку третейское разбирательство является одной из альтернативных форм защиты гражданских прав, третейский суд не относится к органам осуществления правосудия (статья 118 Конституции Российской Федерации) и, соответственно, отмена решения третейского суда не препятствует его участникам впоследствии обратиться за защитой нарушенных прав или законных интересов вновь в третейский суд либо по подведомственности в суд общей или арбитражной юрисдикции».
Таким образом, Конституционный Суд РФ, а ранее и ВАС РФ посчитали обоснованной и целесообразной возможность распространения правил статьи 42 АПК РФ на третьих лиц, чьи права и интересы затронуты решением третейского суда.
В таком контексте приобретает особое значение вопрос о том, какие права третьего лица оказались затронуты в этом деле. Управление полагало, что третейский суд лишил его права собственности на землю.
Напомним, что, отменяя решение Межрайонного арбитражного суда № 1 города Льгова, арбитражные суды исходили из отсутствия у него компетенции на рассмотрение спора, поскольку спор, имеющий публично-правовой характер, не может быть предметом третейского разбирательства (п. 1 ч. 3 ст. 233 АПК РФ). При этом учитывалось, что на Управление возложено осуществление функции по распоряжению и контролю за собственностью. Подобная функция носит публично-правовой характер. Споры, носящие публичный характер, как правило, не относятся к компетенции третейских судов. В свою очередь Конституционный Суд определил рассматриваемый спор как административно-правовой.
Согласно части 3 статьи 239 АПК РФ, арбитражный суд отказывает в выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда, если установит, что спор, рассмотренный третейским судом, не может быть предметом третейского разбирательства. Таким образом, при отсутствии заявления Управления об отмене решения третейского суда, часть 3 статьи 239 АПК РФ подлежала применению арбитражным судом по собственной инициативе на стадии выдачи исполнительного листа независимо от участия Управления в деле и указания на отсутствие компетенции третейского суда сторонами третейского разбирательства. Последнее необходимо учитывать и на стадии оспаривания решения третейского суда.
Какие же характеристики спора, рассмотренного третейским судом, позволили арбитражному суду посчитать его спором публично-правовым, а Конституционному Суду РФ определить его как административно-правовой спор?
Обратимся к обстоятельствам спора.
Заявители настаивали, что третейский суд был вправе признать их право на земельные участки ГУП «Надежда» и обязать регистрирующие органы оформить их право собственности на землю.
Земельные участки являются недвижимым имуществом и в силу особых свойств недвижимого имущества (тесная связь с территорией определенного государства) правовое регулирование экономического оборота такого рода имущества традиционно имеет ряд особенностей публично-правового свойства.
В материально-правовом смысле эти особенности выражаются в государственной регистрации прав на такое имущество и сделок с ним, в то время как в процессуальном регулировании судебной юрисдикции по спорным отношениям с таким имуществом применяется институт исключительной юрисдикции государственных судов и, как следствие, неарбитрабельность споров о правах на недвижимое имущество (отсутствие такой юрисдикции у третейских судов).
Вопрос о юрисдикции
Исключительная юрисдикция (подведомственность) споров о недвижимости государственным судам по месту нахождения обусловлена неразрывной физической связью вещи и государства. Исключительность означает, что данное правило не может быть изменено соглашением сторон (пророгационным соглашением либо арбитражным (третейским) соглашением). Исключительная юрисдикция направлена на закрепление некоторых категорий дел только за государственными судами.
Вопросы исключительной компетенции арбитражных судов применительно к спорам с участием иностранных лиц решены в пунктах 1 и 2 статьи 248 АПК РФ. Согласно названной статье, экономические споры, связанные с вопросами публично-правового характера: о государственной собственности, приватизации, национализации, конфискации, реквизиции собственности (отчуждении имущества) для государственных нужд, — относятся к исключительной компетенции российских государственных судов. Этой же статьей к компетенции арбитражных судов отнесены споры о правах на недвижимое имущество или предметом которых оно является. Данная норма имеет широкую формулу: права и предмет охватывают как вещный статус недвижимого имущества (права), так и обязательственные отношения (предмет). Таким образом, споры о недвижимом имуществе, находящемся на территории Российской Федерации, могут рассматриваться только в российских судебных органах и арбитражах. Применительно к последним введение исключительной подсудности означает автоматическое признание такого спора неарбитрабельным по отношению к арбитражному суду иностранного государства (спор не может рассматриваться в зарубежном третейском суде).
Отсюда арбитрабельность спора — законодательно определенная компетенция арбитража рассматривать коммерческий спор. Отсутствие арбитрабельности (не-
арбитрабельность) является основанием отмены (ст. 233 АПК РФ) или отказа в принудительном исполнении решения третейского суда (ст. 239 АПК РФ).
В настоящее время можно выделить два наиболее распространенных метода определения компетенции арбитража рассматривать коммерческий спор. Первый — разрешительный: в законе перечисляются виды спорных правоотношений, которые позволяется урегулировать арбитру. Так, в шведском Законе об арбитраже (1999) в статье 1 указывается на право арбитров рассматривать вопросы о гражданско-правовых последствиях законодательства о конкуренции в том, что касается сторон. Наиболее же часто разрешительный метод юридической техники в законе позволяет арбитрам рассматривать все «гражданско-правовые споры» или все «споры имущественного характера» либо сочетает широкое определение с конкретизацией видов таких споров. Так, статья 697 ГПК Польши предусматривает, что стороны могут передать имущественный спор в арбитраж. Далее в этой норме сказано, что в арбитраже может быть рассмотрено требование о понуждении исполнения обязательства, об установлении права и т. д.
Второй метод — ограничительный или исключающий: в законе напрямую перечисляются виды споров, которые законодатель не позволяет рассматривать в арбитраже. Так, в том же Законе Швеции об арбитраже в статье 6 отмечено, что «арбитражное соглашение между предпринимателем и потребителем... является недействительным, если оно заключено до возникновения спора» или, согласно правилу 600 Арбитража Нью-Йоркской фондовой биржи, «иск, предъявленный как групповой, не может рассматриваться в арбитраже». В других странах в арбитраже не рассматриваются споры, связанные с исполнительным производством, регистрацией в реестре, ведущемся государственным органом, касающимся банкротства фирмы и т.д. Закон Чешской Республики «Об арбитражном разбирательстве и исполнении арбитражных решений» 1994 года предусматривает (ст. 1), что из компетенции арбитража исключаются дела, которые могут быть разрешены по существу государственными судами. Такая же формулировка содержалась в статье 469 ГПК Югославии.
Как правило, оба метода — и разрешительный, и ограничительный — сочетаются в одном законе либо их сочетание выводится на основе анализа нескольких законодательных актов.
В Российской Федерации также применяются оба метода правового регулирования арбитрабельности коммерческих споров. Согласно пункту 2 статьи 1 Закона о третейских судах, в третейский суд может по соглашению сторон третейского разбирательства передаваться любой спор, вытекающий из гражданских правоотношений (разрешение), если иное не установлено федеральным законом (ограничение).
Во взаимосвязи с ограничительным условием пункта 2 статьи 1 указанного Закона положения статьи 248 АПК РФ конкретизируют условия ограничения возможности передачи спора о недвижимом имуществе в зару-
бежный третейский суд. Взаимосвязанное со статьей 1 прочтение иных законодательных актов может привести к признанию неарбитрабельными споров: о несостоятельности (ст. 6 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)») по соглашениям о разделе продукции (ст. 22 Федерального закона «О соглашениях о разделе продукции»); о правах на земельный участок (ст. 59 Земельного кодекса Российской Федерации); о создании, реорганизации и ликвидации юридических лиц, о госрегистрации (ст. 33 АПК РФ), об обращении взыскания на заложенное имущество (ст. 52 Федерального закона об ипотеке (залоге недвижимости).
Во всех названных случаях закон устанавливает подведомственность споров государственным судам11. Подведомственность спора государственному суду в таком контексте, возможно, влечет неарбитрабельность спора и, как следствие, отмену решения третейского суда, вынесенного по неарбитрабельному спору.
Однако, если спорное правоотношение возникло по поводу гражданских прав и компетенция по его урегулированию не передана исключительно государственным судам, спор является арбитрабельным, то есть подлежащим рассмотрению в третейском суде.
При этом следует учитывать, что сфера правоотношений, которые могут быть предметом третейского разбирательства, ограничена исключительно сферой гражданско-правовых отношений. Это означает, что если спорные отношения возникли из административных или иных отношений, основанных на субординации сторон, на отношениях власти-подчинения, то, даже несмотря на наличие соответствующего третейского соглашения, третейский суд не вправе принять дело к производству и разрешить спор по существу. Если же это произойдет, то решение третейского суда не будет иметь юридического значения, не повлечет каких-либо правовых последствий в силу того обстоятельства, что не будет легализовано государственным судом.
Из указанных положений следует, что дела, возникающие из административно-правовых и иных публичных отношений, не могут быть переданы на рассмотрение третейских судов. Арбитражу (третейскому суду) в Российской Федерации, таким образом, разрешено урегулировать многие конфликты, но при условии, что они носят частный, гражданско-правовой характер.
Между тем в некоторых государствах в арбитражи передаются и споры с публично-правовым элементом. Как было изложено выше, в законодательстве может содержаться положение о том, что спор с публично-правовым началом может признаваться арбитрабельным (см. Закон Швеции об арбитраже 1999 года, распространяющийся на законодательство о конкуренции). В этом случае в законодательстве используется прямое разрешение арбитражам рассматривать споры с публично-правовым элементом. Другими словами, гражданско-правовая компетенция третейских судов определяется предельно широко, но при этом законодатель вводит в нее ограничения на рассмотрение конкретных споров в арбитражах. Как правило, такие споры наряду с гражданско-правовыми со-
держат элементы публичных, административно-правовых отношений. В то же время законодательство содержит общий запрет на рассмотрение публичных споров в третейских судах (органах предпринимательского сообщества). Из этого запрета также возможны исключения в виде прямого разрешения арбитражу рассматривать публично-правовой спор.
Таким образом, арбитрабельность (неарбитрабель-ность) спора определяется исходя из двух условий: а) характера правоотношения (публичное — частное); б) наличия (отсутствия) исключительной юрисдикции государственных судов (подведомственность споров).
При этом следует помнить: неарбитрабельность спора автоматически влечет отмену решения третейского суда. В анализируемом выше деле решение Межрайонного арбитражного суда № 1 г. Льгова было отменено на основании статьи 233 АПК РФ именно в связи с неарбитра-бельностью спора (спор, рассмотренный судом, не может быть предметом третейского разбирательства в соответствии с федеральным законом).
Между тем вопрос об арбитрабельности споров о недвижимом имуществе применительно к третейским судам в Российской Федерации решается не столь однозначно, как в отношении зарубежных арбитражей.
Прямого ограничения на рассмотрение таких споров третейскими судами в российском законодательстве не содержится. Арбитражный процессуальный кодекс не содержит нормы о подведомственности этих споров арбитражным судам. Есть лишь косвенное упоминание в АПК РФ о подобном подходе в статье 38 (исключительная подсудность споров о правах на недвижимое имущество), что не позволяет делать однозначного вывода о подведомственности споров о недвижимости в Российской Федерации исключительно государственным судам.
Следовательно, исключительная юрисдикция государственных судов на данную категорию споров не установлена.
Имея в виду это обстоятельство, остается выяснить, носил ли спор, рассмотренный в Льгове, гражданско-правовой (частный) или административно-правовой (публичный) характер. И здесь арбитражные суды дали ответ, что спор носил публичный, административный характер, так как касался прав на земельный участок, регистрируемый в публичном реестре согласно статье 17 Федерального закона от 21 июля 1997 года № 122-ФЗ «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним» (далее — Закон о государственной регистрации). Конституционный Суд РФ согласился с таким подходом и пояснил, что вывод о том, что спор заявителей в данном случае не может быть предметом третейского разбирательства, сделан арбитражным судом с учетом оценки фактических обстоятельств, свидетельствующих, по мнению Суда, об административно-правовом характере спорных отношений.
С учетом этого судебные органы пришли к выводу, что взаимосвязанное толкование положений ряда законов Российской Федерации не позволяет считать споры о праве собственности на недвижимое имущество спорами
исключительно гражданско-правовыми. Поэтому споры о правах на недвижимость подлежат рассмотрению в государственных судах.
Следует отметить, что подход судебной практики об исключении споров о правах на недвижимое имущество из компетенции третейских судов в связи с высокой составляющей публично-правового аспекта в таких отношениях не распространяется на споры по сделкам, предметом которых является недвижимое имущество (обязательственные отношения).
Указанный подход к порядку рассмотрения споров о недвижимом имуществе является устоявшимся в судебной арбитражной практике. Данная позиция отражена в пункте 27 Информационного письма ВАС РФ от 22 декабря 2005 года № 96 «Обзор практики рассмотрения арбитражными судами дел о признании и приведении в исполнение решений иностранных судов, об оспаривании решений третейских судов и о выдаче исполнительных листов на принудительное исполнение решений третейских судов».
Впервые Президиум ВАС РФ отразил такую позицию в Постановлении от 11 мая 2005 года № 207/04 по делу «Кодест Интернешнл С. Р. Л.» против «Мосмонтажспец-строй». Спор касался оплаты работы по договору подряда. Непостоянный арбитраж (арбитраж ad hoc), созданный для рассмотрения этого дела в Москве, вынес решение о взыскании долга и в этом же решении обратил взыскание на здание, расположенное в г. Москве. Президиум ВАС РФ посчитал, что, «обратив взыскание по долгам, связанным с неисполнением заказчиком и инвестором своих обязательств по оплате работ на нежилые помещения, как на имущество заказчика, третейский суд предрешил вопрос о вещных правах на указанное имущество, в том числе и о правах третьих лиц. Требуемые российским законодательством специальные публичные процедуры в отношении сделок с объектами недвижимого имущества не были соблюдены». Тем самым третейский суд и в этом деле разрешил неарбитрабельный спор, что повлекло частичную отмену решения суда арбитража. В части взыскания долга по договору подряда решение третейского суда было поддержано Президиумом ВАС РФ, в то время как в части обращения взыскания на имущество решение третейского суда было отменено.
Между тем сложные вопросы в судебной практике возникают и в том случае, когда третейский суд, разрешая спор по сделкам о недвижимом имуществе, выносит решение в пределах арбитрабельности и выигравшая сторона предпринимает усилия по регистрации перехода прав на основании решения третейского суда. Каков же порядок исполнения таких решений? Судебная практика в настоящее время дает ответ и на этот вопрос. Президиум ВАС РФ в Постановлении от 17 апреля 2007 года № 15324/06 по делу ООО «Парус-С» против Управления Федеральной регистрационной службы по Самарской области установил, что третейский суд, рассматривая спор о купле-продаже недвижимого имущества, вынес решение о переходе прав на недвижимое имущество общества «Авиакор», которое в заседании третейского
суда не участвовало и в регистрационную службу заявление о переходе прав не подавало.
С заявлением о переходе прав обратилось общество «Парус-С»; в регистрации перехода прав ему было отказано. Арбитражные суды отказ поддержали, указав, что решение третейского суда не легализовано в государственном суде. Президиум ВАС РФ согласился с таким подходом и отметил, что содержавшийся в решении суда первой инстанции вывод о том, что заявитель должен был представить в регистрационную службу исполнительный лист арбитражного суда к решению третейского суда от 8 июля 2005 года № ТС 55/05-06 обоснован и соответствует действующему законодательству.
Согласно пункту 1 статьи 131 и пункту 2 статьи 223 Гражданского кодекса Российской Федерации, право собственности на недвижимое имущество, его возникновение и переход подлежат государственной регистрации в Едином государственном реестре прав на недвижимое имущество и сделок с ним. В случаях, когда отчуждение имущества подлежит государственной регистрации, право собственности у приобретателя возникает с момента такой регистрации, если иное не установлено законом.
При таких условиях решение третейского суда от 8 июля 2005 года № ТС 55/05-06 о признании права собственности общества «Парус-С» на недвижимое имущество подлежало исполнению в порядке, предусмотренном законодательством.
На основании статей 31, 44 Закона о третейских судах стороны, заключившие третейское соглашение, принимают на себя обязанность добровольно исполнить решение третейского суда, и оно исполняется ими добровольно в порядке и сроки, которые установлены в этом решении. Если в решении третейского суда срок не установлен, то оно подлежит немедленному исполнению сторонами третейского соглашения.
В решении третейского суда от 8 июля 2005 года № ТС 55/05-06 порядок и срок его исполнения не были установлены, и в добровольном порядке обе стороны третейского разбирательства совместно не подавали в регистрационную службу заявления об исполнении данного решения с приложением документов, необходимых для осуществления государственной регистрации перехода права собственности на объекты недвижимого имущества от одного лица к другому.
Пунктом 1 статьи 45 Закона о третейских судах предусмотрено: если решение третейского суда не исполнено добровольно в установленный срок, то оно подлежит принудительному исполнению, которое осуществляется по правилам исполнительного производства на основе выданного компетентным судом исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда.
Согласно части 2 статьи 236 АПК РФ, вопрос о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда по спору, возникшему из гражданских правоотношений при осуществлении предпринимательской и иной экономической деятельности, рассматривается арбитражным судом по заявлению стороны
третейского разбирательства, в пользу которой принято решение третейского суда.
Поскольку общество «Парус-С» единолично обратилось в регистрационную службу с заявлениями от 17 августа 2005 года о государственной регистрации перехода к нему от общества «Авиакор» права собственности на объекты недвижимого имущества и не представило при подаче данных заявлений исполнительного листа, выданного арбитражным судом для исполнения решения третейского суда, регистрационная служба правомерно отказала заявителю в государственной регистрации прав, указав на то, что документы, представленные на государственную регистрацию, по форме и содержанию не соответствуют требованиям действующего законодательства. Такое основание для отказа в государственной регистрации прав предусмотрено пунктом 1 статьи 20 Закона о государственной регистрации.
Таким образом, в этом деле арбитражный суд подтвердил арбитрабельность споров из обязательственных отношений, предметом которых является недвижимое имущество (купля-продажа), тем самым указав на возможность регистрации прав на такое имущество на основе решения третейского суда. При этом предложено учитывать следующее.
Пункт 3 статьи 28 упомянутого Закона установил, что копии вступивших в законную силу решений и определений судов в отношении прав на недвижимое имущество подлежат в трехдневный срок обязательному направлению судебными органами в орган, осуществляющий государственную регистрацию прав. Согласно Конституции РФ и Федеральному конституционному закону от 31 декабря 1996 года № 1-ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации», третейские суды к судебной системе не относятся и не являются судебными органами.
Статья 45 Закона о третейских судах предусматривает, что если решение третейского суда не исполнено добровольно в установленный срок, то оно подлежит принудительному исполнению. Принудительное исполнение решения третейского суда осуществляется по правилам исполнительного производства, действующим на момент исполнения решения третейского суда, на основе выданного компетентным судом исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда.
Данное положение подтверждает, что государственная регистрация наличия, возникновения, прекращения, перехода, ограничения (обременения) прав на недвижимое имущество и сделок с ним может быть осуществлена на основе решения третейского суда (ч. 1 ст. 28 Закона о государственной регистрации), но при соблюдении различных условий для добровольного и принудительного исполнения этих решений.
После вынесения решения третейского суда стороны третейского разбирательства в соответствии со статьей 31 Закона о третейских судах (стороны, заключившие третейское соглашение, принимают на себя обязанность добровольно исполнять решение третейского суда) и статьей 44 того же Закона (решение третейского суда исполняется добровольно в порядке и сроки, которые уста-
новлены в данном решении) должны подтвердить намерение выполнить свою обязанность по исполнению решения третейского суда в добровольном порядке. Для этого на основе решения третейского суда стороны заключают соответствующий условиям третейского решения договор и составляют акт приема-передачи имущества. Регистрирующий орган осуществляет действия по регистрации прав на недвижимое имущество в соответствии с договором.
Отсутствие согласия одной из сторон на совершение указанных действий означает ее отказ от добровольного исполнения решения третейского суда. В такой ситуации, согласно статье 45 Закона о третейских судах, решение третейского суда подлежит принудительному исполнению и осуществляется на основе выданного компетентным судом исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда. Таким образом, принудительное исполнение третейского решения должно быть подтверждено судебным актом, вступившим в законную силу, и на основе этого судебного акта должен быть выдан исполнительный лист на принудительное исполнение решения третейского суда.
Решение третейского суда может стать основанием для принудительной регистрации прав на недвижимое имущество только в том случае, если оно подтверждено судебным актом (определением арбитражного суда) и на принудительное исполнение решения выдан исполнительный лист арбитражного суда.
Как указывалось выше, судебная практика ограничивает компетенции третейских судов на рассмотрение вещных исков в связи с административным, публичным аспектом таких споров. В то же время, исходя из законодательства о третейских судах и части 1 статьи 38 АПК РФ, можно сделать вывод, что иски из обязательственных отношений применительно к недвижимому имуществу могут рассматриваться не только в государственных, но и в третейских судах Российской Федерации. В российском законодательстве не имеется ограничения на рассмотрение в третейских судах исков обязательственного характера в отношении недвижимого имущества.
В этой связи решение третейского суда, вынесенное по спорам обязательственного характера, может служить самостоятельным основанием для государственной регистрации сделок, предметом которых является недвижимое имущество в соответствии со статьей 17 Закона о государственной регистрации.
Данное положение применяется в случае согласия сторон третейского разбирательства на осуществление действий по регистрации сделок с недвижимым имуществом. Если волеизъявление одной из сторон на указанные действия отсутствует, то решение третейского суда регистрирующим органом не исполняется: третейский суд не может обязать регистрирующий орган зарегистрировать право собственности на недвижимое имущество за стороной третейского разбирательства, поскольку это затрагивает вопросы публично-правового характера, которые не могут быть предметом рассмотрения в третейском суде.
Таким образом, судебная практика упорядочила сложные отношения в сфере признания прав на недвижимое имущество: 1) признание права собственности на недвижимое имущество производится лишь в государственных судах Российской Федерации по месту нахождения такого имущества (исключительная подсудность); 2) сделки, предметом которых является недвижимое имущество, могут рассматриваться в третейских судах Российской Федерации, но исключаются из юрисдикции зарубежных арбитражей; 3) решения арбитражей о выполнении обязательств по сделкам с недвижимым имуществом исполняются сторонами добровольно или принудительно (на основе исполнительного листа, выданного государственным судом); 4) решения арбитражей о праве собственности на недвижимое имущество не подлежат принудительному исполнению и могут отменяться; 5) третьи лица, чьи права затронуты решением третейского суда, вынесенного по сделкам, предметом которых было недвижимое имущество, вправе оспорить решение третейского суда в государственном суде. При подтверждении нарушения прав третьего лица решение третейского суда подлежит отмене. В этом случае имеет серьезное значение мотивировка отмены решения третейского суда, в том числе и по вопросу неарбитрабельности спора.
Решение Межрайонного арбитражного суда № 1 г. Льгова от 1 июня 2005 года было отменено в силу того, что спор не подлежал рассмотрению в третейском суде, так как касался вещных (не обязательственных) прав третьих лиц.
В этом деле подобная мотивировка оправданна.
В связи с тем, что в указанном решении третейского суда за заявителями признано право собственности на земельный участок площадью 5 286 гектара, в том числе 4 972 гектара сельхозугодий, из них 4 687 гектаров пахотных земель, ранее принадлежащих колхозу им. Крупской Конышевского района Курской области, и в настоящее время находящиеся под контролем территориального управления Федерального агентства по управлению федеральным имуществом по Курской области, арбитражный суд был вправе отменить решение третейского суда, как вынесенное по спору, не подлежащему третейскому разбирательству (неарбитрабельный спор).
Однако данное дело осложняется позицией заявителей, полагавших, что решение третейского суда должно исполняться принудительно без выдачи исполнительного листа государственного суда. По их мнению, право собственности на землю подлежало государственной регистрации на основе решения третейского суда. Заявители не учли, что право собственности на эти земли еще ни за кем не зарегистрировано. Земельные участки до их приватизации контролируются федеральным агентством, которое обязано предотвращать оформление прав собственности на землю в обход законодательства о приватизации. В таком контексте любые сделки с названными земельными участками, равно как и споры о праве на них,
затрагивают интересы и права федерального агентства. В силу последнего орган федеральной власти вправе оспорить как сделки, так и решение третейского суда, вынесенного по таким сделкам.
И, соответственно, в том случае, если бы отмена решения третейского суда не состоялась (защита права на ранней стадии), исполнение названного решения третейского суда было бы также невозможно. Добровольно исполнить такое решение не представляется возможным, ибо регистрация права на землю требует представления заявлений акта приема-передачи и подтверждения прав прежнего собственника. Ни одного из названных документов у заявителей не имелось.
Принудительное исполнение подобного решения также невозможно, так как оно вынесено по спору, не подлежащему разрешению в третейском суде без участия заинтересованного лица (защита права на стадии исполнения).
Таким образом, можно сделать вывод, что последовательное применение однотипных формулировок применительно к неарбитрабельным спорам статьи 233 (стадия оспаривания) и статьи 239 (стадия исполнения) АПК РФ позволяют предотвращать нарушение прав третьих лиц в контексте статьи 42 этого Кодекса.
Татьяна Нешатаева - судья Высшего Арбитражного Суда РФ, профессор, доктор юридических наук.
1 См.: Скворцов О. Ю. Третейское разбирательство предпринимательских споров в России. М., 2005. С. 296; Лебедев К. К. Совершенствование процедуры третейского разбирательства на современном этапе // Третейский суд. 2002. № 314. С. 213.
2 См.: Скворцов О.Ю. Указ. соч. С. 305.
3 См.: Де Сильвиа М. Прецеденты Европейского Суда по правам человека. СПб., 2004.
4 Application 29010/95, Credit and Industrial Bank v. the Czech Republic, Judgment of 21 October 2003.
5 Application 4451/70, Golder v. the United Kingdom, Judgment of 21 February 1975.
6 Application 54891/00, Zhigalev v. Russia, Judgment of 6 July 2006.
7 Application 30877/02, Nosov v. Russia, Judgment of 20 October 2005.
8 См.: Нешатаева Т.Н. Уроки судебной практики о правах человека: европейский и российский опыт. М., 2007.
9 Application 48553/99, Sovtransavto Holding v. Ukraine, Judgment of 25 July 2002.
10 Application 28342/95, Brumarescu v. Romania, Judgment of 28 October 1999.
11 Следует заметить, что формулировки названных статей исполнены не в единой юридической технике; в некоторых из них используется разрешительная терминология, в то время как в других — запретительная. Такие разночтения, несомненно, могут породить отсутствие единообразия судебной практики в их применении.
