CC BY
26
Larchet J.-C. L^glise, Corps du Christ. V. II. Les relations entre les Ёglises. Paris: Cerf, 2012 (Col. Theologie). 231 p.
Второй том трилогии «Церковь, Тело Христово» имеет подзаголовок: «Отношения между Церквами». Соответственно, посвящен второй том отношениям между Православными Поместными Церквами; помимо этого, затрагивается проблема взаимоотношений православных и инославных христиан.
Как известно, успех научного исследования во многом зависит от верной постановки вопросов. Тема отношений между Поместными Церквами неизбежно приводит исследователя к вопросу о первенстве одной из Поместных Церквей, о примате какой-либо кафедры. Думается, что в книге Ж.-К. Ларше выбрана удачная постановка проблемы. Она просматривается уже в названии начальных глав книги: «Глава 1. Вопрос о первенстве кафедры Рима. Глава 2. Вопрос о первенстве кафедры Константинополя». В этом можно видеть ценную особенность экклезиологического труда Ларше.
Связывать вопрос о первенстве Константинополя с вопросом о первенстве Рима справедливо с точки зрения истории и с точки зрения актуальных вопросов нашего времени: какие прерогативы на сегодня числит за собой Константинопольский Патриархат, насколько это канонически обосновано, как понимать первенство чести Константинопольской кафедры среди других Православных Автокефальных Церквей?
Итак, отправная точка рассуждений — Рим. Учение о Риме развивалось в течение столетий и приняло свой финальный вид уже в католической петрологии, в доктрине о Папе Римском — преемнике святого Петра, наместнике Христа. Первенство Рима часто связывают с тем, что это кафедра апостольская, древняя и влиятельная. Ларше отмечает, что есть и другие апостольские по своему происхождению кафедры, причем Иерусалимская кафедра древнее Римской, Антиохийская кафедра была основана Петром еще до его прибытия в Рим (c. 95). Единственную причину для примата Рима можно усмотреть в том, что эта кафедра находилась в столице империи (c. 11). У Римской кафедры на протяжении веков не было каких-то исключительных привилегий, которые не имела бы ни одна другая кафедра.
В 330 г. произошло важное событие: Константинополь стал столичным городом Империи, при этом Рим не полностью утратил былое значение. И отцы II Вселенского собора провозгласили: первой по чести остается кафедра древнего Рима, а второй по чести считается кафедра «нового Рима», Константинополя. Обоснование было в том, что Константинополь теперь — имперский город. Причина чествования Константинополя — «политическая». Рим не протестовал, что Константинопольская кафедра, которую не апостолы основали, удостоилась такой высокой чести1. Рим запротестовал только в эпоху IV Вселенского собора, когда некоторые епархии были официально приписаны в подчинение Константинополю, а Рим считал их своими.
1 Отметим, что кафедра Александрии, например, после Второго Вселенского собора переместилась со второго на третье место.
В 588 г. за Константинопольским епископом был официально закреплен титул Вселенского Патриарха. Причины этого нужно видеть опять-таки в положении столичного города, имеющего всеимперское значение. Против нового титула Константинопольского епископа выступил Папа Римский Григорий Великий.
Константинополь и Рим не «делили» меж собой Империю на подчиненные им две части — Восточную и Западную. Ларше обращает внимание на то, что в восточных областях Империи Константинополь был второй по чести кафедрой, а не первой. Характерно, что, признавая за Римской кафедрой первенство чести, Патриарх Константинопольский Иоанн X в послании к Папе Римскому Иннокентию III отказывается считать Рим матерью всех Церквей (Р. 17). Факты апелляции со стороны других Поместных Церквей к кафедре Константинополя или Рима не делают эти апеллирующие Поместные Церкви подчиненными Риму или Константинополю. Случаи учреждения Константинополем ставропигий на территории других Поместных Церквей не являются канонически обоснованными решениями, а лишь «обычаем». Еще раз: подчинения Восточных Поместных Церквей Константинопольской кафедре не было. Ларше со ссылкой на работу С. Троицкого пишет, что Константинополь не имел права действовать от имени других Автокефальных Церквей (с. 106). При этом автор признает, что само понятие о первенстве чести (т& ярєовєіа тле; тіцлС) до сих пор является для богословов дискуссионным.
Путь Константинополя к положению первой по чести кафедры был долгим. На этом пути было много важных обстоятельств: Александрийскую кафедру (и отчасти Антиохийскую) несколько скомпроментировало и ослабило моно-физитство, кроме того, заметно повлияла экспансия ислама, наконец, что касается древнейшей Иерусалимской кафедры, то ее паства была малочисленна и влияние невелико. Все это придавало больше значимости Константинополю. Однако говорить о первенстве кафедры Константинополя приходится лишь начиная с 1054 г. Именно «великая схизма» лишила Рим чести быть первой кафедрой (с. 87).
Прослеживая историю канонического статуса Константинопольского Патриархата, Ларше замечает, что каноны всегда принимались Церковью с учетом конкретных исторических обстоятельств; когда эти обстоятельства менялись, то и каноны могли меняться, а некоторые даже и отменяться. Поскольку прерогативы Константинополя связаны с имперским статусом кафедры, то в этом вопросе важным историческим обстоятельством является падение Византийской империи. Ларше вплотную подходит к вопросу о том, как нам в сильно изменившихся с XV в. исторических условиях жизни Церкви размышлять над вопросом о первенстве чести нового Рима (с. 112).
Каково же положение дел сейчас? Ларше отмечает, что благодаря политике глобализации «Константинопольский Патриархат стал в XX в. источником серьезных проблем для православного мира» (с. 112). Константинополь претендует на то, чтобы объединять православных во всем мире, однако на деле разделяет их, учреждая параллельную православную иерархию в Эстонии, Молдавии, Украине.
Добавим к богословским размышлениям Ларше, что по вопросу о первенстве во Вселенской Церкви недавно была опубликована позиция Московского Патриархата. Этот официальный Синодальный документ нашей Церкви затрагивает ряд важных церковно-канонических проблем: «Перенесение функций служения первенства с уровня епископии на вселенский уровень, по существу, означает признание особого вида служения — «вселенского архиерея», обладающего учительной и административной властью во всей Вселенской Церкви. Таковое признание, упраздняя сакраментальное равенство епископата, приводит к появлению юрисдикции вселенского первоиерарха, о которой ничего не говорят ни священные каноны, ни святоотеческое предание, и следствием которой становится умаление или даже упразднение автокефалий Поместных Церквей. В свою очередь, распространение того первенства, которое присуще предстоятелю автокефальной Поместной Церкви (по 34-му Апостольскому правилу), на вселенский уровень наделило бы первенствующего во Вселенской Церкви особыми полномочиями вне зависимости от согласия на это Поместных Православных Церквей... потребовало бы и соответствующего перенесения процедуры избрания первенствующего епископа на вселенском уровне, что привело бы уже к нарушению права первенствующей автокефальной Поместной Церкви самостоятельно выбирать своего Предстоятеля... В Православной Церкви нет и никогда не было единого административного центра на вселенском уровне»2.
Глава 3 книги Ларше обсуждает проблемы диаспоры, особо остро заявившие о себе в XX столетии, по причине масштабных социальных потрясений. Ларше критикует практику некоторых Поместных Церквей рассматривать в качестве своей канонической территории практически весь мир. Так, например, Кипрская Церковь считает своей паствой православных христиан, живущих на средиземноморском острове и в многочисленных странах диаспоры — всех, кто считает себя киприотом. В связи с этой проблемой в рецензируемой книге критикуется непризнание Константинополем автокефалии Американской Церкви, критикуется (может быть, резковато) и практика поставления «титулярных» епископов. Критикуются и те греческие авторы, которые фактически продолжают делить православных на «эллинов» и «варваров» (с. 136—140), что давно воспринимается как анахронизм.
Глава 4 разбирает тему «Православная Церковь и иные христианские исповедания». Автор констатирует тот печальный факт, что христиане разделены, правда, это не означает, что сама единая святая апостольская Церковь разделилась на многие общины-исповедания, как утверждают сторонники протестантской «теории ветвей». Любовь к Богу и ближнему подвигает христиан искать единства, однако желанным является единство в любви и истине. А значит, вопрос о единстве не предполагает догматического релятивизма. Как и следовало ожидать, Ларше дает обзор различий между православной догматикой и католическими доктринами, а также учениями «нехалкидонских», «неэфесских» и протестантских конфессий. Разбирает и вопрос о том, как принимались ино-славные в лоно Православной Церкви. Интересно, что греческая практика при-
2 http://www.patriarchia.ru/db/text/3481089.html
139
соединения католиков через крещение появляется в XVIII столетии — в условиях прозелитической активности инославных миссионеров (с. 203).
Очередной том Ларше по экклезиологии получился весьма полемическим по звучанию — гораздо более полемическим, чем первый том трилогии. Второй том по экклезиологии показывает, насколько для Ларше важен исторический подход к богословским проблемам. Обсуждая в первой главе тему первенства Римской кафедры, французский богослов не ограничивается классическими замечаниями, которые присутствуют в текстах по сравнительному богословию (они у Ларше, конечно, тоже приводятся), — перед читателями Ларше разворачивает целую «богословскую историю», начиная от первых веков христианской эры и до провозглашения Ватиканского догмата о Римском Папе. Тот же самый исторический подход к богословской проблематике мы видим и в других главах второго тома, а равно и в других печатных трудах Ж.-К. Ларше. Взвешенный и методичный исторический подход в догматических работах Ларше имеет для них такое же основополагающее значение, как и для его патрологических работ. И, что приятно отметить, этот подход реализуется отнюдь не в ущерб внутренней логике текста.
Диакон П. Б. Сержантов (ПСТГУ)
Blosser B. P. Become Like The Angels. Origen's Doctrine of the Soul. Washington (DC): The Catholic University of America Press, 2012. 290 p.
Ориген — один из самых значимых церковных авторов доникейского периода, оказавший огромное влияние на последующую богословскую мысль Востока. После оригенистских споров и окончательного осуждения Оригена на Пятом Вселенском соборе его учение было предано забвению, его имя было принято замалчивать, а большая часть его сочинений оказалась безвозвратно утраченной. Но на протяжении веков его все же вспоминали отцы и учители Церкви, философы, богословы и историки. И лишь в последние десятилетия вновь возрос интерес к его забытому и фрагментарно сохранившемуся наследию1, что позволило взглянуть на него по-новому — не сквозь призму соборных осуждений и проклятий, а сквозь тексты самого Оригена, часть из которых была неверно понята, другая часть искажена его последователями, но все вместе они повествовали о богословии любви Бога к человеку и ответа человека на эту любовь.
Новая монография, посвященная Александрийскому дидаскалу, написана Бенжамином Блоссером как диссертация и защищена в Католическом универ-
1 Здесь можно привести имена таких исследователей богословского наследия Оригена, как Анри де Любак, Ганс Урс фон Бальтазар, Жан Даниелу. Можно сказать, что в Римо-Католической Церкви реабилитация Оригена есть свершившийся факт. Об этом свидетельствует то, что он несколько раз цитируется в Катехизисе Католической Церкви, а также многочисленные выборки из его трудов включены в Литургию Часов.
