О правде и неправде Православия Рец. На сб. : правда Православия / С. В. Троицкий, ред. Фив, 2015 Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

О ПРАВДЕ И НЕПРАВДЕ ПРАВОСЛАВИЯ*

Рец. на сб.: Правда Православия / С. В. Троицкий, ред. М.: ФИВ, 2015. 368 с.

On the Truth and Untruth of Orthodoxy

Review: Pravda Pravoslaviia / S. V. Troitskii, ed. FIV, 2015. 368 c.

В 2015 г. был переиздан выпущенный Издательским советом при Святейшем Синоде ровно сто лет тому назад полемический сборник под названием «Правда Православия» (Т. 1. СПб., 1914; Т. 2 и 3. 1915). В его состав вошли извлечения из работ православных и инославных авторов, посвященных критике крайностей католического учения о папстве. Первая часть — «Господь наш Иисус Христос есть единая Глава Церкви» — содержит выдержки из работ свт. Филарета Московского, А. С. Хомякова, архиеп. Антония (Храповицкого), прот. А. Иванцова-Платонова, архим. Владимира (Гетте), подобранных с целью отстаивания православного понимания церковного единства в противовес монархической модели единства через личность Римского папы. Вторая часть сборника — «Непогрешимость папы пред судом католических богословов» — знакомит с критикой догматического учения Первого Ватиканского собора в недрах Католической Церкви. Сюда вошли небольшие обзорные статьи об обстоятельствах проведения собора и оппозиции ему среди католического епископата, речь против учения о папской непогрешимости, произнесенная на соборе епископом Иосифом-Георгом Штроссмайером, письмо Игнатия Дёллингера к собору под названием «Соображения для епископов по вопросу о папской непогрешимости», а также выдержка из труда «Папа и собор», составленного в кругу Дёллингера и опубликованного под псевдонимом «Янус». Третья часть — «Непогрешимость папы пред судом православных богословов» — посвящена проблеме авторитета в Церкви. Здесь приведена часть Окружного послания Константинопольской Церкви по поводу энциклики папы Льва XIII о соединении Церквей и фрагменты работ А. С. Хомякова, прот. А. Лебедева, прот. А. Иванцова-Платонова, Н. Я. Беляева и Дж. Овербека.

Появление данного сборника в начале XX в. было вызвано оживленной полемикой с представителями так называемого русского католицизма. Его составитель — известный канонист С. В. Троицкий — был активно вовлечен в эту полемику и в том же 1915 г. опубликовал разбор книги одного католического автора1, так что и этот сборник, выпущенный по поручению Святейшего Сино-

* Работа подготовлена в рамках проекта «Исторические и богословские предпосылки современных расхождений по вопросу о первенстве в Православной Церкви» при поддержке

да, необходимо рассматривать как составной элемент общей апологетической программы, осуществлявшейся в то время Русской Церковью. В наши же дни переиздание полемического сборника столетней давности с критикой папского догмата может показаться несколько запоздалым. Русская Церковь теперь участвует в общеправославном богословском диалоге с Католической Церковью, в том числе по вопросу о роли Римского папы, и открытая полемика между представителями обеих Церквей больше не приветствуется. Кроме того, произошедшие за минувшие сто лет значительные изменения в католическом богословии делают часть характерной для XIX в. критики в адрес католицизма не вполне релевантной. Но даже если отдельные полемические высказывания или аргументы авторов сборника утратили свою силу, книга в целом сохраняет свою актуальность, поскольку отражает ту позицию, которую сами православные авторы отстаивали в полемике с католицизмом и считали верной и соответствующей православной традиции. Да и прошедшие сто лет, казалось бы, не столь значительный промежуток времени для того, чтобы сочинения известных и авторитетных православных богословов могли потерять свое значение. Тем не менее соотнесение основных идей данного сборника со взглядами современных греческих православных авторов порождает массу вопросов и недоумений.

Открывается книга выдержкой из «Разговоров между испытующим и уверенным о православии Восточной греко-российской Церкви» митр. Московского Филарета, где святитель излагает свое понимание столь обсуждаемой ныне темы первенства в Церкви. Говоря о том, что в древности безусловно признавалось первенство Римского епископа, а после его отпадения в Восточной Церкви стало признаваться первенство патриарха Константинопольского, митр. Филарет поясняет, что это первенство никогда не связывалось с представлением о каких-то властных преимуществах: «первенство присвояется одному из тех, которые друг над другом не имеют власти» (с. 14). Святитель напоминает, что патриарх Фотий «отдавал папе первенство места и почета», но не «старейшинство власти Вселенской» (с. 28), и современные Восточные патриархи «отдают патриарху константинопольскому простое первенство, но не преимущество власти» (с. 14). В чем же, по мысли святителя, состоит это «первенство»? По его словам, Восточные патриархи «должны были отдавать патриархам римскому и константинопольскому только старейшинство места на соборах» (с. 18). Заметим: не право созыва соборов, не право председательства на соборах, а просто церемониальную привилегию «старейшинства места».

Если судить по тексту «Разговоров», свт. Филарет ничего не знает ни о каком апелляционном праве Константинопольского патриарха: 9 и 17 каноны IV Вселенского собора, в его понимании, предоставляют патриарху Константинопольскому «право над восточными епископами и митрополитами, принадлежащими к его патриаршеству» (с. 21). Не знает святитель ни о каком распространении

Фонда развития ПСТГУ.

1 Речь идет о книге И. А. Забужного «В защиту веры» (СПб., 19142). Работа Троицкого выходила по частям в «Церковных ведомостях» за 1915 год под названием «Современный "защитник католической веры" в России» и отдельным изданием: В защиту православной веры (Ответ католическому полемисту И. А. Забужному). Петроград, 1915.

принципа, описанного в 34-м апостольском правиле, на отношения между первоиерархами. Он признает, что «церкви знатнейших городов... получили первенство пред окрестными не столь знаменитыми церквами» (с. 48), что соответствует принципу Апост. 34, и тут же продолжает: «.порядок требовал, чтобы и из трех епископов знатнейших церквей которому-нибудь дать первенство», и таким стал епископ Рима. Но в таком случае, следуя логике Апост. 34, первенствующий епископ должен был бы именоваться «главой» прочих «епископов знатнейших церквей», однако святитель не признает подобной логики и вновь повторяет свою мысль, что на уровне отношений между самими первыми «первенствующий пред другими не есть еще глава всех» (с. 44). Более того, признавая первенство между первоиерархами, святитель обращает внимание на то, что в отношениях между апостолами не было идеи единого первенства, поскольку апостол Павел «не одному Петру, но трем Апостолам отдает старейшинство пред прочими», говоря: «Иаков и Кифа и Иоанн, почитаемые столпами» (Гал 2. 9), и себя самого «равняет сим столпам Церкви» (с. 44). Не знает святитель ни о каком первенстве как богоустановленном принципе церковного устройства, напоминая слова 28 правила IV Вселенского собора «престолу древнего Рима. Отцы прилично дали первенство»: «Заметь сие выражение соборного правила: "отцы дали первенство"; следовательно, не Апостолы и не Христос дали оное» (с. 48). Не знает святитель Филарет и о разном достоинстве епископов, а, напротив, приводит выдержку из письма блж. Иеронима к Евангелу, где знаменитый латинский отец пишет: «Где бы епископ ни был, в Риме ли, в Евгубии, или в Константинополе, или в Регии, Александрии, или Танисе, всюду имеет одинаковое достоинство, одинаковое и священничество. Могущество богатства и смирение бедности не делают епископа ни высшим, ни низшим. Все они равно преемники апостолов»2 (с. 35).

Если сопоставить рассуждения свт. Филарета, опубликованные им в 1815 г., с современными течениями в православном богословии, то мы увидим явное и резкое расхождение. Первенство, оказывается, мыслится теперь как относящееся к природе Церкви, к самому ее бытию. Идея «простого первенства чести» объявлена «экклезиологически и канонически сомнительной» и «фактически не существующей, даже в Православной церкви»3. Первенство чести «не является просто почетной привилегией», но «сопряжено с особенной властью»4. Равенство епископов объявлено «софизмом» («episcopal equality is a sophism»), а «епископ Константинополя, хотя в категориях священства равен епископу любого другого города, не равен им в силу того, что он епископ Константинополя»5. Этот первенствующий иерарх наделяется не просто «преимуществом че-

2 Цит. по: Творения блаженного Иеронима Стридонского. К., 1880. Ч. 3. С. 396.

3 Иоанн (Зизиулас), митр. Современные дискуссии о первенстве в православном богословии // Петрово служение: Диалог католиков и православных / В. Каспер, ред. М., 2006.

С. 261.

4 Фидас В., прот. Примат папы римского и пентархия патриархов в православной традиции // Петрово служение. С. 88.

5 Manoussakis J. P. Primacy and the Holy Trinity: Ecclesiology and Theology in Dialogue // Primacy in the church: the office of primate and the authority of councils / J. Chryssavgis, ed. N. Y., 2016. Vol. 1. P. 188.

сти», но «существенной властью и обязанностями» («significant authority and responsibilities»)6. Его «первенствующее служение» («primatial ministry») состоит в «продвижении православного единства и сотрудничества», «принятии на себя инициативы по постановке общих проблем и требующих разрешения вопросов, которые должны рассматриваться всей Церковью», «принятии апелляций от других местных Церквей», «выступлении в роли арбитра в спорах между другими местными Церквами», «руководстве процессом организации новых местных Церквей в тех областях, которые находятся вне пределов других автокефальных Церквей» и пр.7 34-е апостольское правило, по мнению современных авторов, «хотя и касается конкретно первенства на региональном уровне, может с легкостью быть применено к сфере вселенского первенства»8, да и в первом тысячелетии это правило «действовало не только на епархиальном, но и на всемирном уровне»9. По логике этого правила епископ Константинополя объявляется «первым епископом» и «главой» всей Православной Церкви, а потому и Вселенский патриархат назван теперь «центром всех местных православных Церквей», который «возглавляет (heads) их... в силу первенства служения всеправославному единству и координации деятельности всего Православия»10. Вселенскому епископу приписывают уже статус «первого без равных», право предоставлять или отнимать автокефалии, право вмешательства в дела других поместных Церквей, «право созывать соборы, объявлять их решения, надзирать над избранием епископов, и через такие соборы выступать гарантом того, что истинная вероучительная традиция соблюдается надлежащим образом»11. «Первенство Константинопольской Церкви есть не просто первенство чести, — пишет авторитетный греческий иерарх, — но центр единства Церквей и сохранения веры, это служение инициативы, координации и председательства, это центр свидетельства, вселенскости и сохранения соборности Церкви, это центр, к которому прибегает Поместная Церковь, когда оказывается в бедственном положении, и тогда Вселенский Патриархат выступает с инициативой по восстановлению канонического порядка»12. Очевидно, свт. Филарет сильно бы удивился, услышав подобные высказывания.

Но, может быть, столь значительные изменения за минувшие с выхода «Разговоров» двести лет произошли только в понимании первенства и роли Константинопольского патриарха? Нет, как можно легко убедиться, и другие положения теперь стали представлять в ином свете. Возьмем, например, тему

6 The Leadership of the Ecumenical Patriarchate and the Significance of Canon 28 of Chalcedon. A Statement by the Faculty. Holy Cross Greek Orthodox School ofTheology. Brookline, Massachusetts. April 30, 2009 // Greek Orthodox Theological Review. 2011. Vol. 56. P. 400.

7 Fitzgerald Th. Conciliarity, Primacy and the Episcopacy // St. Vladimir's Theological Quarterly. 1994. Vol. 38 (1). P. 39-41.

8 Kariatlis Ph. Church as Communio: the gift and goal of koinonia. Sydney, 2011. P. 227-228.

9 KvpiXkoç (KarepéXoç), ёп. D [epôç Фмтюç xai то npannov той Émoxónou Pw^r|Ç // ©EO^OYÍa. 2010. T. 85 (1). E. 34.

10 Ecumenical Patriarch Bartholomew. Encountering the Mystery. N. Y., 2008. P. 40.

11 Kariatlis Ph. Primacy in the thought of Stylianos [Harkianakis], Archbishop of Australia // Primacy in the church. P. 293.

12 1ер0веод, ^qrp. То Прмтею тои Olxou^evlxoú Патрюрхеюи. URL: http://www.dogma.gr/ dialogos/to-proteio-tou-oikoumenikou-patriarcheiou/8429 (дата обращения: 28. 02. 2017).

единства Церкви. На страницах сборника в характерном для него стиле архи-еп. Антоний (Храповицкий) обрушивается на «папистское» понимание единства, напоминая, что Евангелие учит о единстве Церкви по образу единства Святой Троицы — «да и тии в нас едино будут» (Ин 16. 21): «Сколько нужно извращения мысли или легковерия, чтобы принимать эти слова за единство вероисповедания! <...> Еще менее может вас удовлетворить общее единовластие. ничего не доказывающее и совершенно бездельное и бессмысленное. Сведение высших церковных упований к такой малой идее происходит у западных христиан вследствие их глубокого обмирщения. На вопрос: какое единение? — отвечаем: не вероисповедное, а высшее, внутреннее, наступающее в Царстве Небесном, а здесь лишь изредка предощущаемое» (с. 69—71). По мысли митр. Антония, Евангелие учит о «таинственном единстве со Христом и Церковью», в то время как «отторгшиеся от Церкви паписты. создали себе идею безусловно разделенных личностей, коих единение может быть лишь в единстве закона и единстве общей власти» (с. 76). В сборнике помещены выдержки из работ А. С. Хомякова, который пишет о благодатном основании церковного единства, выражая эту идею словами «единство Церкви есть единство Божией благодати, живущей во множестве разумных творений» (с. 53). Тут и прот. А. Иванцов-Платонов возмущается: «Как будто единство Церкви ни в чем ином не может выражаться, как только в подчинении всего христианского мира одному высшему внешнему авторитету, и ничем другим не может поддерживаться, как только строжайшей централизацией иерархии церковной?» (с. 81). Напротив, в понимании прот. Александра, «в Церкви христианской — духовном царстве Божи-ем, помимо внешнего иерархического надзора и управления, есть много других, более крепких нравственных связей»: «единение духа — единство веры, надежды и любви, единство убеждений, высших чаяний, основных начал христианской жизни, основных правил церковного благоустройства, единство стремлений, интересов и целей, братское единодушие, взаимная любовь друг ко другу — разве такое внутреннее единство само по себе не выше того наружного единства, которое выражается только в повиновении всех одной верховной власти?» (с. 82). И далее автор вновь повторяет свою мысль: «Единство Церкви состоит не в единообразии внешнего административного порядка, не в неизменности одних и тех же форм и центров управления церковного. — но в единении духа — в единстве жизненных начал, в единстве благодати Божией, соединяющей всю Церковь, при самых разнообразных формах и изменениях ее внешнего иерархического строя, необходимо условливаемых движением исторической жизни» (с. 84—85).

Если же теперь обратиться к работам современных нам греческих богословов, то на нас обрушится вал высказываний об отсутствии единства в Православной Церкви и необходимости созидать и поддерживать единство через специальные институты, к каковым относят вселенский собор и вселенского первоиерарха. Наши современники вдруг стали мыслить единство Церкви как «рукотворное» свойство Церкви, как то, что созидают сами люди, а не Бог Своею благодатью. Единство Церкви не является более «чем-то данным, чем-то, что может быть принято как объективная реальность»: это искомое единство Церкви нуждается в «оживлении» и «постоянном устроении» (бюрх^с;

оьхобоц^). Таким институтом устроения церковного единства автор мыслит общий собор всей Церкви, поскольку именно «синодальность» (оиуобмбтпта) является «оживлением и постоянным устроением церковного единства»13. «Синодальность» отныне объявлена «единственным способом (тбу ц6уо трбло) выражения церковной соборности и явлением единства в общении поместных Православных Церквей»14. Выходит, есть постоянный всеобщий собор, есть и единство. Нет такого собора, не реализуется «синодальность», нет ни единства церковного, ни соборности. Зачем же в таком случае «верить в единую и соборную Церковь»? Нужно просто брать и созидать единство, соборность, а заодно и святость Церкви своими человеческими руками.

Впрочем, подобную позицию приходится признать в нынешнем контексте еще вполне умеренной. Большинство же современных греческих богословов склоняются к той самой, понятной и проверенной временем «папистской» трактовке церковного единства, против которой как раз и направлен рассматриваемый сборник. Вот примеры таких рассуждений: «Между отдельным евхаристическим собранием и вселенским единством всех православных христиан должны быть — по чисто прагматическим причинам — структуры общения... Эти промежуточные структуры общения призваны соединять в структуру общения, которая отражает вселенское единство всех православных христиан. Путь от местного евхаристического собрания к структурам, выражающим вселенское общение православных христиан, ясен, и он предполагает епископское первенство — даже на вселенском уровне. которое символизировало бы транснациональное и трансэтническое единство православных христиан», — пишет А. Папаниколау15. Ему вторит митр. Елпидофор Ламбри-ниадис, который утверждает: «Первоиерарх является образующим фактором и гарантом единства для множества», а значит, на вселенском уровне ради достижения единства «отсутствие Первоиерарха немыслимо»16. Из работы митр. Максима Вгенопулоса мы узнаем, что единство Церкви, оказывается, никогда не было «чисто духовным, но скорее единством через институт первенства», и что «в ранней Церкви церковное единство не выражалось только духовно или незримо — как единство во Христе, т. е. единство, основанное на одной и той же вере, любви и мире, — но также и зримо через особый институт, через первенствующего епископа на региональном, а также на вселенском уровне», а потому, оказывается, «в Православной Церкви на самом деле всегда был види-

13 Паухйфукои It. Kpior| тле оиуобьхбтптад; Н 7рафеюхрат1%г| av^r^r тле EX%^r|oioXoYi-ag xai то npöß^rpa тле xoivMviag xai тле ouvo6ix6u|Tag ou|v Exx^roia of|^£pa // Саборность. 2014. Бр. 8. С. 3.

14 ОщШ тои Архютюхояои A6|vmv xai naorg E^aöog к. fcpoivii^ou хата xrv evap|r тле M£YÜ^r|? 2uv66ou. URL: https://www.h0lyc0uncil.0rg/-/0pening-archbish0p-ier0nym0s (дата обращения: 15. 03. 2017).

15 Папаниколау А. Евхаристия, соборы и первенство // Государство, религия, Церковь в России и за рубежом. 2016. № 1 (34). С. 370-373.

16 Primus sine paribus: Аяоутпои; dg то n£pi ярмтаои xd^£vov той Штрюрхаои Mooxag. Той Äßao^iMTOTOU МгтрояоМтои Прошге х. 'Е^тбофброи. URL: http://www.ec-patr.0rg/arx-ei0/elp2014-01-gr.pdf (дата обращения: 03. 03. 2017).

мый глава и центр на вселенском уровне»!17 Наконец, архимандрит Пантелеи-мон Манусакис пишет: «После утраты для Православных Церквей общения с Римом и с его первенствующим епископом мы усиленно пытались достичь нашего единства либо на основе общей веры. либо на основе наших общих литургических традиций и уставов, либо, как было совсем недавно, путем апелляции к демократической идее "федерации" Церквей, будто бы равных друг другу. Я утверждаю, что подобные подходы к православному единству не только бесплодны. но и противоречат церковному богословию. потому что они пытаются достичь единства иными путями, нежели через личность». Поскольку «именно личность епископа сохраняет единство тела церковного», то для обеспечения единства на вселенском уровне «существует первенство, воплощаемое в личности Римского епископа»18. Да-да, не Константинопольского епископа, а Римского! Именно поэтому этот же автор и утверждает, что «только Рим и может помочь православному сообществу преодолеть его собственные внутренние разделения»19.

Но вернемся к рассматриваемому сборнику. В нем много говорится об авторитете соборов, о роли церковной иерархии, о непогрешимости Церкви. И чем дальше сопоставляешь идеи авторов XIX в. с высказываниями современных их продолжателей, тем больше открывается масштаб произошедших в православном богословии изменений. Можно было бы списать указанные различия на принципиальные расхождения между двумя богословскими школами — русской, идеи которой отражены в сборнике, и греческой — и объяснить их столетней богословской полемикой вокруг роли первенствующего иерарха в Церкви. Но такое объяснение не подойдет к данному случаю прежде всего потому, что составитель сборника поместил выдержки из Окружного послания Константинопольской Церкви 1895 г., сочтя идеи послания полностью соответствующими работам тех русских авторов, идеи которых представлены в том же сборнике. В этом авторитетном документе сказано:

Божественные отцы, почитая епископа Рима только как епископа царствующего града империи, предоставили ему почетную привилегию председательства, смотрели на него просто как на первого между другими епископами, то есть первого между равными, каковую привилегию дали потом и епископу города Константинополя, когда этот город стал царствующим в Римской империи, как свидетельствует о том 28-е правило 4-го Вселенского Халкидонского собора. Из этого правила явствует, что епископ римский равночестен епископу церкви константинопольской и епископам прочих церквей, и ни в каком правиле и ни у кого из отцов нет и намека на то, что епископ Рима есть единый начальник кафолической Церкви и непогрешимый судья епископов прочих независимых и автокефальных церквей (с. 231).

17 Vgenopoulos M. Primacy in the Church from Vatican I to Vatican II: An Orthodox Perspective. DeKalb, 2013. P. 52, 54, 49.

18 Manoussakis J. P. For the Unity of All. Eugene (Oregon), 2015. P. 22-24.

19 Ibid. P. 41.

Понятно из приведенной цитаты, что представленная в послании позиция патриарха Константинопольского Анфима VII и его синода о равенстве и равночестности всех епископов принципиально расходится с теми идеями, которые высказывают сегодня представители той же Константинопольской Церкви. А значит, речь идет вовсе не о расхождениях между русскими и греческими богословами, а о каких-то глубинных сдвигах внутри самой греческой богословской школы, отличительной чертой которых является сознательное размежевание с предшествующей традицией. В этой связи становится понятным и критическое отношение сегодняшних представителей Константинопольской Церкви к этому авторитетному памятнику, выражавшему позицию их собственной Церкви: патриаршее послание объявляется ими «подпавшим влиянию протестантского провинциализма» и «разделяющим западную теорию концилиаризма»20. Да и вообще, согласно последним достижениям греческого богословия, антипапизм признан ересью ("the phenomenon of antipapism... is properly speaking, heretical")21, а в такой логике и патриаршее послание, и весь рассматриваемый сборник можно попросту счесть еретическими и нецерковными.

Следует признать, что чтение сборника наводит на грустные размышления. Что же такое произошло в православном богословии в XX в.? Как получилось, что всего за сто лет правда Православия стала неправдой? Почему изданный столетие назад сборник противокатолической направленности теперь можно смело обращать против работ современных православных богословов? Должны ли мы рассматривать данный сборник как пример устаревшей и неактуальной для сегодняшнего дня богословской методологии, или наоборот, должны вновь заговорить о «западном пленении» православного богословия? На все эти вопросы нужно скорее находить ответы, пока наметившиеся расхождения не привели к реальному церковному разделению.

20 Vgenopoulos. Op. cit. P. 54, 143.

21 Manoussakis J. P. Primacy and Ecclesiology: The State of the Question // Orthodox Constructions of the West / G. E. Demacopoulos, A. Papanikolaou, eds. N. Y., 2013. P. 229.

Ермилов Павел Валерьевич, диакон канд. ист. наук,

ст. преп. кафедры систематического богословия и патрологии ПСТГУ 127051 Москва, Лихов пер., д. 6, стр. 1 [email protected]

Deacon Pavel Ermilov, PhD in History

St. Tikhon's Orthodox University for the Humanities 6/1 Likhov pereulok, Moscow 127051,

Russian Federation [email protected]