CC BY
38
рируют только недостаточные индивиды, не скорректированные с достаточностью души, поэтому, люди, обладающие капиталом, в аристократическое время стремились к внутреннему достатку. Главное, чтобы не было пропасти между человеком и его деньгами. Достаток призван обеспечивать гармонию внутренней и внешней стороны бытия.
Примечания
1 Флоровский Г.В. Пути русского Богословия. - Вильнюс: Б. и., 1991. - С. 500.
2 Достоевский Ф.М. Собрание сочинений: в 7 т. - М.: Лексика, 1994. - С. 8.
3 Овсянников Ю.М. Картины русского быта. -М.: АСТ-Пресс; ГАЛЛАРТ, 2000. - С. 73.
4 Там же. - С. 74.
5 Ленин В.И. Избранные сочинения: в 10 т. -М.: Политиздат, 1984. - Т. 7. - С. 142.
6 Там же. - С. 144.
7 Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. - М.: Наука, 1955. - Т. 7. - С. 378.
8 Энциклопедия быта. - Ростов-на-Дону: Профит, 1994. - С. 489.
В.Ю. Крутецкий
О ПОПЫТКАХ ОСМЫСЛЕНИЯ СУДЬБЫ МАКСИМА ГРЕКА В КОНЦЕ XVI В.
Изучение биографии Максима Грека исключительно важно для понимания его творчества. Обстоятельства судьбы писателя в огромной степени повлияли на его литературную деятельность: с ними был связан выбор тем его произведений в различные периоды творчества, они определили замысел и состав созданных им собраний собственных сочинений, от них зависели круг и уровень его общения, что отразилось на эпистолярном наследии ученого грека.
Первые попытки осмыслить судьбу святогор-ца, выявить связь её драматических событий с творчеством были предприняты в конце XVI в., когда интерес к наследию писателя значительно возрос в связи с учреждением патриаршества. Именно в это время появляются первые биографические сочинения о Максиме Греке, переписываются и изучаются материалы его судного дела, а в состав собраний его сочинений - Синодального и Музейного - включаются комплексы текстов, характеризующих важнейшие этапы его судьбы.
Эти комплексы близки по составу, но не совпадают. Порядок текстов в них различен. В Синодальном собрании «биографический» комплекс образуют: гл. 95 - «Того же послание о смирении к бывшему митрополиту Даниилу»; гл. 96 - «Послание инока Максима Грека к святеишему митрополиту Макарию всеа Русии»; гл. 97 - грамота Александрийского патриарха Иоакима к Ивану IV с просьбой об освобождении Максима Грека (4 апреля 1545 г.); гл. 98 - грамота Константинопольского патриарха Дионисия к Ивану IV с ана-
логичной просьбой (июнь 1546 г.); гл. 99 - Разрешительная грамота Константинопольского патриарха Иеремии II Максиму Греку.
Первые два послания (митрополитам Даниилу и Макарию) отнесены историком Церкви к «отделу» сочинений «апологетических», т.е. написанных Максимом Греком «в зашдгу себя и совершенного им исправления церковных книг» [4, с. 359].
Послание к Даниилу относится либо к 1539 г. [4, с. 154; 1, с. 170], либо к более позднему времени. Н.В. Синицына полагает, что оно создано в 1547-1548 гг., незадолго до перевода Максима Грека из Твери в Троицу [5, с. 156]. Главная тема послания - тема суда над Максимом Греком. Обращаясь к своему давнему оппоненту и обвинителю на процессах 1525 и 1531 гг., он доказывает собственную невиновность в ереси и «порче» священных текстов, напоминает о своих трудах против «главнейших лжеучений».
Основанием датировки Послания Максима Грека к митрополиту Макарию 1542-м годом служило имеющееся в тексте указание автора на то, что он 17 лет лишен причастия (т.е. с 1525 г., когда состоялся первый судебный процесс), однако допускалась и возможность более поздней датировки [5, с. 154 (примеч. 47)], что представляется более вероятным.
Обращаясь к митрополиту Макарию с просьбой о возвращении в Святую Гору, Максим Грек напоминает «молитвы» и «слезы» о нём, Максиме, святогорских «преподобных отцов» и «братии», а также «моление» вселенского патриарха, т.е. говорит о грамоте Дионисия июня 1546 г.
206
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 3, 2006
© В.Ю. Крутецкий, 2006
Остается либо допустить существование более ранней грамоты (до 1542 г.) с аналогичной просьбой, либо, если указание на 17 лет лишения причастия ошибочно, датировать послание 1545-1546 гг. [5, с. 154 (примеч. 47)].
Далее следуют грамоты Иоакима и Дионисия (гл. 97, 98). Заключает комплекс Разрешительная грамота Максиму Греку (гл. 99), данная Константинопольским патриархом Иеремией II во время его пребывания в России в 15881589 гг. [2, с. 126-130].
Расположение текстов внутри комплекса, по-видимому, отражает стремление составителей представить биографию Максима Грека в виде ряда последовательных этапов. Однако в первом тексте комплекса (Послание Даниилу) оценка, которую дает писатель собственным трудам, в целом имеет общий характер. Указания на конкретные события начального периода творчества немногочисленны (автор упоминает об «описках», допускавшихся им в переводе, и об отказе переводить для митрополита Даниила книгу блаженного Феодорита).
Следующее далее Послание Макарию отражает более поздний период жизни писателя, связанный с пребыванием в Тверском Отроче монастыре. Находясь в Твери, Максим Грек счел возможным напомнить церковным властям о своем положении и попросить об освобождении. Надежда на успех его обращения к новому митрополиту, Макарию, по-видимому, была связана как с сочувственным отношением к нему Макария, так и с ходатайством за него вселенского патриарха.
Расположение грамот патриархов Иоакима (1545 г.) и Дионисия (1546 г.) к Ивану IV после Послания Макарию согласуется с любой из предложенных датировок послания. Наличие дат в грамотах и косвенного датирующего признака в Послании (гл. 96) давало возможность расположить документы в хронологической последовательности.
В случае, если датирующий признак, имеющийся в Послании, по какой-либо причине не был принят во внимание составителями и под «молением» вселенского патриарха подразумевалась грамота Дионисия, то помещение её после Послания могло быть вызвано иными соображениями. Указание Максима Грека на «моление» патриарха содержится в самом конце Послания (гл. 96). Возможно, составителям показалось логичным присоединить к этому указа-
нию и сами грамоты патриархов. Грамоты в таком случае явились бы своеобразным приложением, призванным документально подтвердить обоснованность ссылки на позицию патриарха.
Материалы «биографического» комплекса в Синодальном собрании характеризуют отношение к Максиму Греку руководства русской и восточных церквей. Выбор материалов (документы исключительно церковного характера, в том числе официальные) и их систематизация в соответствии с этапами биографии писателя отражают замысел составителей собрания.
«Биографический» комплекс в составе Музейного собрания включает: гл. 103 - «Послание инока Максима Грека к святеишему Мака-рию, митрополиту всеа России»; гл. 104 - грамота Александрийского патриарха Иоакима Ивану IV; гл. 105-106 - грамота Константинопольского патриарха Дионисия Ивану IV (гл. 106 составляют подписи митрополитов, присоединившихся к обращению патриарха); гл. 107 - «Того же Максима Грека послание о смирении к бывшему митрополиту Даниилу, уже извержен Даниил с митрополии»; гл. 108 - послание Максима Грека к великому князю Василию III в связи с завершением перевода Толковой псалтыри. Приведенный перечень демонстрирует различия в составе «биографических» комплексов в обоих собраниях. В Музейном собрании за пределами комплекса оказалась Разрешительная грамота Максиму Греку, она помещена в другой части собрания (гл. 88). Один из текстов «биографического» комплекса Музейного собрания (Послание к Василию III) отсутствует в «биографических» материалах Синодального (гл. 95-99).
Послание к Василию III относится к числу наиболее ранних сочинений Максима Грека (декабрь 1522 г. или несколько позднее) [9, с. 132133]. Написанное в связи с окончанием перевода Толковой псалтыри, оно включено в некоторые её списки в качестве предисловия. В Послании сообщается об окончании работы по переводу книги, которой автор «предпосылает» «несколько слов» для объяснения её «достоинства и значения» и рассказывает о её составителях. В заключительной части Послания Максим Грек напоминает Василию III о своих русских сотрудниках, участвовавших в переводе книги, и обращается с просьбой «даровать» ему и его спутникам скорейшее возвращение в Святую Гору. Просьба о возвращении выражена настойчиво
и аргументированно. Здесь же автор выражает надежду на помощь Василия III в освобождении своей родины от власти «нечестивых» - турок.
Включение Послания в «биографический» комплекс вполне обоснованно: в нем находится первое из известных обращений Максима Грека к властям об отпуске на родину. Благодаря Посланию освещение получал очень важный для понимания судьбы писателя начальный период его пребывания в России (до 1525 г.). А.И. Иванов, относивший Послание к разряду сочинений, посвященных вопросу о государственной власти (в начале послания помещено короткое рассуждение об отношении «священства» и «царства»), отмечал, что оно «имеет большую важность и для биографии Максима Грека». Просьбой о возвращении в Святую Гору, по словам А.И. Иванова, «опровергаются все суждения о том, что Максим Грек прибыл в Россию как агент константинопольского патриарха, с поручением последнего втянуть Россию в войну с Турцией для освобождения Греции и добиться восстановления юрисдикции константинопольского патриарха над русской церковью» [1, с. 147].
В «биографических» комплексах Музейного и Синодального собраний имеется совпадение: в обоих за посланием митрополиту Макарию следуют грамоты патриархов Иоакима и Дионисия. Расположение Послания Даниилу различно. В Синодальном оно предшествует данной группе текстов, в Музейном - помещено после неё. Далее в Музейном собрании находится Послание к Василию III, отсутствующее в соответствующей части Синодального. Расположение «биографических» материалов в Музейном собрании не соответствует хронологии их появления и не отражает последовательности этапов биографии Максима Грека.
В Музейном собрании с комплексом собственно «биографических» материалов соседствуют тексты иной тематики. Их содержание указывает на существование логической связи между ними и «биографическими» материалами. За Посланием к Василию III (гл. 108) находится второе послание Максима Грека Ф.И. Карпову против предсказательной астрологии (гл. 109), датируемое 1523-1524 г. [7, с. 115]. Помимо общности жанра, эти сочинения сближает принадлежность к начальному периоду творчества писателя. По-видимому, данному посланию (гл. 109) отводилась роль документа, характери-
зующего начальный этап литературной деятельности Максима Грека в России, в частности, важные для понимания его творчества отношения с одним из самых известных его современников и корреспондентов - Ф.И. Карповым.
Перед началом «биографического» комплекса находится «Слово пространее излагающе со жалостию нестроения и бесчиния цареи и влас-телеи последняго века сего» (гл. 102), относящееся к числу наиболее известных «обличительных» произведений писателя. В нем рассматриваются вопросы внутренней политики, содержится критика «злоупотреблений и бесчинств представителей центральной и местной власти в период правления Елены Глинской» [5, с. 218]. В этом сочинении, по словам Макария (Булгакова), «Максим хотел выразить собственную жалобу на современных властителей». Следует заметить, что критика властей в Слове преподносится в аллегорической форме и имеет довольно абстрактный характер, конкретные действия власти не упоминаются.
В объединении Слова с «биографическими» материалами можно усмотреть намек на связь драматических обстоятельств судьбы писателя с внутриполитической обстановкой в стране и действиями светских властей. Об этом же свидетельствует включение в состав комплекса и Послания к Василию III - единственного из числа посланий, адресованных Максимом Греком высшим представителям светской власти. С периодом правления Василия III связаны наиболее значимые события в жизни писателя: начало переводческой деятельности и создание первых оригинальных произведений (допущенные в них «описки» и высказанные мнения послужат обвинительным материалом), Церковные Соборы 1525 и 1531 гг., и наиболее тяжелая часть его заключения (в Иосифо-Волоколамском монастыре). К Василию III, причем именно в этом послании, Максим Грек впервые обратился с просьбой о возвращении на родину.
Можно предположить, что, включая Послание в «биографический» комплекс, составители собрания хотели подчеркнуть роль, сыгранную в судьбе Максима Грека Василием III. По-видимому, она представлялась им значительной. Показательно, что в «биографический» комплекс не были включены послания Ивану IV, хотя и в них писатель касался вопросов, связанных с собственной судьбой.
208
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 3, 2006
Стремлением составителей доказать политическую лояльность писателя московским властям, вероятно, объясняется введение в гл. 110 Слова благодарственного о победе на крымского хана, написанного святогорцем по поводу отражения нападения крымских татар в 1541 г.
Рядом с текстами «биографического» комплекса помещены два сочинения, в которых затрагивается проблема автокефалии русской Церкви (гл. 111 и 113). Главу 111 составляет «Написание, чесо ради Великаго Новагорода архиепис-копи на главах своих носят белыи клобук, а не яко же прочии митрополити и епископи, лета 6845 года», известное как Повесть о новгородском белом клобуке. В пространной редакции Повести, представленной в Музейном собрании, имеется предсказание о даровании Русской земле «патриаршего чина». Н.В. Синицына приняла предложенную Я.С. Лурье датировку данной редакции Повести концом XVI в. [3] и сделала вывод о том, что создание памятника явилось «откликом» на учреждение патриаршества. Текст предсказания об учреждении патриаршества «не оставляет сомнений ни в том, что оно создано после 1589 г., ни в том, что автору был известен .. .текст Уложенной грамоты 1589 г.» [8, с. 295-296].
В гл. 113 помещено «Того же инока Максима сказание ко отрицающимся на поставлении, кле-нущимся своим рукописанием рускому митрополиту и всему священному собору, еже не при-имати поставлениа на митрополию и на владычь-ства от римскаго папы латыньскиа веры и от ца-реградскаго патриарха, акы в область безбожных турков поганаго царя и поставленаго от них не приимати». В нём Максим Грек выразил и обосновал критическое отношение к практиковавшемуся на Руси избранию митрополитов без санкции Константинопольского патриарха как находящегося в области «безбожных турков поганаго царя». Данное сочинение заслуживает особого внимания. Время его создания неизвестно. Вероятнее всего, оно было написано в 1522 г. в связи с поставлением на митрополию Даниила. Известно, что Максиму Греку, заинтересовавшемуся правовой основой поставления, было заявлено о существовании «благословенной грамоты» константинопольских патриархов, дающей право русскому Собору самостоятельно выбирать митрополитов. В действительности такого документа не существовало. Вместо него Максиму Греку, по-видимому, показали Допол-
нение к чину избрания и поставления епископа (или какой-то близкий ему текст): Сказание повторяет фразеологию Дополнения и прямо направлено против изложенной в нем концепции отказа от поставления в Константинополе [8, с. 114].
Сочинение могло быть написано и позднее, при создании писателем систематизированных собраний своих сочинений, представляющих развернутый ответ по всем пунктам предъявленных ему обвинений. Уместно напомнить, что критическое отношение к практике поставления русских митрополитов являлось одним из немногих обвинений, признанных Максимом Греком в 1531 г. Объяснить свою позицию по данному вопросу было для него особенно важно. Очевидно, поэтому Сказание было включено в состав прижизненных систематизированных собраний сочинений писателя, притом, как подчеркивает Н.В. Синицына, в центральную их часть (глава 44 собрания в 47 глав).
Подготовка учреждения патриаршества и последовавшие за этим события вызвали острый интерес к проблеме церковной автокефалии, отношение к которой высказывал в своих произведениях и Максим Грек. Позиция писателя, заявлявшего о «неканоничности» существовавшей на Руси практики поставления митрополитов, не разделялась его русскими современниками и послужила главной причиной осуждения. С учреждением в 1589 г. патриаршества автокефалия русской Церкви обрела «правовую основу», что полностью соответствовало взглядам Максима Грека и устраняло источник противоречий: проблема была решена «в духе его настояний» [6, с. 199]. Включение в состав собрания Сказания (гл. 113), бесспорно, отражало желание составителей представить позицию писателя по вопросу об автокефалии. События 1589-1593 гг., определившие и официально закрепившие правовой, канонический статус русской Церкви, вполне соответствовали этой позиции. Подчеркнуть это, вероятно, и стремились составители, помещая рядом Сказание (гл. 113) и пространную редакцию Повести о белом клобуке (гл. 111). Соответствие правового характера реально осуществившейся автокефалии взглядам Максима Грека доказывало правоту писателя, означало торжество высказанных им взглядов.
Состав «биографического» комплекса и характер примыкающих к нему текстов указывают на то, что выступления по вопросу о церков-
ной автокефалии рассматривались составителями собрания в качестве фактора, сыгравшего важную роль в судьбе святогорца. Можно предположить, что отношение составителей Музейного собрания к Максиму Греку было сочувственным, а созданный ими «биографический» комплекс имел, в частности, «апологетическое», оправдательное назначение.
Библиографический список
1. Иванов А.И. Литературное наследие Максима Грека. Характеристика, атрибуция, библиография. - Л.: Наука, 1969.
2. Крутецкий В.Ю. Максим Грек и учреждение патриаршества (разрешительная грамота патриарха Иеремии II Максиму Греку, июнь 1588 г) // IV Centenario dell'istituzione del Patriarcato in Russia. (400-летие учреждения патриаршества в России.). - Roma, 1991. - С. 115-130.
3. Лурье Я. С. Повесть о белом клобуке // Словарь книжников и книжности Древней Руси.
Вып. 2. (вторая половина XTV-XVI в.). Ч. 2. Л-Я. -Л., 1988. - С. 214-215.
4. Макарий (Булгаков), митр. История русской Церкви. - М.: Издательство Спасо-Преображенс-кого Валаамского монастыря, 1996. - Кн. 4. - Ч. 1.
5. Синицына Н.В. Максим Грек в России. -М.: Наука, 1977.
6. Синицына Н.В. Исайя Каменец-Подольский и Максим Грек: (из истории русской культуры второй половины XVI в.) // Литература и искусство в системе культуры. - М., 1988. - С. 195-208.
7. Синицына Н.В. Проект издания сочинений Максима Грека // Offprint from Cyrillomethodianum XVII-XWI. - Thessalonique, 1993-1994. - С. 93-141.
8. Синицына Н.В. Третий Рим. Истоки и эволюция русской средневековой концепции. (XV-XVI вв.). - М.: Индрик, 1998.
9. Синицына Н.В. Из истории полемики против латинян в XVI веке (о датировке и атрибуции некоторых сочинений Максима Грека) // Отечественная история. - М., 2002. - С. 115-144.
В.В. Медвидь
АБСОЛЮТНЫЕ ЦЕННОСТИ В РЕЛИГИОЗНО-ФИЛОСОФСКОЙ АНТРОПОЛОГИИ Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО
Для России в её историко-культурном развитии проблема нравственности, духовности всегда имела особый смысл, определяемый как своеобразием становления её государственности и формирования социума, так и глубоким влиянием национальных традиций, в том числе святоотеческих. Так сложилось исторически, что современное гуманитарное знание наряду с философскими, психологическими, культурологическими учениями о человеке включает в себя и христианскую антропологию, призванную ответить на вопрос, как стать нравственным, как пробудить и сохранить в себе то высшее, что даровано человеку Богом.
Сегодня проблема духовности наиболее остро представлена в образовательной среде, где закладывается фундамент общего развития человека. Возрастающий прагматизм школьного и вузовского образования приводит к оскудению духовного начала взрослеющей личности. Современная молодёжь, попавшая в зону социального риска (на фоне нестабильности во всех областях жизни общества, множественности противоречий, затянувшихся демократических
преобразований, круговерти посредственных развлекательных программ), всё больше отличается падением уровня воспитанности, подражанием не самым лучшим образцам чужих культур (образа жизни, стиля поведения), всё чаще обходится без правовых норм и нравственных идеалов. Вот почему философская и педагогическая мысль конца ХХ - начала XXI века выдвинула принципы ценности и гуманизации образования в центр национальной образовательной доктрины1.
Социально-философский аспект рассматриваемых проблем, задачи нравственного воспитания предполагают прежде всего обращение к отечественной философской традиции, в основе которой лежит понимание системообразующей роли духовности в процессе формирования личности и её преемственности в национальной системе образования. Русская философия как учение и жизненная мудрость формировалась в атмосфере диалога художественной литературы и политики, философско-этической мысли и религии, устремленности культуры к вечности, к Богу, к абсолютным моральным ценностям. На
210
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 3, 2006
© В.В. Медвидь, 2006
