CC BY
15В этом году исполняется 110 лет со дня рождения А.А. Еникеева (1887-1983), педагога, одного из первых исследователей истории просвещения Башкирского края, кандидата педагогических наук (1945), доцента (1947).
[Абу]Бакир [Абдул]Киреевич Еникеев родился 15 сентября 1887 в деревне Каргалы Белебеевского уезда Уфимской губернии (ныне Благоварский район РБ) в семье хлебопашца. В 1918 году окончил Каргалинское высшее начальное училище, после чего работал сначала сельским учителем, одновременно заведующим начальной школой в деревне Бак-Карамалы Имай-Карамалинской волости Белебеевского уезда, а затем в деревне Каргалы Буздякской волости Белебеевского уезда.
В августе - ноябре 1919 года А.А. Еникеев, призванный в ряды Красной Армии, служил в воинской части, дислоцированной в Белебее, а затем, как учитель, был демобилизован. С конца ноября 1919 по май 1920 года он снова учительствовал: сначала в деревне Устюба в Буздякской волости, а затем в Уфе (в 4-й татарской школе-коммуне). Одновременно обучался на физико-математическом отделении Уфимского института народного образования (1920-1922), из которого Уфимским Гу-бОНО был командирован в Центральный институт организаторов народного просвещения. После окончания института в июне 1924 года А.А. Еникеев возвратился в Уфу и стал работать в аппарате Башнаркомпроса - при Академцентре БНКпроса руководил педагогической секцией.
В 1925 году А.А. Еникеев организовал областные педагогические курсы для преподавателей школ I и II ступеней, которыми руководил в течение 5 лет (до 1929 года). В работе курсов ежегодно принимали участие до 150 учителей. В те годы при БНКпросе еще не было института повышения квалификации учителей, и поэтому вся работа по переподготовке преподавателей легла на плечи самого наркомата: курсы постепенно пре-
вращались в кузницу по переподготовке учителей в новой советской школе.
В 1923 году в журнале «Белем» («Знание») была опубликована первая печатная работа А.А. Еникеева «План осуществления всеобуча начального образования в Месягутовском районе Башкирской АССР». Через 3 года в том же журнале была напечатана его статья «Выполнение программы Наркомпроса РСФСР в школах Тирляна и Белорецка Башкирской АССР». В 1928 году в сборнике «Материалы курсов для работников опорных школ Башкирии» вышла в свет «Работа над программами школ I ступени Башкирской АССР», а в журнале «Белем» статья «Культурное состояние Хайбуллинской волости Башкирской АССР».
С января 1930 по июль 1933 года А.А. Еникеев - аспирант Индустриально-педагогического института имени Карла Либкнехта в Москве. Учебу в аспирантуре он совмещал с работой ассистента в том же институте, а в летние месяцы, возвращаясь в Уфу на каникулы, преподавал педагогику на учительских курсах, организуемых Башкирским государственным педагогическим институтом (БГПИ) имени К.А. Тимирязева. В аспирантуре в Москве А.А. Еникеев слушал лекции таких выдающихся советских государственных деятелей, как М.И. Калинин, Н.К. Крупская, А.В. Луначарский, М.И. Покровский, Клара Цеткин, а по вопросам коммунистического воспитания -видных советских педагогов - А.П. Пинкевича, П.П. Блонского, Е.Н. Медынского, Л.А. Шелвакова, Л.С. Выготского, К.Н. Корнилова и других.
В октябре 1933 года А.А. Еникеев начал работать директором только что организованного Башкирского научноисследовательского института педагогики. С самого начала своего создания этот институт мыслился как научное учреждение прикладного характера, прорабатывающее те основные проблемы, которые выдвигались перед Башкирской республикой практическими задачами хозяйственного и социальнокультурного строительства. Деятельность БНИИ педагогики была направлена, в основном, на изучение опыта общеобразовательных школ в разработке вопросов преподавания родного и русского языка в национальных школах, составление соответствующих учебников и методических пособий, а также исследование конкретных вопросов рационализации учебного процесса (в частности, разработке и дозировке учебных нагрузок по отдельным предметам).
Еще работая в БНИИ педагогики, А.А. Еникеев начал читать систематический курс лекций по педагогике в БГПИ. Именно в стенах этого вуза и Башкирского государственного университета (созданного на основе БГПИ в 1957 году) прошла вся его научная деятельность. С октября 1935 года А.А. Еникеев был освобожден от должности директора БНИИ педагогики и около года проработал в Башнаркомпросе начальником Управления по подготовке учителей (в должности заместителя наркома по аттестации учителей), а затем стал заместителем директора БГПИ по научной и учебной работе (1936-1938). В 1941-1943 годах он был заместителем директора БГПИ по заочному отделению, с 1947 года там же работал доцентом, а в 1953-1958 годах - заведующим кафедрой педагогики и психологии.
В 1944 году А.А. Еникеев был награжден Почетной грамотой Президиума Верховного Совета Башкирской АССР «За образцовую работу и в связи в 25-летием Башкирской АССР», в 1945 году его плодотворная научно-педагогическая работа была отмечена знаком «Работник народного просвещения» Наркомпроса РСФСР. В 1946 году А.А. Еникеева наградили медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945», в 1961 году -«За трудовую доблесть», а в 1970 году - «За доблестный труд и в ознаменование 100-летия со дня рождения В.И. Ленина».
А.А. Еникеев был автором капитального научного исследования «Русско-башкирская начальная школа в дореволюционной Башкирии» (кандидатская диссертация, 1945), а также обзоров по истории просвещения в дореволюционной Башкирии, вошедших составной частью в I том (части 1 и 2) «Очерков по истории Башкирской АССР», изданных в 1956-1959 годах Башкирским филиалом АН СССР. Его перу принадлежит серия статей о деятелях науки и просвещения (в частности, о М. Гафури, М. Бикчурине, М. Уметбаеве), напечатанных в 4-томной «Педагогической энциклопедии» (М.: Сов. энц., 1964-1968) и в 2-томном «Педагогическом словаре» (М.: АПН РСФСР, 1960-1964).
Имя А.А. Еникеева неразрывно связано с научнопедагогическим и методическим журналом «Учитель Башкирии» (с 1920 года издававшегося в Стерлитамаке под названием «Дела просвещения», с 1924 года в Уфе как «Белем», с 1931 года -«Культурная революция»; современное название - с мая 1936 года; в 1941-1952 годах журнал не издавался). На его страницах А.А. Еникеев опубликовал около 30 статей, в которых были под-
робно изложены взгляды на воспитание и просвещение как дореволюционных, так и советских педагогов, а также ряда государственных и советских деятелей: К.Д. Ушинского, А.П. Чехова, М. Гафури, Г. Тукая, В.И. Ленина, М.К. Крупской, А.В. Луначарского, А.С. Макаренко и других. В этом журнале А.А. Еникеев опубликовал несколько статей, посвященных юбилеям и местных педагогов (Л. П. Гнедкова, Г.Н. Терегулова, М.Н. Мухамедова). Особую ценность представляют собранные им «Материалы к летописи по народному образованию в Башкирии (1917-1952)», напечатанные в журнале в 1969-1971 годах (всего вышло 42 выпуска).
«Педагогический журнал Башкортостана» предлагает вниманию читателей статью А.А. Еникеева «О подготовке учительских кадров из нерусских национальностей в дореволюционной Башкирии», опубликованную в «Сборнике трудов кафедры психологии и педагогики Башкирского государственного педагогического института» в 1946 году, давно ставшем большой библиографической редкостью.
Ю.В. Ергин
А.К. Еникеев
О ПОДГОТОВКЕ УЧИТЕЛЬСКИХ КАДРОВ ИЗ НЕРУССКИХ НАЦИОНАЛЬНОСТЕЙ В ДОРЕВОЛЮЦИОННОЕ ВРЕМЯ1
Подготовка учительских кадров для начальных школ Оренбургского края шла по линии следующих учебных заведений: Уфимской духовной семинарии, готовящей, священников и других лиц духовного звания, а также учителей, прежде всего для церковноприходских школ и других школ духовного ведомства; Благовещенской учительской семинарии, епархиального женского училища, женских гимназий, уездных училищ и к концу XIX столетия педагогических курсов при городских училищах.
Учительские кадры для работы среди нерусских национальностей готовились через Уфимскую, позднее - Оренбургскую татарскую учительскую школу, Уфимскую марийскую (черемисскую) школу, а также Бирскую «инородческую» учительскую школу. Кроме того, в Оренбургский край на учительскую работу поступала часть окончивших Казанскую татарскую учительскую школу, крещено-татарскую школу и Симбирскую чувашскую учительскую школу. Первыми учителями в нерусских школах были окончившие Уфимскую духовную семинарию, Богомолов и Гумилевский, направленные в 1865 году на работу в качестве учителей в марийские селения Чураево и Киекбаево Бирского уезда. Данные школы находились под непосредственным наблюдением Уфимского епархиального управления и местных священников. Содержались школы на средства, отпускаемые Министерством внутренних дел из сумм, ассигнованных на миссионерство в Оренбургском крае, в размере 3000 рублей в год. Эти школы просуществовали два года, после чего были закрыты, причем учащиеся их были переведены в
1 Статья публикуется в сокращенном виде.
120
принудительном порядке во вновь открытую при Уфимской духовной семинарии черемисскую (марийскую) школу. Эта школа в первое время находилась в полуподвальном помещении, позднее, в 1870 году, была переведена в особое помещение и, по распоряжению Уфимского губернатора, была подчинена местному приходскому священнику Темперову. Содержалась она также на миссионерские средства и до открытия Бирской «инородческой» учительской школы была первым учебным заведением, готовившим учителей из мари. Учащиеся марийской школы по окончании начальной школы проходили 2-3-месячные педагогические курсы, после чего наиболее способные из них назначались на педагогическую работу; остальные использовались в качестве сельских писарей и переписчиков.
Основным документом, положившим начало подготовке учителей для нерусских начальных школ, явились правила «О мерах к образованию населяющих Россию инородцев» от 26 марта 1870 года. В этих правилах, в пункте седьмом раздела «Б», относительно татар-магометан сказано: «С целью приготовления учителей для училищ татар-магометан учредить за счет казны две учительские школы: одну в Уфе и другую в Симферополе. Первая должна снабжать учителями училища для татар-магометан. Школы эти должны быть закрытыми учебными заведениями»2. Постановление от попечителя Казанского учебного округа Шестакова потребовало соображения о том, в какой мере можно рассчитывать на желание татар-магометан воспользоваться учительской школой в Уфе.
УФИМСКО-ОРЕНБУРГСКАЯ ТАТАРСКАЯ УЧИТЕЛЬСКАЯ ШКОЛА
Вскоре после опубликования правил «О мерах образования инородцев», по распоряжению Оренбургского генерал-губернатора Крыжановского 3 апреля 1870 года, была образована «комиссия для обсуждения вопроса об устройстве учительских школ для инородцев в Оренбургской губернии и Тургайской области и башкир внутренней орды (киргиз)». Комиссия была организована в составе председателя - директора училищ Оренбургской губернии статского советника Колесникова, членов - от Тургайской области - чиновника особых поручений военного губернатора, войскового старшины Султана Джантурина, от Оренбургской губернии - мирового посредника 2-го участка Оренбургского уезда Сыртланова и инспектора на-
2 Сборник постановлений по Министерству народного просвещения, т. IV, стр. 556.
121
родных училищ Оренбургской губернии Кудеевского. В задачу комиссии входило рассмотрение следующих вопросов: а) о месте учреждения учительских школ; б) о способе их устройства; в) о необходимых для этого денежных средствах; г) об источниках для покрытия расходов на содержание школ.
По первому вопросу было решено открыть школу в городе Оренбурге, учитывая то обстоятельство, что в нем сосредоточена военная, гражданская и школьная администрация по башкирским и киргизским делам. Кроме того, этот центр избран и потому, говорится в плане комиссии, «что здесь удобнее приготовить к предназначенной цели как детей киргиз, так и детей башкирских вместе»3.
По второму вопросу комиссия встретилась с затруднением: оказалось, что для поступления в учительскую школу нет достаточного контингента из среды башкир и киргиз. В связи с этим, в комиссию было внесено на обсуждение мнение об открытии приготовительных классов в Оренбургском уездном училище, для предварительного обучения киргизских и башкирских мальчиков русскому языку; предполагалось после окончания уездных училищ допускать к приемным испытаниям в учительские школы. Это предложение, ввиду его трудности проведения, было отвергнуто, ибо «обучение русской грамоте мальчиков орды киргизской и башкирской дается весьма трудно»4, так как нет хорошо подготовленных к этому делу учителей. Поэтому было решено вербовать контингент учащихся из некоторых населенных пунктов Оренбургской и Уфимской губернии из лиц, хорошо знающих русский язык и способных прямо поступить в уездные училища. По вопросу о содержании учеников комиссия решила устроить для каждой народности отдельные общежития, назначая для каждого из них особого надзирателя. Войсковой старшина Джантурин предложил пригласить для упражнений с мальчиками в русском языке особого учителя, который сочетал бы обязанности надзирателя и занятия языком по 2-3 часа в день. «Подобная мера тем более необходима, - говорится в проекте комиссии - что мальчики, оставшись внеклассное время без надзора, непременно будут говорить на родном языке, что, конечно, задержит знакомство с русским языком, в знании которого заключается весь интерес обучения инородцев»5. Комиссия, по предложению директора народ-
3 План комиссии для образования башкирских и киргизских учителей. Башцен-троархив, фонд канцелярии Уфимского губернатора, дело № 10 за 1875-78 гг.
4 Там же.
5 План комиссии для образования башкирских и киргизских учителей. Башцен-трархив, фонд канцелярии Уфимского губернатора, дело № 10 за 1875 - 78гг.
ных училищ Колесникова, решила в случае отсутствия подготовленных мальчиков для поступления в уездные училища, устроить при них подготовительный класс. Для быстрейшего достижения цели директор считает необходимым пригласить таких учителей, которые могли бы, ведя занятия по русскому языку, объяснять киргизским детям - на языке киргизском, башкирским - на языке башкирском. Таким путем, по мнению директора, дети, изучая русский язык, будут упражняться и на своем языке.
Итак, заключая сказанное по второму вопросу плана комиссии, можно сказать, что местом предварительной подготовки для поступления в учительские школы для киргизских и башкирских мальчиков является уездное училище. По вопросу об учебных планах и программах комиссия считает, что данные учительские школы для башкир и киргиз должны работать по особо составленным программам и руководствоваться указаниями попечителя Казанского учебного округа, а именно: при определении кандидатур на учительскую работу в башкирских и киргизских школах необходимо назначать лиц, хорошо знающих язык учащихся, и лучше всего выбирать из той народности, среди которой они будут работать.
«Только такой взгляд, - говорится в решениях комиссии, - на учреждение учительских школ может рассчитывать на успех..., где есть свои собственные учителя из своего же народа»6.
Такое тщательное обсуждение типа нерусского педагогического учебного заведения сводилось к тому, чтобы, распространяя образование, не тронуть самобытной национальности учеников своих», ибо «последнее обстоятельство, - читаем мы в решениях комиссии,
- для народного взгляда имеет особую важность»7.
В конечном счете, все эти отклонения от существующего типа учительских семинарий и заигрывание с национальным чувством делались создателями учительских школ нерусского типа для того, чтобы не вызвать «недоверия» и, следовательно, вполне естественного «противодействия распространению русской грамотности.
По третьему вопросу плана относительно денежных средств комиссия определила следующие размеры расходов: положить на каждого (воспитанника по 150 рублей в год, что составляет на каждое отделение по 3000 рублей, кроме того по 70 рублей на каждого ученика на единовременное обзаведение, т. е. 1400 рублей на каждое отделение. Но в отношении денежных средств для содержания
6 План комиссии для образования башкирских и киргизских учителей. Башцен-трархив, фонд канцелярии Уфимского губернатора, дело № 10 за 1875 - 78гг.
7 Там же.
училища комиссия оказалась в затруднительном положении, так как правительство отказалось субсидировать школы за счет казны, предоставив право членам комиссии изыскивать средства на местах. Проект данных школ был направлен на заключение Н. Ильмин-скому, который, спустя год, 11 марта 1871 года, высказал свое мнение об учительской школе для инородцев Оренбургского края. Иль-минский данный проект подвергает резкой критике, называя деятельность Оренбургской комиссии чисто формальной. Такая постановка дела, - говорит Ильминский, - быть может, достаточна для образования инородческих детей, т. е. для сообщения им научных знаний и педагогических приемов, но не обеспечивает воспитательной стороны дела, которая, по моему убеждению, в настоящем случае имеет существенную важность». Ильминский ставит вопрос: «Какая конечная цель народного образования киргизов и башкир Оренбургского края и в какой роли должны явиться учителя между упомянутыми племенами?». На эти вопросы он дает следующий ответ: «Конечная цель киргизских и башкирских школ должна быть не в русском языке... а в развитии нравственных начал и убеждений и русских симпатий. Собственно русский язык сам по себе имеет второстепенное значение, хотя важное же значение». В этом заключается суть его критики проекта Оренбургской комиссии.
Серьезным препятствием к осуществлению идеи обрусения киргиз и башкир, по мнению Ильминского, является ряд условий этнографического характера этих народов, которые, благодаря своему кочевью и близости к среднеазиатским народам, а также к татарам, подпадают под влияние последних, усваивая их понятия, несмотря на то, что русское население здесь имеет перевес над татарами»8. Он огорчен тем обстоятельством, что образованные киргизы и башкиры относятся несочувственно к русским идеям. Даже те из них, которые окончили кадетские корпуса, гимназии и получили хорошее русское образование, а также национальная аристократия, родовая и торговая, состоящая на русской службе и в русских чинах, «приняли татарские черты»9. Обращааясь к простому люду, он также констатирует, что в низах распространение христианства не имеет желательных результатов. «Случаи обрусения киргизов крайне редки и при этом единичны: какой-нибудь байгуш попадает в услужение к русским, живя долго между ними, он свыкается с русским языком и русской жизнью, крестится, усыновляется в русской семье, женится на
8 Мнение об учительской школе для инородцев Оренбургского края. Башкирская канцелярия Уфимского губернатора, дело № 1110.
9 Там же.
русской, делается окончательно русским и совершенно теряется для своего племени в смысле цивилизованной силы». Ильминский в вопросе обрусения мечется между этими двумя социальными группами, ни в одной не находя себе удовлетворения. Его беспокоит факт быстрого отатаривания киргиз и башкир, в чем огромную роль играют татарские муллы и татарские школы. Ильминский образно сравнивает киргизский и башкирский народ с массой, которая находится в покое и на которую действуют две силы: магометанская и христианская. Магометанская сила, как бы она мала ни была, вследствие своей активности и постоянного воздействия, производит более сильное влияние на башкирскую и киргизскую массу, склоняя ее в свою сторону. Сила же христианская, несмотря на свою большую величину, вследствие пассивности и непостоянства своей пропаганды, теряет эту массу. Чтобы противодействовать этому, по его мнению, нужно немедленно открывать еще новые школы в укреплениях и аулах, укреплять ранее открытые школы, повышать идейную подготовку учителей, и, что весьма важно, по его мнению, в деле укрепления христианства, распространять чтение книг, написанных на простонародном киргизском и башкирском языках, но не арабским, шрифтом. По этому вопросу, с целью пресечения возможности пользования книгами, написанными арабским шрифтом, он предлагает, «чтобы оградить киргизский язык от татарской примеси в формах и звуках, непременно нужно приноровить к нему и русский алфавит». В качестве удачного примера, он приводит работу одного учителя русско-башкирской школы, который, обучая башкирских мальчиков на основе русского алфавита, достиг желательных результатов.
После таких предварительных замечаний, Ильминский переходит к рассмотрению непосредственно самого проекта Оренбургской комиссии. Он вполне поддерживает решение комиссии, чтобы учителями в нерусских школах были лица единоплеменные с учениками, а также соглашается с мнением комиссии о разделении воспитанников на две группы - киргиз и башкир, причем считает определенный для киргиз комплект в 20 человек недостаточным, по сравнению с численностью киргизского населения, и рекомендует весь набор в количестве 40 человек отвести исключительно для киргиз. Существенным замечанием является его предложение о совместном обучении киргиз и башкир с русскими детьми, в целях успешного обрусения, причем предлагается совершенно снять преподавание мусульманского вероучения в том случае, если преподаватель будет татарский мулла. Ильминский считает, что смета, утвержденная комиссией на содержание учащихся, велика, даже роскошна. Киргизская и башкирская жизнь, из которой поступают уча-
щиеся, - говорит он, - характеризуется суровостью и незатейливостью; отсюда, привыкнув к удобствам, воспитанники не захотят возвращаться в свои аулы, в простую и скудную обстановку кочевой жизни. Наконец, он предлагает вновь назначенного инспектора учительской школы командировать в Казань для подробного ознакомления с постановкой Казанской крещено-татарской школы, основанной на инородческих началах, ибо сущность инородческой системы одна и та же. Когда эта сущность будет усвоена, то будущий руководитель должен сам приспособить принципы христианства к тем условиям, в которых он будет работать.
Хотя проект об организации учительской школы остался нереализованным, тем не мене он способствовал организации мнения руководителей края о необходимости и формах подготовки учителей из башкир и казахов. Проект, определив основные черты педагогического учебного заведения, установил сроки общеобразовательной и специальной подготовки. Проект правильно решил вопрос о том, чтобы учителями в киргизских и башкирских начальных школах были лица, единоплеменные ученикам.
Все эти обсуждения и проекты явились подготовительной стадией к организации первой в России учительской школы, открытой в 1872 году в городе Уфе, центре Башкирии, для башкир и татар, за нею последовало открытие ряда русских учительских школ других типов. Так, в 1876 году, на основе положения Уфимской учительской школы, организуется в Казани татарская учительская школа. В 1882 году в Оренбургском округе открываются сразу две учительские школы: в Орске - для киргиз, в Бирске - для марийцев. В 1876 году в Благовещенске открывается русская учительская семинария, в Оренбурге учительский институт. Таким образом, за время с 1872 года по 1882 год, в Оренбургском учебном округе были открыты пять педагогических учебных заведений, было знаменательным событием в истории народного образования нашего края.
Рассмотрим деятельность Уфимской татарской учительской школы. К моменту ее открытия число татар и башкир в Казанском учебном округе насчитывалось свыше 2,5 миллионов человек, проживающих в следующих губерниях: Уфимской, Оренбургской, Самарской, Симбирской, Казанской, Вятской, Пермской, Саратовской, Пензенской и Астраханской. Во всех перечисленных губерниях имелось 4364 мечети, 2573 религиозные школы, в которых обучалось более 78200 учащихся.
Согласно правилам от 26 марта 1870 года, Министерство народного просвещения должно было подготовить учителей для начальных татарских и башкирских школ, а также для русских клас-
сов при мектебе и медресе. Из вышеприведенных данных видно, какое количество учителей необходимо было приготовить для того, чтобы удовлетворить потребность в них. Правительство эту задачу решило просто: оно запроектировало для 2,5-миллионного населения Казанского учебного округа открытие казенных начальных школ в количестве 40. Обучение русской грамоте при медресе предполагалось производить за счет самого населения. Контингент для открываемой Уфимской татарской школы был определен в 40 человек.
Цели и задачи открываемой учительской татарской школы в Положении были определены следующим образом: «Татарская учительская школа в городе Уфе имеет целью приготовление сведущих и опытных учителей в Начальные училища татар»10. Учительская школа - закрытое учебное заведение с 4-годичным сроком обучения. На содержание каждого воспитанника отпускалось по 90 рублей в год, кроме того, инспектору школы разрешалось принимать стипендиатов от земства, разных общественных учреждений, а также своекоштных воспитанников.
Согласно положению, в Уфимскую татарскую учительскую школу принимались дети татар и башкир всех сословий не моложе 15 лет, окончившие начальные школы. Прием в школу производился один раз в год, перед на-чалом учебного года. Поступающие в школу подвергались приемным испытаниям по русскому языку, арифметике и вероучению. Учебный год продолжался с 1 августа до 1 июня. Обучение в школе велось на русском языке, кроме вероучения мусульман, которое преподавалось на арабском языке. Окончившие учительскую татарскую школу и выдержавшие выпускные экзамены получали аттестат на звание учителя русско-башкирского и русско-татарского начального училища.
Во главе школы стоял инспектор, имеющий опыт педагогической работы и знающий татарский язык. В правовом отношении татарская учительская школа приравнивалась, на основе устава 31 июля 1870 года, к средним учебным заведениям.
Лица, окончившие учительскую татарскую школу и находящиеся на учительской должности в русско-башкирских и русско-татарских начальных училищах, освобождались от военной службы и натуральных, повинностей. Кроме того, в случае успешного исполнения в течение двенадцати лет обязанностей учителя начального татарского училища, им, согласно положению, по ходатай-
10 Циркуляр по Казанскому учебному округу, № 5. 1872 г.
127
ству учебного начальства присваивалось звание почетного гражданина.
ОРГАНИЗАЦИЯ УЧЕБНОЙ РАБОТЫ В ТАТАРСКОЙ УЧИТЕЛЬСКОЙ ШКОЛЕ
Исходным положением для организации учебной и воспитательной работы в татарской учительской школе является выраженное в докладе царю в 1870 году мнение министра народного просвещения Д.М. Толстого по вопросу образования «инородцев»: он признает необходимым «достигнуть цели более прочного сближения инородцев с коренным русским народом путем постепенного распространения между ними знания русского языка» 11.
Это основное положение о роли и значении русского языка нашло отражение в учебном плане, составленном для татарской учительской школы.
№ Наименование предметов Классы Общее число уроков в неделю В %
1 I 2 | 3 | 4
Число часов в неделю
1 Русский язык 9 8 7 2 26 32,1
2 Арифметика с кратким курсом геометрии и черчения 6 5 5 2 18 21,1
3 История и география, преимущественно русская, с краткими сведениями о важнейших исторических событиях изучаемых стран, особенно России 3 3 2 8 9,5
4 Объяснение местных явлений природы 2 2 2 2 8 9,5
5 Основания педагогики и дидактики - - 2 2 4 4,8
6 Чистописание и рисование 4 3 3 - 10 12,0
7 Магометанское вероучение 3 3 2 1 9 10,7
Итого: 24 24 24 11 83 100
Кроме указанных предметов, воспитанники обучались гимнастике и некоторым ремеслам, а именно: переплетному, токарному и другим. Кроме того, для учащихся IV выпускного курса была введена педагогическая практика в одном из русско-татарских классов медресе, прикрепленных к школе.
Как видно из учебного плана, татарская учительская школа давала будущим учителям довольно элементарную подготовку; в пла-
11 Сборник постановлений по Министерству народного просвещения, т. IV, стр. 1885-1886.
не совершенно не предусматривается прохождение систематического курса истории, географии, естествознания и русской литературы; отсутствуют такие предметы, как алгебра, геометрия, физика и химия. Весьма характерным является тот факт, что в татарской учительской школе совершенно отсутствует изучение родного языка, так как, согласно положению о школе, изучение его не было практически необходимым ввиду того, что родной язык в начальных школах не преподавался. Позднее по этому вопросу довольно беззастенчиво высказался инспектор Казанской учительской школы М.Н. Пинегин: «Научное знание родного языка в глазах татар не имеет никакого значения, так как они еще находятся на такой ступени развития, когда реальное знание не ценится, многие же из татар считают его даже вредным или по крайней мере, ненужным, некоторые - второстепенным и лишь отдельные, сравнительно немногие лица сознают жизненное значение светских наук»12.
Наблюдая опыт работы татарских учительских школ, инспектор татарских, башкирских и киргизских школ В.В. Радлов возбудил ходатайство о частичном изменении учебного плана. По его мнению, следует увеличить часы по истории во II и III классах за счет уменьшения числа часов по русскому языку в тех же классах. Затем Радлов настаивает на введении изучения грамматики татарского языка в первых двух классах в объеме двух уроков в неделю. Свое ходатайство по этому вопросу Радлов мотивирует следующим образом: знание грамматики татарского языка необходимо учащимся, как будущим учителям начальных учительских школ; с другой стороны, знание татарской грамматики дает возможность сознательно усвоить грамматику русского языка. Этот вопрос остался неразрешенным.
Через сравнение учебного плана татарской учительской школы с учебными планами учительских семинарий выясняется, что образовательная подготовка татарской школы во многом уступает семинарской. В учебном плане семинарий представлены, как самостоятельные, следующие предметы: география - 7 часов в неделю на всех трех курсах, естествознание - 8 часов и история
- 7 часов, причем общая недельная нагрузка семинаристов составляет 36 часов, а в татарской школе - 24 часа. Семинаристы при трехгодичном курсе обучения имели 3960 уроков, тогда как воспитанники учительской школы при четырехгодичном курсе 3520, т. е. на 12% меньше.
12 Горохов В.М. «Из истории педагогического образования среди татар Поволжья при царизме». Ученые записки Казанского Госпединститута, стр. 15.
О наличии существенных пробелов в программном материале этих учебных заведений высказался несколько позднее тот же инспектор Казанской татарской учительской школы Пинегин: «Программа преподавания предметов не только не шире программы русских учительских семинарий с трехгодичным курсом, но даже несколько уже их, в особенности программы таких предметов, как русский язык, история и география, которые проходятся в школе в значительно меньшем объеме, чем в означенных семинариях»13.
Татарская учительская школа была открыта или начала существовать вскоре после утверждения царем положения о ней. Руководство школы, согласно указаниям Министерства народного просвещения, сделало уведомление по волостям Казанского учебного округа о предстоящем наборе учащихся во вновь открываемую учительскую школу. Приемные испытания производились по русскому языку, арифметике и магометанскому вероучению. Первый набор состоял из 10 человек башкир и татар. Все они были государственными стипендиатами. На официальном открытии школы, состоявшемся 7 сентября, присутствовали прибывшие из Казани попечитель Казанского учебного округа Шестаков и инспектор татарских, башкирских и киргизских школ Радлов. Инспектором учительской школы было назначено лицо из казанских татар, некто Саимов, имеющий соответствующую подготовку, преподавателем вероучения также татарин Казанского уезда, пробывший на такой должности в Бухаре в течение 16 лет.
Арендованное под школу помещение по улице Гоголя (дом № 68), совершенно не отвечало требованиям учебного заведения. Ввиду отсутствия общего пансиона, учащиеся были размещены по частным квартирам.
Форма одежды учеников татарской учительской школы отличалась от формы, которую носили семинаристы, и напоминала национальный костюм татар. На голове учащиеся носили тюбетейку, которая снималась только перед сном, для улицы зимой предназначалась барашковая шапка, сверх тюбетейки. Верхняя, национального покроя одежда, называемая «чикмян», была из сукна коричневого цвета. Костюм учащихся состоял из казакина ниже колен и суконных брюк. Школа придавала большое значение бытовому укладу и внешнему виду учащихся-мусульман, о чем свидетельствует инспектор Казанской татарской учительской школы Ш. Ахмеров в своем отчете за 1883 год: «Соблюдение магометанских молитв, обы-
13 Ученые записки Казанского Гос. пед. инст., вып. IV, 1941г., ст. Горохова В. М. «Из истории педагогического образования среди татар Поволжья», стр. 13.
чаев, хождение, хотя раз в неделю в мечеть, наружность и костюм истинного мусульманина подкупают симпатии татар в пользу воспитанников школы или, по крайней мере, лишают их возможности вредить школе в глазах соотечественников клеветой и злослови-
14
ем»14.
Воспитанники школы по пятницам, в мусульманские религиозные праздники, а также в царские дни, ходили в мечеть духовного собрания в сопровождении муллы и во главе с инспектором школы.
В 1876 году при осмотре министром народного просвещения Толстым состояния народного образования в Оренбургском учебном округе было обращено им особое внимание на подготовку учителей из нерусских народностей: татар, башкир, киргиз и других. В связи с этим, была подвергнута специальному рассмотрению министром деятельность Уфимской татарской учительской школы. Приезд Толстого в Оренбургский учебный округ совпал с первым выпуском воспитанников учительской школы. Ввиду того, что выпускные экзамены были уже сделаны, Толстой предложил администрации задержать выпускников до его приезда в Уфу. Побеседовав с окончившими и получившими звание учителя, Толстой остался недоволен знанием ими русского языка и их идейной направленностью. Причина такого явления, по его мнению, та, что «воспитание мусульман в школе велось отдельно от христиан, от русских».
«Поэтому, - пишет министр в своем отчете от 21 сентября того же года царю Александру II, - распорядился помещением их в русских семьях и прикомандированием к тамошним уездным и приходским училищам до тех пор, пока не овладеют правильной разговорной русской речью»15.
Следующими мерами по данному вопросу были:
1) поручение попечителю учебного округа Лавровскому открыть при школе начальное татарское училище, которое должно служить подготовительным классом для учительской школы;
2) учреждение при школе должности классного надзирателя из русских и, наконец,
3) по отношению к выпускникам организация при учительской школе во время летних каникул курсов только«для упражнения в русском языке».
14 «Ученые записки Казанского Гос. пед. инст.», вып. IV, 1941, статья Горохова, В. М. «Из истории педагогического образования среди татар Поволжья», стр. 13.
15 «Аграрный вопрос и крестьянское движение в Татарии 50-70 годов XIX в.», изд. 1936 г., стр. 336.
Толстой спешит доложить царю, что «совокупность этих мер приведет к довольно основательному усвоению татарами русского языка».
Он с удовлетворением отмечает в своем отчете царю, что начали готовить кадры учителей из татар, «воспитанных в правильно устроенном русском учебном заведении». На полях отчета министра рукой царя карандашом помечено: «Да».
Надежды правительства на поддержку муфтия С. Тевелева в распространении русской грамоты среди татар и башкир не оправдались. Духовное собрание, во главе с муфтием, не сдержало свое обещание, сделанное во многократных письмах и в обращениях к муллам и ахунам, призывающих к изучению русского языка. Для муфтия интересы мусульманства были выше интересов царского самодержавия, ибо прямая, неприкрытая поддержка учительской школы, распространяющей русскую грамоту, угрожала ему подрывом авторитета среди мусульманского духовенства и национальной аристократии.
Толстой, обрисовав царю окружающие условия и работу учительской татарской школы, свой доклад заключает следующим выводом: «По ближайшем ознакомлении с местностью я нашел, однако, что школу эту следовало бы вывезти из Уфы, где пребывание муфтия имеет на нее дурное влияние, так как бывший русский гусар-муфтий, ища популярности между магометанами, противодействует распространению русского языка в татарских школах; ученики Уфимской школы прислуживают в его мечети, что может только укрепить религиозный фанатизм, и, кроме того, школа помещена чрезвычайно дурно, тесно и неопрятно в наемном доме. По совещании с Оренбургским генерал-губернатором долгом поставляю испрашивать высочайшего вашего и. в. соизволения перевести эту школу с будущего учебного года в Оренбург, где генерал-губернатор отводят для нее приличное помещение и где она будет находиться под ближайшим наблюдением попечителя учебного округа, а также и вдали от высшего магометанского духовенства, что весьма желательно»16.
На полях доклада царем отмечено: «Согласен».
Таким образом, Уфимская татарская учительская школа, открытая для всего Казанского учебного округа, потеряла свое первоначальное значение, в связи с открытием в 1876 году Казанской татарской учительской школы. Перевод ее в город Оренбург, по суще-
16 «Аграрный вопрос и крестьянское движение в Татарии 50-70 годов XIX в.», изд. 1936 г., стр. 336.
ству, означал окончательное закрытие Уфимской татарской учительской школы.
Выше было указано, что министр просвещения Д.М. Толстой обратил особое внимание на подготовку учительских кадров из восточных национальностей. В связи с этим, им были указаны пути и средства, по которым должно идти обучение этих народностей. «Мусульманские племена, - говорит он в отчете царю, - следует расположить, исходя из этих принципов, в следующем порядке: татары, башкиры и киргизы. И меры, которые должны быть приняты к образованию их, должны быть различны» 17
Культурный запрос татар и башкир министр народного просвещения «разрешил» закрытием татарской учительской школы. В отношении башкир и киргизов он предлагает, с целью ограждения их от влияния татар и мусульманской религии, открыть отдельные учительские школы для башкир в городе Стерлитамаке и для киргиз - в городе Троицке, причем воспитание и обучение башкирских и киргизских мальчиков в учительских школах должно быть совместно с русскими, но ни в коем случае не с татарами. В связи с этим в учебный план включается Закон Божий, магометанское же вероучение по количеству часов сведено было на нет. Открытие башкирской учительской школы не состоялось, в связи с волнением башкир. Киргизская учительская школа открылась в 1883 году в гор. Орске.
Вопрос о переводе учительской татарской школы был решен 4 декабря 1876 года. По этому поводу Толстой сообщает Оренбургскому генерал-губернатору Крыжановскому: «Мною сделано надлежащее распоряжение по переводу с начала будущего учебного года татарской учительской школы из Уфы в Оренбург»18, поводом для перевода школы в Оренбург явилась теснота помещения. Перевод школы состоялся в июле месяце 1877 года. За период своего пребывания в г. Уфе школа успела сделать лишь один выпуск. Первыми учителями из окончивших школу татар и башкир были Шарафут-дин Махмудов, Нурмухамет Мамлеев, Сафа Биккинин и др.
В Оренбурге под школу генерал-губернатором было предоставлено пустующее в то время помещение башкирской фельдшерской школы. Татарская учительская школа просуществовала в Оренбурге всего 12 лет. 18 июля 1890 года она была закрыта, а 12 воспитанников ее были переведены в Казанскую татарскую учительскую школу.
17 Там же.
18 Областной исторический архив. «Канцелярия генерал-губернатора», Дело №14533 «О переводе татарской учительской школы из гор. Уфы в Оренбург».
С переводом Уфимской татарской учительской школы в Оренбург руководство ее сменилось. Инспектором был назначен русский, окончивший духовную академию - Бессонов, хорошо владеющий татарским и башкирским языками. Бессонов свою деятельность в школе направил в сторону применения русского языка к башкирскому алфавиту, составлял буквари для татарской и башкирской школ. В Оренбурге школа находилась под неослабным наблюдением попечителя учебного округа, главным образом, его инспектора татарских, башкирских и киргизских школ - Катаринского, окончившего духовную академию, владеющего татарским и киргизским языками.
С переводом учительской школы в Оренбург знания учащихся понизились. При приемных испытаниях от учащихся не требовали знания родного языка, а также перестали обращать на него внимание в процессе обучения. Игнорирование изучения татарского языка, естественно, повлекло за собой снижение знаний и по русскому языку.
В 1889 году министр народного просвещения в своем докладе о работе татарской учительской школы писал, что Оренбургская татарская учительская школа за 16 лет своего существования не оправдала возложенной на нее задачи - «способствовать распространению между татарскими мусульманами образования в русском духе и сближать их с русской народностью».19 По сообщению министра, воспитанники школы в течение 4-летнего пребывания в школе слабо овладевают русским, языком, почти не могут излагать на нем мысли и учить других.
Основную причину малоуспешности учащихся в русском языке министр видит в том, что у учащихся нет серьезного желания изучать русский язык и расценивает это «как .следствие влияния фанатичной среды, из которой они выходят и в которую вновь вступают по окончании, курса в школе».20
В результате этого Оренбургская татарская учительская школа, просуществовавшая 18 лет, была министерством закрыта, как неоправдавшая надежд правительства. Здание и все имущество Оренбургской учительской школы было передано киргизской учительской школе, которая была переведена после пожара из гор. Орска в 1889 году.
Колонизаторы и мракобесы, весьма недовольные существованием Оренбургской татарской учительской школы, полностью
19 Сборн. постан. по Минист. нар. просв., т. II, 1889-89 гг., стр. 801-802.
20 Сборник постановлений по Министерству народного просвещения т. II, 188999 гг., стр. 801-802.
поддержали ходатайство попечителя Оренбургского учебного округа Михайлова Д.С. о закрытии школы. Михайлов специально ездил консультироваться по данному вопросу к Ильминскому.
По вопросу о сохранении киргизской учительской школы Иль-минский разделял мнение попечителя Михайлова. 3 октября 1888 года он писал Победоносцеву: «Было бы очень жалко закрыть это весьма полезное заведение»21.
Такая оценка Ильминским киргизской учительской школы объясняется тем обстоятельством, что сохранением киргизской школы он старается поддержать установившуюся политику царизма - ограждение киргиз от татарского влияния. В этом же письме Ильмин-ский решает судьбу татарской учительской школы, по поводу которой пишет: «Закрытие татарской учительской школы - мера весьма полезная, ибо и эта школа (другая - Казанская татарская магометанская учительская школа) долгим опытом доказала свою бесполезность в деле обрусения татар-магометан» и, заканчивая письмо, он пишет: «В случае возможности следовало бы поддержать оренбургские предложения о закрытии татарской Оренбургской школы и перенесении на се место киргизской учительской школы»22.
С закрытием татарской учительской школы потребность в учительских кадрах башкир и татар не исчезла, так как русско-башкирские и русско-татарские школы, хотя и в весьма ограниченных размерах, но продолжали существовать.
Было решено, с разрешения министра народного просвещения, посылать в эти школы только русских учителей, в целях придания школам русского направления. Чтобы подготовить учителей для данных школ, попечителем учебного округа, с разрешения министра народного просвещения, в 1891 году было предложено директору Благовещенской учительской семинарии ввести преподавание башкирского языка в семинарии по одному часу в неделю в I и II классах за счет сокращения часов по географии и естествознанию. Это мероприятие попечителя провалилось вследствие того, что оно не нашло сочувствия у семинаристов, которые не посещали уроки башкирского языка. Попечитель учебного округа, спустя 3 года, был вынужден отменить свое распоряжение, как не оправдавшее себя.
После неудавшегося плана подготовки учителей из русских для башкирских школ, попечитель предпринимает попытку подготовки учителей из среды самих башкир, совместно с русскими. В 1893 го-
21 Письма Ильминского к Победоносцеву. Казань, 1899 г., стр. 260-261.
22 Там же.
ду он предлагает директору Благовещенской учительской семинарии Зернову принять башкир и воспитать их в соответствующем направлении, установив для башкирских кандидатур 10 стипендий в размере 120 рублей каждая из башкирского капитала. Однако это мероприятие не имело успеха. С 1893-1897 гг. перебывало в семинарии только восемь человек из башкир, из которых вполне успешно окончил лишь один человек (Ибрагимов).
Из приведенного видно, как систематически и упорно стремилось министерство народного просвещения и его органы на местах русифицировать татар и башкир через педагогические школы. Но если эти школы пытались оказывать малейшее сопротивление или несогласие с указаниями М. Н. П., то последние немедленно представлялись к закрытию.
Мало того, Министерство народного просвещения стремилось всеми силами препятствовать мероприятиям земства в подготовке учителей из башкир и татар. Показателем может служить следующий факт: Уфимское земство с 1898 года по 1912 год 13 раз обращалось в Министерство с ходатайством об открытии в Уфе татарской учительской школы и каждый раз получало отказ. Причем на первое ходатайство Уфимское земство не удостоилось ответа от Министерства народного просвещения. На вторичное ходатайство управы в 1899 году Министерство ответило, что, по его мнению, для вновь открываемых в Уфимской губернии русско-татарских школ достаточно и того контингента учителей, который дадут педагогические курсы, открытые в 1899 году при Белебеевском четырехклассном училище и выпускавшие до 10 человек в год. Такая же судьба постигла и все последующие ходатайства губернской управы.
Таким образом, башкирам и татарам Оренбургского учебного округа не суждено было иметь свое педагогическое учебное заведение. Они его получили только после Октябрьской Социалистической революции. Оценивая значение для своего времени Уфимской татарской учительской школы, а также и других, мы можем сделать следующий вывод: эти школы, несмотря на поставленную перед ними цель, объективно сыграли прогрессивную роль в культурной жизни татарского и башкирского народов, дав свыше 50 учителей. Список окончивших Оренбургскую учительскую школу и наименование школ, в которых они работали, мы помещаем ниже. Список составлен по отчетам уездных и губернских училищных советов Уфимской губернии за 1877-1880 гг.
Уфимский уезд
1. Сафаровская русско-башкирская школа - учитель Ураев
2. Караякуповская русско-башкирская школа - учитель Еникеев
3. Арслановский русский класс при медресе - учитель Махмудов
4. Сарайлинский русский класс при медресе - учитель Байбурин
5. Кишкинский русский класс при медресе - учитель Кадрачев Белебеевский уезд
1. Думеевский русский класс - учитель Сайфуллин
2. Куручевский русский класс - учитель Тангатаров
3. Сарсазовский русский класс - учитель Адылов
4. Урметовский русский класс - учитель Кудашев Стерлитамакский уезд
1. Бузовьязовский русский класс при медресе - учитель Субхангулов
2. Стерлибашевский русский класс при медресе - учитель Габитов
3. Кунакбашевский русский класс при медресе - учитель Тагиров
Несмотря на всевозможные притеснения и издевательства со стороны царских чиновников, многие из окончивших учительские школы не за страх, а за совесть служили народу. Они не останавливались перед трудностями на своем тяжелом пути, не боялись притеснений, самоотверженно несли свет и знание своему народу и были уважаемы детьми и их родителями. Некоторым из них выпало счастье работатать в советской школе. Так, учитель Гадель-Гарей Кудашев, ученик Оренбургской татарской учительской школы, проработал 50 лет учителем начальной школы в деревне Буздяк, бывшей Уфимской губернии.
