CC BY
12
Санкт-Петербургская православная духовная академия
Архив журнала «Христианское чтение»
А.П. Высокоостровский
О праве духовных академий присуждать ученые степени по философским наукам
Опубликовано:
Христианское чтение. 1906. № 5. С. 748-777.
@ Сканированій и создание электронного варианта: Санкт-Петербургская православная духовная академия (www.spbda.ru), 2009. Материал распространяется на основе некоммерческой лицензии Creative Commons 3.0 с указанием авторства без возможности изменений.
СПбПДА
Санкт-Петербург
2009
О правѣ духовныхъ академій присуждать ученыя степени по философскимъ наукамъ1).
і.
SHJE проектъ устава духовныхъ академій '1869 г. призналъ за духовными академіями право, за соотвѣтствующіе научные труды кандидатовъ академіи, удостоивать ихъ ученой % степени магистра философіи, а магистровъ философіи, за [ новые труды ихъ, удостоивать ученой степени доктора философіи.
Мотивировка и обоснованіе этого права академій сводились къ слѣдующему.
Философія и богословіе «взаимнородственныя» науки. Это родство признавали сами отцы и учители церкви и вообще древне-христіанскіе писатели2). Эту связь между богословіемъ и философіей понимала и ею дорожила издавна и наша духовная школа. Вслѣдствіе этого «въ нашихъ академіяхъ и даже семинаріяхъ философія всегда и безъ перерыва была общеобязательнымъ предметомъ преподаванія и развилась совмѣстно съ богословской наукою. Преподаваніе ея въ нашихъ академіяхъ составляетъ, можно сказать, одинъ изъ жизненныхъ элементовъ этихъ высшихъ учебныхъ заведеній». А потому въ кругъ наукъ, изучаемыхъ въ академіи, введена цѣлая груша * 22
Докладная записка, читанн. въ засѣдай. Совѣта СГІБ. дух. ак.
22 марта 1906 г. , .
■) Климентъ Александр., Іустинъ Мученикъ, Оригенъ, Василій Великій, Григорій Богословъ, Іоаннъ Златоустъ, Григорій Нисскій, Ейсевій Кесарійск., Максимъ Исповѣди, и друг.
философскихъ дисциплинъ, которыя и пріурочены были къ спеціально-богословскому отдѣленію, не въ примѣръ многимъ другимъ свѣтскимъ наукамъ академическаго цикла.
Между тѣмъ въ университетахъ, издавна имѣющихъ право удостоивать степеней магистра и доктора философіи, въ преподаваніе философскихъ наукъ введена, сравнительно съ академическою, меньшая по числу и объему группа дисциплинъ. И здѣсь постановка преподаванія этихъ наукъ, вообще болѣе узкая сравнительно съ академическою, еще подвергалась иногда значительнымъ колебаніямъ: то философскій циклъ еще болѣе съуживался, то философскія каѳедры совсѣмъ закрывались, даже на цѣлые десятки лѣтъ. Не мудрено, что, при такихъ обстоятельствахъ, философскія науки за протекшее время раз-работывалисъ главнымъ образомъ въ духовныхъ академіяхъ, что именно академіи давали университетамъ профессоровъ философій, а не наоборотъ, и что (говоря словами объяснительной записки къ проекту устава 1869 г.) «за немногими исключеніями, все наиболѣе даровитое между писателями и наиболѣе замѣчательное между сочиненіями по философіи въ Россіи,— все это, такъ или иначе, прямо или посредственно, выходило и выходитъ изъ академій».
А слѣдовательно по отношенію къ духовнымъ академіямъ, сравнительно съ университетами, существуютъ «вполнѣ уважительныя» и «справедливыя» основанія для признанія за ними права, за соотвѣтствующіе философскіе труды, удостоивать ихъ авторовъ, воспитанниковъ духовныхъ академій, ученыхъ степеней магистра и доктора философіи.
И.
Всѣ эти соображенія, фактическія указанія и выводы изъ нихъ, извлеченные нами изъ различныхъ; мѣстъ подлинной объяснительной записки къ проекту- устава духовныхъ академій 1869 г., сохраняютъ свою силу и значеніе и для-настоящаго времени.
Важное значеніе философіи длй богословія остается непоколебленнымъ.
Въ правѣ удостоивать ученыхъ философскихъ степеней академіямъ было, правда, отказано самымъ уставомъ 1869 г., а уставомъ 1884 года богословскій обязательный элементъ усиленъ. Тѣмъ не менѣе, вплоть до сего времени, философскіе
труды, особенно болѣе умозрительнаго характера, выходили преимущественно изъ-подъ пера воспитанниковъ духовныхъ академій. Говорить ли о Кудрявцевѣ, Каринскомъ, Юркевичѣ, Гогоцкомъ, Линицкомъ, Владиславлевѣ, Снегиревѣ, Троицкомъ, Милославскомъ, о Никанорѣ архіепископѣ? Упомянуть здѣсь мы можемъ и 1) Соловьева В. С. (внука священника), годъ бывшаго слушателемъ московской духовной академіи и имѣвшаго постоянное общеніе съ Юркевичемъ, съ Кудрявцевымъ и Каринскимъ; 2) Дебольскаго Н. Г., бывшаго прив.-доц. СГІБ. дух. акад. (сына священника, извѣстнаго духовнаго писателя), воспитанника идей богословско-философскихъ, питающихъ духовно-академическую философію. Все это—дѣти или внучата одной матери духовной школы, хорошо оцѣненные и свѣтской философской ученостью. Важно при этомъ отмѣтить,, что, за разсматриваемое время, многія ученыя диссертаціи даже на богословскія степени были въ значительной мѣрѣ философскими трудами, таковы диссертаціи: стоящая почти на границѣ двухъ уставовъ диссертація Кудрявцева: «Религія, ея сущность и происхожденіе»; Гусева А. Ѳ. «Нравственный идеалъ буддизма»; Мальцева А. П. «Нравственная философія утилитаризма»; Болотова В. В. «Ученіе Оригена о св. Троицѣ»; также диссертаціи: Бронзова А. А.; преосвященнаго Антонія (Храповицкаго), прот. С. А. Соллертинскаго, В. С. Серебреникова, моск. Введенскаго А. И., Несмѣлова, Попова, Струнникова, А. И. Брилліантова, Д. П. Миртова, Соколова, прот. Е. П. Аквилонова, Городенскаго и другихъ.
По-прежнему и за указываемое время нѣкоторые воспитанники духовной школы были профессорами философ. наукъ въ университетахъ и другихъ высшихъ свѣтскихъ учебныхъ заведеніяхъ какъ-то: Юркевичъ, Гогоцкій, Троицкій, Владиславлевъ, Каринскій, Каптеревъ, Серебрениковъ.
По-прежнему и циклъ философскихъ наукъ, преподаваемыхъ въ духовной академіи, былъ за это время шире универ-ситететскаго.
Справедливо при этомъ прибавить, что за послѣднія лѣтъ 15—20 преподаваніе философіи въ академіи сказалось благопріятно на увеличеніи числа студентовъ, желавшихъ получить кандидатскую степень чрезъ сочиненія на философскія темы. Нѣкоторыя изъ этихъ диссертацій печатались, хотя и по частямъ ихъ цѣлаго, въ подходящихъ журналахъ. При Петербургской (а позднѣе—и при Московской) академіи основалось
даже спеціальное «студенческое общество» по изученію вопросовъ психологіи и философіи, польщенное хорошимъ отзывомъ и свѣтской .учености. Студентовъ интересуютъ философскіе вопросы и предметы, какъ отъ древности оставшіеся нынѣшнему времени, такъ и новѣйшіе, новѣйшей философіей затронутые, поставленные и предлагаемые къ обсужденію и рѣшенію. При этомъ наблюдать приходится живое стремленіе студентовъ составить по философско-психологическимъ вопросамъ и научно обставить свое собственное мнѣніе, при серьезной критикѣ чужихъ взглядовъ, особенно принадлежащихъ свѣтскимъ философскимъ писателямъ послѣдняго времени.
Все это свидѣтельствуетъ о томъ, что не просто преподаваніе, но и разработка философской науки въ академіяхъ, за время съ 1869 г., усилились въ отношеніи какъ интенсивности и живости и расширенія круга и интереса философскаго труда, такъ и въ отношеніи производительности этого труда.
III.
Однако, не смотря на все выше отмѣченное, справедливо можетъ позазаться, что доводамъ въ пользу права духовный академій присуждать ученыя философскія степени, не достаетъ нѣкоторой общей принципіальной идеи, такъ сказать чисто «правового порядка». Эта идея—есть идея академіи, какъ ученаго учрежденія.
Дѣйствительно, какъ говорили еще составители объяснительной записки къ новому проекту академій 1869 года, «каѳедры академическія, сверхъ учебно-педагогическихъ цѣлей, имѣютъ еще другое важнѣйшее, чисто ученое назначеніе».
И въ самомъ дѣлѣ, развѣ это не такъ, что духовная академія есть не только высшее учебное заведеніе, но и высшее ученое учрежденіе? Вѣдь она не просто производитъ просвѣщенныхъ высокообразованныхъ людей, и не только образуетъ учениковъ, способныхъ потомъ передать другимъ полученныя знанія, т. е. будущихъ учителей, но и создаетъ дѣятелей науки, способныхъ разработывать и двигать самую науку, т. е. вырабатывать ученыхъ людей.
Такъ удостоеніе уже и первой ученой кандидатской степени есть проявленіе именно этого послѣдняго самосознанія и правосознанія академіи. Академическій дипломъ на ученую степень хотя бы и І-ую есть не «даръ», не «награда» или «по-
хвальный листъ»' отъ академіи, какъ учебнаго заведенія, не простая аттестація ученическихъ успѣховъ ученика, со стороны его учителей, дающая право бывшему ученику самому стать учителемъ другихъ, но есть удостовѣреніе отъ лица самой науки, со стороны академіи, какъ ученаго учрежденія, со стороны профессоровъ, какъ ученыхъ людей. Проявленіемъ этого же ученаго самосознанія и правосознанія академіи, тѣмъ болѣе, служитъ право удостоивать ею степеней магистра и доктора.
И философскій отдѣлъ академическихъ наукъ, поставленный и стоящій на высотѣ, соотвѣтствующей академіи, какъ ученому учрежденію, долженъ имѣть и обнаруживать подобные же признаки и прерогативы своего спеціальнаго ученаго самоопредѣленія. 1
Въ самомъ дѣлѣ, въ духовныхъ академіяхъ преподается, пріѵрочиваясь къ 4-мъ каѳедрамъ, цѣлый циклъ философскихъ дисциплинъ: исторія философіи, метафизика, логика, психологія, педагогика. По объяснительной запискѣ къ уставу 1884 года академіи предоставлено право введенія въ этотъ циклъ еще двухъ философскихъ наукъ: философіи права и философіи этики. И если по этимъ послѣднимъ дисциплинамъ не читались, лекціи въ аудиторіяхъ академическихъ, за то по предметамъ этихъ наукъ, въ послѣднія лѣтъ' 15—20, въ нашей академіи, каждый годъ велись личныя бесѣды преподавателей философскихъ наукъ и каждый, безъ исключенія, годъ обработывались по нимъ кандидатскія диссертаціи. Иногда и въ студенческомъ психологическомъ обществѣ, при нашей академіи, дебатировались тѣ или другіе вопросы изъ области этихъ же наукъ. Такимъ образомъ, со стороны круга философскихъ наукъ, духовныя академіи обладаютъ необходимыми условіями и средствами для ученой разработки философскихъ предметовъ знанія и слѣдовательно для полнаго отправленія всѣхъ функцій полноправнаго философскаго отдѣленія или группы.
Примѣчаніе. При этомъ предполагается, что нужныя или полезныя для философской учености богословскія науки даны и проходятся въ академіи въ качествѣ обязательныхъ и для философскою отдѣленія. И было, бы желательно, для наилучшей самодовлѣемости этого отдѣленія или группы въ настоящее, естествонаучное время, преподаваніе въ духовныхъ академіяхъ и нѣкоторыхъ физикоматематическихъ наукъ, хотя бы въ видѣ основъ
естествознанія и основаній высшей математики, равно какъ и наукъ соціологическихъ.
А потому теперь—въ принципѣ отказывать духовнымъ Академіямъ въ правѣ удостоивать авторовъ ученыхъ философск. трудовъ соотвѣтствующихъ философскихъ степеней—значить въ принципѣ не довѣрятъ философской учености Академіи, и, закрывши глаза на все прошлое академій и академической научно-философской производительности и трудоспособности, представлять и считать таковую ученость въ нихъ невозможною, а вмѣстѣ съ тѣмъ, значитъ, подрывать въ корнѣ нужду и цѣлесообразность широкой постановки философскаго обученія и образованія въ духовныхъ Академіяхъ и содержаніе въ нихъ цѣлыхъ четырехъ нѣсколько-предметныхъ философскихъ каѳедръ...
• Не хочется, однако, вѣрить, чтобы въ доподлинной дѣйствительности именно такимъ настроеніемъ мысли и чувства, сводящимся къ внутреннему противорѣчію, руководились тѣ властныя лица,—сами воспитанники духовныхъ Академій,—рукою которыхъ вычеркнуто, изъ печатнаго уже проекта академическаго устава .1869 года, право академій на признаніе за ихъ дѣятелями на философской нивѣ ученыхъ степеней магистра и доктора философіи. Причина этого факта, должно быть, ■другая. Мы ее сейчасъ и будемъ изучать и разсматривать по руководству «Особаго мнѣнія о проектѣ устава православныхъ духовныхъ академій» — мнѣнія, составленнаго въ 1869 году Архіепископомъ Литовскимъ Макаріемъ (впослѣдствіи митрополитомъ московскимъ), вмѣстѣ съ «Мыслями» этого же богослова «по поводу проекта устава духовныхъ академій», подготовленнаго въ 1868 году особымъ Комитетомъ. Оба эти документа, предваряемые предисловіемъ проф. нрот. Ѳ. Титова, напечатаны на 116—141 стран. январской. кн. «Труд. Кіевской Духовной Академіи за 1906 годъ». (Предисловіе проф. Титова—на стр;- 112—116); цйт. ихъ мы и будемъ по этому воспроизведенію ихъ.
IY.
Лреосвящоввый Макарій, когда въ первый разъ, въ концѣ 1868 года, разсматривалъ комитетскій проектъ устава духовныхъ академій, не отвергалъ права академій присуждать ученыя степени по философіи. Напротивъ, ставя философію пер-
вою въ числѣ общеобразовательныхъ академическихъ наукъ, онъ соглашался на присужденіе академіями ученыхъ степеней и по всѣиъ другимъ наукамъ общеобразовательнаго характера: именно—степеней кандидата, магистра и доктора философіи, общей словесности, греческой или латинской или славянской литературы,—по историко-филологическому отдѣленію, и—кандидата, магистра и доктора наукъ математическихъ, наукъ физическихъ,—по физико-математическому отдѣленію (см. 128— 9 стр. Тр. Кіев. Дух. Ак—іи, январь 1906 г.). Но тогда преосвященный авторъ «Мыслей» по поводу проекта устава духовныхъ Академій держался такого взгляда, что, во избѣжаніе взаимнаго стѣсненія въ одной и той же академіи наукъ богословскихъ и общеобразовательныхъ, лучше раздѣлить четыре нашихъ академіи на два типа высшихъ духовныхъ школъ: однѣ изъ нихъ—три или двѣ—были бы собственно богословскія, съ небольшимъ кругомъ общеобразовательныхъ наукъ, одна же или двѣ академіи были бы преимущественно общеобразовательными, хотя и съ самостоятельнымъ цѣлымъ отдѣленіемъ богословскимъ. Къ этой или къ этимъ-то послѣднимъ, очевидно, и пріурочивалъ преосвященный Макарій право академіи присуждать ученыя степени по свѣтскимъ наукамъ, и прежде всего по философіи. . ,
При этомъ мысль о томъ, что одной такой .академіи, т. е. съ двумя общеобразовательными отдѣленіями, можетъ оказаться «недостаточно для цѣли», что нужны могутъ быть двѣ mania академіи,—эту мысль преосвященный авторъ ставилъ въ связь очевидно съ тѣмъ, что вполнѣ «желательно, чтобы преподаватели не только по историко-филологическимъ, но и физико-математическимъ наукамъ для нашихъ духовныхъ семинарій приготовлялись именно въ нашей же духовной академіи или академіяхъ» (ibidem, стр. 123—4).
Но Комитетъ (въ половинѣ февраля 1869 г.) не принялъ Макарьевской мысли о раздѣленіи академій на два типа, признавъ соединимость всѣхъ общеобразовательныхъ наукъ съ богословскими въ каждой академіи, при усиленіи спеціализаціи наукъ въ академіяхъ и при извѣстномъ—«удобнѣйшемъ для наставниковъ и воспитанниковъ—распредѣленіи предметовъ по отдѣленіямъ и курсамъ и при надлежащей постановкѣ всего учебнаго порядка» (ibid. стр. 115). И .вотъ, когда (въ апрѣлѣ 1869 г.) Комитетъ представилъ въ Синодъ окончательно выработанный проектъ устава академій, въ которомъ (§ 16) духов-
нымъ академіямъ предоставлялось право удостоивать степеней магистра и доктора—изъ общеобразовательныхъ наукъ—только по одной философіи, — преосвященный Макарій, членъ разсматривавшаго проектъ Синода, выступилъ въ Синодѣ (18 мая 1869 г.) съ «Особымъ мнѣніемъ», въ которомъ рѣшительно возставалъ противъ предоставленія духовнымъ академіямъ права присуждать ученыя степени магистра й доктора философіи. Авторъ этого «Особаго мнѣнія» въ 8-ми пунктахъ или §§ излагаетъ мотивировку и обоснованіе его, и мы будемъ слѣдить за этими пунктами шагъ за шагомъ.
У.
Въ пунктахъ или §§ 1 и 2 преосвященный Макарій выражаетъ свое смущеніе по поводу того «несоотвѣтствія» въ проектируемомъ уставѣ академій, что въ § 1 устава академія опредѣляется какъ высшая духовная школа, имѣющая цѣлью «доставлять высшее богословское образованіе въ духѣ православія», между тѣмъ какъ «изъ дальнѣйшаго изложенія устава оказывается, что православная духовная академія будетъ доставлять не только высшее богословское, но и высшее философское образованіе, что въ академіи философія поставляется совершенно наравнѣ съ богословіемъ, сг одинаковыми правами—что изъ православной духовной академіи будутъ выходить не только магистры я доктора богословія, но и магистры и доктора философіи». Для автора «Особаго мнѣнія» «очевидно», что такая академія «будетъ не только духовная академія, но равно и не духовная—свѣтская, которой слѣдовательно можетъ приличествовать названіе православной (подчеркнуто у Макарія) развѣ только наполовину, что это будетъ столько же высшее богословское, сколько и высшее философское училище,—будетъ какое-то двойственное учебное заведеніе—богословско-философское» (подч. у Макарія).
Но, во-1-хъ, въ своихъ «Мысляхъ» по поводу этого проекта, представленныхъ всего за пять мѣсяцевъ до подачи «Особаго мнѣнія», тотъ же авторъ не находилъ, однако, никакого несоотвѣтствія между тѣмъ же понятіемъ духовной академіи, какъ высшей духовной, богословской школы, и правомъ этой академіи присуждать ученыя философскія степени. Тогда не подчеркивалъ авторъ въ духовной академіи какого нибудь двойственнаго или тройственнаго характера, когда въ своемъ соб-
ственномъ проектѣ предлагалъ духовнымъ академіямъ удостаивать высшихъ ученыхъ степеней не только по богословію, и не только по философіи,' но и по словесности всяческой и по физико-математическимъ ; наукамъ.: Проектируя типъ академіи даже прямо съ «преобладающимъ» общеобразовательнымъ характеромъ, авторъ тогда находилъ, что «академія эта, по спра-г ведливости, можетъ сохранить за собою названіе духовной академіи (подчерк. у Макарія) какъ потому, что въ ней останется цѣлое отдѣленіе собственнобогословскихъ или духовныхъ наукъ, такъ и потому, что она будетъ приготовлять преподавателей хотя и по общеобразовательнымъ наукамъ, но для духовныхъ же учебныхъ заведеній» (ibid. стр. 123). Рѣшительно болѣе богословскою школою, чѣмъ въ указанномъ проектѣ Макарія, является духовная академія въ проектѣ Комитета; отчего же такая перемѣна во взглядѣ одного и того же автора «Мыслей» и «Особаго мнѣнія» по поводу комитетскаго проекта—перемѣна быстрая, чрезъ 5 всего мѣсяцевъ?
Во-2-хъ, ссылка автора «Особаго мнѣнія» на то, что Комитетскій проектъ,' предоставляя духовнымъ академіямъ давать, кромѣ богословскаго, также и высшее философское образованіе, не упомянулъ объ этомъ въ 1-мъ § устава,—похожа на простую поправку, желающую вскрыть въ комитетской формулѣ этого § одну лишь формально-логическую погрѣшность. Но и этой погрѣшности собственно вовсе нѣтъ, если считать, что при практическомъ, самомъ общемъ опредѣленіи характера учебнаго заведенія,—естественно, — существеннѣйшею чертою Выдвигается одна только его высшая цѣлъ и спеціальное назначеніе, изъ которыхъ, предполагается, и должны'объясняться трактуемыя въ дальнѣйшихъ частныхъ, опредѣленіяхъ частныя стороны программы этого учрежденія, которыми, какъ частными средствами, достигается эта общая цѣль учрежденія и это спеціальное его' назначеніе. Предоставлять духовнымъ академіямъ давать своимъ воспитанникамъ и высшее философское образованіе—то и значитъ относить этотъ отдѣлъ образованія къ одному изъ частныхъ средствъ, которыми сообща достигаться должно прямое назначеніе духовныхъ академій. Нѣтъ ни практической, ни логической необходимости въ І-мъ же самомъ общемъ § перечислять всѣ подобныя частныя средства, или частные отдѣлы наукъ. .
Въ-З-хъ, любопытно, что авторъ «Особаго - мнѣнія» здѣсь, въ его 1—2 пунктахъ,—не высказывается собственно противъ
проектированнаго Комитетомъ объема высшаго философскою образованія въ академіяхъ, а направляется спеціально противъ права академій давать ихъ воспитанникамъ ученыя степени магистровъ и докторовъ философіи: по словамъ нашего автора, дарованіе именно этого права академіямъ равносильно признанію и объявленію того, что «въ академіи философія поставляется совершенно наравнѣ съ богословіемъ, съ одинаковыми правами». Такое толкованіе комитетскаго проекта—явно тенденціозное, насильственное. Оно страдаетъ смѣшеніемъ точекъ зрѣнія. Руссскіе университеты даютъ ученыя степени магистра и доктора русскаго языка и русской словесности или литературы; они же даютъ магистерскія и докторскія степени по армянскитъ, турецкимъ, китайскимъ и друг. восточнымъ языкамъ, словесностямъ, литературамъ. Съ одной стороны для русскаго университета русская литература и китайская литература не одно и то же, онѣ не могутъ вставиться совершенно наравнѣ»; а съ другой стороны,—со стороны научности и учености трудовъ по нимъ, и со стороны ученыхъ «правъ» этихъ трудовъ,—эти литературы для русскаго университета должны» поставляться совершенно наравнѣ, съ одинаковыми правами». Такъ и для православной духовной-академіи: богословскія и небогословскія, въ частности философскія, науки съ одной стороны не могутъ «поставляться наравнѣ»: съ другой стороны—обоихъ этихъ родовъ науки, независимо отъ различныхъ, разнородныхъ источниковъ ихъ, какъ чистыя туки, должны ставиться «совершенно наравнѣ» однѣ съ другими. Одно дѣло—ближайшая практическая цѣль и цѣнность наукъ и самаго изученія ихъ,—и другое дѣло—отвлеченное отъ этой цѣли теоретическое существо ихъ и ученая постановка разработки ихъ.
Понятіе духовной академіи само по себѣ шире понятія спеціально богословской школы, и понятіе высшаго духовнаго образованія и просвѣщенности, въ которыхъ академія имѣетъ свою цѣль, шире понятія высшей спеціально-богословской учености. Но если здѣсь мы, вмѣсто термина «духовное» образованіе, и подставимъ терминъ «богословское» образованіе: все таки для «высшей» такъ сказать степени и этого образованія или просвѣщенія, для выработки въ воспитанникѣ академіи постояннаго, всепроникающаго и такъ сказать безъ-аппедляціоннаго богословскаго умонастроенія и умоначертанія,— необходимо, чтобы воспитывающая въ этомъ духѣ академія
50
вполнѣ научно и безпристрастно, объективно, разсчиталась съ небогословскими, но сродными съ богосл., именно философски-, ми—элементами критической сознательности просвѣщеннаго ума. А для достиженія этой цѣли, не говоря о всей прямой положительной пользѣ философіи, лучше всего дать и этой, послѣдней постановку дисциплины—дѣйствительно безпристрастной, какъ и само богословіе, дѣйствительно чистой и самостоятельной, какъ оно само, и слѣдовательно, равной ему по возможной для ней (философіи), объективности и научности' цѣлей и средствъ.
Такимъ образомъ понятіе духовной Академіи, какъ высшей духовной или богословской школы, само по себѣ отнюдь не исключаетъ «совершенно равнаго» въ академіи, одинаково со--, подчиненнаго ея главной цѣли, отношенія и положенія наукъ богословія и философіи, какъ, именно наукъ.
Но,—по, взгляду автора «Особаго Мнѣнія» насчетъ проекта устава духовныхъ академій, — въ разсматриваемомъ вопросѣ «гораздо важнѣе» то, что «уравненіе философіи богословію въ православныхъ духовныхъ академіяхъ представляется несообраз-. нымъ съ христіанскими понятіями объ отношеніи разума къ вѣргъ и философіи къ богословію. Откровеніе учитъ насъ,—. говоритъ Преосвященный Макарій,—что мы должны плѣнятъ свой, разумъ въ послушаніе вѣры Христовой (2 Корине., 10,
5), и что слѣдовательно философія—плодъ разума — должна бытъ подчиняема христіанскому богословію, или, какъ выражались древніе учители Перкви:: «вѣра должна быть госпожею, подобно Саррѣ въ домѣ Авраама, а разумъ или философія-рабою, подобно Агари». — По мнѣнію Преосв. Макарія, изъ указаннаго имъ сейчасъ основанія слѣдуетъ, что философія, въ православной духовной школѣ, и въ частности въ академіи; должна быть «наукою служебною богословію, наукою вспомогательною», а никакъ не «самостоятельною», не приравнивающеюся къ богословію по праву выдачи ученыхъ степеней. Иначе будто бы можетъ явиться опасеніе, какъ бы православныя духовныя академіи, «вслѣдствіе такого неестественнаго (?). усиленія въ нихъ философіи, не приняли со временемъ на-, правленія раціоналистическаго (подч. у Макарія)». Поэтому лучше философію въ академіи оставить въ «прежнихъ размѣ-: рахъ» и въ прежнемъ подчиненномъ положеніи.
На эти всѣ доводы приходится сказать, что они не убѣ-: дительны и недоказательны.
“ 1) Мы, ПО-апостолу. должны «плѣнять» свой «разумъ въ
послушаніе вѣры Христовой». Но этотъ новозавѣтный текстъ могъ бьі быть приведенъ въ доказательство и того положенія, •что по христіанскому понятію о разумѣ, въ его отношеніи къ 'вѣрѣ, не имѣетъ права на какое бы то ни было (а не только «служебное») существованіе наука, относящаяся до предметовъ вѣры, но основывающаяся на данныхъ изъ разума... Въ самомъ дѣлѣ, вѣдь разумъ «плѣненъ» можетъ быть вѣрою и •въ самыхъ первыхъ своихъ проблескахъ и порывахъ, и—въ высокихъ ступеняхъ своего смѣлаго побѣга и трудового развитія и, наконецъ,—на самой границѣ своей свободной взыскательности и производительности. Какое же плѣненіе разума желательнѣе для вѣры? Если бы сейчасъ рѣчь у насъ шла о 'вѣрѣ и разумѣ непосредственнаго человѣка, или, точнѣе, человѣка въ его состояніи непосредственности, — тогда можно 'было бы сказать, что для истинной вѣры. желательнѣе первая •форма плѣненія разума: «блаженны невидѣвшіе, но увѣровавшіе». Но рѣчь у насъ сейчасъ о разумѣ, какъ' научномъ и Ученомъ искателѣ и изслѣдователѣ истины, и о вѣрѣ, какъ свѣточѣ, стоящемъ на самомъ верху всей возможной для человѣка сознательной -воспріимчивости высочайшихъ и глубочайшихъ, т. е. «послѣднихъ», «потустороннихъ» для научнаго "ума, истинъ... Если для вѣры, какъ непосредственно ощутимаго голоса призывающаго къ себѣ Бога, цѣннѣе и «послушаніе» или ! «плѣненіе» разума непосредственное же, и въ ;этомъ смыслѣ слѣпое, дѣтское; то для вѣры, какъ усвоеннаго •уже человѣкомъ содержанія, и построенной человѣкомъ системы, религіознаго знанія,—для вѣры, какъ научной обработки этого знанія, т. е. для богословія, какъ человѣческой пауки: для такой вѣры, для такого особаго знанія, желатель-•пѣе и цѣннѣе должно быть то послушаніе и плѣненіе естественнаго разума, которое является послѣднимъ назрѣвшимъ плодомъ его собственной самооцѣнки, послѣ всѣхъ исполненныхъ и исчерпанныхъ имъ самостоятельныхъ, свободныхъ й многотрудныхъ путей и опытовъ исканія и изслѣдованія истины, на всѣхъ доступныхъ ему границахъ вѣдѣнія.—И какъ въ послушаніи непосредственной вѣрѣ непосредственнаго разума цѣнно ] не само слѣпое и рабское чувство и влеченіе, а цѣненъ непосред-, ственный свободный восторгъ разума предъ непосредственно-ощу-тимою чудною содержательностію, глубиною и обаятельностью истинъ вѣры; такъ .и моментъ истиннаго плѣненія научною вѣ-
50*
рою научнаго разума состоитъ въ свободномъ восхищеніи извѣдавшаго и признавшаго всѣ свои силы слабыми разума предъ высотою, совершенствомъ и недосягаемостью для него истинъ вѣры. Такъ и вообще: плѣненіе можетъ быть и случайнымъ, слѣпымъ, рабскимъ, подневольнымъ; но оно же можетъ быть и предусмотрѣнномъ, сознательнымъ и свободнымъ *). И если для вѣры и для ея научной системы, или для богословія, цѣннѣе эта вторая форма плѣненія разума и его научной системы или философіи, то, очевидно, вполнѣ въ интересахъ вѣры, въ интересахъ самого богословія,—дать наукѣ разума,—философіи,—полную самостоятельность и свободу научныхъ изысканій, со всѣми ихъ «правовыми» послѣдствіями, и въ этомъ смыслѣ—«уравнять» философію съ богословіемъ. Такимъ образомъ «подчиненіе» философіи богословію, насколько оно должно быть, должно быть результатомъ равноправнаго. самостоятельг наго и свободнаго существованія философіи, т. е. оно должно быть научнымъ результатомъ сознанія превосходства средствъ вгьры, а не какимъ либо непосредствепннымъ слѣдствіемъ рабства силъ разума. Здѣсь высшая степень свободы «послушанія» есть высшая степень его сознательности.
2) Что касается ссылки Преосвященнаго Макарія на мнѣніе древнихъ учителей христіанской церкви объ отношеніи между вѣрой и разумомъ, то образное поясненіе этого отношенія чрезъ приравненіе его отношенію между доложеніемъ— госпожи—Сарры въ домѣ Авраама съ одной стороны и положеніемъ въ томъ же домѣ рабыни—Агари, — это примѣрное поясненіэ сдѣлано, правда, однимъ учителемъ или писателемъ церкви, но ни идейной сторонѣ его могли бы быть поставлены лишь нѣкоторые другіе, а никакъ не всѣ древніе учители церковные. Кромѣ ригористическаго, въ родѣ Тертулліа-новскаго, взгляда по этому вопросу, распространенъ былъ въ христіанской древности и болѣе возвышенный взглядъ на философію и отношеніе ея къ вѣрѣ. По этому взгляду, «философія въ отношеніи къ христіанству имѣетъ значеніе хотя и подчиненное, тѣмъ не менѣе—дѣйствительное», причемъ при-
J) Конечно, никто сознательно, по предусмотрѣнію и свободно, не ведетъ себя въ плѣнъ (при дѣйствительной войнѣ, а не на „маневрахъ“); здѣсь предполагается „плѣненіе* какъ результатъ дѣйствій, нѳразсчй-танныхъ, какъ на цѣль—на плѣненіе, но совершавшихся, въ границахъ опредѣленнаго общаго плана, сознательно, по предусмотрѣнію, и въ этомъ смыслѣ свободно.
знается, что «философія не только не противоположна христіанскому ученію, но, напротивъ, происходитъ изъ одною съ нимъ источника, и посредственно руководитъ къ той же цѣли, къ которой христіанство ведетъ непосредственно». По Іустину Мученику, божественное слово, руководствовавшее іудеевъ къ истинѣ и добродѣтели чрезъ письменный законъ, равнымъ образомъ руководствовало язычниковъ чрезъ философію. Точно такой же взглядъ, въ близкихъ къ этимъ выраженіяхъ, проводилъ и Климентъ Александрійскій, во времена котораго многіе образованные язычники принимали христіанскую вѣру вслѣдствіе разумнаго изслѣдованія и убѣжденія въ ея истинѣ, причемъ философское образованіе было какъ бы руководствомъ къ познанію истины. Климентъ называлъ философію «руководствомъ къ вѣдѣнію»,—«вспомогательною и содѣйствую, щею причиною истиннаго разумѣнія»,—хотя и не «главною», не «производящею» причиною. По Клименту, «привходящая (къ ученію Спасителя) эллинская философія не дѣлаетъ истины сильнѣе, но дѣлаетъ только безсильными софическіе на нее нападки, отвращаетъ враждебные подкопы подъ истину, и потому можетъ бытъ названа оплотомъ и огражденіемъ виноградника Господня-». Такое сравненіе, вмѣстѣ съ уподобленіемъ философіи лишь не получившей христіанск. прививки и въ этомъ лишь смыслѣ—«дикой маслинѣ», и вмѣстѣ съ выше отмѣченными общими сужденіями Климента Александрійскаго и Іустина Мученика объ отношеніяхъ между христіанствомъ и философіей,— очень много говоритъ въ пользу философіи. Не приводимъ другихъ -выдержекъ изъ отцевъ и учителей церкви, на которыхъ ссылалась и Объяснительная записка къ Комитетскому Проекту 1869 г. (см. 1 стр. настоящей записки, примѣчаніе). Выводъ изъ этихъ святоотеческихъ мыслей получается слѣдующій. При искреннемъ стремленіи къ высшему вѣдѣнію, и • отсюда къ принятію и усвоенію христіанства, со стороны человѣка, отъ котораго требуется вѣра, но у котораго есть и требованія отъ разума, здѣсь—философія не простая рабыня для вѣроученіи, но необходимая сотрудница юспожи вѣры, безъ «содѣйствія» которой не могутъ осуществляться главныя цѣли внутренняго домоустройства этой госпожи и приведеніе въ «послушаніе», «прившедшаго» «въ домъ вѣры» разума... Здѣсь философія — не раба, а «наперсница»,—«подруга», если не сестра, богословія,—хотя, конечно, и подруга и сестра госпожи,—не тоже что госпожа сама для даннаго дома...
Но нужно вникнуть и въ самый доподлинный образъ отношеній между Агарью и домомъ, семействомъ, Авраама и Сарры. Агари хотятъ усвоятъ здѣсь значеніе лишь рабыни, подчеркивая лишь эту сторону библейскаго повѣствованія о ней. Но библія говоритъ объ Агари и какъ женѣ Авраама, сдѣлавшейся таковою даже по настойчивому предложенію и- совѣту самой Сарры... И Авраамъ жалѣлъ Агарь и Измаила, какъ своихъ жену и сына. Только гордость Агари внесла въ домъ Авраама нарушеніе семейнаго мира: этимъ провинилась Агарь; но и Сарра провинилась недостаткомъ именно вѣры въ слова Господни, обѣщавшія произведеніе безчисленнаго потомства отъ престарѣлыхъ людей (см. кн. Бытія, 15—18 гл.). Такимъ образомъ, и по библіи Агарь съ Саррою стояли къ «отцу вѣрующихъ» въ нѣкоторыхъ одинаковыхъ правахъ и отношеніяхъ, и одинаково не были безупречны,—хотя и каждая въ своемъ отношеніи: Сарра не воплощала идеала вѣрующей жены, а замѣнявшая ее Агарь не представляла идеала послушной рабыни. (См. и 21 гл. Быт. 6—11 ст.).
3) Такъ и при отвлеченной характеристикѣ отношеній между вѣрой и разумомъ, богословіемъ и философіей,—надо имѣть въ виду и то обстоятельство, что разумъ и для самой философіи служитъ не только «господиномъ», но и «подчиненнымъ»—объектомъ критическаго изслѣдованія со стороны его правомѣрныхъ границъ, за предѣлами которыхъ онъ «не. долженъ смѣть свое сужденіе имѣть».—Сама философія можетъ даже прямо принимать на себя и такую критическую задачу, чтобы (говоря словами Канта и его философіи) «ограничивъ»,—на законномъ (гногеологич.) основаніи, — «права разума, дать мѣсто вѣрѣ» (Кр. ч. р., Предисл.). Съ этой точки зрѣнія отношеніе между богословіемъ и философіей не можетъ безъ оговорокъ быть признано тожественнымъ или вполнѣ аналогичнымъ съ отношеніемъ между вѣрой и разумомъ: одинаково, .и въ наукѣ богословія и въ наукѣ философіи, разумъ можетъ являться и является не только судьею, но и «подсудимымъ»... .
Да и почему, еще только ставя самый вопросъ объ отно-шеніи между вѣрой и знаніемъ' (и отсюда—вопросъ объ отношеніи между богословіемъ и философіей) прямо же начинаютъ съ того (съ , той чисто внѣшней точки зрѣнія), что противопоставляютъ ихъ другъ другу, какъ будто бы уже самоочевидно, или кѣмъ-то и чѣмъ-то документально и авто-
•ритетно’ доказано, и внѣ всякаго сомнѣнія поставлено, что вѣра можетъ стремиться, по отношенію къ разуму, только къ одной цѣли—дискредитированья, униженія и порабощенія или насильственнаго «плѣненія» разума, а разумъ, въ Свою очередь, будто бы самъ по себѣ только и можетъ стремиться къ тому лишь, чтобы разоблачать научную несостоятельность вѣры, въ отношеніи ея къ истинамъ высшаго порядка. Отчего не представлять, исходя уже изъ внутренняго самонаблюденія (не говоря о метафизическихъ предпосылкахъ), что вѣра, со своего изначала, расположена прислушиваться къ способному руководить ею голосу разума, а разумъ также расположенъ повиноваться и уступать мѣсто вѣрѣ во всѣхъ подходящихъ случаяхъ,—что въ самой вѣрѣ не можетъ не быть дано и элемента отъ разума, а въ разумѣ элемента отъ вѣры. Не въ абстракціи, а въ живомъ человѣкѣ, вѣра и разумъ именно такъ, или подобнымъ образомъ, и соотносятся другъ съ другомъ. Такое взаимоотношеніе ихъ—принципіально природное. Зачѣмъ же въ принципіальномъ вопросѣ объ этомъ выдвигать отношеніе, бывающее, положимъ, и возможное, но ненормативное непремѣнно? Вѣра и разумъ, такъ сказать — отъ природы уже сами расположены признавать другъ друга «равноправными»... И если бы съ подобной точкой зрѣнія мы подошла къ изстари ставившемуся вопросу объ отношеніи между философіей и богословіемъ, мы должны были бы прежде всего всмотрѣться, чѣмъ отчасти вызывается постановка этого вопроса: нѣтъ ли въ этой постановкѣ нѣкоторой недомолвки, способной вызвать и уже вызвавшей нѣкоторое недоразумѣніе?
4) И дѣйствительно, когда, безъ всякихъ надлежащихъ оговорокъ, спѣшатъ противопоставить вѣру и разумъ другъ другу, въ существѣ дѣла допускаютъ ту ошибку, что сравниваютъ двѣ величины, не приведенныя и неприводимыя сполна къ одному знаменателю: когда вѣра берется какъ синонимъ и содержаніе полноты вѣчныхъ и неизмѣнныхъ истинъ, открытыхъ человѣчеству самимъ Богомъ, и богословіе берется какъ, научно изложенная и изъясненная устойчивая система этихъ истинъ, тогда разумъ, съ его философіей, берется въ размѣрѣ достигнутыхъ ими въ извѣстное время и подлежащихъ постоянному во времени измѣненію и развитію человѣческихъ, всячески ограниченныхъ, попытокъ рѣшенія вопросовъ, касающихся тѣхъ вѣчныхъ истинъ... Для правильности сравненія, Нужно было бы здѣсь и философію брать во всемъ возмож-
«омъ безконечномъ ея развитіи и совершенствѣ; но такъ какъ этого сдѣлать нельзя, то нужно, по крайней мѣрѣ, во-первыхъ, помнить и имѣть здѣсь въ виду это обстоятельство и, во-вторыхъ, надо, при этомъ сравненіи, взвѣшивать философію по ея общимъ принципамъ и тенденціямъ нормативнымъ, а не ограничивать все сужденіе о ней отдѣльными, временными и случайными фактами.
Имѣя именно это въ виду, нужно обсуждать и оцѣнивать и святоотеческое противопоставленіе вѣры или христіанства и разума, или философіи. Вѣдь древніе отцы и учители христіанской церкви, о которыхъ мы выше говорили, подъ философіей разумѣли именно языческую, въ частности эллинскую философію, и слѣдовательно ригористическій ихъ взглядъ на разумъ и философію имѣлъ въ виду психологію души, не возрожденной и не просвѣщенной еще благодатью и свѣтомъ христіанства. Притомъ насколько хорошо знали эту философію тѣ, кто отрицали ея пользу, судя по Клименту, это — большой вопросъ... Но развѣ не можетъ быть христіанская философія, которая отвѣчала бы болѣе нормальному отношенію между разумомъ и вѣрою въ возрожденной душѣ? Вопросъ о ней можетъ быть поставленъ; и онъ уже былъ поставленъ — даже въ русской философіи,/и онъ долженъ еще быть поставленъ. Давался уже въ общихъ штрихахъ и отвѣтъ на него; но отвѣта полнаго надо ждать еще отъ будущаго времени. И этотъ отвѣтъ долженъ будетъ отправляться именно отъ той вышенамѣченной мысли, что вѣра и разумъ въ своемъ корнѣ, въ природѣ души и въ единствѣ личности человѣческой, не противоположны другъ другу, а въ глубокомъ взаимномъ единеніи стоятъ, готовые каждый по своему работать въ общемъ дѣдѣ, стоятъ не какъ госпожа и рабыня, а какъ взаимно-«вспомогательные» органы и функціи единаго богоподобнаго духа, въ его устремленіи и дѣятельности на пути къ своему единому Первообразу. А потому, при разсужденіи по вопросу объ отношеніи между религіей и философіей въ новѣйшее время, а не I1/2 слишкомъ тысячи лѣтъ назадъ, зачѣмъ ограничиваться данными только отъ такого стародавняго времени? Отчего не обратить вниманіе, напримѣръ, и на то, что сами философы новаго времени были высокаго мнѣнія о христіанской религіи. Одинъ изъ «родоначальниковъ» нов. филос. Беконъ думалъ и вѣрилъ искренно, что «глубокое вхожденіе въ философію»—приводитъ человѣческую мысль къ Богу и только «легкое» способно «отводить»
отъ Бога религіи... Съ другой стороны и самъ преосвященный Макарій въ своемъ «Догматическомъ Богословіи» постоянно ссылается на «соображенія разума», въ защиту той или другой истины христіанской вѣры, ставя ихъ. хотя и въ концѣ, но въ одномъ ряду, съ доказательствами отъ Писанія и Преданія.
И въ академіяхъ духовныхъ философія предполагается у лицъ, прошедшихъ полный курсъ богословія: это должна быть— въ своей положительной сторонѣ—именно «духовная» философія, да и въ историческихъ своихъ изслѣдованіяхъ, какъ и критическихъ, она, духовно-академическая философія, не можетъ не отражать на себѣ, при всей своей свободѣ, слѣдовъ своей общей и основной закваски и среды богословской. Эту всю философію и называютъ «духовной» свѣтскіе филос. писатели. И Комитетскій Проектъ 1869 г. пріурочивалъ философскія науки именно къ «спеціально-богословскому» отдѣленію, въ противоположность предложенію самого преосвященнаго Макарія отнести группу философскихъ наукъ къ историко-филологическому отдѣленію (см. «Мысли» цитир. Ill, Тр. К. Д. А. 1906, Январь, стр. 125; У, стр. 132). Значитъ, не обоснованы достаточно были бы опасенія всякаго бывшаго воспитанника духовной академіи, который счелъ бы возможнымъ 'раціоналистическое направленіе философіи въ духовныхъ академіяхъ. Не указывая соотвѣтствующихъ этимъ опасеніямъ фактовъ въ прошедшемъ духовныхъ академій, «историкъ» лишаетъ себя почвы для выводовъ насчетъ будущаго этихъ академій *). Если до даннаго времени философія въ академіяхъ не была раціоналистическою, зачѣмъ же думать, что она можетъ стать «со временемъ» такою только потому, что, при нѣкоторомъ увеличеніи объема философскихъ курсовъ, придадутъ академической философской группѣ или отдѣленію право присуждать ученыя философскія степени?.. Получившій въ духовной академіи степень магистра или доктора философіи отъ одного этого не перестанетъ быть и считаться воспитанникомъ и уче- * 136
Ср. въ н. 3-мъ „Особаго Мнѣнія“ (Тр. К. Д. А. 1906 г. Январь, стр.
136) то мѣсто, гдѣ авторъ глухо говоритъ, что въ духовныхъ академіяхъ „не разъ бывали такіе примѣры“, что философія здѣсь не „процвѣтала“, или не „приносила“ пользы... Но упоминаніе о подобныхъ единичныхъ случаяхъ не мѣшаетъ, однако, преосвященному Макарію сказать сряду лотомъ: „Пусть преподается философія въ нашихъ академіяхъ, какъ преподавалась доселѣ..." (ibid.).
нымъ православной духовной школы, воспитанникомъ и ученымъ духовной философіи. Другое дѣло, еслибъ шла рѣчь объ освобожденіи академич. философскихъ каѳедръ отъ всякихъ узъ со стороны идеаловъ православной духовной школы, или если бы шла рѣчь о правѣ академіи присуждать философскія степени воспитанникамъ и ученымъ не-духовной школы: этого права для духовныхъ академій никто не просилъ и не проситъ. Право присужденія философскихъ степеней ищется не только во имя «справедливости» (терминъ Объяснительной Записки къ Уставу 1869 г.), но и ради нужды академической внутренней, даже собственно независимо отъ того, что стали бы говорить въ университетахъ о магистрахъ и докторахъ духовной философіи; тѣмъ болѣе,, что коллоквіумы публичные остаются же въ предположеніи. Главное—останется: магистръ или. докторъ духовной академіи (какъ и «кандидатъ»). Боязнь же академическаго раціонализма отчего не распространяетъ авторъ «Особаго мнѣнія» объ академіяхъ на философію не-отдѣленскую, или вообще и на «краткіе курсы» ея, а также на академическую постановку и богословскихъ наукъ? И догматическое, основное, нравственное богословіе, каноническое право, и наконецъ, и сама якобы всегда «безпристрастная исторія»,—исторія церкви христіанской общей и русской, исторія жизни гражданской общей и русской,—развѣ всѣ эти науки не могутъ принимать направленія, не отвѣчающаго идеаламъ высшей православно-русской духовной школы? * Безпристрастному историку» нельзя этого не принимать въ соображеніе при объективномъ критическомъ взглядѣ на академическую «философію будущаго». Нельзя ему, историку, не признавать, что вообще «раціоналистическая» опасность не стоитъ въ связи съ внѣшними сторонами положенія и преподаванія—философіи ли то, или другой какой науки.
5) Преосвященный авторъ «Особаго мнѣнія», по поводу проекта устава духовныхъ академій, особенно подчеркиваетъ, что философія какъ была у насъ всегда, такъ и впредь должна быть лишь «вспомогательною», «служебною» наукою (для богословія).—Но вѣдь самое понятіе «вспомогателыюсти» или «служебности», собственно говоря, очень условное.
а) Для богословія вспомогательнымъ предметомъ могутъ быть поставлены и ставятся и языки древніе и проч. под..: Можно ли ихъ «вспомогательную» роль равнять съ значеніемъ философіи для богословія?
б) Когда изучается теорія, то—практика считаться можетъ лишь вспомогательнымъ средствомъ; а когда прямо и спеціально изучается практика, то теорія является въ значеніи подлежащаго разработкѣ и совершенствованію вспомогательнаго средства усвоенія практическихъ опытовъ и цѣлей. Клиническій госпиталь при медицинской академіи, механическія мастерскія, физическіе кабинеты, химическія лабораторіи при высшихъ техническихъ школахъ, суть «вспомогательныя» или «учебно-вспомогательныя» учрежденія (такъ они и называются въ уставахъ этихъ учебныхъ заведеній). Но безъ такихъ «вспомогательныхъ» учрежденій не могутъ существовать самыя главныя науки и вмѣстѣ самые инсгпитуты этихъ учебныхъ заведеній. И ученыя степени въ такихъ учрежденіяхъ даются не столько за теоретическія или умозрительныя разсужденія, сколько за опытныя изслѣдованія и практическіе выводы.
в) Когда изучается богословіе, то съ его точки зрѣнія философія—вспомогательная наука; но когда изучается филосо-. фія, когда философіи дается хоть какая-нибудь степень само-, стоятельности, то богословіе становится здѣсь, съ научной методологической точки зрѣнія, въ подобную же вспомогательную роль. Когда вѣра называется «свѣточемъ», «факеломъ», для изслѣдующаго разума: тогда значитъ вѣра для научнаго разума признается только «вспомогательнымъ» средствомъ. Отчего, до нѣкоторой стенени, не уподобить и отношеніе философіи къ богословію, какъ отношеніе практики естественнаго разума къ теоріи религіознаго Откровенія (по однимъ и. тѣмъ же высшимъ вопросамъ), какъ отношеніе критическаго разума къ догматической системѣ, на что бы таковая ни опиралась въ своемъ первоисточникѣ? Принципіальной боязни такого сопоставленія не должно быть у тѣхъ, кто вѣруетъ и исповѣдуетъ вѣру въ коренныя добрыя цѣли разума, кто не усматриваетъ въ разумѣ одного лишь «радикально злого». начала, кто признаетъ, что разумъ самъ, не по толчку вѣры,, стремится къ подлинной истинѣ, кто, наконецъ, въ самой вѣрѣ, ради исходнаго коренного единства ея съ теоретическимъ разумомъ, (за выдѣленіемъ эмоціональныхъ сторонъ вѣры) усматриваетъ разумъ же — хотя и, скажемъ, практическій (пользуемся этими извѣстными терминами для краткости, не раздѣляя сейчасъ съ ними непремѣнно полной Кантовской концепціи]. «Вѣрою проразумѣваемъ»—сказано въ Писаніи.
Вѣра, значитъ, есть явленіе или форма, видъ разумѣнія... *). Дѣло такимъ образомъ не въ «служебномъ» или «вспомогательномъ значеніи» какого бы то ни было органа самомъ по себѣ, а въ большей или меньшей существенности этого значенія для того общаго дѣла, о служеніи и вспоможеніи которому идетъ рѣчь. Не даромъ и Кантъ соглашался назвать философію «служанкой» (ancilla, Dienerin) богословія, но въ томъ смыслѣ, что она «не шлейфъ сзади него несетъ, а факеломъ свѣтитъ ему спереди...» И едва ли есть нужда доказывать или пояснять, что философія, изъ всѣхъ такъ называемыхъ общеобразовательныхъ наукъ, ближе всего стоитъ къ богословію,-что именно она нужнѣе всего для богословія, и что потому она и въ своихъ правахъ и такъ сказать прерогативахъ могла бы быть выдѣлена изъ другихъ наукъ, еслибъ это потребовалось, и если это дѣйствительно сдѣлалъ Комитетскій Проектъ 1869 г., по нѣкоторымъ причинамъ, непозволявшимъ въ духовной академіи на одну ступень или въ одинъ рангъ съ философскимъ отдѣленіемъ поставить другія отдѣленія общеобразовательныхъ наукъ (см. О.бъяснит. записку къ Проекту Устава духовныхъ академій 1869 г.).
А что касается указанія на то, что «у насъ» или въ «нашихъ академіяхъ», всегда философія была только служебною для богословія наукою, то это, конечно, не есть резонъ полнаго научнаго значенія. Фактъ и можетъ быть доказательствомъ другого дѣйствительнаго или возможнаго факта, но не принципа нормативнаго. Этимъ историческимъ фактомъ можно, кому желательно, доказывать и то, что философія въ академіи въ старину не стояла на надлежащей научной высотѣ, что она тогда была лишь «схоластическою...» Желать ли возвращенія къ старинѣ—наукамъ академическаго цикла?.. Если сами богословскія дисциплины пришли со временемъ въ болѣе научный видъ противъ прежняго, то не вслѣдствіе ли общаго прогресса въ стремленіи вѣры найти ея положеніямъ обосновку, объясненіе и систематизацію въ прогрессивно-поднявшихся научныхъ средствахъ разума? * 2).
2) Самъ пр. Макарій въ своемъ „Введеніи въ Пр'авосл. Богосл.“, „приписывая вѣру уму“, въ то же время, въ оговорку, подчеркиваетъ „нераздѣльность всѣхъ силъ души“, взаимопроникновеніе и взаимодѣйствіе ихъ, и отраженіе Образа Божія на нихъ всѣхъ (§§ 12—13 и др.).
2) Когда Преосвященный Макарій предлагалъ свой собственный проектъ Устава Духовныхъ Академій, то бралъ понятіе философіи, какъ
6) Авторъ «Особаго мнѣнія» о Проектѣ академическаго устава 1869 г. обращается къ Святѣйшему Синоду, какъ высшей инстанціи, которая особенно должна блюсти «надлежащее» и «естественное» отношеніе между богословскими науками и философскими, въ параллель естественному и надлежащему отношенію между вѣрой и разумомъ: эта инстанція, такимъ образомъ, во избѣжаніе огромнаго соблазна, не должна допускать «равноправности» сопоставленныхъ выше сторонъ...
Но, въ виду и всего вышеизложеннаго, да позволено будетъ думать, что именно Святѣйшій Синодъ и долженъ въ этомъ дѣлѣ предоставить, audiatur et altera pars, и занять самое безпристрастное положеніе и стать выше всѣхъ частныхъ богословско-философскихъ мнѣній, пріуроченныхъ къ одностороннимъ частнымъ концепціямъ (разума и вѣры, философіи и богословія), а не къ общей принципіальной точкѣ зрѣнія. Именно Св. Синодъ, какъ высшая инстанція судящая, долженъ предначертать и принять такой «модусъ» отношеній между вѣрой и разумомъ, чтобъ примѣненіе и проведеніе его, въ спорныхъ вопросахъ, пригодно могло быть всегда въ отношеніяхъ между истинной, всеобщей и необходимой, религіозно-христіанской православной вѣрой съ одной стороны, и между всяческими, бывшими и возможными въ любое время, продуктами разума какъ наивнаго и некультурнаго, такъ и научнаго и философскаго. Вѣдь православная духовная академія должна приготовлять борцовъ за православную вѣру Христову, борцовъ противъ и философіи и религіи христіанскихъ, но неправославныхъ, борцовъ противъ не только древняго, но и всякаго новаго язычества религіознаго и философскаго, и противъ не только язычества, но и противъ всякаго неистиннаго вида религіи единобожія. Такимъ образомъ, точка зрѣнія Св. Синода на отношеніе между вѣрой и разумомъ должна быть особенно широкая, глубокая, принципіальная. Чтобы быть универсальной и «вселенской», эта точка зрѣнія должна быть глубоко психологичной и гносеологичной.
§ 4. Преосвященный Макарій думаетъ, что «усиленіе философіи въ нашихъ академіяхъ и предоставленіе имъ права давать ученыя степени по философіи можетъ повести къ невы-
„служебной“ дзя богословія Науки, какъ съ ограниченіями, такъ и безъ ограниченій (см. „Мысли по пов. пр. У. Д. А. II и У, § 3, примѣч.; ср. Ill; Тр. К. Д. Ак. 1906 г., январь, стр. 119 и 128, ср. 123 стр.).
Годнымъ послѣдствіямъ для успѣховъ богословскихъ наукъ въ академіяхъ й затѣмъ—для самой церкви». Именно: «лерка»—-будто бы—«можетъ случиться, что изъ вашихъ духовныхъ академій станутъ выходить гораздо болѣе магистровъ и докторовъ философіи, нежели магистровъ' и докторовъ богословія, и что первые станутъ поступать не столько на службу длЯ церкви и духовныхъ училищъ, сколько на гражданскую службу въ свѣтскія училища».—Забудемъ, что преосвященный Макарій', Незадолго передъ этими словами,' выражающими опасеніе отъ «усиленія» философіи, высказывался противъ даже возможности такого усиленія общеобразовательной науки въ академій въ случаѣ утвержденія комитетскаго проекта и въ случаѣ даже признанія равноправности философскаго отдѣленія съ богословскимъ (см. его «Мысли» выше цитир. L; Т. К. Д. А. январь 1906 г., стр. 117—18).
Допустимъ и въ самомъ дѣлѣ возможность «выхода» изъ академій большаго количества магистровъ и докторовъ философіи сравнительно съ количествомъ магистровъ и докторовъ богословія и возможность перехода ихъ на свѣтскую службу.
Но а) дѣло академическое, какъ учено-учебное и воспитательное, не просто въ «выпускѣ» ,или «выходѣ» изъ академіи людей съ тѣми или другими «учеными степенями», а — въ воспитаніи академіей образованныхъ и ученыхъ лицъ, способныхъ всею дутею твердо стоять и авторитетнымъ образомъ постоять за вѣру православную, въ чемъ, гдѣ и когда по требуется—въ наукѣ ли, въ жизни ли. Достигать ученыхъ философскихъ степеней предоставляется вѣдь воспитанникамъ академіи, уже получившимъ высшее богословское образованіе и именно на богословскомъ отдѣленіи. И вотъ въ отношеніи тайой главной-то цѣли академіи «легко» ли предусмотрѣть, кто именно «окажется» болѣе на высотѣ своего академически^ учёнаго положенія й своего академически-воспитаннаго нравственнаго долга, когда для этого положенія и долга явятся искушенія отъ среды и духа мірского: непремѣнно ли одни магистры и доктора богословія, а не также и магистры и доктора философіи? Не можетъ ли «легко случиться», что именно послѣдніе при этомъ окажутся даже въ наиболѣе благопріятномъ положеніи, на наиболѣе неприступной позиціи, съ наиболѣе .цѣлесообразнымъ современнымъ оружіемъ и даже съ •наибольшимъ подъемомъ духа самозащиты духовно-академиг ческихъ идеаловъ?
б) Въ кругѣ академическихъ богословскихъ наукъ есть дисциплины: болѣе отвлеченнаго теоретическаго характера: таковы догматическое богословіе съ исторіей догматовъ, основное богословіе, отчасти нравственное богословіе. Это—существеннѣйшіе виды богословія. Самъ преосвященный 'Макарій въ п. 8 (см. 139 — 140 стр. idid.) своего «Особ. Мнѣнія» признаетъ эти богословскія науки «однородными по многимъ предметамъ» съ философскими науками. Но именно эти богословскія науки, сравнительно съ церковноисторическими и церковно-практическими, едва ли не са-' мыя неразработанныя въ русской учено-богословской литературѣ.. Между тѣмъ, трудно сказать, какой вопросъ изъ этихъ наукъ съ той или другой стороны не требуетъ фило-' софичнаго разбора, разсмотрѣнія, освѣщенія, загцйть»—противъ недовѣрія разума, противъ дѣйствительныхъ и возможныхъ критическихъ покушеній, перетолкованій и исйаженій, со стороны философствующей мысли стараго или новаго времепи...’ И вотъ какъ не привѣтствовать, если съ—вѣдома и разрѣшенія* духовныхъ академій, между ихъ воспитанниками, явится особенно много магистровъ и докторовъ философіи—по- предметамъ, въ которыхъ тѣсно соприкасаются, до «однородности«* философія съ тѣмъ или другимъ богословіемъ теоретическимъ, но которые въ русской православно-богословской литературѣ совсѣмъ не затронуты или мало разработаны научно!..
в) По мнѣнію преосвященнаго Макарія, «прежде» воспитанники академіи старались, по переходѣ въ старшіе курсы-академіи, «основательно изучать богословскія науки прёиму-щественно потому», что «однѣ только» эти науки »могли дать имъ ученыя степени,- которыхъ философія не давала». Не зная подобнаго порядка до 1869 года, мы можемъ констатировать лишь, что послѣ этого года, когда философскихъ-степеней не давалось въ академіи,—ученыя богословскія степени (по крайней мѣрѣ кандидата богословія, а какъ видно отчасти изъ указанныхъ выше—на 750 стр. случаевъ, и высшія степени), давались за диссертаціи на темы и философскаго, не только богословскаго содержанія.Если при этомъ авторъ «Особаго мнѣнія» объ академическомъ проектѣ и одобряетъ признаваемый, имъ самимъ за подневольный, какъ бы искусственный, прежній порядокъ «основательнаго изученія» студентами богословскихъ : наукъ, то является серьезный вопросъ: правильно ли по себѣ и цѣлесообразно ли по отношенію къ академическимъ
задачамъ подобное принужденіе къ «основательнымъ богословскимъ занятіямъ». Подобнымъ насиліемъ вѣдь естественно вы-, зываться могло и можетъ нерасположеніе къ самымъ наукамъ богословскимъ, и вмѣстѣ тайное желаніе прекратить занятія этими науками, какъ только была бы достигнута ими ближайшая чисто практическая цѣль—полученіе званія (а не ученой степени собственно) кандидата духовной академіи (а не богословія—собственно). Отчего не искать, хотя бы между прочимъ—именно въ этомъ обстоятельствѣ объясненія того факта, что,—по словамъ самого преосвященнаго автора «Мыслей» по поводу новаго академическаго устава,—разработка богословскихъ наукъ «у насъ» вообще такъ плоха. Говоря словами преосвященнаго,—«плохо мы знаемъ даже священное писаніе, еще плоше—церковную исторію' и археологію,, еще плоше—церковное законовѣдѣніе и нѣкоторыя другія богословскія науки»; вообще «нѣтъ между нами или почти нѣтъ истинно-ученыхъ богослововъ въ полномъ значеніи слова, нѣтъ спеціалистовъ по разнымъ отраслямъ богословія»). «Мысли по пов. проекта устава дух. академій», I, Тр. К. Д. А. 1906 г., январь, стр. 117). И это говоритъ преосвященный Макарій про такое «доселѣшнее» время, когда по его же собственнымъ, выше нами приведеннымъ словамъ, философія находилась въ служебно-подчиненномъ отношеніи къ богословію, когда она преподавалась лишь «въ опредѣленномъ размѣрѣ»... Если такимъ образомъ «служебное» по отношенію къ богословію положеніе философіи не помогало послѣднему въ дѣлѣ устроенія, развитія и совершенствованія его учености,—зачѣмъ же—и на какомъ основаніи думать, что самостоятельное положеніе философіи въ духовныхъ академіяхъ непремѣнно, и какъ будто еще болѣе, повредитъ успѣхамъ богословской учености? Нѣтъ ли, наоборотъ, поводовъ и основаній думать, что когда въ академіи философіи будетъ придано значеніе и предоставлено положеніе совершенно самостоятельной науки (насколько вообще для философіи и для духовной философіи это возможно), когда, слѣдовательно, позволено будетъ философіи раскрыть, развить и примѣнить къ обще-академическому дѣлу всѣ ея силы, во всю ихъ ширь и глубь, проникающія до самыхъ границъ богословскою вѣдѣнія и учености;—тогда, во-
1-хъ, не увеличатся ли и силы обм$е-академической и, въ-част-ности, богословской ученой трудоспособности и производительности, и во-2-хъ, благодаря опредѣленному разграниченію
богословскаго отдѣленія академіи и философскаго, не увеличится ли число искреннихъ, свободовольныхъ, — по «призванію»,—работниковъ на почвѣ не только философіи, но и бого-, словія. И не тогда ли именно,—скажемъ въ согласіе и въ параллель съ упованіями преосвященнаго Макарія, высказанными имъ по поводу его собственнаго проекта,—и въ самомъ дѣлѣ, «смѣло можно надѣяться, наши академіи и въ нихъ богословскія науки мало по малу процвѣтутъ», и т. д. (см. «Мысли по пов. проекта устава дух. академій», II, Тр. К. Д. А. январь, 1906 г., стр. 119).
г) Преосвященный Макарій думаетъ, что къ философскимъ наукамъ, по сравненію съ богословскими, легче студенты могутъ привлечься потому, что философскія науки, «дающія просторъ нашему разуму и не требующія утомительныхъ трудовъ для пріобрѣтенія положительныхъ свѣдѣній, гораздо привлекательнѣе для молодыхъ людей, нежели науки богословскія, требующія вѣры и утомительныхъ занятій». («Особ. мнѣніе о проектѣ устава прав. дух. академіи», Тр. К. Д. А., январь 1906 г., стр. 137). Осмѣливаемся думать, что, при серьезномъ и научномъ занятіи философіей, труды философскаго изученія и изслѣдованія высшихъ вопросовъ знанія но менѣе, если не болѣе, утомительны, чѣмъ подневольныя занятія «основательнымъ изученіемъ» богословскихъ наукъ. Обычно, въ традиціи духовной школы, именно философія,—а не богословіе,—считалась «наиболѣе труднымъ» предметомъ изъ всего курса этой школы. Традиціонное мнѣніе это живо и понынѣ.—И причемъ, свобода или «просторъ» разума воспитанника, когда онъ обязывается «основательно изучать» исторію философіи, метафизику, логику, психологію,—всѣ эти науки съ огромнымъ разнообразіемъ отвлеченнѣйшихъ теорій, одна другую постоянно критикующихъ или ниспровергающихъ, всегда требующихъ отъ изучающаго крайняго напряженія, сосредоточенія и углубленія мысли? «Основательное изученіе» богословскихъ наукъ не требуетъ такого напряженія мысли, когда задачей этого изученія ставится пріобрѣтеніе «положительныхъ свѣдѣній», требующее лишь нужнаго и для философскаго обученія—послу-' шанія вѣры и хорошихъ качествъ памяти,—тоже нужныхъ, но далеко недостаточныхъ для «основательнаго изученія» философіи... Не даромъ такой разносторонній, глубокій и безпристрастный ученый, — церковный историкъ и богословъ, какъ покойный проф. В. В. Болотовъ, считалъ, что написать
сочиненіе, имѣющее, конечно, научное значеніе, по философіи—несравненно труднѣе, чѣмъ написать сочиненіе по церковной исторіи. Можно было бы разъяснить полнѣе, почему философскія науки «привлекательнѣе для молодыхъ людей», чѣмъ богословскія: причина этому не въ одномъ по себѣ различіи между ограниченіями вѣры и «просторомъ» разума и не въ различной степени утомительности трудовъ изученія богословія и философіи. Но это разъясненіе сейчасъ не нужно. Намъ, для ближайшихъ нашихъ настоящихъ цѣлей, умѣстнѣе замѣтить, что если философскія науки и , въ самомъ дѣлѣ «гораздо привлекательнѣе» для молодыхъ людей, то справедливо ли эти науки винить за это ихъ достоинство и ради этой только вины «лишать ихъ правъ» свободы и самостоятельности? Привлекательности духовной философіи надо желать (а не бояться),—какъ надо, первѣе всего, желать и привлекательности богословскихъ наукъ. Для достиженія этого послѣдняго желанія, сама собою напрашивается здѣсь мысль, какъ о возможномъ средствѣ, о возможно большей философичности въ постановкѣ преподаванія самихъ наукъ этого цикла. И если за этимъ средствомъ (однимъ изъ другихъ) признать дѣйствительно нѣкоторую цѣнность, то самостоятельное развитіе и совершенствованіе философіи въ своей спеціальной области давало бы лишь больше матеріала для болѣе «привлекательной» постановки и богословскихъ наукъ. Не даромъ наиболѣе философичное—«Основное богословіе»— »привлекательнѣе» другихъ видовъ богословія; «Нравственное», «Догматическое», «Пастырское» богословіе стоятъ на ближайшей очереди подобной же постаноски ‘).
д) Свою мысль о возможности «выхода» изъ духовной академіи большаго числа магистровъ и докторовъ философіи, сравнительно съ числомъ магистровъ и докторовъ богословія,
') „Экзегетическое“ богословіе съ перваго взгляда представляется не дающимъ мѣста сколько нибудь подобной методикѣ преподаванія. Но стоятъ подумать, какую „привлекательность“ пріобрѣло даже преподаваніе и изученіе,—самихъ по себѣ,—древнихъ языковъ, какъ таковыхъ, отъ одного сравнительно—историческаго метода... Что же сказать въ отношеніи методики изученія литературы священной, или библейской письменности, содержащей въ своихъ буквахъ духъ величайшихъ истинъ не только вѣры, но и знанія... Какъ „привлекательны“ экзегетическія бесѣды Василія Великаго, Іоанна Златоустаго, благодаря вну-тренне широкому охвату мысли Толкователей!..
преосвященный Макарій ставитъ, между прочимъ, въ связь съ мыслью о возможности стремленія воспитанниковъ академіи къ ученымъ философскимъ степенямъ, какъ къ удобнѣйшему средству для поступленія «на гражданскую службу и въ свѣтскія училища». Намъ кажется, что подобныя стремленія воспитанниковъ духовной школы всегда возможны, всегда были и будутъ, независимо отъ предоставленія пли непредоставленія академіямъ права присуждать ученыя философскія степени. Эти стремленія стоятъ въ связи (не говоря о всегда возможныхъ побочныхъ, но' доминирующихъ причинахъ) съ «призваніемъ» молодыхъ людей, котораго не стоитъ задерживать искусственно. Едва ли можетъ быть хорошій богословъ, какъ и священникъ, какъ и философъ, безъ призванія, безъ предрасположенія или желанія непринужденнаго. Стоитъ ли мѣшать «выходу» изъ академіи подобныхъ людей, нерасположенныхъ къ богословскимъ и духовно-учебнымъ занятіямъ: лишнихъ «наемниковъ» между «пастырями» меньше. А въ свѣтской средѣ подобныя лица, всетаки съ духовно-академической закваской, могутъ, хотя бы и косвенно, сослужить свою службу дѣлу распространенія основныхъ духовно-академическихъ идеаловъ (какъ объ этомъ и сказано было выше).
§ 5. Преосвященный Макарій еще разъ подчеркиваетъ, что философія, какъ не богословская наука, не есть наука «существенная», а должна быть только «вспомогательной» наукой въ высшей богословской школѣ, какова духовная академія. Но объ этомъ достаточно существеннаго сказано выше. Было указано и противорѣчіе преосвященнаго Макарія высказаннымъ имъ ранѣе (5 мѣсяцевъ назадъ) мыслямъ насчетъ и философіи и другихъ общеобразовательныхъ наукъ, по которымъ ученыя степени, дѣйствительно, и по нашему мнѣнію, могли бы присуждаться въ духовныхъ же академіяхъ.
§ 6. Преосвященный авторъ «Особаго мнѣнія» объ академическомъ уставѣ безпокоится, что аналогичнымъ образомъ и. университеты могутъ возъимѣть мысль о правѣ своемъ давать учено-богословскія степени, потому что если у насъ, въ академіи, преподается философія «обширно и иногда прекрасно», то и въ университетскомъ преподаваніи богословія бываетъ нѣчто подобное, аналогичное.—ЬІамъ кажется, что «станутъ» или не станутъ университеты «домогаться права давать ученыя степени по богословію»,—это дѣло университетовъ прежде всего. Думаемъ, однако,. что для такого права, даже для малѣйшаго
ы*
поползновенія на это право, — недостаточно, чтобы тамъ, въ университетѣ, «иногда» преподавались «прекрасно» «нѣкоторыя» богословскія науки, какъ говоритъ преосвященный Макарій. Другое дѣло, если бы при университетахъ были полные и самостоятельные «богословскіе факультеты». Но этого въ Россіи еще не было и нѣтъ пока.
§ 7. Преосвященный Макарій отмѣчаетъ и то обстоятельство, что «утверждать» въ высшихъ ученыхъ философскихъ степеняхъ по новому уставу (1869 г.) предоставляется Св. Синоду, который «въ дѣлахъ философіи» не можетъ быть признанъ компетентнымъ «судіею».—Но Св. Синодъ можетъ имѣть довѣріе къ компетенціи академическаго Совѣта и въ этомъ дѣлѣ, какъ и въ случаяхъ утвержденія имъ въ высшихъ учено-богословскихъ степеняхъ.
§ 8. Чтобы избавиться отъ «необходимости искать въ университетахъ ученыхъ правъ для занятія профессорскихъ каѳедръ въ нашихъ академіяхъ по общеобразовательнымъ наукамъ», преосвященный Макарій предлагаетъ одно средство: претендентамъ на такія каѳедры писать ученое сочиненіе по «однородному» или «близкому» богословскому предмету,—Но требованіе отъ академическихъ преподавателей философіи, чтобы они имѣли высшую ученую степень по одной изъ однородныхъ съ философіей богословскихъ наукъ есть всетаки требованіе, неспособное замѣнить собою потребность въ правѣ академіи признавать себя компетентною въ присужденіи не только богословскихъ, но и спеціально философскихъ высшихъ ученыхъ степеней. И—одно дѣло—написать богословское сочиненіе по предмету, защищаемому и философіей, и другое дѣло, написать философское сочиненіе по тому же предмету, имѣющему значеніе и для богословія. Да и. къ чему въ этомъ пунктѣ съужена самая постановка трактуемаго вопроса: рѣчь шла все время и идетъ не объ однихъ наставникахъ академіи по философскимъ каѳедрамъ, а вообще о воспитанникахъ академіи, представляющихъ цѣнные ученые труды по философіи. Шла рѣчь и должна была идти—не только о философской учености наставниковъ дух. акад., не только о разработкѣ философіи въ академіи, но и о развитіи философской и духовнофилософской просвѣщенности и учености въ отечествѣ нашемъ.
Желаніе же преосвященнаго Макарія, чтобы въ нашихъ академіяхъ «преподаватели даже общеобразовательныхъ наукъ были спеціалистами по нѣкоторымъ богословскимъ наукамъ»,
вообще по себѣ — почтенное, весьма трудно осуществимо, по крайней мѣрѣ по отношенію къ философскимъ спеціалистамъ, если вхожденіе въ дополнительную богословскую спеціальность должно быть всетаки -надлежаще полнымъ и основательнымъ.
А потому, у кого есть дѣйствительно искреннее «желаніе освободить» воспитанниковъ духовной, академіи отъ «необходимости искать себѣ ученыхъ степеней по философіи въ университетахъ», единственное средство остается—дать самимъ духовнымъ академіямъ право присуждать эти степени, вовсе не думая и не заботясь о какихъ-либо «претензіяхъ» университетовъ. На что тутъ претендовать университетамъ, разъ они видятъ въ духовныхъ академіяхъ самостоятельныя и полныя философскія группы или отдѣленія, и разъ они отлично знаютъ, помнятъ и цѣнятъ философскую трудоспособность и производительность духовныхъ академій и ихъ огромную заслугу во всей исторіи философскаго образованія въ Россіи *).
А. Высокоостровскій.
1) Послѣдній 9-й пунктъ „Особаго мнѣнія о проектѣ Устава дух. академій* указываетъ лишь нѣкоторыя незначительныя поправки преосвященнаго Макарія къ комитетскому проекту Устава дух. академій, настаивая, какъ на единственномъ болѣе существенномъ измѣненіи:— „исключеніи только словъ, что въ академіяхъ даются ученыя степени по философіи“...
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ДУХОВНАЯ АКАДЕМИЯ
Санкт-Петербургская православная духовная акаде-мия — высшее учебное заведение Русской Православной Церкви, готовящее священнослужителей, преподавателей духовных учебных заведений, специалистов в области бо-гословских и церковных наук. Учебные подразделения: академия, семинария, регентское отделение, иконописное отделение и факультет иностранных студентов.
Проект по созданию электронного архива журнала «Христианское чтение»
Проект осуществляется в рамках компьютеризации Санкт-Пе-тербургской православной духовной академии. В подготовке элек-тронных вариантов номеров журнала принимают участие студенты академии и семинарии. Руководитель проекта — ректор академии епископ Гатчинский Амвросий (Ермаков). Куратор проекта — про-ректор по научно-богословской работе священник Димитрий Юревич. Материалы журнала готовятся в формате pdf, распространяются на DVD-дисках и размещаются на академическом интернет-сайте.
На сайте академии
www.spbda.ru
> события в жизни академии
> сведения о структуре и подразделениях академии
> информация об учебном процессе и научной работе
> библиотека электронных книг для свободной загрузки
