CC BY
69
Литературное наследие Древней Руси
О ПОЭТИЧЕСКИХ «НАТУРАЛИЗМАХ»
В ПЕРЕВОДАХ «СЛОВА О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ»
В. И. Максимов
Несмотря на весьма длительный опыт изучения «Слова о полку Игореве» и, казалось бы, тщательный анализ всего текста, некоторые его места в переводах выглядят довольно странно. Не всегда это, однако, ясно даже при их многократном прочтении. Возможно потому, что мы привыкли читать Памятник, не особенно вникая в конкретный смысл фраз, вполне удовлетворяясь ассоциативным восприятием. И ещё потому, что, читая перевод, мы принимаем его приблизительность как допустимую художественность. Так формируется традиционное прочтение, зачастую общепринятое, но не всегда верное. При этом в некоторых местах переводов закрепляется «незаконное» использование древнерусской лексики, в то время как читатель воспринимает значения слов в соответствии с нормами современного русского языка. Причём это касается не только поэтических переложений Памятника, но и его переводов-толкований.
Укажем два места в тексте Памятника, переводы которых на протяжении всей истории его изучения предлагают читателю излишне натуралистическое описание битв. Вот исходное описание героического поведения в бою брата Игоря, курского князя Всеволода:
«Яръ туре Всеволоды
Стоиши на борони, прыщеши на вой стрелами, гремлеши о шеломы мечи харалужными.
Камо Туръ поскочяше, своимъ златымъ шеломомъ посвечивая, тамо лежать поганыя головы Половецкыя; поскепаны саблями калеными шеломы Оварьскыя отъ тебе Яръ Туре Всеволоде».
Что в этом описании интересует комментаторов и переводчиков? «Мечи хара-лужные», «шеломы Оварьскыя» да «тёмное место», завершающее описание эпизода: «Кая раны дорога, брапе,
забывъ чти и живота, и града Чрънигова, отня злата стола, и своя милыя хоти красныя 1 любовны свычая и обычая?»
И вот как в результате выглядит типичный перевод этих строк:
«Яр Тур Всеволод!
Бьешься ты в первых рядах, прыщешь на воинов стрелами, гремишь по шлемам мечами харалужными.
Куда, Тур, поскачешь, своим золотым шлемом посвечивая, — там лежат проклятые головы половецкие.
Расщеплены шлемы аварские твоими саблями калеными ...»'
Именно так: лежат проклятые головы, потому что переводчиков, видимо, не очень интересуют «поганые головы половецкие», которые 200 лет, начиная с перевода первых издателей — «тамъ лежать нечестивый головы Половецмя», так вот и переводятся, лишь с некоторым разнообразием за счёт вариаций эпитетов: чаще — поганые\ реже — нечестивые3.
В памяти возникает картина известного батального живописца Василия Верещагина «Апофеоз войны», на которой изображён курган, сложенный из черепов. Видимо, и вокруг Всеволода должны валяться отрубленные им головы врагов. Не исключено, что такое понимание возникло под влиянием миниатюр Радзивилловой летописи: там можно видеть отрубленные головы. Но эти иллюстрации рисовали не в XII в., а несколькими столетиями позже. Непонятно только, зачем же ещё глумиться над поверженным врагом? Зачем называть эти отрубленные головы погаными, нечестивыми, проклятыми?
Задавшись этим вопросом, попытаемся выяснить, а правилен ли перевод этой фразы в целом, соответствует ли он контексту? Заглянув в словари, поймём, что в некоторых случаях древнерусская голова — это убитый. Не просто мёртвый, покойник. а именно убитый. Это значение слова голова хорошо известно из «Русской Правды»: «То вирьвноую платити, въ чьей же верви голова лежить». Этот термин встречается и в других древнерусских текстах.
В современном русском языке голова (кроме переносных значений — ум и «нечеловеческих» значений — голова колоты, глава администрации и т. п., а также употребления в устаревших сочетаниях вроде выдать головой, заплатить головой) — это только часть тела. Да и в комментариях к Памятнику не говорится, что слово голова нужно понимать в древнерусском значении.
И, видимо, несмотря на устоявшуюся традицию, переводить описание сцены яростно сражающегося Всеволода следует так:
«куда, Тур, поскачешь, своим золотым шлемом посвечивая, там лежат (убитые) поганые половцы — рассечены саблями калеными шлемы оварские».
А мертвы они потому, что пробиты, рассечены их шлемы. И никаких отрубленных голов. При этом в описании сохраняются правильные краски: были — поганые половцы (ср. поганыя плъкы Половецкыя, поганый Половчине), стали — убитые поганые половцы. Эпитет поганые только подкрепляет предлагаемое толкование, поскольку многократно было сказано, что «слово заимствовано из латинского языка (радапш — язычник) и не имело того эмоционально-оценочного значения, которое присуще ему ныне»4. Поэтому термин поганый, по происхождению имеющий отчётливый религиозный оттенок, мог использоваться как эпитет именной (поганый Кобяк, поганый кощей Кончак, поганый половчин), как эпитет собирательный (поганые полки половецкие, поганые толковины), как существительное (а поганые со всех стран: а поганые сами: на поганые: под кликом поганых: наводить поганых), как притяжательное (поганых саблями) и, по-видимому, как эпитет в некоторых символических конструкциях (кровь поганую пролить как альтернативу крови христиан -
ской). Наверное, поганой можно было считать и душу, но вряд ли части тела — руки, ноги, головы.
Это место в Памятнике, однако, оказывается не единственным, где слово голова традиционно понимается неверно. Не менее устойчивым оказывается отсутствие перевода слова и в описании другой битвы: на Немиге, между Всеславом Полоцким и сыновьями Ярослава Мудрого — Изяславом, Святославом и Всеволодом:
«На НемизЪ снопы стелютъ головами, молотятъ чепи харалужными, на тоцЪ животъ кладутъ, вЪютъ душу отъ тЬла».
Здесь разнообразие в переводах вообще минимально: «На НемигЬ вмксто сноповъ стелютъ головы» — у первых издателей и А. Н. Мещерского; «На Немиге снопы стелют из голов» — у А. С. Орлова, Д. С. Лихачева, Л. А. Дмитриева, О. В. Творогова; «На Немиге, как снопы, стелют головы» — у А. А. Косорукова.
Для древнерусской литературы сравнение битвы и смерти на поле боя с жатвой является обычным. В трансформированном виде — «битва за хлеб», «битва за урожай» — оно дошло до нашего времени. Однако зачастую под жатвой понимаются все работы, связанные с уборкой урожая, включая работы на току — молотьбу, веяние — и даже уборку зерна в закрома. Как можно судить по фразе из «Жития Александра Невского» «Мужие, аки снопие въ день жатвы повержены», такое широкое понимание жатвы встречалось и в средние века. Поэтому вряд ли можно считать существенной ошибкой смешение жатвы и молотьбы, встречающееся в некоторых толкованиях этого места.
Тем не менее в точном смысле речь здесь идёт о молотьбе, поскольку собственно жатва, как процесс срезания колосьев и формирования снопов, приходит в противоречие с глаголом стелют. На жатве снопы должно ставить. Как жнут серпами? Жнец или жница берёт в одну руку пучок колосьев, а другой рукой, в которой зажат серп, срезает его под корень. И откладывает в сторону. Когда набирается довольно много таких срезанных пучков, из них формируется сноп: сначала кладётся один пучок, потом другие пучки укладываются на него поперёк, колосьями в одну сторону, срезом — в другую, и перевязываются поперёк поясом из первого пучка. Затем сноп ставится «на попа». Зачастую снопы собирают в копы или копны, по несколько десятков в каждой. Потом, когда снопы свезут с поля на ток, их расстилают перед обмолачиванием. В пользу молотьбы не только употребление глагола стелют, но, что весьма существенно, фольклор. Вот примеры из «Словаря» В. И. Даля (статья сноп): «Снопом, как сноп свалился»; «Падаху с мостка в ров, аки сноповь »: «Шел я мимо поповского, видел дело таковское: лежат мужики убитые, брюха распоротые (снопы во время молотьбы)».
Автор Памятника отошёл от традиционного сравнения «битва — жатва», предпочтя ей сравнение битвы с происходящим на току как более эмоциональное и предоставляющее больше красок для описания. Так и говорит, к примеру, комментарий к третьему изданию Памятника в Большой серии библиотеки поэта:
«В данном месте “Слова” битва дружин Всеслава и Изяслава Ярославича сравнивается с молотьбой».
В любом из вариантов — то ли жатва, то ли молотьба — ни при чём оказываются человеческие головы, круглые, как шары, которые ни связать, ни поставить. Нельзя толковать фразу «На НемизЪ снопы стелютъ головами» в отрыве от узкого и широкого контекстов «Слова». Необходимо учитывать дальнейшее описание:
«віють душу оть т\\.ш». которое вкупе со строкой из истории юного гродненского князя Изяслава
«единъ же изрони жемчюжну душу изъ храбра тйла чресъ злато ожереліе» и знаменитой присказкой Бояна:
«Аще и віща душа въ друзі /иПлП, нъ часто бЪды страдаше»
формируют устойчивый дуализм душа — тело, но вовсе не душа — голова. Автор Памятника последователен; стало быть, на току (поле битвы) должны лежать тела убитых, а не их головы (в современном понимании этого слова). Здесь под головами автор, как и в предыдущем эпизоде, понимал (тела) убитых, (трупы) воинов, павших на поле битвы.
Характерно, что для автора «Задонщины» понимание упомянутых высказываний не было связано ни с какими трудностями. И если описанию битвы Всеволода можно лишь с натягом сопоставить фразу «пасти трупу человеческому на поле Куликові ...», то картина «л кжат трупи хрестьяньские аки еО нныи стоги у Дона великого на брЪзе...» является несомненным «дубликатом» описания битвы на Немиге.
К сожалению, следует отметить, что «Словарь-справочник "Слова о полку Игореве”»5 в статье голова сразу и однозначно относит головы Половецкие и стелют головами вместе с финальной присказкой Бояна «тяжко ти головы, кром Ь плечю; зло ти гклу. кром к головы» к частям тела. (При этом приведённые там примеры несомненно соответствуют голове как части тела.) И это несмотря на то, что ниже присутствует понятие убитый человек и приведены соответствующие цитаты из «Русской Правды»: «Ажь убьеть мужь мужа, то мьстити брату брата, либо отцю ... оже ли не будеть кто его мьсти, то положит за голову 80 гривен», из Грамоты 1229 г.: «Аже будЪть свободный человЪкь убить, 10 гривень серебра за голов у».
Однако, открыв в том же «Словаре-справочнике»0 статью сноп, увидим, что в сравнениях снопу всегда соответствует целое (человеческое) тело, а не часть его:
И бысть видЬти падающа жиды, аки снопы, со забралъ.
(История Иудейской войны) Падаху бо трупиа обоихъ странъ яко снопы — Повесть о Царьграде;
В то время упалъ Соловей з девети дубов, что овсяной снопі.
(Былины Тихонравова) Як узяв (козак Перебійніс) ляхів, вражих синів, у снопи класти».
(Украинский фольклор)
Скорее всего, эти разногласия объясняются тем, что «Словарь-справочник», как всякий словарь, компилятивен: он только отражает существующие в литературе о Памятнике толкования слов и выражений, не претендуя на независимое их объяснение. К сожалению, более поздняя пятитомная «Энциклопедия Слова о полку Игореве»7 вообще не содержит статьи голова. По-видимому, её составители, в соответствии с установившейся традицией при переводе этого слова, решили, что голова — она и есть голова, и какие тут могут быть вопросы.
Следует отметить, что толкование слова голова в словарях древнерусского языка касательно значения убитый тоже выглядит недостаточно последовательным.
Так, «Словарь древнерусского языка (XI—XIV вв.)»8 даёт четыре основных значения слова: голова (часть тела): единица при счёте людей: жизнь: высшая власть, глава. При этом употребления слова в Ипатьевской летописи под 912 г. («А о головахь иже ся ключють проказа урядимся сице...»), «Русской Правде» («ажь оубьеть моужь моужа ... то положити за голову 80 гривень» — список 1280 г.; «вер-вьную платити въ которой верви голова лежить» — Мусин-Пушкинский список XIV в.). Новгородских грамотах 1189-1199 гг. («а оже оубьють новгородца посла за \iopc\rk или нкмецкыи посолъ Новкгородк. то за голову 20 гривень серебра») и Смоленской грамоте («Аже боуд Ьть свободный челов ккь оубитъ, 10 гривень серебра за головоу» — список А, 1229 г.) отнесены к разделу единица при счёте людей с пометой об убитом. Здесь можно отметить совпадение примеров из «Русской Правды» и Смоленской грамоты 1229 г. с приведёнными в «Словаре-справочнике».
«Словарь русского языка XI—XVII вв.»9 (вып. 4, 1977) даёт значение убитый, относя сюда употребления слова в Ипатьевской летописи под 912 г. («А о головахь иже ся ключють проказа урядимся сице ... аща кто убиеть кристьяна русинь, или христьянъ русина да умреть»), «Русской Правде» («По Ярославі же паки совкупив-шеся сынове его ... и мужи ихь ... и отложиша убиение за головуй но кунами ся вы-купати.» — пространный список). Царской грамоте 1584 г. («А учинитца у них душегубство, а не доищутца, и они дадут вкры за голову четыре рубли московскую»).
Самым, пожалуй, странным представляется то, что И. И. Срезневский10, указав значение убитый и его фонетические и смысловые аналоги в европейских языках [древнечешское Ыа\ а —убитый, древненемецкое ІіаиЬШоп (от ІіаиЬії — голова) — убивать, англосаксонское Ііеаґос^ІЇ, ЬсаГосІІсаІІіег (от ІісаГосІ — голова) — убийство — и приведя родственные слова головникъ — убийца и головничьство — убийство], тем не менее отнёс строки Памятника «На НемизЪ снопы стелютъ головами, молотять чепи харалужными» в качестве примера к обычному значению голова как часть тела.
Характерно, что, когда речь идёт о настоящих, человеческих головах, автор Памятника употребляет неполногласную форму слова — глава:
«Хощу бо, рече, копіє приломити конець поля Половецкаго съ вами Русици, хощу главу свою приложити, а любо испити шеломомь Дону»;
«и многи страны Хинова. Литва, Ятвязи, Деремела, и Половци сулици своя повръшща, а главы своя поклониша подъ тыи мечи харалужныи».
Понятно, что здесь имеются в виду обычные человеческие головы. А высказывание «главы своя поклониша подъ тыи мечи харалужныи», повторённое и в «За-донщине»: «поганыя ... главы своя подклониша под мечи руские», представляется предшественником поговорки «Повинную голову меч не сечёт».
Особый случай представляет упоминание головы в присказке Бояна:
Здесь полногласная голова, безусловно, является частью целого организма. Однако здесь слово употребляется в переносном смысле и относится не к человеческому телу, а к «государственной» структуре. Например, Б. А. Рыбаков толкует эти понятия географически: голова — Киев, плечо — левобережье Днепра, практически утерянное из-за поражения Игоря11. Кроме того, полногласная форма здесь не является авторской и обусловлена не грамматикой, а ритмикой: на то она и присказка.
Очевидно, в переводах Памятника необходимо использовать то значение слова, которое соответствует довольно прозрачному контексту: голова (в форме глава) как часть тела и голова —убитый.
Следствием отсутствия такой дифференциации в поэтических переложениях Памятника, выполненных поэтами двух столетий, являются излишне натуралистические, а в описании битвы на Немиге иной раз просто ужасающие, картины:
«Где ты, буй-тур, ни поскачешь в битве. Золотым посвечивая шлемом, —
Там валятся головы поганых»;
«Не снопы то стелют на Немиге — Человечьи головы кидают!»
«На Немиге стелют снопы головами...»
(В. Жуковский);
(М. Деларю);
(А. Майков);
« Гам и головы увидишь половецкие на поле»; «А снопы-то на Немиге из голов там устилают»
«И куда ты, буй-тур, ни поскачешь, Где шеломом своим Ни сверкнешь золотым,
Там лежат половецкие головы!»; «Там кладут на Немиге Снопы из голов,
Их стальными цепами молотят»
«И слетают головы с поганых»;
«День и ночь снопы кладут на риге, Не снопы, а головы кладут»
(К. Бальмонт);
(С. Шервинский);
(Н. Заболоцкий);
«куда, Тур, ни поскачешь, своим златым шеломом посвечивая, там и лежат поганые головы половецкие»;
«на Немиге снопами головы стелют»
(В. Стеллецкий);
«Рубит головы с плеч»;
«На току широком не хлеба -Человечьи головы лежали»
«Там, тур, где червонный твой шлем блеснет, Валяться башкам вповалку»
(Н. Рыленков);
(М. Тарловский).
И если в некоторых случаях здесь ещё можно возвратиться контекстно, с учётом древнерусского значения слова головы — убитые, к пониманию фраз в соответствии с оригиналом, то в выделенных выражениях это уже невозможно. Не отличаются, по существу, от приведённых примеров переводы этих мест Памятника, выполненные А. Юговым, М. Рыльским, И. Шкляревским, А. Домниным. Единственным «утешением» может служить строка «Стелют павших на Немиге сноповьем» из перевода М. Тарловского, хотя поэт и не был последователен, как это видно из приведённого выше примера. Так натурализм, незаметно проникший в переводы «Слова», развился и фактически победил в его поэтических переложениях.
1 Слово о походе Игоревом, Игоря, сына Святославова, внука Олегова / Пер. JI. А. Дмитриева, Д. С. Лихачева и О. В. Творогова // Слово о полку Игореве. Библиотека поэта, большая серия. Второе изд-е. -JL, Советский писатель, 1967. -С. 59.
2 Орлов А. С. Повесть о походе Игоревом, Игоря, сына Святославова, внука Олегова // Слово о полку Игореве. Библиотека поэта, большая серия. - JL, Советский писатель, 1952. - С. 69; Лихачев Д. С. Слово о полку Игореве: Историко-литературный очерк. - М., Просвещение, 1976. - С. 57, 58; Лихачев Д. С. Объяснительный перевод «Слова о полку Игореве» // Слово о полку Игореве. 800 лет: Сб. - М., Советский писатель, 1986. - С. 32; Лихачев Д. С. Повесть о походе Игоревом, Игоря, сына Святославова, внука Олегова // Слово о полку Игореве. Библиотека поэта, малая серия. - JL, Советский писатель, 1990. - С. 75; Лихачев Д. С., Дмитриев Л. А. Слово о походе Игоревом, Игоря, сына Святослава, внука Олегова // Литература Древней Руси: Хрестоматия. - СПб.: Академический проект, 1997. - С. 155.
3 Мещерский А. Н. Слово о походе Игоревом, Игоря, сына Святославова, внука Олегова // Слово о полку Игореве. Библиотека поэта, большая серия. Третье изд-е. - Л., Советский писатель, 1985. -С. 38; Косорукое А. А. Гений без имени. -М., Современник, 1986. -С. 224.
4 См., напр.: Комментарий к 3-му изданию «Слова о полку Игореве» в Большой серии Библиотеки поэта. -Л., Советский писатель, 1985. -С. 450.
5 Словарь-справочник «Слова о полку Игореве» / Сост. В. Л. Виноградова - М.-Л.: Наука, 1965.-Вып. 1.-С. 164-166.
6 Словарь-справочник «Слова о полку Игореве» / Сост. В. Л. Виноградова-Л.: Наука, 1978. -Вып. 5.-С. 185,186.
7 Энциклопедия Слова о полку Игореве. - СПб.: Дм. Буланин, 1995. - Т. 2. - С. 38. (Ст. «Гапо-ва» должна была находиться между статьями Гопиков иГаповенченко).
8 Словарь древнерусского языка (XI-XIV вв.). - М., 1989. - Т. II. - С. 348, 349.
9 Словарь русского языка XI-XVII вв. - М., 1977. - Вып. 4 - С. 62-64.
10 Срезневский II. II. Словарь древнерусского языка. - М.: Книга, 1989. - Т. 1. - Ч. 1. -Стб. 542-544.
11 Рыбаков Б. А. Петр Бориславич. Поиск автора Слова о полку Игореве. - М.: Молодая гвардия, 1991.-С. 141.
